- Что вы знаете об этом?! Ничего! - Балтар закричал так, что стая воробьев с гомоном снялась с крыши и перелетела на дерево. - Дети уничтожили бы нас. Мы правы, что уничтожаем их первыми. Я ненавижу это, но другого пути нет. Наше наказание за то, что мы сделали, в необходимости убивать их.
Разумеется, Балтар будет защищать от меня свою теорию. Но он просто не знает. Он ни разу не встречался с Блезом.
Пока я пытался собрать мозаику моих мыслей и воспоминаний, Фиона яростно набросилась на старика. Она отстаивала все накопленные эззарийцами знания. Демоны суть проявления природы, в них самих нет зла, наш магический дар есть у нас не просто так, а чтобы противостоять демонам. В наших манускриптах нет ни слова о нашей вине. Но именно нехватка записей и делала ее доказательства голословными. Она не могла ничем подтвердить своих слов, у нас была только одна история, другой мы не знали. И она рассказала Балтару о Блезе и Сэте и потребовала, чтобы старик объяснил, как они укладываются в его теорию. Балтар назвал ее лгуньей, а меня - худшим из лжецов. Я не винил его. Если бы он поверил, что одержимые демонами дети вырастают разумными и добрыми, значит, смерть его собственных детей была напрасной. Но я не собирался щадить его чувства.
- Вы оба идиоты! - Фиона едва не топтала мозаику ногами. - Ты, старик, убийца и предатель своего народа, ты придумал все это, потому что в тебе самом одно только зло. Ты пытаешься оправдать свои грехи еще более тяжкими. А ты, - она едва не испепелила меня взглядом, - ты просто нечист и испорчен. Твой взгляд замутнен твоей нечистотой. Я не верю вам.
- Я не отрицаю совершенного мною, - с запинкой произнес Балтар. - Но вы... сознательно... малодушно... закрываете глаза. Я так и предполагал. Потому что не вы узнали это первыми. Потому что презренный Балтар нашел это. Эта мозаика могла бы сообщать, что небо синее, но эззарийцы отвергли бы и это. Как я смел надеяться, что смогу донести до вас хоть что-то? А если бы правда была еще хуже, еще страшнее, что бы вы делали тогда? Лучше бы вы убили меня до того, как я заговорил.
Они продолжали кричать друг на друга, пока я не заорал на них, чтобы они спорили где-нибудь в другом месте. Ответ был где-то близко, он ждал, что я ухвачу его, если найду, чем его приманить. Когда бы я мог подумать в тишине...
В верхнем левом углу картины был небольшой фрагмент, изображающий превращение девочки в оленя. Художник несколькими взмахами кисти запечатлел на ее лице боль - боль, которая ждала тысячу лет, чтобы поведать мне правду. У девочки на шее был амулет из трех соединенных колец, по этому амулету я начал узнавать ее на других фрагментах. Женщина гладит ее по голове. Утешение, заклинание... что бы это ни было, оно облегчило страдания ребенка. Я нашел девочку на следующей картинке. Она стала старше. Все еще с амулетом на шее. Она делала то же самое, что и другие: готовила еду, читала, писала, занималась рукоделием. Я продолжал искать. Вот она уже молодая женщина, вот она олень, иногда она представала в облике других животных, иногда она была полуоленем и полуженщиной. Но я каждый раз узнавал ее по трем соединенным кольцам на шее. Я видел, как она выходит замуж за молодого человека в образе птицы. Вот она рожает ребенка.
