- А зачем скрывать, что у вас серьезные отношения? Привел бы в дом, познакомил...
- Боюсь. При твоей обаятельности и напористости, Хармон-старший, тебе ничего не стоит отбить у меня подругу. А что буду делать я? Коротать время с матерью?...
- Правильно делаешь. Я времени даром не теряю. Я уже сходил на вернисаж - по сети, разумеется - и купил картину "Цветы и бабочки". Плотоядные гуанские цветочки превращаются в бабочек-людоедов и вторгаются в сознание. Написана мнемоническими фосфоресцирующими красками, меняет цвет в зависимости от погоды и настроения и светится в темноте. Воплощенный онейроид с парашизоидным смещением. Чудо! Блеск! Мечта крайчера!...
Хиллари, уже собравшийся уходить, развернулся вполоборота и, держась неестественно прямо, полюбопытствовал:
- А откуда тебе известно имя моей девушки?
- Ты можешь скрывать что угодно от отца, но от Дорана тебе скрыть ничего не удастся. Сегодня в "NOW" он все рассказал почтеннейшей публике. Но, Хиллари, ты не устаешь меня поражать! Я думал, что я знаю тебя как облупленного, а оказалось, что я ничего не знаю о тебе!...
"Значит, Доран все-таки побывал на вернисаже и растрепал о моих личных делах на весь Город! Я это предчувствовал - но почему отец в таком бешеном восторге? Что-то еще произошло? - Хиллари вновь надел непроницаемую маску и направился к лестнице. Отец протянул ему вслед руки и голосом, в котором звучал еле сдерживаемый смех, продолжил:
- Хиллари, куда же ты? Не уходи, сынок! Ты, дипломированный психолог, объясни мне, дураку, как ты решил связаться с нимфоманкой, наркоманкой и жить в коммунальной семье? Ты, который в юности извел меня, отказываясь прикоснуться к папиллографу, потому что он "грязный"! Ты, с твоим комплексом чистоты и брезгливости! Ты, который даже с людьми не здоровался, боясь какой-то мифической заразы! И вдруг - тройной брак! А как же зараза? как же гепатит и всякие срамные язвы? А туанская гниль из салона "Ри-Ко-Тан"?...
Последние слова отец выкрикивал, корчась на кровати от хохота и махая ногами, будто он продолжал слушать крайч-музыку. Хиллари, вне себя от ярости, взлетел наверх, прыгая через три ступеньки.
Он отдышался и успокоился уже у себя. Странно приходить в эти комнаты, где ты провел бОльшую (пока еще бОльшую) часть своей жизни, в гости, брать в руки книги, диски - как в библиотеке, с каким-то тягостным и горьким ощущением, что вещи, составлявшие твою жизнь, твое окружение, часть самого тебя - больше тебе не принадлежат, и уже не волнуют тебя, не интересуют. Все, что ты взял здесь, ты должен положить обратно. Словно ты вырос из этого мира, как раньше вырастал из штанов и ботинок, но ты еще не доиграл, не надышался вволю этим ароматом - и так хочется вернуться назад, в ту пору, когда время казалось бесконечным, а мир - частью твоего сна.
Хиллари коснулся полировки стола, посидел в своем рабочем кресле было удобно и мягко. Он гордился тем, что может открыть гардероб и надеть любой костюм двадцатилетней давности - он ничуть не изменился с тех пор тот же рост, та же фигура. Вот только чуть тесновато в плечах и жмет под мышками. Да он и не наденет ничего - все это вещи подростка, а он вырос ментально - другой возраст, другое лицо, другой взгляд. Не энергично-вызывающий, а спокойно-сосредоточенный, несущий силу зрелого человека. Он смешно будет выглядеть, надев вещи подростка. Другие времена, другие песни... А кто сказал, что любимое прошлое должно умереть? Слушает же отец крайч-рок - музыку своей молодости... То, что мы любили в юности, мы пронесем в душе через всю жизнь - это самая сильная и светлая любовь, навсегда.
