- Тогда веди.
Старательно изображая слугу, который освещает дорогу своему господину, я двинулся через площадь. Я выбрал самый темный угол площади и направился в самую его середину, выбрав бога наугад.
Строго говоря, богов на храмовой площади Занадона всего-навсего триста сорок восемь - "тысяча" это, так сказать, поэтическое преувеличение. Позже, при свете дня, я изучил их; подобный набор я встречал и в других городах. В Вейлмене их так и вовсе больше четырех сотен. Большинство, правда, не более чем бессмысленные двойники - те же самые боги, но под другими именами. А остальные - покровители каких-то мелких городков, озер, рек и тому подобного. Причем некоторые настолько незначительны, что никто уже не помнил, кто они такие. Некоторые - совсем немного - даже и не люди: со звериными головами или крыльями. Как правило, этих экзотических богов ввозили из дальних стран.
Подавляющее большинство статуй изображало красивых мужчин и женщин, в человеческий рост или чуть крупнее, на невысоких, по колено, постаментах. Мужчины почти все были одеты, женщины - нет, хотя имелись и исключения. Почти половина держала в руках непременные атрибуты вроде кувшинов с вином, пышных снопов или даже детей.
Когда мы подошли наконец к одной из фигур, я опустился на колени, как и положено молящемуся, и коснулся лицом земли. Ториан встал на колени рядом со мной.
Стояла тишина. Ночь была теплой и тихой: занадонцы молятся негромко - в отличие от многих других известных мне людей.
Я пребывал в замешательстве. Искать вход в храм и заходить внутрь казалось безумием. Я хотел найти прекрасную Шалиаль, хотя не очень представлял себе зачем - возможно, чтобы предупредить ее об опасности. Но что, если она уже прошла инициацию и даже заговорить с ней будет преступным святотатством?
Если нас арестует сейчас как бродяг городская стража, нас от души выпорют и вышвырнут за городские ворота или, скорее, снова закуют в цепи и пошлют укреплять стены.
Но если нас поймают в храме Майаны, сбудутся самые худшие опасения Ториана. Рано или поздно нас, конечно, сдадут городской страже, но не раньше, чем лишат мужского достоинства. Я и сам наслышался историй про тупые ножи, раскаленное железо, чтобы останавливать кровь, и истории еще более страшные, где все делалось ногтями... Большинство умирает от боли, и таким еще, можно сказать, повезло.
И что должен здесь делать я? Зачем мне была показана эта странная ночная сцена: человек, отдающий свою дочь в жрицы против ее воли? Если я не найду повод для пребывания здесь, Ториан посмеется надо мной и обзовет меня сумасшедшим. Мне отчаянно необходимо было уснуть и увидеть сон.
Для разнообразия Ториан откинулся назад и воздел руки к небу.
- Услышь мою молитву, о святой... - Он осекся и пригляделся повнимательнее. - Рош? - прошептал он, прочитав имя на постаменте. - Этого бога зовут Рош. Кто такой Рош?
Он склонился к земле, а я выпрямился, воздев руки. Это улучшало кровообращение и к тому же выглядело убедительнее.
- Рош - бог истории, приливов и - иногда - памяти.
Я склонился, и Ториан выпрямился.
- Зачем приливам свой бог? - спросил он. - Бог - для того лишь, чтобы толкать воду туда-сюда?
- Не богохульствуй, - шепнул я.
Неожиданно Ториан вскочил и громко, с присвистом выдохнул. Потом выхватил факел у меня из руки и поднял его к лицу бога.
Я тоже встал, глядя на лицо изваяния. Высеченный из старого, выветренного гранита, Рош - симпатичный юнец, обнаженный, почти безбородый - загадочно улыбался нам со своего постамента. В мерцающем свете факела губы его, казалось, шевелились, отчего улыбка казалась еще шире. Я чуть было не поверил, что он вот-вот поднимет руку в приветствии.
Ториан снова рухнул на колени, кланяясь до земли. Только теперь он кланялся мне.
10. ЗНАКОМАЯ СПИНА
Я тоже опустился на колени. Ториан все прижимался лицом к булыжнику. Я задумчиво потеребил бороду.
- Это просто совпадение, - сказал я. - Так, случайное сходство.
Ториан не ответил. Я отчетливо слышал, как стучат его зубы.
- Я человек. Омар, меняла историй. Не Рош, не бог.
