Я умер и переродился шаманом-травокуром - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 10

Глава 10

Ах, Москва моя, Москва!

Твои улицы из грязи

И люд серый, где — все князи

Что дерутся меж собой,

И над городом витает

И до поля провожает

Дух, сын славный, ненасытный, что... Не трогайте меня, с-собака! Отошли! Я певец реализма и...

— Пошёл в камеру, пьянчуга!

«Задержание Ассалея де Вета. Из протокола полиции»

Не прошло и недели, как наша бесславная компания подошла к Московским стенам. К слову, самих стен в округе особо-то и не было, если не считать, конечно же, Кремля, так что, похоже, можно назвать моё прошлое заявление скромной метафорой.

Мы остановились в пригороде Москвы, на постоялом дворе «Гусь». Это было сделано для того, чтобы приготовиться к пусканию пыли в глаза: наша компания должна была по-тихому, вдали от светского общества, раздобыть денег, лучших лошадей в обмен на наших кляч и, естественно, самую модную одежду в империи. Образ стоило завершить многочисленными ювелирными украшениями. Когда Богдан спросил меня, зачем нам эта мишура, я любезно ответил ему, как мудрый отец сыну:

— Заткнись, сука, и делай...

Бывший атаман оценил моё красноречие и был вынужден отправиться на поиски пропитания. Для этого он захватил с собой Миколу. Я же в это время взял блюдо с баранками и принялся попивать чай. Фикус занимал меня глупыми вопросами:

— Ты знаешь, что до приезда Авдеевой осталось всего три дня? Младшая длань дьявола утверждает, что графиня всерьёз намерена стереть тебя с лица земли и уже придумала целую историю своего мучительного заточения. Она расскажет её Максиму Веневитинову, инквизитору и бывшему любовнику...

Я не слушал моего нового слугу-друга-демона и занимался делами поважнее: смотрел на Москву с высоты птичьего полёта, проникнув в разум какой-то пичужки.

Весь город представлял собой весьма хаотичную застройку, и от одного этого вида у любого человека, склонного к строгости и порядку, по идее, выпали бы глаза... Но, пожалуй, я не являюсь таковым, поэтому всё же начну описание славного городишки. Для этого зайду издалека, как и подобает внимательному туристу: Москва лежала на обширной, красивой равнине; пространством своим и сотнями золоченых колоколен, блестящих на солнце, представляла она зрелище относительно прекрасное, хотя, как уже вскользь упоминалось, внутренность её не соответствовала такому наружному виду.

Большая часть домов в Москве являлась деревянной, и сложены эти коробки были почти так же, как и обычные деревенские избы, и их в разобранном виде можно было легко купить в случае необходимости. Так как все церковные, духовенству принадлежащие и светские здания в Кремле были чрезвычайно прочны и возведены исключительно из камня, они производили на иностранцев, в том числе и меня, большое впечатление золочеными куполами и цветными изразцами.

Упомянутый мною Кремль довольно обширен: он наполнен многими церквями с вызолоченными главами и разными другими старинными зданиями и окружен крепкой стеной, потому что когда-то был резиденцией прежних царей... В целом, по всей Москве наплодилось множество церквей и монастырей, так что куда ни посмотри, везде видишь их. Все они каменные, прочной постройки, с колокольнями, на которых много колоколов, и по большей части имеют по пять глав с высокими крестами из позолоченной жести, меди, железа или дерева на каждой, что дает храмам неповторимый вид.

Но всё это дивное великолепие портила одна заметная проблема, и имя ей — хаотичность застройки. В Москве было около трёх тысяч каменных зданий, прочно сложенных и большей частью стоивших громадных издержек, и одни эти каменные дома могли бы составить хороший город, если б все они стояли в известном порядке и примыкали друг к другу. Но они были разбросаны по всему городу там и сям, и в промежутках между ними раскинулись несколько тысяч деревянных домов, и все эти дома, кроме того, выходили не на улицу, а построены позади, внутри дворов и от пожара и ворюг обведенные высокими каменными стенами. Улицы были выведены также беспорядочно, и лишь в очень немногих местах замощены мостовой; на остальных же улицах везде уложены мостки из досок, которые в летнее время делают езду по городу чрезвычайно затруднительной.