Взволнованный предчувствием, я начал пропускать другие картинки, выискивая ее. Вот. Маленькая картинка с искаженной перспективой. Молодая женщина, наполовину превратившаяся в другое существо, во всем ее теле сквозили боль и отчаяние, передает ребенка мужу, и на следующей картинке (сбоку не хватало куска мозаики, и сложно было разобрать происходящее) олень был изображен в прямоугольнике. Дверной проем? Я нагнулся пониже. Края прямоугольника размыты, лишены четких контуров, а вдалеке видны призрачные очертания странного вида деревьев, неизвестные мне цветы, тоже размытые по краям. Это Ворота. Знакомая форма, словно созданная Айфом. Я продолжал искать. Я должен знать, что произойдет потом. Эта часть была посвящена демонам и магии, и я боялся, что не найду ничего связанного с повседневной жизнью. Но вот сразу возле утерянного фрагмента, там, где шла серия картинок с пятью магами, нашелся небольшой прямоугольник, внутри которого был заключен олень. Вот он повторился. Потом еще и еще. Он повторялся на всех картинках с группой из пяти, иногда в углу, иногда внизу изображения. Нет, нет, нет. Должен быть другой ответ. Когда я уже был готов отчаяться, я снова нашел ее. Ее встречали муж и ребенок... заметно подросший ребенок. Она вернулась из другого мира за Воротами. Еще ряд картинок... иногда это олень, иногда женщина. Все. И она не сошла с ума. Она не была порабощена злом.
Я вздохнул и уселся на собственные пятки. Изображение не давало мне однозначного ответа. Оставались тысячи возможностей. Но была и надежда. Конечно надежда.
Прошло много времени. Я даже не заметил, что спорщики затихли. Балтар молча возился у огня, готовя какую-то еду, а Фиона сидела на полу рядом с мозаикой и, опустив голову на колени, разглядывала меня.
- Ну и что ты увидел в этих дурацких картинках? - Ее голос звучал совсем не так, как можно было ожидать после ее гневных тирад. В нем слышалась усталость.
- Ничего, кроме новых вопросов, - ответил я. - То, что мы создали демонов, очевидно, но почему они так странно влияют на Блеза и остальных? Демон ли подталкивает их к безумию или заставляет переходить в обличье животного? Или они сами чувствуют тягу к этому? - Я прикоснулся к изображению женщины-оленя, проходящей сквозь Ворота.
- Мне ясно, что превращение заложено в их природе. Это мы устроены неправильно.
- Ты такой же ненормальный, как и он. - На этот раз обвинение прозвучало почти дружелюбно.
Балтар и Фиона пришли к соглашению. Наверное, они поняли, что ни один из них не отступит от своих убеждений и дальнейшие споры не имеют смысла. Сам я тоже смертельно устал, и, когда старик предложил нам черствый хлеб и жидкую ячменную похлебку, я не нашел в себе сил отказаться. Они с Фионой продолжали беседовать, на этот раз о повседневных вещах: о течении реки, о дичи и поставляемом на остров ежегодном запасе - платой Гильдии Магов Дерзи за его преступление. Они совершенно забыли о том, что волновало нас несколько часов назад. Я помнил. Мои глаза и мысли не отрывались от мозаики, следили за изгибами фигур, пытаясь найти разгадку, проникнуть в мысли тех, кто создал это изображение. Когда я утишил похлебкой жалобы желудка, то снова вернулся к подробному изучению мозаики и смотрел, пока мои глаза не заболели, а мысли не начали в двадцатый раз идти по тому же кругу. Тогда я завернулся в плащ и заснул прямо на мозаике.
И сон, конечно же, посетил меня снова. Я спал, видел сон и в то же время думал, не вызвана ли особая яркость образов тем, что я сплю в месте, богатом мелиддой. В эту ночь я умирал и возрождался сотни раз, мои руки и ноги замерзали, внутренности ворочались, глаза слепли, дыхание прерывалось от страха и темноты. Я видел того, в черном и серебряном наряде, командующего своими воинами. Но когда я проснулся туманным утром, уже знал ответ.
- Скажи мне, старик, что снилось Пендролу? - Я растолкал Балтара, лежавшего на подстилке из опавших листьев, с трудом удерживаясь, чтобы не взбодрить озадаченного старца пощечинами. - И всем остальным, встречавшим подобных демонов?
- Замок, - пробормотал он. - Пендролу снился замок в снегах, и он хотел попасть в него. Катору, одному из Смотрителей, тоже снился замок. Он записал свой сон. То же самое, что и у Пендрола. Странно, но это так. Феллид исчез вскоре после битвы. Кто-то говорил, что он ушел на север.
- А у них упоминались существа из замка, призраки, прекрасные и гордые, которые не замечали их?
