Золочёная карета медленно ехала по летнему тракту, оставляя после себя клубы пыли. Редко её обгоняли посыльные на перекладных лошадях, везущие, очевидно, очень важные сведения или груз. Тогда экипаж съезжал на край дороги и ехал так до тех пор, пока спешащий по делам всадник не оказывался впереди, — с полным осознанием своего мнимого превосходства.
Близился вечер. Лучи проникали сквозь неплотно прикрытые шторки и отставляли опаловый отблеск на лицах пассажиров. Прошло уже порядочное количество времени с той злосчастной поры, как мы наняли дилижанс в местном городке и направились в Москву, но графиня так и не сказала ни слова, и я уже начал переживать, что она вдруг передумала и решила скинуть мой труп в какую-нибудь придорожную канаву, коих на нашем пути, к сожалению, оказалось бессчётное количество, — ровно как и стоянок с тлеющими углями.
Но я совершил ошибку, наивно предположив, будто вся поездка так и пролетит в гордом молчании: служанка Маргариты пыталась блюсти тишину с тем благородным достоинством, какое всегда приписывают девушке знатного рода, но бедняжка, в отличии от графини, явно мучалась и переносила лишения с куда меньшим спокойствием, чем от неё могли ожидать. Например, уже спустя два часа после начала поездки Магда захотела приступить к обеду. Я не планировал останавливаться в каком бы то ни было трактире, поэтому вежливо отказал, но вскоре злосчастная просьба повторилась снова... И если бы запросы юной Магды ограничивались только обедом: каждые полчаса негодяйка начинала проситься по-маленькому, как пёсик, а если мы имели неосторожность наскочить на кочку, то противно взвизгивала, как ржавый чайник, ну а если, упаси бог, ей удавалось вспомнить о багаже, — трёх огромных чемоданах, складывание которых оттянуло наш выезд на три часа, — то девушка и вовсе превращалась в параноика, желающего проверить, всё ли верно упаковано и ничего ли она не забыла. Её бессовестное поведение раздражало даже хозяйку, но та, заметив, что я начинаю грустно вздыхать и бессильно сжимать кулаки, не стала мешать затянувшейся пытке и только весело переглядывалась с докучливой служанкой. Так продолжалось довольно долго.
Казалось, ничто не может нарушить покой этой знатной женщины: ни крики за шторкой, ни надвигающиеся тучи, ни неверно упакованные чемоданы. Поэтому я очень удивился, когда дама заговорила со мной первой, так ещё и о таком непристойном в путешествии деле, как отдых:
— Юра, у меня очень болит голова... и ещё кое-что. Но всего тебе знать не обязательно.
Я попытался улыбнуться, но тут у меня неожиданно заболела поясница. Я скривился, как от съедения пропавшей редьки, и попытался скрыть неожиданно брызнувшие слёзы.
— Мы не остановимся до самой Москвы! Я спешу!
Мой истинный мотив не скрылся от глаз внимательного магистра.
— И почему мужчины пытаются казаться крепче, чем они есть на самом деле?
Ведьма попала в самую точку. Задетый за живое, я громко фыркнул и показательно отвернулся. Дорога находилась на небольшом возвышении над полями, поэтому я мог видеть окрестности: вскоре мы должны были проехать широкую реку. Вдоль её левого берега расположились населённые пункты.
Я постучал в узкую дверцу, больше похожую на щель для глаз, и вскоре из неё показалась макушка кучера; то был славный малый: в парадной пыльной ливрее и с подкрученными усами.
— Чего желаете, сударь?
— Где мы проезжаем? — спросил я с тем любопытством, какое всегда отличает иностранца от местного.
— Клязьма, сударь. Хорошая река: можно такую стерлядь поймать...
Мы подпрыгнули на очередной кочке.
— *лядь! — Маргарита схватилась за живот.
— В рифму! — я непринуждённо захохотал, но шутки моей, какая жалость, никто так и не поддержал: кучер думал, что Авдеева — моя жена, поэтому сдержал предательское подрагивание губ и от греха подальше закрыл дверцу, а Магда так и вовсе не понимала императорского юмора.
