1
Солдат разлепил веки, взглянул на часы: одна минута первого. Он как заснул сидя, так и проснулся, даже не свалился или не опрокинулся, будто тело изнутри держал остов из толстой проволоки или арматуры. Кровать пустая. А где же Лиза? Спальню овевала тишина, слабо подсвечиваемая ночной лампой с комода. За решёткой узкого высокого окна поселилась непроглядная темнота. Виктор повернул лицо в сторону душевой. Дверь плотно закрыта.
— Это ещё что? — Он вскочил на ноги и быстро прошёлся по ковровой дорожке. На дверной ручке и под ней разместился смазанный кровавый отпечаток. — Лиза! — Не дожидаясь ответа, открыл дверь, клубы пара нашли выход и сдвинулись в спальню. Елизавета стояла под выключенным душем, опустив подбородок на грудь, остатки воды под ступнями слегка окрасилась красным. На стекле кабинки выведено красным: «ПО ПЛОДАМ ИХ УЗНАЕТЕ ИХ». Виктор пробежался глазами по опущенным рукам Елизаветы, увидел слабый порез на левом запястье. — Ты зачем так? — Он подскочил к ней, повернул за плечи, ладонями приподнял лицо.
Однажды с автоматом в руках Солдат ворвался в комнату глиняного дома и чуть не заблудился в рое чёрных мух: настолько ими кишел воздух. В дальнем углу на табурете, прислонившись к стене, сидел молодой мужчина; его ладони придерживали на коленях собственные кишки: видно, распороло осколком от реактивного снаряда, и он с надеждой спастись залез в этот дом. Его мёртвые глаза взирали безучастно на дверной проём. Глаза — словно осушили жаром, с желтоватыми белками; в них застыли неимоверная тоска и бесконечная боль. Вот такие глаза были сейчас у Елизаветы. Неожиданно зрачки закатились под лоб, и Лиза, словно пребывая в трансе, закрутила головой; из приоткрытых губ потянулась хрипловатая мелодия каким-то неестественным голосом, не принадлежащим хозяйке.
— Что с тобой? Очнись! — Солдат слегка побил по щекам. Лиза обмякла, и он еле успел подхватить тело, отнёс на кровать. — И чем ты шмякнула себе по руке? — Он приподнял запястье и повнимательнее рассмотрел. Порез не глубокий, не опасный. Кровь, скорее всего, сначала пошла и сама быстро остановилась.
Солдат навис над голым женским телом, приблизив лицо к лицу, хотел как-то привести в чувство, но в этот момент Елизавета истошно закричала и начала бить, царапаться и брыкаться. Солдат отлетел к комоду будто лёгкий мячик, отбитый битой из-под мощной руки; затылок едва не разбил фасад ящика.
— Ты… — зашипела Лиза. — Ты правда хотел меня… ты хотел меня?.. — Казалось, она потеряла слово, часто заморгала непонимающими широкими глазами и заплакала. Села на край кровати, осмотрела себя. — Ты меня хотел убить? — Она вытянула вперёд руку, указывая на порез.
— Нет, конечно. Ничего я не резал… и не хотел. Ты сама. Я только тебя принёс из душа и хотел помочь.
Не скрывая свою наготу, Лиза вытерла ладонью слёзы и замерла, не отводя укоряющего взгляда от Виктора. Он не знал, что делать. Медленно поднялся на ноги и остался стоять возле электрокамина. Минут пятнадцать они пробыли в тишине, рассматривая друг друга. Где-то далеко тоскливо завыла псина. Солдат перевёл взгляд на окно, успел подумать, что наконец-то хоть одна живая жизнь появилась. За решёткой что-то несколько раз сдвинулось и слабо прошуршало, будто произошли электромагнитные помехи. Темнота сквозь стёкла ещё гуще вклинилась в комнату, и Виктор непроизвольно вспомнил слова: если долго всматриваться в бездну, то бездна начинает всматриваться в тебя.
— Кто-то из той бездны пожирает тебя своей ненавистью, — прошептал Солдат. — И от неё не жди пощады. — Он даже не услышал, как подошла Лиза. Хотел вновь что-то пролепетать в своё оправдание, но она закрыла его рот своими губами, рьяно потянула на себя. И уже через минуту одежда Солдата валялась по всей комнате, а их переплетённые и разгорячённые тела были накрыты чисто пахнущим одеялом: чтобы тьма не подсмотрела.