- Да, да. Пендрол говорил о них. - Старик сел и поскреб затылок. - А что?
Сны... сны о сопричастности. Желание попасть в этот замок в скованной льдами земле. Эти рей-киррахи пытались сказать нам что-то, подтолкнуть нас к чему-то. Как мы всегда и боялись, демоны нашли к нам дорогу. Но не для того, чтобы наполнить нас страхом и безумием, а чтобы сообщить нам о загадке, которую мы должны разгадать. Но почему? Я не верил, что все это ради того, чтобы уничтожить нас.
- Пендрол чувствовал, что его изнутри пожирает тьма, он видел, как отряд призраков выходит из замка и уходит в пургу, где его ждет некий человек? Тот, кто, как он знал, был воплощением зла, могучим и властным, одно прикосновение которого могло уничтожить?
Балтар задумался:
- Нет. Не помню ничего такого. Ни у кого из них. Их пугал сон, пугало собственное желание попасть в замок. Но не существа в самом сне. Они их совсем не пугали. Пендрол говорил, что они прекрасны.
В моем сне страшными были только человек в буране и тьма, заползающая в меня, когда я не мог попасть туда, куда хотел.
- Боги, все совпадает! - Я вскочил на ноги и забегал по полу, дергая себя за волосы. Я нашел недостающее звено. Я ясно видел его. Пендрол и Катор не поняли, потому что они не знали Блеза.
Фиона поднялась в храм, выйдя из утреннего тумана:
- Что совпадает?
- Ответы на загадки. Кто эти дети. Почему мы с трудом заставляем себя убивать демонов. Почему демоны ищут тепла и жизни. Что такое испорченность и нечистота и почему нам приказывали соблюдать осторожность, чтобы демоны не нашли путь в наши души. - Мое лицо пылало, кровь бурлила в жилах. - Мы не создали демонов, Фиона. Демоны - часть нас самих.
- Ты ненормальный!
- Они часть наших душ, часть, оторванная от них магией. - Я упал на колени перед мозаикой, слова теснились у меня в голове, идеи рождались и умирали, сменяясь другими, мир менялся у меня на глазах, как когда-то менялся у меня на глазах Блез. - Посмотри сюда. Превращение. Это часть их жизни. Такая же, как приготовление еды или рождение детей. И Ворота... Теперь, когда я догадался, что это, я замечал призрачные прямоугольники повсюду. - Они легко проходили через них, живя в двух мирах: одном таком же, как и наш, и другом, где все иначе... наверное, такой как у Блеза. И еще вот это. - Я указал на утерянный фрагмент в картинах, изображающих страшный магический обряд. - Мы должны узнать, что было на этом месте, тогда все, наверное, обретет смысл. Но что бы там ни было, люди напуганы тем, что сотворила магия. Посмотри на них в следующей сцене. Это первый раз, когда никто из них не превращается. Ворот нет. Другого мира больше не видно. И эти чудовища, которых мы называем демонами, стоят отдельно. Все свершилось за один миг.
- Ни за что! - воскликнула Фиона. Она отшатнулась от меня и помотала головой, ее лицо вспыхнуло. - Ты никогда не убедишь меня, что я демон.
- Ты не демон. Нет. Разумеется нет. Но ты не целая. Так же как и я. И Исанна или Талар. Никто из нас. Только дети. - Мой сын. Знакомый мир рушился у меня под ногами, осталась только одна мысль: мой сын родился таким, каким и должен был быть. - Мы всегда утверждали, что рей-киррахи незлые по своей природе, они только ищут тепло и жизнь. В Свитке говорится, что зло есть желание обладать чужой душой, и именно поэтому мы отправляем их назад, вместо того чтобы убивать. Как ты не понимаешь? Они такая же часть нас самих, как наши руки и ноги, как наше сердце, наши желания, и в снах, когда мы видим их, мы понимаем это. Тысячу лет назад нас разлучили, я постучал по изображению пяти магов, творящих заклятие, - и эти пятеро хотели, чтобы мы никогда больше не воссоединились. Подумай о законах, по которым мы жили. Вспомни о наших страхах, которые в нас вбивали с детства. Они не зря не верили нам, и они уничтожили все, чтобы мы никогда не узнали, кем мы были. - Мое убеждение, что мой сон - предупреждение, росло и крепло. Предтеча. Все это как-то связано с пробелом в наших знаниях, там кроется причина всего.