Когда я впервые увидел Москву, то воскликнул: «И это великий город?.. Здесь же живёт не больше ста тысяч!». Разобиженный Фикус, которому, по-видимому, Москва втайне нравилась, тогда заявил, что население бывшей столицы Империи насчитывает около ста пятидесяти тысяч человек. Я не поверил обжоре и только махнул рукой: город сразу мне не понравился, и хоть я и отдал должное его многочисленной позолоте, но она, как ни печально, не смогла прикрыть всей его нарочитой вульгарности.

«В империи красота города зиждется на трёх постулатах: грамотной планировке, чистоте и культуре. Здесь же всё держится на церквях и пьяницах»

— Ты меня вообще слушаешь? — Фикус отвлёк меня от созерцания города, стукнув по столу.

Я грозно посмотрел на шельмеца и он не преминул скукожиться и извиниться, впрочем, добавив:

— Резюмируя: мы не заработаем в Москве ни гроша и нас скоро сожгут на костре. Сначала я думал, что у тебя тут есть хоть какие-то знакомые, в чьих силах одолжить нам немного денег, но, как оказалось, это далеко не так.

— И где демонов учат жить за чужой счёт? — упрекнув ленивца, я отпил немного чая и надкусил баранку. — Мы раздобудем денег сами.

— И как? Чёрный Богдан и Микола не украдут и рубля, работая карманниками. А я, как демон, могу лишь есть людей, но не дурить их: для этого у бедных обжор нет способностей. Ты же, как я понял, и вовсе — сплошной маг-боевичок: так, кого-то сжечь, кому-то нос сломать, кого-то разорвать на части...

— Ошибаешься. — я щёлкнул пальцами и воздухе возникла точная копия самого Фикуса. Как живая, только в виде облачка.

— Ух ты... — демон удивлённо раскрыл рот и принялся тыкать в своего мягкого двойника пальцем. — И как оно нам поможет?

— Пока не знаю...

И тут в нашу комнату постучали. Звук был таким агрессивным, что, как мне не хотелось, а пришлось встать и открыть. В помещение ворвался хозяин заведения и какой-то самодовольный франт. За ними степенно вошёл усатый мужчина в форме жандарма, с дубинкой в руке.

— Вы Юрий Дебров, владелец двух холопов, Богдана чёрного и Миколы?

— Каких холопов? — я изумительно нахмурился. — Я не знаю таких людей, клянусь вам каким-нибудь Иисусом.

— У нас один Иисус, необразованный вы врун! — ответил заместо жандарма разодетый сопляк и, хмыкнув, проронил: — Хозяин, из уважения к моему отцу вы должны выкинуть этих персон на улицу.

— Конечно, конечно! — мигом зауверял владелец постоялого двора, но стоило Фикусу оказаться за его спиной, как он подавился слюной и затрясся, как лист на ветру.

— Господа, — обратился ко всем присутствующим жандарм, самодовольно закрутив ус. — Выйдем для порядка, и там уже, на улице, и побеседуем.

Я проник в разум одной из лошадей и увидел, что на выходе стоят пять купеческих телег, десяток охраны и одна побитая парочка с красными носами — Богдан и Микола были пьяными вусмерть.

— Что ж, пойдёмте, сударь. — я встал из-за стола и, опоясавшись украденным по дороге ремнём, вышел на улицу. Фикус пошлёпал за мной.

Стоило жандарму и франту выйти во двор, как мои слуги начали ожесточённо плеваться и показывать неприличные знаки. Когда же на горизонте замаячил мой дырявый персидский халат (тоже украденный, только уже с бельевой верёвки), разбойники упали в ноги и принялись причитать:

— Ой, батюшка, поймали ироды окаянные, а за что — не ведаем! Спасите нас от смертушки лютой!

Молодой человек хмыкнул. Хозяин заведения бесовски потёр ручки. Жандарм — закатил глаза и неохотно заговорил:

— Значит, вы утверждаете, что не знаете этих личностей, а, меж прочем, эти самые личности вас прекрасно знают...