— Быдло. — резюмировала колдунья и пнула меня по ногам. — А если бы у меня воды отошли?
— Ты на третьем месяце беременности, какие ещё воды?
Теперь настал черёд дамы отвернуться и взглянуть в окно. К этому времени, каково удивление, на улице не нашлось ничего интересного, кроме всё той же Клязьмы и следующей за ней полосой леса. Но Маргарита была девушкой упорной: она не отводила от серебристой водной каймы глаз, даже когда я внаглую стал щёлкать близ её уха пальцами.
Кстати, кто-то внимательный уже давно мог бы заметить, что подчас я называю графиню совершено разными, но при этом не исключающими друг друга понятиями — женщиной и девушкой. Но в этом необычном обстоятельстве, если так подумать, нет ничего сверхъестественного: Маргарита Авдеева была привлекательна, как полуобнажённый, развратный суккуб, и, конечно, в моменты особенного возбуждения я не мог назвать её женщиной: у меня бы язык не повернулся назвать эти нефритовые формы в облегающем платье чем-то более возрастным, чем «девушка». Но стоило нашей даме начать разговор или, не дай бог, улыбнуться, — как она тут же превращалась в роковую хозяйку жизни за тридцать. Таким образом, можно прийти к выводу, что наименование сей прекрасной особы зависело исключительно от восприятия... Но вернёмся к поездке.
Когда моя поясница была готова треснуть и издать сиплый предсмертный вздох, а женщины докатились до такого состояния, что и украшения в виде бус стали напоминать им спелый зелёный виноград, я был вынужден постучать в злополучную дверцу. Повторно.
— Чего изволите, сударь?
— Где здесь ближайший отель?
Усы кучера недоумённо потянулись кверху.
— Вы хотели сказать «постоялый двор»?
— Нет, я хотел сказать свинарник, раз в вашем мире такие гнусные правила и почтенных господ держат в каких-то там дворах...
Кучер явно не догадывался о мотивах, побуждающих меня выдвинуть столь тяжёлые обвинения, но как и всякий хороший слуга, не преминул немедленно принести самые «искренние» извинения и уверить меня в своей глубочайшей преданности. Эта врождённая угодливость показалась мне крайне забавной, и я не упустил шанса легонько посмеяться над лизоблюдом. Это не скрылось от его внимания, и мужчине стало немного неловко находиться в нашем маленьком токсичном обществе.
— Простите, милейший: мой гадкий спутник всего лишь хотел сказать, что постоялый двор должен отвечать всем требованиям его спутницы, — заговорила ведьма, совершенно не смутившись того, что её «гадкий», как она выразилась, спутник, сидел в метре от неё.
— И какие же это требования, госпожа? — вежливо поинтересовался лакей, вызвав у меня острое чувство обиды: видите ли, императора он решил называть не иначе как сударем, а какую-то второсортную графиню — госпожой.
— Мои требования просты, — дама приготовилась загибать пальцы. — Лучшие апартаменты, большая ванная комната, собственная библиотека, личная служанка на время пребывания в заведении и высокая кухня по общепринятым стандартам, утверждённым ещё при Иване Грозном.
По выражению лица кучера я понял, что он очень хотел воспользоваться народной мудростью, заключающейся в двух словах и одной отрицательной частице. Дословно: «губа не дура».
— Госпожа, на тракте нет таких постоялых дворов!
— Нет, есть. — возразила моя спутница, похоже, часто проезжающая по местным дорогам. — Например, Гарцующий осёл. Помнится, там подавали замечательных рябчиков...
Услышав название отеля, кучер сразу же стал белым — как приведение.
— Госпожа! — усатый идиот развернулся на пол оси и перестал следить за дорогой. — Вы не заставите меня ехать в это проклятое богом место, если у вас осталась хотя бы капля жалости к бедному старому извозчику!
— Да что это за отель такой? — в шутку спросил я, но, заметив, что бедняга стал нервно покусывать пальцы и теребить в руках блестящие от пота вожжи, предпочёл ненадолго умолкнуть.