Хиллари подошел ближе к стене, на которой был наклеен большой постер: Хлип и два его киборга, Санни и Файри. Hleep - "торчок", "висяк" - тощий, жилистый, с темными, близко посаженными глазками на узком крысином лице. Взгляд его выражал ненависть и отчаяние. Он попытался противостоять всему Городу, а Город - это мир. Он открыто высказывал ему обвинения в бездушии, угнетении, в человеконенавистничестве. Он не забыл, откуда он родом. Он один встал на войну с серыми стенами. Он погиб, сражаясь, но погиб непобежденным. Он не разожрался, не утонул в роскоши, не перепел свои песни, не обозвал их ошибкой юности. Он никого не предал. Он умер. Но умер бунтарем. Его нельзя ни изменить, ни зачеркнуть, ни переписать. Он красил волосы в зеленый цвет, как андроид, и кричал, что все запрограммированы. Его близкими друзьями были киборги, люди его не понимали, люди хотели от него только песен и денег. Санни - "Солнечный" - мягкий, томный, с копной золотистых волос, в ярко-желтом костюме, и Файри - "Огненный" - упрямый, рыжий, в оранжевых брюках, присел в полной растяжке. На самом деле он шатен, со взглядом, в котором сквозят страх и горечь, в помятой невзрачной одежде. "И я его не узнал. Как же далеки бывают грезы от действительности. Как же тяжела бывает жизнь, что устают даже киборги...". Хиллари сел в кресло, включил музыкальный центр и выбрал кассету Хлипа "320x320".
- На улице ночь, город крепко спит, Ему не до тех, кто не с ним Только двое идут - это я и дождь, Оба с неба и оба на землю
Его воспоминания прервал Вальс, кибер-камердинер:
- Ужин готов, молодой господин.
- Можешь звать меня просто Хиллари.
- У меня есть свои принципы, которые я не хочу менять.
- Это обращение двусмысленно. Если есть господин, то есть и раб.
- Я и есть раб.
- Ерунда. Ты просто начитался книг по Древней истории и Эридану.
- Меня такое положение вполне устраивает. Я не собираюсь ни воевать, ни бунтовать.
- Смотришь телевизор?
- Иногда, но все же достаточно часто, чтобы знать, что есть недорогие, но надежные защитные программы "Антикибера"...
- Мелкий льстец. У тебя же есть что-то от "Роботеха"?
- Боюсь, оно ненадежно. Я не хочу быть угнанным и выполнять приказы неизвестных мне людей.
- Держи, вот.
- Спасибо, молодой господин.
- Я не хочу, чтобы ты меня так называл.
- Не беспокойтесь, мне комфортно. Раб - это предпочтительнее, чем зомби или механизм. Раб - это существо подчиненное, но не лишенное воли, им управляют, но не программируют.
- Ты становишься философом.
- Я просто начал вникать в смысл слов. Быть рабом тяжело, тебя могут купить, продать; быть зомби - страшно, тебя могут угнать, перепрограммировать, вложить в голову мысли, которых ты не хочешь.
- Они считают, что они становятся людьми.
- Они знают, что никогда ими не станут. Ужин готов. Вас ждет отец.
Отец действительно ждал его, не приступая к еде. Он переоделся. Глубокий синий ровный тон домашнего свободного костюма очень ему шел. Хиллари сел рядом. Ни единого намека на произошедшую рокировку не было. Ясно, что это была особая игра, с давних пор установившаяся между отцом и сыном. Теперь они разговаривали не в пример дружелюбнее.
- Ешь, - говорил отец, с аппетитом принимаясь за еду, - натуральное мясо, натуральное пиво.
- Предпочитаю трезвый ум и полуголодный желудок. Чего-нибудь полегче нет?
- Вальс, посмотри в холодильнике, там мать запасла каких-то каракатиц - и быстро на стол. Постоянно надо приказывать, никакой инициативы. А телевизор сутками смотреть и книги из шкафа таскать - это он и без приказа справляется.
- Это хорошо. У него потребность в информации. Он развивается, переходит на новый уровень.
- Спасибо за консультацию. Еще одно скажу особо, если ты мне посоветуешь хорошую развивающую программу. Ты меня знаешь, я считаю, что, если машина отлажена на первичной сборке, незачем ее без конца перенастраивать - только хуже будет. Если делать вливание - то однократно.
- Таких программ нет.
- А мне предлагали.
- Это реклама.
- Вот тебе и простор для бизнеса. Напиши, если нет.
- Времени у меня нет. Я завяз в текущей оперативной работе.
- Я уж вижу, опять кожа побелела. Устаешь очень?
- Не то слово. Работаю даже во сне. Молчание. Тихое звяканье вилок. Хиллари что-то о чертит на тарелке, опустив глаза.
- Есть проблема. Более философского плана... Ты бы мог поделиться наблюдениями?
- Ни с кем и никогда. Идеи носятся в воздухе. У интеллектуалов теперь страшная конкуренция, не успеешь договорить, а слово уже запатентовано. Но с тобой - другое дело. В чем проблема?
- В тебе. Я уже неоднократно задавался вопросом - как вы вчетвером противостоите этим громадинам с их группами наладки? В чем причина вашего успеха? Все это напоминает наше противостояние с Банш. Решив эту проблему, я бы решил проблему Банш.