— Я не сказал, что не знаю этих людей. — прозвучал мой уверенный ответ. — Просто они известны мне под другими именами. Я называю их «эй, вы, там, идите сюда!», но никак не по именам.

— Получается, это всё же ваши холопы? — нерешительно спросил жандарм, усомнившись в здравом рассудке собеседника.

— Я бы так не утверждал. Что в жизни можно назвать исконно «нашим»? Лишь разум, не более...

— Так это не ваши холопы? Они ведь приехали с вами! — рявкнул трактирщик и тут же свалился от неизвестной боли в животе, имя которой — наказание за болтливость.

— Я не соглашусь с тем, что эти холопы не мои, ведь, если кто-то утверждает, что они мои, то, в теории, это неверное утверждение может оказаться и верным, ведь любое заявление, независимо от количества людей, в него верящих, в теории имеет право называться правдой.

— Вы не понимаете, что несёте, болтун! — яростно воскликнул юноша и схватился за эфес шпаги. — И если вы сейчас же не предоставите свои документы, то ваши люди и вы сами будете отправлены в тюрьму!

— Это моя реплика. — жандарм погрозил молодцу пальцем и, повернувшись ко мне, молвил: — Показывайте документы!

Я шевельнул пальцем и сумка, доселе лежавшая на столе с баранками, прилетела прямо ко мне в руки, минуя длинный коридор и общую залу. Я достал косяк и паспорт. Молодой человек струхнул и бросил держаться за шпагу: по всей видимости, он и не думал, что я могу оказаться магом... Но вот жандарм, судя по всему, видел такое каждый день, иначе не объяснить его нарочитое равнодушие. С лёгкостью он раскрыл паспорт, с вздохом посмотрел на нужные буковки и, окинув меня взглядом, полного презрения, сказал:

— Сударь, ваши люди играли в азартные игры с молодым человеком, который сейчас находится за моей спиной...

Почувствовав за собой силу закона, щёголь выпятил грудь. Я же с недоумением смотрел на пьяные морды Богдана и Миколы. Вместе их парочка была похожа на двух свиней, едва державшихся на ногах. Они икали, издавали нечленораздельные звуки и изредка свистели.

— ...Проиграв три рубля, ваши люди стали играть на честное слово, заявив, что за них откупится хозяин...

— А я им не верил, этим скотинам! — перебил служителя закона раскрасневшийся от гнева кутила, смешно угрожая шатающейся парочке кулаком. — Но что поделать: очень люблю карты!

«Ёкарный бабай!» — я ощущал, как в демоне просыпается гнев. «Они заработали три рубля! Три рубля! Мы могли купить двести килограмм хлеба!»

«И не просраться до зимы. Не нервничай»

— Теперь, сударь, вы должны честь по чести расплатиться с этим господином. — жандарм кивнул в сторону самодовольного павлина. — Или же этих двоих ждёт тюрьма, а вас — штраф.

— С каких пор дворянин играет с холопами на деньги? — недоумённо спросил я, не находя в истории логики.

— А кто вам сказал, что я дворянин? — в свою очередь поинтересовался картёжник, окончательно всё запутав. — Я сын купца Варфоломея Габдулина и его поручитель в Москве. И я в бешенстве. Меня ограбили на неприличную сумму...

— Хотите, мы на неё сыграем? — спросил я к удивлению всех присутствующих, перебив выказывающего недовольство франтика.

Корчившийся в судорогах трактирщик резко замолк, жандарм сказал выразительное «хм», а купеческий сын странно так заулыбался.

— Хотите сыграть со мной в карты? — переспросил юноша с очень уж голодным выражением на лице, отчего я даже немного похолодел и позволил себе самую малость испугаться — для интереса. Но лишь на пару секунд. Затем я всё же уверенно заявил:

— Помнится, я выразился крайне точно и недвусмысленно. Да, хочу.

— Господин, не верьте ему... ик. Он, ик... шулер, ик! — Микола свалился. Богдан последовал его дурному примеру.

Не давая опомниться, щёголь подлетел ко мне и, схватив мою руку, как утопающий якорь, крепко её пожал.

— По рукам!