- Я - покровитель террористов, - Хиллари потер пальцами виски. Каково?! С ума, что ли, свел меня этот Шуань? Раз простил, два простил - и вот, готова вредная привычка...
- Ты ничего не знал, я тебе не говорил.
- И книги ты террористические изучаешь, это теперь у Сида в досье записано.
- Это святое писание Друга; я Сиду копию справки предоставил из парламентского комитета по издательским вопросам, что оно святое, а не что-нибудь. и У Энрика даже льготы есть на издание, как для Библии.
- Ничего себе писание - про роботов-убийц! Ладно, коль скоро я сам разрешил тебе и речь шла о и твоем душевном состоянии... но впредь никогда. Слышишь? НИКОГДА. Иначе я сочту, что у тебя неизлечимый комплекс неполноценности, опасный для окружающих. И держать тебя здесь не буду. Ты меня понял? Это - ПРИКАЗ.
- Слушаюсь, босс, - серьезно кивнул Гаст.
- А что там за роботы были... у Энрика?
- Оу, это целая история! - Гаст присел рядом, поняв, что гроза миновала. - Один был с бомбой объемного взрыва, он на раз окупил почти весь персонал Острова - они ведь там насильно ставили запретные эксперименты и секс-эксплуатацией занимались. А второй залег в болото и ждал, что начнется после смены хозяина Острова. Старый умер, а молодой освободил всех невольников, но у яунджей-южан есть обычай - содержать коллекцию красавцев для престижа. И понемногу началось опять - всякие там опыты, жестокости... Тут-то маньяк и поднял Гостя из болота. Туанский Гость - так робота прозвали. И это было воплощение Друга, Ночного Охотника, он же Мертвый Туанец. Его там при старом хозяине мучили, а он сбежал и умер в лесу; в смысле не умер, а ушел в Ночной Мир. А Энрик его мумию нашел и...
- Хватит, хватит, - отмахнулся Хиллари. - Это слишком сложно для меня - все эти боги, духи... умер не умер... Лишь бы баншеры не начитались Энрика. Мультфильмы - еще полбеды, но если они станут повторять все эти фокусы с пересылкой вирусов сквозь ряд машин - придется, кроме Дерека, и Айрэн-Фотрис привлекать.
- Куда им! - усмехнулся Гаст. - Прислуга на такое не способна. Разве что "отцы"...
- Тогда и я войну объявлю, - поднялся Хиллари. - На уничтожение. И выдумка Дорана станет реальностью.
* * *
Яунджар и Тьянга-таун вместе - еще один город в Городе; около полумиллиона мохнатых яунджей живут среди бесшерстных эйджи, и не просто живут, а являются гражданами Федерации и полноправными избирателями; в парламенте их интересы представляют пятеро мохнатых депутатов огнепоклонник, многобожец, исповедник Храма Неба и два масона-ортодокса. А начиналось-то все полтораста лет назад с паршивого торгового центра "Джанхум Кунак" и робкой группы масонских политэмигрантов с детьми, узлами и завернутым в тряпье молитвенным зерцалом. Так вот оно всегда с мигрантами - сегодня они бегут третьим классом от какого-нибудь генерал-президента по прозвищу Кровавая Свинья, возомнившего себя Протопресвитером, завтра уже бойко плодятся, галдят не по-нашему и хватают вас за рукав на барахолке "Купи часы! куда пашол?!! Яунги хароши тавар!", а послезавтра они присягают орлу Федерации и записываются по контракту в армию.
Если же не придираться и не заниматься ксенофобией, все яунджи занимаются своим исконным делом. Огнепоклонники лезут в науку и администрирование. Многобожцы торгуют рыбой и специями. Исповедники Неба посредничают в любых сделках. Ну а масоны - масоны работают, они - трудяги. Кроме того, масоны - прекрасные спортивные инструкторы, особенно в боевых искусствах, хорошие солдаты. Пусть не гвардейского роста, зато дыхание надежное, выносливость налицо, и по части ума масонский бог их не обидел. По завершении контракта обученного тьянгу-масона охотно возьмут в любую вооруженно-силовую службу, и не только в Федерации. Зная о хорошей выучке в федеральной армии, тьянг настойчиво вербуют, к примеру, на родину предков, где южные цари-мармонеты уже который век личнуА стражу набирают в Северной Тьянгале, а выросший у эйджи - считай, трижды всем чужой.