Балтар не сказал ни слова с того момента, как я заговорил, он только смотрел и слушал, медленно раскачиваясь. Его пухлые губы оттопырились, круглые щечки как-то вытянулись и обвисли. Он крепко обхватил руками колени и положил на них подбородок. Пальцы левой руки барабанили по колену, как клюв дятла барабанит по сухому дереву. Но когда я умолк и снова начал разглядывать мозаику, надеясь разгадать ее секреты, он негромко заговорил:
- Пендрол думал, что демон захватил его и лишь тянет время, перед тем как войти в его душу. Потом начались сны, и он почти обезумел, пытаясь попасть в это место. Он говорил, что должен быть там, с этими призраками, они зовут его. Он убил себя, оттого что не мог туда попасть. У него были жена и пятеро детей. Он не мог вынести мысли, что станет демоном или сойдет с ума. - Старик затряс головой, вся его живость и воодушевление исчезли. Глаза потускнели, губы перестали улыбаться. Но ответы давались тяжело не только ему.
- Что еще вы знаете, Балтар? - спросил я. - Есть что-то еще... Пендролу не снилась тьма и человек в буране. С тех пор что-то изменилось. Я победил Повелителя Демонов, Нагидду, Предтечу. Я не мог избавиться от дурного предчувствия. Что так напугало тех древних людей, наблюдавших за магическим обрядом? Что заставило целый народ уничтожить собственную историю? Вовлечь поколения своих потомков в бесконечную войну?
- Как пророчества связаны с историей?
- Никак! Их больше нет. Нет. Все уничтожено. Убирайтесь вместе с вашими догадками. Из этого не получится ничего хорошего. Да и не все ли равно? - Теперь его неутомимые пальцы барабанили по лысому черепу, словно он старался что-то вспомнить... или забыть.
- Для начала мне необходимо знать все, что вам известно о демонах. Если вы не солгали о своем знании. - Мой резкий вопрос оторвал Балтара от его занятия.
- Я мало знаю о пророчествах, но о демонах я знаю больше кого-либо из живущих, хотя, если вы правы, их еще долго придется изучать. Я могу говорить дольше, чем вы в состоянии выслушать. - Он швырнул в огонь полено с такой силой, что красные угли запрыгали во все стороны.
- Так расскажите мне.
- Почему я должен это делать?
- Потому что я шестнадцать лет прожил с тем ужасом, который придумали вы. Вы мой должник.
Балтар ничего на это не ответил, но остаток утра рассказывал мне о демонах. Он начал заниматься демонами задолго до того, как родились его захваченные дети. Половину своей жизни он посвятил изучению уже написанного, собирал все, что только мог найти: слухи, записи Смотрителей, - а потом отправился в большой мир, изучать то, что было собрано другими народами. Сказки дерзийцев об их духах войны. Истории манганарцев о духах-воинах, пожирающих души трусов. Легенды базранийских сказителей и кувайских менестрелей.
- Я записывал все, - сказал старик, - но никому не позволял читать мои записи. Я хотел закончить их, чтобы никто не посмел обвинить меня в испорченности. Перед отъездом из Эззарии сжег все. Но если бы у меня были чернила и бумага, я мог бы восстановить записи.
Он узнал, что есть три вида демонов, и называл их кругами. Те демоны, с которыми сражались Смотрители, были, как правило, из одной группы. Мой демон назвал их гастеями, Балтар тоже знал это слово.
- Это охотники, те, кто пришел за добычей. Их неистовство тем больше, чем больше их голод.
Об этом я знал со времен своего учения, но никогда не слышал названия демонов.
- С некоторыми из гастеев мы сражались множество раз. Вы знаете эти истории. Если вы часто сражались, то, конечно же, встречали их, демонов, которые точно следуют схемам прежних битв. Они становятся хуже с каждым разом, когда возвращаются.