Гросвенор глубоко вздохнул. В коммутаторе раздался голос Кента, обращавшегося к директору:
– Мортон, больше ничего не будет. Вы ожидали этого?
Гросвенор увидел, что Мортон внимательно смотрит на дверь через экран. Даже на расстоянии ему казалось, что металл был не таким раскаленным, как прежде. Дверь постепенно темнела.
Мортон вздохнул.
– Пока все. Расставьте людей в каждом коридоре! Излучатели на место! Начальники отделов, поднимитесь на контрольный пункт!
Испытание, как понял Гросвенор, было закончено.
На посту у входа в контрольный пункт Гросвенор предъявил удостоверение одному из охранников. Тот с сомнением взглянул на него.
– Пожалуй, все в порядке, – наконец, пробормотал он. – Пока мне не приходилось пропускать сюда ни одного человека моложе сорока. Как вы на это смотрите?
– Я сижу на первом этаже новой науки, – усмехнулся Гросвенор.
Охранник снова заглянул в карточку и, возвращая, осведомился:
– Нек… некзиализм… а что это такое?
– Нечто вроде "всеизма", – проронил Гросвенор и шагнул через порог.
Оглянувшись, он увидел, что охранник растерянно улыбался, не отрывая от него взгляда. Но Гросвенор тут же забыл о нем. Он оказался в контрольном пункте управления впервые и с любопытством озирался по сторонам, заинтересованный окружающим. Несмотря на свою компактность, контрольный пункт представлял собой внушительное зрелище. Он состоял из ряда ярусов. Каждый металлический ярус был в двести футов длиной, и от одного яруса к другому вел ряд крутых ступеней. Управлять приборами удобнее всего было с контрольного кресла, которое свисало с потолка на подвижном управляемом устройстве.
Дальний конец помещения представлял собой аудиторию с примерно сотней удобных кресел. Они были достаточно большими, чтобы вместить человека в скафандре; и около двух дюжин людей, одетых именно таким образом, сидели в них. Гросвенор скромно устроился сбоку. Через минуту из капитанской каюты, двери которой выходили в контрольную, появились Мортон и капитан Лич. Командир сел, а Мортон сразу заговорил:
– Нам известно, что из всех машин, находящихся в аппаратной, самым важным для чудовища является генератор. Вероятно, чудовище работало в дикой панике, стараясь задействовать его, прежде чем мы проникнем внутрь. У кого есть замечания?
– Я бы хотел, чтобы кто-нибудь сообщил мне, что сделал кот для того, чтобы дверь стала непроницаемой? – спросил Пеннос.
– Известны такие электрические процессы, – ответил ему Гросвенор, – в результате которых металлы могут стать предельно стойкими к воздействию высокой температуры, но я никогда не слышал о том, чтобы это можно было сделать, не применяя специального оборудования весом в несколько тонн, которого, кстати, на корабле нет.
Кент взглянул на Гросвенора и раздраженно проговорил:
– Кто нам скажет, как он это сделал? Если мы не сможем проникнуть сквозь эти стены с нашими атомными дезинтеграторами, то это конец. Он сделает с кораблем все, что захочет его хвост.
Мортон задумчиво качнул головой.
– Мы должны выработать какой-то план – для этого мы тут и собрались… Селенски! – позвал он.
Селенски ловко развернул кресло к главному рубильнику и очень осторожно перевел его в нужное положение. Корабль сотряс толчок, послышалось гудение, после чего в течение нескольких секунд дрожал пол. Затем корабль замер, вибрация утихла, и гудение сменилось слабым, тихим жужжанием.
– Я собираюсь попросить разных специалистов высказать свои предложения относительно борьбы с так называемым котом, – произнес Мортон. – Нам необходим обмен мнениями среди специалистов, работающих в разных областях, но какими бы ни были интересными теоретические проработки, нам нужен в первую очередь практический подход.
А это, уныло подумал Гросвенор, как раз то, что в достаточной степени имеется в распоряжении Эллиота Гросвенора, некзиалиста. Мортону необходимо было взаимодействие многих наук, а для этого и существовал некзиалист. И тем не менее, он понимал, что не входит в число экспертов, чьим практическим советом заинтересуется Мортон. Его догадка оказалась правильной.
Через два часа директор расстроенно произнес:
– Полагаю, нам лучше прерваться на полчаса, поесть и отдохнуть. Мы должны будем принять сейчас какое-то решение и собрать все, чем владеем.
Гросвенор направился в свой отдел. Его не интересовали ни еда, ни отдых. В тридцать один год он мог выдержать один день без еды и отдыха. Ему казалось, что у него есть полчаса, за которые он сможет разобраться как поступить с чудовищем, захватившим корабль. Беда только в том, что ученые никак не могли прийти к полному согласию. Часть специалистов объединилась на основе своих знаний, но на весьма поверхностном уровне. Каждый кратко обрисовал свою идею людям, которые не были обучены тому, чтобы прослеживать за каждым соображением богатство ассоциаций. Поэтому единого плана нападения так и не было.
