Так вот, она сделала - точнее, приказала сделать, ибо царицы редко делают такие вещи своими руками, - в общем, она приказала построить по краю каждой ступени стену, вокруг всей пирамиды. Верх каждой стены приходился вровень со следующей ступенью.
Потом она перекрыла те места, которые ей понравились.
Таким образом, у нее получилось несколько окруженных стенами квадратных ярусов... могут квадраты окружаться? Трудно объяснить, не двигая при этом руками. В общем, эти ярусы имели достаточную ширину, чтобы их поделили на комнаты, оставив с наружной стороны коридор для сквозного прохода. Климат на острове Аху Савиш очень сухой, поэтому отверстия для проветривания и освещения можно проделать в крыше. У многих комнат вообще не было крыши.
Снаружи дворец производил весьма внушительное впечатление. У него не было окон, а это означало, что стрелы пускать некуда. Меткие лучники не видели снизу проемов в крыше. Не зная, куда целиться, они были вынуждены стрелять наугад. В некотором роде это был очень даже азартный спорт. Лежишь, бывало, в постели с царицей и слышишь: "звяк!" стрелы о крышу над головой. Несколько раз, когда я шел по коридору, к моим ногам валились мертвые слуги, пронзенные стрелой. Жизнь во дворце обыкновенно скучна, но не в Аху Савиш.
Точно так же царица оставила с носом и поджигателей. Хотя крыши были деревянные, полы оставались каменными. Самое страшное, что могла натворить горящая стрела, - выжечь комнату или две. Огню некуда было распространяться, а несколько часов работы восстанавливали комнату как новенькую. Кудряшка вообще обожала менять интерьеры.
Да, я забыл одну деталь. Лестницу пришлось высечь в толще старой пирамиды. Да вы, наверное, и сами уже догадались.
11. ВЕРХНИЙ УРОВЕНЬ
Проход за колоннами огибал исполинскую ногу Балора и заканчивался у основания пирамиды, посередине ее восточной грани. Из дверей струился слабый свет. Мы с Торианом находились уже в опасной близости от тех, кого преследовали, и услышали приветственные голоса. Жрец пропустил обоих солдат вперед внутрь.
В этом не было ничего неожиданного, но они вполне могли свернуть направо или налево, в одну из дверей. Я решил, что они ведут в подсобные помещения храма. Даже храм не может обойтись без прачечной, туалета и всего тому подобного. Возможно, там располагались и собственные храмовые огороды.
Тем не менее голоса не стихли сразу, хоть и сделались неразборчивыми. Потом стихли и они, а свет погас. Наша добыча ушла куда-то в глубь храма. Если мои предположения были верны, они могли пойти в одном из трех направлений. Я выждал несколько секунд - несколько тысяч ударов сердца, учитывая обстоятельства, - потом подкрался к двери и заглянул внутрь. Как раз вовремя, чтобы увидеть Фотия собственной персоной, исчезающего на лестнице прямо передо мной. Отсвет факелов где-то за ним отбрасывал на стены причудливые тени. Вправо и влево тянулись коридоры, но в них было темно.
Ториан издал тихий стон, но не отставал от меня, хотя я и заметил на его лице отсутствие особого энтузиазма.
Я рад был увидеть, что мои предположения до сих пор находили подтверждение. Лестница располагалась прямо перед входом, а коридоры вели в обе стороны. Я предполагал, что в таком огромном сооружении окажутся и другие лестницы - возможно, по одной на каждую сторону.
Мы осторожно вытянули шеи, заглядывая в узкое ущелье, уходившее на недосягаемую высоту вверх. Далекие факелы отмечали продвижение тех, за кем мы охотились. Они уже миновали второй ярус и поднимались выше. К уже знакомой нам троице добавились еще двое - судя по всему, те, что встретили их у дверей. Процессию возглавлял уже не один, а двое с факелами - я разглядел, что оба были жрецами в белых хламидах. Человек в броне шествовал меж двух других жрецов - Пурпурной и Зеленой Хламидами. Капрал Фотий замыкал шествие собственно, самое место ему было в хвосте.