Правда, если уж людское море Города подмывает с краев духовную крепость Тьянга-тауна, и - стыд нам, правоверные масоны! - нет-нет да оторвет какого-нибудь слабодушного и повергнет в гибельную пропасть идолослужения И-К-Б, или обольстит его греховной новизной голокожая эйджа, то одинокому наемнику стократ тяжелей соблюсти себя в строгости и чистоте вдали от пастырского слова, от пречистого зерцала и от единоверческой общины. В духовной семье, в благочестии и благоговении рос Дэччан ми-Амир ди-Кудун Элгэр-Фафади, а из армии вернулся гордецом и наглецом, отзываясь, будто пес, только на кличку канго, и, не посовещавшись с пресвитером, нанялся в охранники к господину Калвичу на Яунге. Было вздохнула родня с облегчением - хотя и своеволен, а богу Воинов послушен, выбрал в кормильцы не язычника, но наследника древней масонской семьи - однако на службе спознался Дэччан с лжепророком Энриком и пришел домой весь в деньгах и во грехе, горласто напевая "Друг свят, а я чист!". Его в одном фильме с Энриком снимали, его вся Ангуда на руках носила, а греха, мол, в этом нет, потому что его лже-бог Друг не запрещает своим "верным" почитать других богов. И с этакими-то ядовитыми речами пошел Джанго по Тьянга-тауну, всюду славя Друга! И воспретить ему некому!.. Поистине мир клонится к закату, и не далеки Последний День и Час Воздаяния, раз даже сам Калвич решил Энрика спонсировать. Что После этого сказать о несмышленой детворе? Есть ей у кого греху учиться! Одеваются нынче детишки в срамные, узенькие эйджинские брючки, носят зарукавья по-туански, пояса по-форски и бусы точь-в-точь как у хэйранских жаб-людоедов, смотрят бесстыжий сериал "Гладкая шерстка" (кто его ввез с Яунге? кто позволил?), а поют песни, сложенные на ТуаТоу, в районе Буолиа, где наемники со всех миров стерегут каторжников и мутантов. Чему там можно научиться? Ясно, что бесчестью.
Вот и сегодняшний день служит посрамлению масонства. Габар ми-Гахун ди-Дагос Яшан-Товияль, милостиво прощенный обворованным им эйджи, идет в школу, а его с раннего утра стерегут телевизионные и газетные хищники, и среди них - главный юрод, глумливый насмешник и пакостный шут Отто Луни с 17-го канала. Ишь как зыркает, как лыбится! Чует поживу. А самые отчаянные сорванцы перед его камерами скачут, как куклы на нитках, визжа разухабистую песню территориальных стражников Буолиа:
Я в ньягонских ботинках,
Разодет как на картинке,
В биндской шляпе большой,
С яунгийскою душой!
- Весело живется в Тьянга-тауне! - комментировал Отто Луни. - Вот-вот появится и самый главный на сегодня весельчак по имени Габар. Братва из школы меча готова его прикрыть, но мой оператор держит подъезд на прицеле с крыши. Никуда этот Габар от нас не денется. А пока мы ждем - посмотрим-ка, что происходит на вирусном канале V, - Отто ткнул в зрителей пультом ДУ.
На экран вылез кто-то, напоминающий лидера "NOW" - с рогами, длинной бородкой, с ушами торчком - и проблеял: "Я Доран. Бээээээээ!"; тотчас зрелище сменилось кордебалетом девушек в костюмах Евы, которые в танце то так, то сяк прикрывали свои прелести плакатиками с надписью "ДОРАН КОЗЁЛ!".
- Вот, а говорят, что на 17-м канале - порнография. Это у них порнография! Ну мы-то с вами понимаем, - подмигнул всем Отто Луни, - кто этот вирус подпустил. Дорану славы захотелось выше крыши! Я ведь от зависти помру! А Дорана пригласят на мое место. Что станет с моими девочками?! Козла - в огород, вы представляете?! Но мы еще поработаем для вас, централы! ведь мы... - Отто щелкнул пальцами, и одна из дрессированных девиц послушно выпятила ягодицы; камера крупно взяла нарисованные на них цифры 1 и 7, - ведь мы - 17-й канал!!! Габара все еще не видно... А знаете, как он ломанул флаер Хармона?
[Неописуемо лохматый тьянга подбирается на цыпочках к флаеру, оглядывается, левой рукой наоборот крестит замок, крестится сам, крестит, вынув из сумки, громадный бурав - и исступленно сверлит, закатив глаза и скаля зубы.]
- Эх, Хармон, Хармон! Называется - спец по сетевой безопасности, а сам так лоханулся, что попал к нам на 17-й. Да где уж ему уследить за своим барахлом - он кукол ловит! Куклофил, наверно.
[Лысый громила в сером ком-безе с инициалами Х. Х. на спине носится с большим сачком, а от него, пища и вереща, разбегаются с частым топотом голые пупсы, ростом ему по колено; на лице человека - безумный азарт сладострастия.]
- Ага! зашевелилось что-то! Внимание!..
