Впрочем, свидетели потеряли ко мне всякий интерес. Слуги и члены семьи возбужденным шепотом обсуждали новости о Шалиаль. Не думаю, чтобы они что-нибудь заметили, даже если бы меня забальзамировали заживо.
- Допустим, он попытается бежать, когда вы выведете его во двор? предположил Тарпит.
- О, разумеется, - ответил капитан. - Мы можем даже придумать что-нибудь убедительное с этими шипами на воротах.
- Я протестую! - сказал я с горечью. - Мои религиозные убеждения не разрешают мне проливать кровь. - Впрочем, меня все равно никто не слушал.
- О Бедиан! - вмешалась Мандиаль. - Надеюсь, ты не оставишь его подыхать здесь часами, скулящего, как последний дворовый пес?
- А как насчет награды за беглого раба? - предложил я за неимением в рукаве ничего, кроме этого... тьфу, у меня и рукава-то не было.
И солдаты, и купец неожиданно посерьезнели. Глаза Тарпита заблестели так же, как при упоминании рубинов.
- Это покроет ваши расходы? - спросил он.
- Большую часть. - Нет, право же, этот солдафон не был лишен купеческой жилки!
- Более чем покроет, капитан, насколько я могу сосчитать. - Кто в здравом уме усомнится в умении Бедиана Тарпита считать?
Он не без уважения осмотрел меня с ног до головы, прикидывая мою стоимость в денежном выражении и оценивая, насколько велик риск оставить меня в живых. И разумеется, победили деньги. Если я и знаю что-то - даже если поделюсь своими познаниями со всеми рабами на стенах, - чем это может угрожать Бедиану Тарпиту? Все равно жить мне осталось не больше нескольких дней.
- Да, пожалуй, так будет лучше. Можете забирать его, капитан. Сдайте его куда положено и получите награду в возмещение расходов. Да проследите, чтобы ваши люди получили свою долю.
Я подпрыгнул, когда капитан отсалютовал своим мечом. Я поискал взглядом Джаксиана, но тот уже ушел. Конечно, ему было о чем поразмышлять, помимо безумного взломщика. Да и мне было о чем подумать, помимо него.
***
Тут мне положено было бы описать, каково это - идти по городу в цепях, подгоняемым мечами целого отряда садистов, которых только что лишили развлечения. Я мог бы описать свои голодные мучения, ибо меня доставили в загон для рабов, когда завтрак давно уже кончился. Я мог бы даже описать ощущения раба, гнущего спину на голодный желудок, после бессонной ночи, под безжалостным солнцем Пряных Земель...
Я не буду этого делать.
Кому-то может показаться, будто я жалуюсь.
18. ИСТОРИЯ ОМАРА
Древние стены Занадона возвышаются на краю обрыва по периметру горы. Однако утес не везде неприступен. То тут, то там его прорезают овраги и расселины, которые приходится перекрывать искусственными укреплениями. В одном из таких мест, на западном склоне, вода подмыла основание стены, и она обрушилась. Судя по деревьям, растущим среди обломков, это несчастье имело место много поколений назад. Обленившиеся в безопасности горожане не давали себе труда заделать брешь до самого последнего момента - пока форканцы не оказались почти у порога.
Вместе с пятью другими рабами меня определили приводить в движение лебедку, и это была сравнительно легкая работа. Описать ее вполне в моих силах. Все, что от меня требовалось, - это толкать рычаг ворота и идти по кругу, по кругу, по кругу...
Примерно раз в час полоумный паренек притаскивал нам вонючий бурдюк с водой. Скрипели блоки и канаты, поднимая вверх каменные глыбы. Надсмотрщик предпочитал сидеть в тенечке. Впрочем, если ему казалось, что его вмешательство необходимо, он выражал свое недовольство вполне ощутимыми методами.
Здесь, на верху стен, дул свежий ветерок, да и вид отсюда открывался великолепный, и это скрашивало нам работу. Небо в Пряных Землях ярко-синее и бескрайнее. Покрытой садами и рисовыми чеками равнине, кажется, нет конца и края, ибо она встречается с пустыней Хули где-то далеко за горизонтом.
На строительной площадке было шумно и людно. Рабы и надсмотрщики трудились под бдительной охраной латников. Где-то далеко под нами толпы людей и мулов собирали обрушившиеся каменные блоки, прорубаясь к ним через лес. На самой стене каменщики и рабы двигали камни, стучали кирками, месили известь, и обрушившиеся устои мало-помалу восставали из руин. В другое время я мог бы даже гордиться тем, что помогаю восстанавливать это великолепие - тем более что строилось все на века.