— Это идеальное место, — с чувством произнесла Магда и аппетитно облизнулась. — По вечерам там подают круассаны со сгущёнкой и освежающий коктейль, а утром предлагают сходить в отличные русские бани с купелью... А ещё там играет квартет любителей, нанятый хозяином из самого Ростова-батюшки.
Пока всё говорило исключительно в пользу «Гарцующего осла». И это я не про кучера.
— Послушать вас, так это рай на земле! — всё же возразил я, в последний раз проявив недоверие к словам девушек. Кучер взглянул на меня с благодарностью.
— Это действительно так. Поэтому я не вижу никаких причин, которые могли бы заставить нас обойти этот двор стороной.
Кучер понял, что дамы настроены весьма решительно, поэтому решил поиграть в загадочного рассказчика: прилип к окошку, как брошенный любовник, и начал невнятно что-то шептать, стараясь навести на нас побольше жути. Мне удалось расслышать лишь его последние слова:
— Там притаились... вызыватели демонов!
Глаза дам округлились. Мои, надо признаться, тоже, но совершенно по иной причине.
— Вызыватели? — повторила служанка и ахнула. — Какой ужас! Бедный хозяин! Наверное, теперь у его заведения сплошные убытки...
— Не будь дурой, Магда. — графиня неодобрительно качнула головой. — Люди, призывающие демонов, никогда не оставляют свидетелей, чтобы никто не мог узнать условия, на которых они подписали договор с темными силами. Если призыватели попали на постоялый двор, то это значит, что в «Гарцующем осле» остались одни колдуны и трупы.
— Какой ужас! — девушка побледнела. — Какое счастье, что сударь-извозчик так заблаговременно предупредил нас об этой дьявольской напасти! Теперь мы ни за что туда не поедем!
Кучер облегчённо вздохнул и вновь сел на козлы, чтобы править лошадьми... Но он забыл закрыть дверцу. Это была роковая ошибка.
Я привстал с шёлковых подушек и просунул руку в окошко. Дамы покосились на меня с выражением истого непонимания.
— Ты поедешь к «Гарцующему ослу»! — я схватил моего нового раба за шею и использовал заклинание контроля. Кучер долго сопротивлялся, но в конце концов подчинился хозяйской воле и стал продолжением моей руки: его ладони превратились в податливые виноградные лозы и под моим скромным управлением развернули карету, погнав её на мост.
Магда схватилась за подлокотники кресел и протяжно завопила.
— Что ты себе позволяешь, травник! — тревожно воскликнула графиня. — Если ты сейчас же...
Заколдованные лошади понеслись галопом. Не прошло и секунды, как карета столкнулась с деревянной поверхностью моста и издала гулкий, трескающий звук. Женщины закричали.
— Идиот, ты же всех нас погубишь! — Маргарита резко схватила меня за плечи, желая усадить обратно в кресло.
Я не поддался её женским чарам и остался недвижим, как скала. Худая и жалкая. Впрочем, какая есть.
Поняв, что так она ничего не добьётся, Авдеева решила применить следующий вид женских чар, — так я упорно именовал абсолютно любые её действия, отказываясь признавать, что это никакая не магия, а первородное насилие, — и заключались эти чары в исключительно животном начале — зубах.
Клыки бессовестной дамы жадно впились в мою шею и я вскрикнул. Надо заметить, исключительно по мужски: с визгом.
— Неблагодарное создание! Я же намеревался вывезти тебя в люди!
Наглое враньё не спасло меня от кары обиженной женщины: она продолжала грызть меня с тем же упорством, с каким изголодавшийся волк поедает толстого зайца. Тогда-то я и понял, что имею дело с далеко не обычным человеком: классическое доброе существо не смотрит на себе подобного пугающими, окровавленными глазами.
«Тëмные эльфы — народность, являющаяся малой частью обширного вида. Их отличительная особенность — клыки. Последние столетия тёмные эльфы вполне успешно ассимилировались, из-за чего теперь мало какой человек может уверенно заявить, что в его роду никогда не было тёмных эльфов...»
