- Ну-ка, посмотрю, как ты тут устроился, - он прильнул буквально к самому окну.
- Ты ведь это видел.
- Видел, но, так сказать, с другой точки зрения. А сейчас я вижу почти, что как человек.
- Лучше я посмотрю, как там устроился ты.
- Пожалуйста, - он отодвинулся от окна.
Я забрался на стол и придвинулся к самому экрану. За этим окном была почти точно такая же, как и у меня, каюта. Наверняка за образец Рэй брал ту каюту, которую я сейчас считаю своей. Но отличия все-таки были: на стене над кроватью были развешаны фотографии, на которых изображено то, что после вчерашнего дня я хорошо знаю. А еще на столе, в узкой прозрачной вазочке, стоял большой букет каких-то незнакомых мне земных цветов.
- Вот здесь я и буду пока жить, - сказал он, слегка усмехнувшись, - по крайней мере, видимость этого для тебя я могу гарантировать. Но надеюсь, что сегодня мы с тобой обо всем договоримся.
- Ты обещал рассказать, что с тобою было дальше.
- Хорошо, это я сейчас и сделаю. Давай, устраивайся поудобнее.
Я слез со стола и сел в кресло, немного откинув его спинку назад. Рэй за окном сделал то же самое. Потом он так по-человечески прикрыл глаза, словно бы что-то вспоминал, и начал:
- Ты сейчас уже знаешь, кто такой Артур Рикст, я же тогда еще не знал и поэтому ничего заподозрить естественно не мог. Но в том, почему Лек не отпускал меня на Луну только с Андреем, несомненно, было что-то странное.
А почему было так, а не иначе, я узнал уже потом. Я ведь жил в теле робота, а мой мозг, тот самый суперкомпьютер, располагался отдельно, в лаборатории. Ты ведь сам видел, каких он размеров. А связь между телом и мозгом осуществлялась по специальному радиоканалу. Пока я был на Земле, запаздывание радиоволн было почти незаметно, хотя оно иногда все-таки ощущалось. Но от Земли же до Луны уже даже чуть больше световой секунды. А запаздывание в две секунды будет заметно кому угодно, даже глупому мальчишке, каким я тогда был. Когда же мы с Леком улетали с Земли, ночью перед этим мне меняли тело. Оно намного меньше походило на человеческое, но все-таки содержало в себе транспространственный портативный приемопередатчик, который, правда, мог обеспечить передачу только самого необходимого минимума информации. Я помню, что в таких случаях, я чувствовал себя, как не в своей тарелке, все краски вокруг блекли, а мои чувства притуплялись. Однако относил я это на счет волнения, ведь я тогда мечтал стать звездолетчиком, а полет на Луну это все-таки пусть небольшое, но космическое путешествие.
Но в ночь перед этим визитом на Луну, тело мне не могли заменить. Ведь мы тогда спали на одной кровати с Антоном. А сделать все это так, чтобы он не заметил, было невозможно. Андрей тогда естественно обо всем знал. Антона же посвящать во все эти дела никто не имел ни малейшего желания. Так вот, тело мне не заменили. Но ведь Лек то обещал, что мы полетим на Луну, а свои обещания мне он всегда выполнял неукоснительно. Ведь обещал-то он весьма и весьма редко. Так вот, в ту ночь они в лаборатории придумали еще один вариант, использовать движущийся ретранслятор, то есть машину с транспространственной рацией, которая была бы неподалеку от меня и подпитывала меня уже обычными радиоволнами. Они связались с Рикстом, и он выделил для этих целей один из экспериментальных гравитационных катеров, созданных секретной лабораторией ЦИВПа, и проходящих тогда отработку, такой катер как нельзя лучше подходил для этих целей. За остаток ночи на этом катере и был смонтирован ретранслятор. И еще, вместе с катером, Рикст предложил и себя, в качестве пилота этого самого катера. Сначала у нас все было нормально. Мы добрались до Луны, причем значительно быстрее, чем на рейсовой ракете, гравикатер то был скоростной машиной. Начало этого ты уже видел вчера. За весь полет Рикст не сказал нам ни одного слова. Когда же мы уже прибыли на Луну, он сказал:
- Через двенадцать часов я отправляюсь обратно, на Землю. Если захотите, можете лететь со мной. Если нет, летите на транспорте. Договорились?
- Хорошо, - ответил за всех нас Андрей.
Но когда мы уже ушли с космодрома, я сказал:
- Странный человек этот Артур Рикст.
Андрей ничего не сказал мне в ответ на это. Антон же округлил глаза и удивленно переспросил:
- Рикст? Ты сказал Артур Рикст?
- Да, а что?
- Неужели это тот самый Рикст?
- Какой тот самый?
- Ты что, не знаешь что ли? Астрокапитан, бывший командующий Дальней Разведки. Помнишь об едва не погибшей экспедиции к новой звезде две тысячи триста восемьдесят восьмого года?
- Нет, это не тот Рикст. Тот сейчас наверно уже очень старый. А этот ровесник моего брата, он сам сказал. Леку же только тридцать один.
- Доктор медицины и кибернетики, академик Закат... А ты вообще уверен, что ему только тридцать один?