Я поставил ногу на нижнюю ступеньку. Ториан схватил меня за плечо хваткой, не уступающей по силе львиным челюстям.
- Ты спятил! - прошипел он. - Фуфанг пожрал все твои мозги. Ты абсолютно, окончательно и бесповоротно сбрендил!
- Не переживай так, - прошипел я в ответ. - Они нас не видят: никто не оглядывается, поднимаясь по лестнице. И потом, мы с тобой в темноте. - Он не нашелся, что на это ответить, и мы начали подниматься.
Неспешное продвижение идущих впереди наводило на мысль, что подъем им предстоит долгий. Это несколько разочаровало меня, ибо хорошо известно, что в высоких зданиях при отсутствии живописной панорамы с самого верха наиболее важные люди живут и работают на нижних этажах. Наверх выселяют только самых зеленых новичков. Так по крайней мере обстояли дела в Аху Савиш.
И потом, чем выше подъем - тем дольше страдать бедняге Ториану.
Однако мои догадки насчет планировки здания подтверждались. На каждом этаже коридор вел вправо и влево от лестницы, но ни одного - в глубь пирамиды. Единственным путем к центру оставалась сама лестница, и она все так же карабкалась вверх, ни разу не вгрызаясь глубоко в гранитный массив. Храм отличался от дворца Кудряшки только в одном - все крыши и внутренние стены тоже были построены из камня. Вечный Занадон строил свой храм на века.
Факелы ползли вверх далеко перед нами, и мы молча поднимались следом. Мы не разговаривали, а скоро запыхались настолько, что и не могли бы говорить. Один раз я услышал далекое пение молитв, а несколько раз даже храп, но в целом храм оставался погруженным в тишину, как и лежащий внизу город.
Большинство боковых коридоров были темными, и я замечал их только по мельканию звезд в просветах крыши. Там, где горел свет, мы передвигались с особой осторожностью, с опаской оглядываясь по сторонам, прежде чем прошмыгнуть на следующий лестничный проем. Обычно это просто горели факелы на стенах, но один раз мы увидели небольшую группу жриц. Ториан сдавленно охнул, когда я выскользнул из темного отверстия лестницы и бегом пересек освещенный кусок. Разумеется, боги устроили так, чтобы все до одной женщины повернулись ко мне спиной. Впрочем, я не стал задерживаться, чтобы посмотреть, чем они там заняты. Мгновение спустя Ториан, тяжело дыша, присоединился ко мне.
Мое сердце билось достаточно часто еще до того; как мы ступили на лестницу. Казалось, оно окончательно выбилось из сил уже к середине подъема. Камни под ногами казались ледяными; воздух был тяжелым от благовоний. Ноги подкашивались. Даже рука ныла от непрерывного цепляния за перила - вторая болела уже давно от общения с лапой Ториана. День выдался слишком долгим и трудным.
Выше и выше вели жрецы своих гостей. Мы двумя тенями скользили вслед за ними. Интересно, как выдерживает подъем толстый жрец в пурпурной хламиде? Больше всего я боялся, что вся компания остановится передохнуть, ибо тогда ничто не помешало бы им инстинктивно оглянуться - посмотреть, на какую высоту они поднялись. Нас с Торианом вполне можно было разглядеть в свете факелов нижних коридоров или в слабом мерцании звезд.
Я потерял счет ярусам. Я никак не мог отделаться от мыслей о том, что делать, когда нас обнаружат. Каково мне будет нестись вниз, подгоняемому роем разъяренных жрецов? Об этом не стоило думать, но я ничего не мог с собой поделать. Я смутно понимал, что, когда мы дойдем до вершины, нам придется либо остановиться, либо учиться летать. Может, Ториан еще не сбился со счета, а может, он просто заметил перемену в освещении или уловил слабое эхо голосов. Как бы то ни было, он схватил меня за плечо и дернул за собой в боковой коридор - по счастью, пустой. Свет на лестнице померк. Я не знаю, оглядывались ли жрецы с солдатами на проделанный путь, но это было бы вполне естественно с их стороны. Если так, то они - спасибо Ториану! - увидели лестницу пустой.
