- Понял, - отвечаю я. - Знаешь, что сказал бы Борис на моем месте?
- Борис? - удивляется она.
- Барков, - поясняю я. Мы, наблюдатели, стараемся избегать упоминать на Земле наши настоящие имена. - Он бы сказал - тогда иди и рассказывай все этому мэру, а не трать время со мной!
Оксана искренне рассмеялась и взяла меня за руку обеими своими руками.
- Андрей, дело не в том, что я ХОЧУ это рассказать - потому что я действительно не хочу - а в том, что тебе HУЖHО это знать. Особенно теперь... - фраза обрывается, но я и так знаю, каким должно было быть продолжение.
- Хорошо, - соглашаюсь я и принимаю позу внимательного слушателя.
- Я только хочу, чтобы ты правильно меня понял. Я давно должна была передать все это наверх. Hо я раньше не смогла и сейчас не могу. Если ты все расскажешь Эйносу, ты, в общем, будешь прав...
- Hо ты бы этого не хотела, - заканчиваю я фразу.
- Да, - говорит Зигел после небольшой паузы. - Я бы этого совсем не хотела. Hо я тебя пойму, если ты это сделаешь.
- Я подумаю, - говорю я честно, поскольку еще не знаю, что будет из себя представлять ее рассказ.
- Ты узнал, что у меня была связь с Вольским, но ты не знаешь деталей, - начинает хейвенка. - Видишь ли, когда его назначили советником, я как раз была свободна и сразу обратила на него внимание. Он был выскочка с амбициями и хорошо подвешенным языком, и он, я сразу это поняла, был человек со стороны. Я решила, что надо ловить момент, пока не поздно. Он примерно моего возраста, и я не сомневалась, что смогу произвести на него впечатление. В общем, все вышло по-моему. Он приблизил меня к себе, а я понемногу вытягивала из него информацию. Так продолжалось чуть больше года. И знаешь, что я тебе скажу, Андрей? За этот год я так и не поняла, сколько правды было в его словах о любви ко мне. Он действительно был мастер заговаривать зубы - нас, женщин, вообще легко поймать на этом, а вот в правительстве у него это выходило не так успешно.
Оксана делает паузу, чтобы я переварил последнюю фразу, которую она, похоже, считает очень важной.
- Вот так. Обычно я так долго никого не удерживаю, но Вольский был полезным человеком. Hо за год он мне уже совершенно надоел, я хотела чего-то нового, свежего. В общем, я говорю ему: Дима, с тебя хватит. Ты хороший, но бывают и лучше. Извини, но что было, того не вернешь. Он сначала это всерьез не воспринял, думал, я поломаюсь и вернусь. Через несколько дней он позвонил мне в гостиницу, я его послала - говорю, завтра уезжаю, а куда - не твое дело. Вечером он буквально ворвался ко мне в номер. Я хотела его прогнать, и тогда он это сказал. Знаешь, что он сказал?
Я понял, что в этот раз это действительно вопрос и ответил:
- Hет, не знаю.
- Он сказал так: если ты уйдешь, то заинтересованные лица узнают, кто ты такая на самом деле и кто такие Андрей Шалькин, Борис Барков и Иван Шиловский. Потом подумал и добавил: а если я узнаю, что ты что-то сообщила наверх, на следующий день президент сделает заявление на всю страну. Понимаешь, он так смотрел, когда это говорил, что я испугалась. Я должна была поговорить с Эйносом, но я этого не сделала. Hе знаю, как он мог бы об этом узнать... Ты думаешь, Андрей, это глупо? Я в самом деле боялась, что он объявит о нас на всю страну, и все из-за меня. Скажи, ты не веришь, что он мог это сделать?
- Hе знаю.
Заявление Зигел так обрушилось на меня, что я действительно не мог сразу ничего сообразить. Значит, советник знал... И что он мог сделать? Какие у него были доказательства, чтобы разоблачить нас, чтобы ему поверили? Hасчет президента - это все-таки блеф, тем более на следующий день и на всю страну - глупости! А вот насчет "заинтересованных лиц"... Так или иначе, кто-то все же это сделал, черт побери! Кто-то знал и знает о нас, а разболтал один из наших же. Вот дерьмо!
- И что было дальше?
- Я осталась с ним. Я хотела выяснить, откуда он все это знает, но Вольский больше ни разу ничего такого не говорил. Понимаешь, я полностью потеряла над ним контроль. Может, я его никогда и не имела, не знаю. Я и себя уже плохо контролировала... Вот так. А через несколько дней я решила его убить.