Отец с братом рано ушли на работу; с Габаром остались мать, Шуань, сестричка Янджали, братик Таган и еще Хуркэ, старший ученик школы меча. Габар уже иссяк на благодарности тем, кто помогал ему. Шуань Не покидал подопечного ни на минуту - и странно, и горько, и сладко почувствовать такое участие от южного огнепоклонника!... Отец с матерью не до отчаяния ревностные в вере, однако и они заколебались - Можно ли дать ночлег язычнику ради такого случая? Пресвитер успокоил их по телефону: "Можно, если он способствует возвращению ребенка к семье и вере". Конечно, Шуань старается и ради чести фонда "Анбакера - Надежда", но ведь не только поэтому... Маленький южанин и родителей увещевал, и с мечниками толковал, и регулярно успокаивал Габара - казалось, он неутомим. Именно он предвидел атаку масс-медиа на Тьянга-таун и побеспокоился о защите для Габара. Но все, что он мог, уже сделано. Теперь осталось выйти к школьному автобусу. Надо доказать, что о тебе не зря заботились, что ты способен на мужской поступок, можешь прямо глядеть в глаза суровым обстоятельствам. Сумка с книгами готова. Школьная форма одета. Мечники, твои друзья, сцепив руки, сдерживают натиск репортеров. Пора
- Сынок, я знаю, что ты сможешь. Ты уже большой, и я не буду провожать тебя.
Да, выйти под конвоем матери - это позор. Скажут: "Ты не парень, а девчонка"; так и прилипнет навсегда презрительное - "Габарлики", в женском роде, на линго - "Габарочка". Женщиной по природе быть не стыдно; честная женская доля - это веление бога быть матерью и хозяйкой, но из разряда воина и труженика опуститься до дошкольницы в куцых штанишках, чтоб тебя до седой шерсти окликали детским прозвищем - тут или умереть, или бежать из Тьянга-тауна куда глаза глядят.
- Я пойду.
- Мы выйдем вместе, - ободрил Шуань.
Имел храбрость воровать - имей смелость отвечать; так заповедано предками. Издавна так ведется, что хоть и не любят вора, а хвалят, если он не трусит перед казнью и наказание принимает как должное, с достоинством.
- Я буду рядом, - поддержал Хуркэ. Долг старшего - как долг десятника в сражении; не понукать, не волочить - но шагать рука об руку, чтоб младший знал - есть на кого надеяться. Габар шагнул к дверям...
- Вот он, вот он! - завопил Отто Луни. - Габар, два слова для 17-го канала!...
"Гэкан-ча гиа!" - ответил про себя Габар.
- Хиллари Хармон действительно тебя простил?! А что с тобой делали куклы?! Кормили тебя замазкой?
- Никаких комментариев, - камеру заслонил непреклонный Шуань. - У мальчика есть право не отвечать на вопросы. Позвольте пройти.
Мечники по гортанной команде старшего слаженно двинулись вперед, набычив головы и согнув локти; микрофоны, протянутые через их плечи, заколебались; школьный автобус подруливал медленно, постоянно гудя - и толпящиеся репортеры поневоле расступались. Шаг, шаг, шаг - только не побежать, не заспешить. Держать голову прямо. Не смотреть по сторонам. Не кусать губы. Воин, смелей! Один бог знает, чего это стоит Габару - не сутулиться, не глядеть затравленно, не идти, будто в цепях. Прощение от Хармона - не божья милость, оно вины не отменило. Тяжесть вины по-прежнему на плечах.
- Они делились с тобой планами о войне?! - лез кто-то из бригады Дорана. - Что они замышляют?! Ты виделся с Маской?!! Как ты вышел на полицию?!
Поздно. Габар вошел в автобус. Кто-то из ребят сильно хлопнул его по спине, второй - по затылку, третий дал тычка в бок, четвертый протянул навстречу руку; Габар крепко, с облегчением в душе отвечал на рукопожатия свои! свои, друзья, они снова его принимают в круг, они его признают. На задних сиденьях один старшеклассник негромко промолвил другому:
- Чтоб я так умер, как он жил.
- Бууйии, молодцом держится.
- Ну, наша школа, наш учитель!
- А споткнуться - с кем не бывает хоть раз.
- Он и в шайку-то не вляпался, сберег себя. А то б уже в тюремной школе стойку "смирно" изучал.
- Да, там с нашим братом эйджи не церемонятся. Электрохлыст - это еще за счастье...
Усевшись, Габар принимал поздравления. После приставаний репортеров это было - как мытье и фен после купания в канализации. Но легкость ситуации была обманчива - будь настороже, будь готов выдержать едкий вопрос и не огрызнуться, будь готов сохранить лицо на колкий взгляд, постарайся не слышать насмешливый шепот. Ты виноват. Расплата продолжается. Ты не смеешь ни развалиться поудобней, ни принять вид бывалого парня, которому не впервой дружить с киборгами и общаться с полицией. Это время не для гордости, а для выдержки. Ты не можешь оставаться равнодушным к тому, о чем шушукаются и хихикают девчонки за спиной, но это должно медленно сгореть в тебе, выжигая грех и закаляя душу. Чем дольше помнишь о своем грехе, тем ты устойчивей к нему; кто забыл о пройденном пути - обречен пройти его вновь.
- Слышь, а какие они?