Это заставило Гросвенора с тревогой думать о том, что он, молодой человек, является, возможно, единственным на борту, кто способен разглядеть все слабые стороны этого плана. Впервые за шесть месяцев пребывания здесь, на корабле, он внезапно понял, какую огромную ответственность возложило на него "Некзиалистское общество". То, что предыдущие системы обучения устарели, вовсе не было громким словом. Гросвенор не нес личной ответственности за полученное им образование. Он не создал ни одной системы. Но как выпускник общества, как лицо, посланное на "Космическую Гончую" со специальной целью, он не имел иной альтернативы, как только принять твердое решение, а потом использовать любую возможность, чтобы убедить в его правильности ответственных лиц.
Сложность состояла в том, что ему было необходимо получить максимум информации. И он занялся этим с помощью единственно имеющегося в его распоряжении способа. Он связался с различными отделами по коммуникатору.
В основном он разговаривал с подчиненными, а не с начальством. Каждый раз, когда он представлялся начальником отдела, эффект получался внушительным – занимающие более низкие должности ученые соглашались с его превосходством. И обычно были готовы помочь, хотя и не всегда.
– Мне нужно получить распоряжение от начальства, – заявил один из них.
Глава одного из отделов Скит разговаривал с ним лично и предоставил ему желаемую информацию. Другой был чрезвычайно вежлив и попросил позвонить ему, когда кота уничтожат.
Гросвенор связался с химическим отделом и попросил Кента, считая само собой разумеющимся, что ему ответят отказом. Он уже приготовился сказать подчиненному: "Тогда вы дадите мне информацию, в которой я нуждаюсь".
К сожалению, его немедленно соединили с Кентом. Шеф химического отдела слушал его с плохо скрываемым раздражением, а в конце резко оборвал:
– Вы можете получить информацию нашего отдела по обычным каналам. А информация, полученная на этой планете, не будет доступной еще в течение нескольких месяцев. Мы должны проверить и перепроверить все данные.
Но Гросвенор продолжал настаивать:
– Мистер Кент, я убедительно прошу вас разрешить мне полностью ознакомиться с данными количественных анализов планеты. Это может иметь первостепенное значение для разрабатываемого на сегодняшнем совещании плана. Сейчас слишком сложно объяснять все в деталях, но уверяю вас…
Кент насмешливо прервал его излияния:
– Послушайте, мой мальчик, – сейчас не время для теоретических дискуссий. Вы кажется не понимаете, что мы находимся в смертельной опасности. Если что-то будет не так, вы, я и остальные будем просто уничтожены. А теперь не отвлекайте и не беспокойте меня, пожалуйста, еще десяток лет.
Раздался щелчок – Кент прервал связь.
Несколько минут Гросвенор сидел, остывая. Потом, печально усмехнувшись, сделал последний вызов. Его сводная таблица содержала, среди прочего, сведения о пробах, показывающих высокое содержание вулканической пыли в атмосфере планеты, об истории жизни различных видов растений, о типе пищеварительного тракта у животных, которые могли бы питаться подобными растениями.
Гросвенор работал быстро, и поскольку он, главным образом, делал пометки в уже отпечатанной таблице, то составление графика заняло у него немного времени. Дело было простым. Было бы сложно объяснить его подробности тому, кто еще не был знаком с некзиализмом, но для Гросвенора картина была совершенно ясной. Она указывала на возможности и решения, которыми нельзя было пренебрегать. Так казалось Гросвенору.
Под заголовком "Основные рекомендации" он написал: "При любом одобренном решении следует позаботиться о безопасности…"
Захватив четыре пачки схем, он направился в математический отдел. Там была выставлена охрана, что было весьма необычно. Для защиты от кота явно были приняты меры. Когда его отказались пропустить к Мортону, Гросвенор потребовал свидания с одним из секретарей директора. Наконец, из другой комнаты появился младший секретарь. Вежливо изучив схемы, он сказал, что постарается передать их Мортону.
Гросвенор мрачно возразил:
– Я уже слышал раньше нечто подобное. Если Мортон не захочет ознакомиться со схемами, я буду требовать создания комиссии по расследованию. В связи с тем, что доклады, которые я неоднократно посылал директору, куда-то "испаряются", я выражаю протест. Если это не прекратится, могут произойти большие неприятности.
Секретарь был на пять лет старше Гросвенора. Он был холоден и, в общем, настроен очень враждебно. Поклонившись Гросвенору, он натянуто улыбнулся и сказал:
– Директор – очень занятой человек. Его внимания требуют многие отделы. Деятельность некоторых из них очень важна и их престиж дает им преимущество над более молодыми науками и… – он поколебался, – учеными. Но я передам ему о вашей просьбе изучить таблицы.
– Попросите его прочитать рекомендации. С этим нельзя больше тянуть.