- Пошли! - прошептал я. Мы слегка ускорили шаг и, одолев два последних марша, за которыми исчезла наша добыча, оказались на самом верху храма. Дальше лестницы не было.
Не было и коридора. Лестница завершалась квадратной площадкой в ширину марша. По обе стороны виднелись тяжелые двойные двери. Слева доносились голоса, и из-под двери сочился свет.
Мгновение я размышлял, не подкрасться ли к двери, чтобы подслушать. Но в конце концов решил, что даже я не настолько безрассуден, чтобы испытывать терпение богов. Шансы на то, что младших жрецов с факелами отошлют перед началом серьезного разговора, были более чем велики. Тут-то они бы на нас и наткнулись.
Я поднял глаза к потолку. Звездный свет проникал через два больших отверстия. Я шагнул к ближнему из них, прислонился плечом к стене и сцепил руки в замок. Ноги мои тряслись, как танцовщицы из Синишистры.
Ториан пробормотал что-то нелицеприятное, но поставил ногу мне на руки. Локтевые и плечевые суставы сделали попытку выдернуться, но в последнее мгновение передумали. Он шагнул мне на плечи, и я почувствовал, что сейчас меня раздавят, как очищенный апельсин.
- Не могу дотянуться, - прошептал он.
Я чуть было не нарушил свое первейшее жизненное правило - не молиться. Вместо этого я стиснул зубы и поднял руки на уровень плеч ладонями вверх.
- Ты не сможешь! - прошептал Ториан.
- Не рассуждай! - огрызнулся я. Факелоносцы могли выйти из комнаты с минуты на минуту.
Прислонившись к стене, Ториан осторожно переставил ступни мне на ладони. Я пошатнулся, но попробовал поднять его. Ничего не вышло - у меня просто не осталось на это сил. И все же я знал еще один способ: я резко присел, подогнув ноги и одновременно распрямив руки; Ториан при этом оставался более или менее на одном месте. Не сгибая рук, я медленно выпрямил ноги, подняв его выше. Ничего особенного, самый нехитрый трюк - я выучился ему, странствуя по Золотой Долине с Пав Им'пой и его труппой акробатов. Я часто видел, как они такое проделывали, хотя сам никогда не пробовал.
Ториан схватился за крышу, подтянулся и исчез. Миг - и передо мной, покачиваясь, повис конец его повязки. Мне пришлось подпрыгнуть, чтобы ухватиться за "канат", и он дернул меня вверх, как рыболов, подсекший пескаря. В этот момент дверь отворилась и на стену упал луч света.
Судя по всему, жрецы не испытывали особого желания смотреть наверх особенно учитывая то, что факелы они держали над головами. Они так и не заметили меня, хотя чуть не подожгли мне повязку. Потом лапа Ториана сомкнулась у меня на запястье и он вытащил меня на крышу.
Я лежал на спине, задыхаясь, истекая потом и щурясь от великолепия звезд.
***
Столько Слез Неба, и так они прекрасны, что от одного взгляда на них я ощущаю себя почти богом. Мысленно я протягиваю руки, чтобы обнять их, я желаю их так страстно, как нищий желает золота. Они пляшут в ночи во всем своем великолепии, холодные и яркие, как чистейшие из чистых алмазов, безразличные к смертным, что взывают к ним или плачут от их красоты. Они кружатся в танце холодные, ледяные! Но порой, когда я смотрю на них так - и это самое страшное, а может, самое прекрасное, я так и не решил, порой мне начинает казаться, что я смотрю на них не снизу вверх, но сверху вниз, и когда на меня накатывает такое, я падаю и падаю. Я проваливаюсь в бездонную пропасть, полную звезд. И звезды из ледяных становятся горячими, жгущими, а темное пространство меж ними заполнено тайной и манит к себе, словно сокровенные места женского тела мягкие, сладкие! Мне говорили, что в такие минуты дыхание мое пресекается, а суставы хрустят... но не будем больше об этом.