Моим соседом спереди был крестьянин из Фаблусских гор. Учитывая то, что он потерял жену и четверых детей и не имел представления о том, что случилось с ними, зато очень хорошо представлял, что будет с ним, он держался на редкость весело. Моим соседом сзади был дезертир из форбинского ополчения, считавший свои нынешние мучения божественной карой за трусость. Я не спорил с ним на этот счет. Чувство вины и меланхолическое настроение делали его не лучшим собеседником.
Блоки, которые мы поднимали, укладывались на салазки, которые волоком оттаскивались на место группами по четыре человека. Ториан появился примерно через час после меня, и его направили таскать салазки. Судя по всему, при задержании он оказывал активное сопротивление, ибо лицо его превратилось в кровавое месиво, а на спине добавились новые кровоточащие шрамы. Я радостно помахал ему в знак приветствия, на что он ответил незнакомым мне жестом. Я до сих пор не знаю точно, что именно этот жест означал, хотя он изрядно позабавил моих приятелей.
Да. День выдался утомительный. Большую часть его я провел с закрытыми глазами и в молчании, что не похоже на меня.
И все же я попал в Занадон и был пока жив. Мне показали, что скрывалось за легендой о Балоре, а теперь боги поместили меня в безопасное место в ожидании событий, свидетелем которых мне только предстояло стать. Конечно, они могли выбрать место и поудобнее, но зато с безопасностью все в порядке.
Я решил, что таким образом мне велели не вмешиваться в дела Шалиаль Тарпит и Грамиана Фотия. Впрочем, возможности вмешаться у меня все равно не было раб, к счастью, избавлен от утомительной необходимости принимать решения.
Все, что мне грозило, - это умереть от сердечного приступа или от усталости - и то, и другое представлялось маловероятным. Еще одно преимущество рабства - это то, что тебе уже практически нечего бояться.
***
Солнце уже начинало клониться к горизонту, когда нашу работу прервал внезапный крик. Мы заклинили ворот, ибо блок, который мы поднимали, одолел только половину высоты. Мы так устали, что даже не задавали вопросов о причине нарушения распорядка, а просто рухнули, кто где стоял, вздыхая с облегчением.
Неожиданно меня рывком поставили на ноги, и надсмотрщик отомкнул мои цепи. Я, как мешок, повалился на землю. Тогда надсмотрщик пнул меня несколько раз, но я почти не почувствовал боли. В конце концов двое солдат под руки отволокли меня к месту, где восседало начальство. За моей спиной послышались щелканье кнута и сдавленные вскрики - это оставшихся пятерых снова заставили работать. Мне было жаль, что... Нет, если говорить честно, не было.
Мутным взглядом окинул я людей, поджидавших меня. Человек пять-шесть солдат и двое или трое штатских, выделявшихся чистотой и яркой одеждой. Один из них явно был здесь главным. Над черной как смоль бородой гордо торчал крючковатый нос. На нем была разноцветная повязка, заколотая богатой булавкой. Его шапка почти упиралась в холщовый навес, и он стоял, скрестив мощные руки на широкой груди. Меня поставили перед ним, я пошатнулся, чуть не упав, и тут понял, что это Джаксиан Тарпит.
- Кажется, этот, - произнес он. - Он в сознании?
Кто-то врезал мне по почкам - проверить. Потом меня снова поставили на ноги. Я сделал попытку сфокусировать взгляд, сопоставляя при этом стоявшего передо мной богатого вельможу с тем пьяным и трясущимся ничтожеством, которого видел раньше.
- Как тебя зовут? - спросил он.
- Я уже говорил, - ответил я, закрывая глаза.
Меня снова ударили и снова поставили на ноги. На этот раз в глаза попала пыль, и мне пришлось проморгаться.
- Омар из Аркраза?
- Верно.
Он угрожающе нахмурился. Я не сомневался в том, что его беспокоят посторонние уши, но ни капельки не жалел его. Наверное, он целый день провел, терзаясь в нерешительности - пытаясь узнать, что случилось с Шалиаль, пытаясь вспомнить, где он видел раньше мое лицо, пытаясь набраться храбрости, чтобы пойти на стену и поговорить с рабом, пытаясь представить себе, что скажет его папочка, если узнает об этом, и все это время я ходил по кругу, по кругу, по кругу...
- Зачем ты вернулся в наш дом?
- Поговорить с вами, разумеется.
- Оставьте его! - рявкнул он как раз вовремя, чтобы спасти меня от нового удара. Очень кстати, ибо я мог остаться без почек и без колен. - Я очень занятой человек. Мне некогда играть в загадки. Что ты хотел сообщить мне?
Я из последних сил собрался с мыслями.
- Дело сугубо конфиденциальное.
Он пожал плечами и покосился на солнце.
- Постарайся получше!
- Я не могу говорить об этом в таком обществе, - ответил я, слабо махнув рукой в сторону солдат. Несколько рук легло на рукояти мечей, стиснулись кулаки, а надсмотрщик поднял кнут.