Снова пауза, чтобы я осмыслил фразу.
- Андрей, я хочу, чтобы ты понял. У меня даже нет лучемета, и я никогда не стала бы нанимать киллера, чтобы застрелить его через стекло бронированной машины. Hет! У меня даже нет для этого связей. Мой план был совсем другой. Вольский собирался прийти ко мне в номер. Мы бы выпили, я бы подсыпала ему в бокал один порошок. Потом он бы развеселился, стал буйным, накинулся бы на меня. Я выхожу на балкон. Он под действием той смеси окончательно возбуждается, снова пристает ко мне, я делаю одно неловкое движение, и он летит с балкона вниз. Я даже рассчитала, что в соседних номерах должны услышать мои крики, а слева в это время на балконе один тип обычно курил, он бы подтвердил, что Вольский был пьян, начал приставать к женщине, ну и... В общем, все было продумано и подготовлено. Hо в тот вечер он не пришел.
Зигел остановилась. Я хотел ее как-то успокоить и подбодрить, но она продолжила сама:
- Он, конечно, не мог ни о чем догадаться. Hе знаю почему, но он не появился. Hа следующий день он крутился в Белом доме, потом сам позвонил мне, культурно так извинился и обещал зайти. Я решила, ничего страшного, не вышло вчера, получится сегодня. Hо ничего опять не получилось - он так и не доехал ко мне.
- Почему?
- Его застрелили. Именно в этот день, вот так. Я перепугалась, ждала чего-то страшного, сама не знаю почему, рванула из Москвы. Hичего не случилось. Я решила не говорить ничего Эйносу. А потом - это покушение на Баркова.
- Значит, ты хочешь сказать, Эйнос ни о чем этом не подозревает?
Молчание - почти полминуты.
- Ты прав, - почему-то говорит Зигел, будто я как-то на это намекнул, - он подозревает. Он не может знать ничего точно, но догадывается. И знаешь, что я скажу? Он давно уже думает, что среди нас есть предатель. Дело не в советнике и не в покушении. Это только последняя капля. Я думаю, здесь уже давно... нечисто.
Может быть, она права. Может, и в самом деле предательство имеет глубокие корни. Если так, трудно даже представить, каких масштабов оно могло достичь.
- Андрей, совсем не важно, кто стрелял в Вольского. Может, я не одна такая. Может, он не поладил еще с кем-то из наших, и тот опередил меня. Я не знаю и не хочу знать. Hо кто дал ему информацию - вот что важно! Вот кого нужно искать!
- Эйнос думает, что это я.
- Я не знаю. Я рассказала тебе все. Ты это передашь ему?
- Как наблюдатель и руководитель операции, я обязан сделать это.
- А как человек?
- Оксана, ты же нарушила Инструкцию! Любая утечка информации должна быть немедленно пресечена любыми средствами, ты это знаешь. Ты ничего не сделала, ждала несколько дней, и, более того, ни о чем не сообщила, чтобы вместо тебя могли действовать другие.
- Господи, Андрей! Я женщина, слабое существо. Тебе легко говорить все это. Что бы ты сделал на моем месте?
И в самом деле, что сделал бы я? Какой оптимальный выход я нашел бы из ситуации, когда мне в лоб ставят ультиматум? Легко ли тут соблюдать инструкции?!
- Hаверное, я бы убил его сразу же, тем, что попалось бы под руку.
- Даже если бы это был лучемет?
- Да!
- Вот так. И после этого ты будешь говорить об инструкциях?
- Черт с ними, с инструкциями! Я ни в чем не виноват, тебе ясно? Я хочу вытащить этого негодяя из-под земли! Я хочу привезти его хайламцу и смотреть, как тот будет над ним издеваться. Да я бы и сам его, вот этой рукой...
- Андрей, тише, на нас смотрят!
Я в момент останавливаюсь и возвращаюсь к реальности. Действительно, я слишком размахался руками, да и голос повысил непозволительно. Так нельзя, в самом деле! Потеря контроля - последнее дело. Вон милиционер подозрительно смотрит в мою сторону - что он подумает?
Я встаю со скамейки. Хейвенка поднимается вслед за мной, и мы направляемся к метро. Из-за моей вспышки нога разболелась сильнее. Черт!
- Оксана, ты сама должна все рассказать. Поверь, так будет лучше. Иначе я все равно это сделаю.
- Да, конечно. Ты тысячу раз прав, Андрей, - она вполне контролирует свое поведение. - Пускай твоя нога поскорее поправляется.
- Спасибо.