– Корита, если может существовать форма жизни, подобная той, которую описал Гросвенор, то как это согласовывается с цикличностью истории?
Археолог печально покачал головой.
– Боюсь, что очень незначительно. Примитивную жизненную форму мы можем принимать без доказательств. Свидетельства достоверности теории цикличности истории находят гораздо больше доказательств здесь, среди моих друзей. Я вижу их в удовольствии нанести поражение человеку, который заставлял нас чувствовать себя настолько тревожно из-за обширности своих знаний. Я вижу их во внезапно развившейся эгомании этого человека, – он с упреком посмотрел на изображение Гросвенора. – Мистер Гросвенор, заявление, сделанное вами, глубоко меня разочаровало.
– Мистер Корита, – мрачно заявил Гросвенор. – Если бы я выбрал для себя другую линию поведения, то уверяю вас, я был бы лишен привилегий выступить перед этими высокочтимыми джентльменами, многими из которых я восхищаюсь и сказать им то, что продолжаю утверждать со всей серьезностью.
– А я, – сказал Корита, – уверен в том, что члены экспедиции сделают все необходимое, невзирая на личные жертвы.
– В это трудно поверить, – возразил Гросвенор. – Я чувствую, что многие из них находятся под влиянием того факта, что мой план потребует пяти добавочных лет, проведенных в пространстве. Я настаиваю на том, что это жестокая необходимость, и уверяю вас – выбора нет! По правде говоря, я ожидал подобного результата и готовился к нему. – Теперь он обращался ко всем. – Джентльмены, вы вынудили меня на действия, о которых, уверяю вас, я сожалею больше, чем могу это выразить словами. Выслушайте меня внимательно. Это мой ультиматум!
– Ультиматум?! – это был Кент, удивленный и внезапно побледневший.
Гросвенор не обратил на него никакого внимания.
– Если к десяти часам завтрашнего дня мой план не будет одобрен, я захвачу корабль. Каждый, находящийся на корабле, будет делать то, что я ему прикажу, нравится ему это или нет. Я, естественно, ожидаю, что находящиеся на борту ученые применят все свои знания, чтобы предотвратить мою попытку захвата корабля. Тем не менее, сопротивление будет бесполезно.
Начавшийся вслед за этими словами общий ропот все еще продолжался, когда Гросвенор прервал связь между своим коммуникатором и контрольным пунктом…
Прошел примерно час после окончания совещания, когда Гросвенор получил вызов по коммуникатору от Мак-Кена.
– Я бы хотел зайти, – сказал геолог.
– Давайте, – весело разрешил Гросвенор.
Лицо Мак-Кена выразило сомнение.
– Я уверен, что у вас в коридоре ловушка.
– Ну, думаю, что можно назвать это так, – согласился Гросвенор, – но вам она вреда не причинит.
– А что, если я ищу способ прикончить вас?
– Здесь, в моих комнатах, – заявил Гросвенор с твердостью, которая, он надеялся, подействует на всех служащих, – вы не смогли бы убить меня даже дубинкой.
Мак-Кен заколебался, но все же произнес:
– Я сейчас приду! – и прервал связь.
Вероятно, он находился очень близко, поскольку прошло меньше минуты, когда спрятанный в коридоре детектор возвестил о его приближении. Голова и плечи Мак-Кена показались на экране коммуникатора и реле переключилось в необходимое положение. Поскольку это была часть процесса автоматической защиты, Гросвенор прервал его действие вручную.
Через несколько секунд в открытую дверь вошел Мак-Кен. Он потоптался у порога и шагнул вперед, качая головой.
– Я все же беспокоился. Несмотря на ваше уверение, у меня было такое чувство, будто на меня направлены батареи орудий, – он впился в лицо Гросвенора ищущим взглядом. – Вы просто запугиваете?
– Я и сам немного обеспокоен. Док, вы потрясли меня своей прямотой. Честно говоря, я не ожидал, что вы придете сюда с бомбой.
У Мак-Кена был озадаченный вид.
– Но я не пришел ведь… Если ваши приборы показали что-нибудь подобное… – он замолчал, снял пиджак и стал шарить по одежде. Его лицо побледнело, когда он вытащил тонкий серый предмет двухдюймовой длины. – Что это? – удивленно спросил он.
– Устойчивый сплав плутония.
– Радиоактивный?
– Нет, нет, вовсе не радиоактивный. Но он может быть превращен в радиоактивный газ лучом трансмиттера высокой частоты. От него у нас обоих были бы радиоактивные ожоги.
– Грос, я клянусь, что ничего не знал об этом!
– Вы говорили кому-нибудь о том, что собираетесь ко мне?
– Естественно… Вся эта часть корабля блокирована.
– Иными словами, вам пришлось просить разрешения?
– Да, у Кента.
– Я хочу, чтобы вы как следует подумали о случившемся. Говорил ли вам Кент во время разговора, что в комнате слишком жарко?
– Э… э… да. Теперь я вспомнил. У меня было чувство, что я задыхаюсь.
– Сколько это длилось?
– Секунду или чуть больше.
– Это означает, что вы были без сознания десять минут. Выходит, эта сволочь воздействовала на вас наркотиком. Возможно, я смогу узнать, какую точно дозу вы получили. Нужен анализ крови.
– Я не возражаю, если вы его сделаете. Это докажет…
Гросвенор качнул головой.
– Это докажет только то, что вы подверглись подобному действию, но не докажет того, что вы пошли на него непреднамеренно. Для меня гораздо более убедительным является факт, что ни один человек в здравом уме не позволит, чтобы в его присутствии был распылен сплав Руа-72. Согласно моему автоматическому аннулирователю, они уже целую минуту пытаются это проделать.
Мак-Кен мгновенно побелел.
– Грос, я кончил с этим хищником. Я признаю, что был в состоянии конфликта с вами и согласился доложить ему о результатах нашего разговора, но я намеревался предупредить вас, что сделаю подобное сообщение.
Гросвенор добродушно улыбнулся.
– Все в порядке, док. Я вам верю. Садитесь.
– А что с этим? – Мак-Кен протянул ему "бомбу".
Гросвенор взял ее и отнес в маленький контейнер для радиоактивных материалов, имеющийся в его отделе. Вернувшись, он сел и сказал:
– Думаю, что на нас будет совершено нападение. Единственный для Кента путь известить остальных о том, что он сделал, это убедиться предварительно в том, что мы были спасены вовремя для того, чтобы получить лечение от радиоактивных ожогов. Мы можем вести наблюдение с помощью этого экрана.