- Так ты тёмный эльф! - радостно завопил я, подзабыв, что клыки всё ещё пытались прокусить мне шею.
- Ф-раньë! - запротестовала садистка и наконец отлипла от моего тела, устало вздохнув. - Почему я не могу перегрызть тебе артерию?
Хотелось бы мне сказать, что я десять лет тренировался в горах, перенимая мудрость монахов, которые занимались лишь укусами и больше ничем иным, кроме этого весёлого занятия, но это было бы ложью: я всего лишь обезопасил себя очередным щитом. Настоящая магия, стоит упомянуть, и состоит только из защитных действий, потому как дать в рыло может каждый дурак, а вот защитить своё рыло - лишь редкий мастер.
— Просто я не поддаюсь беременным тёмным эльфам! — сказав это, я взял негодяйку за волосы и отбросил в угол. Я не учëл лишь одного: углы в карете расположены слишком близко друг к другу.
Я отхватил по морде каблуком и на полном ходу вывалился из кареты. Транспорт покатил к поместью, стоящему на небольшой возвышенности, ловко избегнув моего приятного императорского общества. Только вот кучера это обстоятельство нисколько не спасло: он продолжил вести карету к проклятому дому, невзирая на пропажу одного из его пассажиров.
«Как хорошо гипнотизировать людей! Они слушают тебя даже после того, как вы расстались, а между прочим, этим свойством не обладала ни одна из моих дам сердца... Зато обладает кучер. Неприятно вышло»
Я рванул к ограждению, поросшему терновником. Я был должен... Нет, обязан прийти первым и утереть Маргарите нос, который она мне расквасила всего минуту назад. И мне было решительно наплевать на тот неприятный факт, что я вывалился из кареты случайно, так ещё и из-за собственных действий.
Я прошёл сквозь неровный ряд кустов и подобрался к ограждению. Перелезть низенький каменный заборчик не составило для меня никакого труда, поэтому уже спустя пару секунд я находился на территории проклятого поместья и внимательно разглядывал каждую подозрительную пылинку.
Где-то за нестройной стеной из сараев громко ржали лошади и подвывал один знакомый мне кучер: мои спутники добрались до «Гарцующего осла» чуть раньше меня, что, впрочем, нисколько не удивительно, если учитывать, что они использовали животных, а я — ноги какого-то шамана-травокура.
— Итак! — громогласно воскликнул я, испугав небесные своды мощью молодого тенора. — Я ищу мастера по призыву демонов! Есть тут такой?
В глубине хозяйского дома что-то тихо зашуршало. Мне показалось, что этот необычный звук доносился из подвального помещения. Словно подтверждая мои мысли, из разбитого окна погреба послышался подозрительный гул, быстро сменившийся шёпотом, чем-то похожим на причитания плакальщиц.
Я призвал охотников на демонов повторно, прибегнув к самым ярким увещеваниям и эпитетам. Это мне ничуть не помогло, возможно, даже немного навредило: дом был нем, и, казалось, что горе явится к тому, кто рискнёт нарушить его мёртвый покой... Поэтому я умолк и направился к так называемому «постоялому двору».
Это было трёхэтажное здание с основательным каменным фундаментом и цветными витражными окнами. Многие из них потрескались, поэтому я мог рассмотреть сквозь тёмный зёв оконных проёмов детали быта и обстановку: сваленные в кучу столы, разбитую посуду, гору сваленных бутылок и оборванные куски дорогих нарядов.
Прежде чем войти, я уловил вкусный аромат трупа, — за дверью, открывающейся вовнутрь. Её доски так скрипели от натуги, что даже невнимательный гость мог бы понять, что на дверь навалилась чья-то жирная, смердящая гнилью туша.
В окне соседнего сарая мелькнуло что-то очень похожее на движение. Я встрепенулся и отправил в сторону подозрительного здания огненный шар. Странный домик с соломенной крышей разлетелся на куски, и от него осталось лишь основание — толстые, подпаленные балки.
«А это обещает быть интересным...»
С моих пальцев пошёл сизый дымок. Я нервно поправил волосы и закурил косяк от указательного пальца.