На этот вопрос Антона я не ответил. От этого разговора нас отвлек Андрей. Он-то ведь прекрасно понимал, до чего этот разговор может довести и совсем не хотел, чтобы я узнал о том, кто я есть на самом деле. Ведь это он тогда рассказал у костра "сказку" про мальчишку-робота, не зная, кому он это рассказывает, а в ней было сказано слишком много лишнего. Если честно сказать, то в этот момент я всетаки вспомнил эту сказку и удивился. Что, если внести кой-какие поправки, то это будет очень даже похоже на меня. Но об этом я подумал так, не всерьез. Потом нас отвлек Андрей, да и мы как-то закрутились и больше к этому разговору не возвращались. Мы тогда начали довольно продолжительную экскурсию по Луне. Нам все было довольно интересно, да и вообще мы прилично загулялись и не уложились в те самые двенадцать часов, которые давал нам Рикст. Вообще-то Рикст должен был быть на Луне, пока я там, но откуда нам было знать об этом. Мы посчитали, что опоздали, и решили отправиться на Землю на рейсовой ракете, как все обычные люди. Антон перед этим договорился со своими родителями, и они разрешили ему вернуться домой из этой лунной ссылки...
Тут Рэй прервался и, тяжело вздохнув, замолчал. Я не стал ему мешать и задавать вопросов, а просто стал ждать, когда же он продолжит свой рассказ. Он же промолчал наверно минут пять:
- Тебе, Вик, сейчас наверно очень трудно понять меня?
- Наоборот. Ведь я же все-таки побывал в твоей шкуре. Я тебя прекрасно понимаю, - ответил я.
- Ну, хорошо, тогда я продолжу... Если бы тогда мы совсем немного поторопились или даже чуть-чуть задержались, то все было бы совсем по-другому. Хотя сейчас я думаю, какая в этом черт разница. Максимум, что я получил бы тогда, это отсрочку на несколько лет. Еще несколько лет продолжения беззаботного и незнающего правды мальчишки Рэя Заката. Но случилось именно то, что случилось. Мы сели на рейсовый лайнер, идущий на Землю. Причем, это был не обычный лайнер Луна-Земля, а большой пассажирский корабль, идущий к Земле из системы Юпитера и делающий промежуточную посадку в лунапорте. Это более скоростная машина, чем лунный лайнер, и вместо обычных трех часов, он должен был лететь до Центрального космодрома всего только два часа.
Корабль легко поднялся с лунного космодрома на плазменных движках и, быстро обогнув по активной орбите Луну, направился к Земле. Мы расположились на обзорной палубе и через прозрачные стены смотрели, как уменьшается позади голубая Луна, а впереди вырастает на фоне черного космоса исполинский голубой шар Земли. Это зрелище, Вик, когда-нибудь ты это обязательно увидишь. Ну, так вот, мы были на обзорной палубе, когда начались те роковые события. Ты помнишь удар, когда мы столкнулись с частицей на релятивистской скорости?
- Еще бы не помнить.
- Так вот, на подлете к Земле лайнер настиг точно такой же удар. Никому неизвестно, откуда взялся в Солнечной системе релятивистский кусочек вещества. Неизвестно, сколько лет и километров он пролетел в пространстве. Но судьбой было уготовано так, что он настиг именно тот лайнер, на котором летели мы. Но все-таки лайнер это, конечно же, не звездолет. Толщина обшивки на нем по сравнению со звездолетом просто смехотворна. Так что этот кусочек прошел лайнер насквозь, с взрывом, разворотил при этом огромную дыру. И что самое печальное, погибло пятьдесят три человека. Взрывом была полностью выведена из строя система управления. А лайнер, еще даже не начинавший торможения, падал на Землю. И до падения оставалось только четырнадцать минут и двадцать секунд. И, как многим казалось, ничто уже не могло его спасти. Спасательные корабли не успевали, а аварийные буксиры как назло находились с другой стороны Земли. Все это я, даже не поняв, откуда, узнал в тот самый момент. И меня охватило самое настоящее отчаяние. Но я подумал, что окажись я сейчас роботом, то я бы наверно сумел спасти наш корабль. И как только я подумал это, то услышал у себя в голове голос Лека.
- Молодец, Рэй, ты это сделаешь. Иди, мой мальчик, и ничему не удивляйся. Знай, что я тебя люблю.
И в тот момент я стал тем самым существом, что я есть сейчас. Тот маленький кусочек мыслей и памяти, который и был Рэем, оказался подключенным к огромнейшей основной памяти и всем скоростным уровням машинного интеллекта. Я был тогда ошарашен, но не подавлен, потому что все это было абсолютно послушно мне. Тогда я узнал о себе абсолютно все, и все, что я могу сделать. Но мной тогда двигало только одно побуждение: я был должен спасти Антона и Андрея, всех ни в чем не повинных пассажиров лайнера и оказавшийся полностью беспомощным экипаж.