На сей раз это длилось всего мгновение. Ториан склонился надо мной, заслонив собою небо, и встряхнул, приводя в чувство. Я услышал его хриплое дыхание, снизу доносились негромкие голоса. Я приподнялся и отвернулся от звездного великолепия.
Под нами два жреца с факелами спускались по лестнице в сопровождении четырех жриц в разноцветных хламидах. Жрец в зеленой хламиде остался на площадке - на часах, решил я. Дверь закрылась. Выходит, младших отослали, теперь можно начинать серьезный разговор.
Зато мы с Торианом на крыше имели неограниченные возможности для наблюдения. Он встал и снова облачился в повязку, а потом отправился послушать, какой еще заговор затевается в такой поздний час. Я кое-как поднялся и поплелся за ним.
Мы были высоко - над горой, над городом, над долиной. Легкий ветерок овевал мою мокрую от пота кожу, принося с собой илистый запах рисовых чеков. Мир простирался под нами, растворяясь в ночной тьме, замкнутый куполом звездного неба. Вдали за башнями и шпилями Занадона блестела серебряная лента реки Иолипи. А еще дальше на востоке на холмах светились огненные точки и черточки - возможно, оливковые рощи или деревни, через которые я проходил несколько дней назад. Там были форканцы - достаточно близко, чтобы по спине пробежал неприятный холодок. Ближе, чем я ожидал.
Сбоку, неожиданно далеко от нас, стояла к нам спиной огромная фигура Балора. Как высоко мы ни стояли, он был еще выше. Мы находились где-то на уровне его плеч. Ощутив легкое головокружение, я схватился рукой за стену верхнюю ступень пирамиды. Она заслоняла от меня расположенную на верхнем уровне Обитель Майаны и саму Майану на западе.
Я переключил внимание на то, что находилось прямо подо мной. Первое помещение было почти полностью открытым - скорее маленький дворик для отдыха. В нем стояло несколько кушеток и стол, а также какая-то штуковина, в которой я не сразу узнал кресло-носилки. Горевшая на стене лампада отбрасывала тени, которые сверху нам виделись донельзя причудливыми. В это время года такой дворик может служить кому-то очень высокопоставленному спальней.
Будь он совсем без крыши, мы с Торианом могли бы обойти его только по гребню наружной стены, где нас было бы легко заметить как с земли, так и с нижних ярусов - жрецы, как и простые смертные, предпочитают теплыми летними ночами спать на крыше. Однако нам не понадобилось рисковать, так как вдоль внутренней стены тянулась крытая галерея, по кровле которой мы и пробрались на крышу следующего помещения.
Двери его также оказались закрыты, зато на крышу выходили три отверстия для освещения и вентиляции. Наверное, в дождь их прикрывают, но в эту жаркую ночь они были открыты настежь. Комната была такой высокой, что мы без труда могли разглядеть все углы. К тому же мы стояли в относительной темноте. Пока мы держались поближе к темной гранитной стене верхнего яруса, снизу нас не мог заметить никто.
Комната была длинной, она протянулась почти до угла яруса. Судя по всему, она служила молельней, - у дальней стены стоял небольшой алтарь, а по обе стороны от него возвышались изваяния Майаны и Балора в человеческий рост. Перед ними у кресла с высокой спинкой стояли полукругом пять человек.
Само кресло представляло собой сложную конструкцию из резного дерева, роскошных тканей и кож, поставленную на колеса. И только разглядев все, я заметил, что в комнате присутствует и шестая персона, сидевшая в этом самом кресле. Я не заметил ее сразу, хоть она и была одета в алую хламиду. Очень маленькая и очень дряхлая, она сидела в неудобной позе, словно страдала искривлением позвоночника - мокрое полотенце, выжатое и брошенное в угол. Она спала. Седые пряди выбивались из-под богато изукрашенной головной повязки; лежавшие на коленях руки напоминали скрюченные клешни, лицо превратилось в высохшую морщинистую маску. Я вспомнил, что Бедиан Тарпит говорил что-то про выжившую из ума старую жабу.