Ториан медленно выпрямился и посмотрел на меня. Снова глаза его горели двумя маленькими факелами. Скулы над бородой побелели.
- Можешь поклясться, что ты смертей?
- Насколько мне известно, смертей. Я не знаю точно, так как доказать это смогу, только когда умру.
- Сколько тебе лет?
- Ах! Трудный вопрос. Я сам сбился со счета. Больше, чем кажется, во всяком случае. Думаю, боги хранят меня в благодарность за то, что я бываю им полезен. Но я дышу, и потею, и ем, и испражняюсь, как любой человек, и плету небылицы девушкам. - Я улыбнулся ему как можно более естественно, ибо мне было действительно жаль его. - Я трушу, и хвораю, и терпеть не могу брокколи. Это просто случайное сходство. Освещение тут плохое.
- Так ты клянешься, что ты смертный?
- Чтоб Морфит отверг мою душу, если вру! - Конечно, не самая убедительная клятва: будь я бессмертен, Морфит не имел бы надо мной никакой власти.
Похоже, Ториан не заметил противоречия; он протянул руку словно для пожатия. Я принял ее. Он сжал мне кисть. Наверное, такой хваткой он мог крошить кирпичи. По лицу у меня струился пот, и я закусил губу, пытаясь удержаться от крика боли. В конце концов я негромко взвыл. Только тогда он отпустил меня.
- Ты, чертов свинский высерок! - прохрипел я, растирая руку. - Если б я мог разить молниями, я бы тебе потроха выжег за это! - Я облизал кровь с руки и вытер слезы.
- Если б я не верил, что ты обладаешь сверхчеловеческими силами, буркнул он, - я бы разорвал тебя в клочья. Что тебе от меня нужно?
- Дружбу. Не больше, но и не меньше.
Его угольно-черные глаза блестели в свете факела, но оставались холодными, как могила.
- Я не разбрасываюсь своей дружбой просто так. Это обязывает жизнью. Разумеется, он имел в виду воинскую дружбу. Да, воинская дружба - это не то, что возможно предложить простому меняле историй.
- Тогда давай просто договоримся довольствоваться обществом друг друга и вести себя честно.
- Мне не нужно клясться, чтобы вести себя честно, Меняла. Ладно, ты человек забавный, к тому же, похоже, без подвоха. Значит, дружба на таких условиях. Теперь скажи-ка: почему приливов и истории? И почему бог истории почти мальчишка?
- У истории свои приливы и отливы, сдается мне. - Я покосился на статую и ухмыльнулся. - А все-таки ведь не совсем мальчик? Да и грудь у него в волосах. Если б у меня были дочери, я бы старался не подпускать его к ним. Мне кажется, как История Рош изображается старше. А как Память он совсем юн.
- Почему? По-моему, это неверно.
- Спроси у жриц. Возможно, потому, что воспоминания юности самые счастливые. И потом, насколько я помню легенду... в воплощении бога приливов Рош взрослеет, как смертный, до тех пор, пока не становится глубоким стариком. А потом снова молодеет, и так до бесконечности.
Великан нахмурился:
- Учитывая обстоятельства, вся эта философия меня мало утешает.
- Не ломай ты над этим голову, Ториан, - посоветовал я. - Как известно, боги никогда не позируют для своих изваянии - это делают за них смертные. Какой-нибудь король или богатый купец, задолжавший храму десятину, предпочел заплатить своему племяннику-скульптору. Или возжелал увековечить свою жену, или подружку, или сына. Ну, например, тетя Страшила в качестве богини Саранчи... Так при чем здесь сходство? Я никогда не позировал скульпторам: не настолько я горжусь своей внешностью. Какой-нибудь давным-давно забытый горожанин столетие назад в годы юности носил мои черты. Боги использовали их еще раз, когда творили меня, вот и все.
- Может, и так. - Судя по голосу, его не слишком удовлетворило мое объяснение.
- Это может даже пригодиться, если мне потребуется соврать что-то по большому счету, - усмехнулся я. - Знаешь, со мной, бывало, происходили забавнейшие вещи. Много лет назад я прожил некоторое время в Аху Савиш. Совершенно случайно обнаружилось, что я как две капли воды похож на младшего выборного мужа царицы, и...
- Как-нибудь в другой раз, пожалуйста. Скажи лучше, что нам делать сейчас?