Весь лайнер тогда оказался рассеченным воздухонепроницаемыми силовыми полями, которые не давали кораблю окончательно разгерметизироваться. Человеку через них было не пройти, но ведь я же уже был не человеком. Но и мне пройти через них оказалось совсем даже непросто. По крайней мере, для того, чтобы добраться до рубки, мне потребовалась целая минута. Рубка же оказалась закрыта и заблокирована. Времени на переговоры с экипажем у меня просто не было, ведь через тринадцать минут лайнер должен был упасть на Землю. Дверь мне пришлось взламывать, - сказав это, Рэй мрачно усмехнулся, - до сих пор помню лица космолетчиков в тот момент, когда я все-таки вломился в рубку. Сделан я был неплохо для машины: Скелет из триолита, который, шутя, вынес бы нагрузку в несколько тонн. Вместо мышц трансактивационные нити, которые смогли бы поднять эти самые несколько тонн. Источник энергии - деактивоидный преобразователь , способный развить мощность в несколько мегаватт. В башке естественно рация, ну а все остальное - различные датчики и превосходная имитация человеческих тканей. Так вот, рука, которой я так легко открыл рубку, была моментально прорезана основанием, потекла такая настоящая кровь. Мне естественно не было больно, об этом позаботились в лаборатории, приглушив и трансформировав данные датчиков. Но представь себе, что ты сидишь в закрытой рубке на гибнущем корабле. Спасение невозможно, но тут разлетаются билитовые замки, дверь распахивается, а на пороге стоит одиннадцатилетний мальчишка с разорванной рукой и в категорической форме требует от тебя доклада. Что бы ты сделал?
- Даже не подозреваю.
- Они практически оцепенели. Но это только сначала, а потом они даже попытались меня остановить. Они не понимали, что я не тот мальчишка, каким выгляжу, но ты наверно сам прекрасно понимаешь, каково было меня останавливать. Но все равно я потерял в рубке почти две минуты, и до падения лайнера на Землю оставалось всего только одиннадцать минут.
Проанализировав обстановку, я понял, что единственным вариантом спасения было добраться до двигателей и заменить собою систему управления корабля. И я понял, что смогу это сделать. И в это же самое мгновение я рванулся туда, но добраться до двигателей было совсем не просто, в одном месте нужно было пройти через вакуум. Тебе может показаться, что, мол, для робота это пустяк. Но я-то был не простым роботом, а имитацией человека. Ну да не стоит это подробно описывать, это тебе совсем не нужно. Важно, что, добираясь до двигателей, я потратил еще пять минут. То, как подключить себя к управлению, я знал. Но сделать это мне было тяжело. Ведь для этого мне пришлось вскрывать себе голову, переключать там блоки, потом подключаться к управляющим кабелям. Но я это успел сделать и после этого я увидел мир глазами телекамер корабля, почувствовал себя кораблем. А до Земли оставалось уже совсем недалеко, она стремительно приближалась. Лайнер уже входил в верхние слои атмосферы, когда я наконец-то решился и подал управляющие сигналы на двигатели. Корабль дрожал и старался, помимо моей воли, закрутиться вокруг своей оси. Взрыв ощутимо потрепал все его системы и устройства, а не только систему управления, но мне все-таки удалось его стабилизировать и погасить скорость.
- Веди корабль на центральный космодром, - услышал я у себя в голове незнакомый и властный голос, - там вас встретят.
Я уже понимал, что таким образом со мной могут разговаривать разные люди, и послушался этой команды. Я заставил лайнер выдвинуть посадочные опоры и мягко опустил его прямо в центр Центрального Космодрома Земли. А после этого буквально взмолился:
- Лек, отзовись, пожалуйста, что мне сейчас делать?
Ответ пришел ко мне через несколько секунд:
- Молодец, мой мальчик, ты сделал все как надо. Жди, мы за тобой прилетим.
Но просто так ждать я уже не мог. Я, насколько мог быстро, отключил себя от управления, поднялся до пассажирского отсека, но тут увидел себя в висящем на стене большом зеркале. А, увидев себя, я по-человечески ужаснулся: весь в крови, на темени дыра с кое-как торчащими оттуда блоками связи, вместо правой руки какая-то тонкая металлическая конструкция из стержней и нитей, обвитая блестящей паутиной, на которой еще остались кровоточащие клочки. Я ужаснулся, но в тот момент я уже был готов к этому. И еще я понял, что если меня сейчас, в таком виде, увидит кто-то другой, то ужаснется во много раз сильнее. Но и просто спрятаться я не мог, потому что должен был увидеть Антона и Андрея и убедиться, что с ними все в порядке. На глаза мне попалась какая-то занавеска, я сорвал ее и закутал себя так, чтобы не было видно ни макушки, ни руки. Потом я нашел ребят в том самом месте, где и оставлял. Вид у них был довольно жалкий. Но если Андрей еще пытался встать и привести себя в порядок, то Антон вообще лежал без движения и только невидяще водил глазами по сторонам, он даже не заметил меня. Я помог Андрею подняться и спросил:
- Ну, как ты?
- Вроде бы целый... А ты еще говорил, что на лунных трассах аварий не бывает.
- Всякое бывает, как оказывается. Что с Антоном?
- Не знаю, наверно так перегрузка подействовала. При посадке наверно не меньше пяти же было.