И начала осторожно втирать смесь в рваную рану на месте его яичек. Ей больно было думать о том, что она еще никогда не касалась его здесь, ведь они не провели вместе ни одной ночи.
Боринсон вздрогнул от боли. Не приходя в себя, он поморщился и ударил кулаком по дну телеги.
- Извини, - сказала Миррима, но не прекратила втирание. За все хорошее приходится платить, даже за исцеление.
Едва она закончила, он вдруг застонал и позвал:
- Саффира!
И поднял руку, словно пытаясь нашарить кого-то рядом.
Миррима вздрогнула. Бальзам чародея может исцелить раненую плоть, подумала она, но исцелит ли он сердечную рану?
С Боринсона градом тек пот, лицо его покраснело. Миррима, глядя на него, усомнилась, несмотря на обещание Биннесмана, что за час он хотя бы придет в сознание.
Она отвернулась, снова встала у воды на колени. Утреннее солнце играло в листве. Лучи его приятно пригревали. Миррима решила, что проведет здесь весь день.
Так она и стояла, печалясь, долгое, как ей показалось, время. С дарами метаболизма представление о времени терялось, минуты тянулись бесконечно.
Но рыцари еще только садились на коней, собираясь выезжать, когда она услышала тяжелое дыхание мужа. Миррима вскочила, заглянула в телегу. Он очнулся.
На вид в его состоянии мало что изменилось. Лоб был все так же в поту, туника промокла насквозь. Глаза были мутными и желтыми, лицо мертвенно-бледным. Губы растрескались от жара. Взгляд его блуждал по деревьям и по небу.
- Выглядишь чуть получше, - солгала Миррима. - Полегчало тебе?
- В жизни не чувствовал себя хуже, - сказал он хрипло. Она подняла мех с водою, поднесла к его губам. Он глотнул немного, оттолкнул мех. - Что ты здесь делаешь?
- Тебя спасаю, - ответила Миррима. - Счастливчик ты, что жив до сих пор.
Он закрыл глаза и покачал головой. Слабое это движение сказало ей о многом. Жить он не хотел.
Миррима немного помолчала. Ей казалось, что, пытаясь коснуться его живой плоти, она натыкается на стальные доспехи. Помедлив, она тихо спросила:
- Но почему? Ты знал, что заразился, и не сказал ничего. Почему?
- Не надо тебе этого знать, - сказал Боринсон.
- Надо.
Он приоткрыл глаза, безучастно посмотрел на нее.
- Я не люблю тебя. Я... не могу тебя любить.
Слова эти больно ударили Мирриму. Сердце бешено заколотилось. Она догадывалась, что он пережил. Она видела свет в его глазах, когда он говорил о Саффире. Слышала, как он звал ее в забытьи. Понимала, что с таким количеством даров обаяния Саффира была для мужчин неотразимой. И Радж Ахтен ее мужа кастрировал.
- Ты с ней спал? - Миррима старалась не выдать голосом боль и гнев. Потому Радж Ахтен и оторвал тебе орешки?
- Зачем тебе это знать? - спросил Боринсон.
- Я твоя жена.
- Нет... - начал он. И покачал головой. - Я к ней даже не прикоснулся ни разу. К ней невозможно было прикоснуться. Она была так прекрасна...
- Ты не знаешь, что такое любовь, - твердо сказала Миррима.
Мгновение они молчали.
- Я знал, что тебе будет больно, - сказал Боринсон. Некоторое время Миррима не могла придумать, что ответить.
- Я все равно твоя жена, - сказала она наконец. Она видела его муки, но не знала, чем помочь. Радж Ахтен причинил ему страшное зло. - Почему он не убил тебя?
Боринсон со стоном откинулся на солому.
- Не знаю. Обычно Радж Ахтен не делает ошибок.
В голосе его слышалось сдержанное бешенство. Это Мирриму обрадовало. Пусть злится, зато у него есть ради чего жить.
Она услышала чьи-то шаги, подняла голову.
К ним приближался Габорн с озабоченным лицом. Рядом шла столь же озабоченная Иом, но ее, казалось, более всего беспокоила рана Боринсона.
Габорн подошел к телеге.
- Как ты себя чувствуешь? Боринсон ответил устало:
- Чудесно, милорд. А вы?
Трудно было не заметить в его голосе сарказма.
Габорн наклонился, потрогал лоб Боринсона.
- Жар уменьшился.
- Я рад, что больше ничего не уменьшилось, - отвечал Боринсон. Габорн сказал:
- Я... пришел поблагодарить тебя за все, что ты сделал. Ты многое отдал Мистаррии.
- Всего лишь мою совесть, жизнь моих Посвященных и мои орешки, сказал Боринсон. Он еще не знал о чарах, которые наложил на него Биннесман, о надежде на выздоровление. И говорил с болью. - Вам хотелось бы чего-то еще, сир?
- Мира и здоровья для тебя и твоих близких, - ответил Габорн, - и долгой жизни на земле, где никогда больше не слыхали бы о Радж Ахтене, опустошителях и Темном Победителе.
- Да исполнятся ваши желания, - сказал Боринсон. Габорн вздохнул.
- У меня есть для тебя форсибли, чтобы ускорить выздоровление.
В глазах Боринсона появилось выражение боли. Он выглядел измученным и надломленным.