2
— Рассказывай. — Лиза закинула локоть за голову, запястье перевязано белой тряпочкой. — Как жестоко ты хотел меня обидеть.
— Вообще-то, я заснул. А когда проснулся, то увидел… В общем, ты сама всё с собой сделала. Я так и не нашёл, чем ты порезала руку. И твои глаза… Ты была не в себе. Будто одержимая.
Лиза повернулась на бок, лицом к Виктору, подпёрла голову ладонью:
— Ничего не помню. Только помню, как ты вышел… и ты уже в следующий момент надо мной, а я без одежды.
— А что сейчас произошло — помнишь?
Лиза ответила молчаливой улыбкой.
— А то потом скажешь… — Солдат поднялся с постели, чтобы собрать свою одежду.
— Нет, — заверила Лиза. — Не скажу. Просто что-то жутко нашло. И… Просто невероятно жутко как захотелось. Никогда такого не было… И… — Она увидела, как Виктор надевает штаны. — Подожди. Не одевайся. Там ночь. Мы весь дом обыскали, никого здесь нет. Давай в этой комнате закроемся и переночуем. А утром уедем. Ещё джип надо будет как-то поднять. И урагана, может быть, уже не будет.
Виктор подошёл к двери и задвинул позолоченную щеколду. Но, решив, что с голым торсом как-то неуютно оставаться в этом «демоническом» доме, всё же полностью оделся. Потом поднял с напольного ковра пистолет и обрез — не помнил, как и когда оказались на полу, — положил на кровать возле подушки. Елизавета с лёгкой улыбкой наблюдала за его действиями. Он это заметил и спросил:
— Что улыбаешься, удостоверилась что это всё не сон?
— Да уж… — хохотнула Лиза. — Это точно не сон. Но — я ещё не беременная. Так что твои шутки про беременность не прошли.
— Даром, — поправил Солдат.
Лиза засмеялась:
— И даром тоже.
Солдат, будто опомнился, с огромным опозданием начал проверять комнату: заглянул под кровать, перетормошил все мягкие игрушки в детской кроватке, заглянул во все ящики, уголки и ниши, в некоторых местах осмотрел обои, провёл пальцем по лезвию огромного ножа на комоде. Включил плазменную панель, но, кроме красно-белых помех, ничего на экране не появилось.
— Ты, прямо, детектив, — зевнула Лиза. — Падай на кровать, мы оба устали, надо выспаться. Неизвестно, что нам приготовит завтрашний день.
— Я ещё хотел плёнки посмотреть.
— Да не нужно нам это. Оставь. Ложись. Только свет на всякий случай не выключай.
— Ладно. Иду. — Солдат ещё раз осмотрел комнату, надеясь, что ничего страшного и неожиданно губительного не упустил, лёг на кровать со стороны детской кроватки. Лиза положила голову ему на грудь и сомкнула веки, слушая, как гулко бьётся мужское сердце и шумно доносит время будильник с белой полки, зависающей над электрическим камином.
— Ещё рано, только одиннадцать, — прошептала Лиза.
Солдат приподнял затылок и посмотрел на часы. Ничего не ответил, лишь покачал головой: ведь когда в последний раз смотрел — был первый час. Не делают же стрелки два шага вперёд и шаг назад? Хотя за последние два дня он увидел такое, что никак не укладывалось в голове. А ещё — некоторые вещи он сразу оттолкнул, отмёл, отбил невидимой гигантской кувалдой, в мыслях определив, что это никак не возможно, даже если это — находилось прямо перед его глазами.
Спать не хотелось. Некоторое время Солдат прислушивался к тишине, нарушаемую дуновением в ухо из ноздрей Елизаветы.
— Лизка, спишь?
— Пробую.
— Как попала в полицию? Вроде не женское это дело. Тем более ты такая хрупкая на вид, вся такая правильная, миниатюрная, красивая, слабая.
— Сам ты слабый. — Лиза перевернулась на спину, открыла глаза. — И не правильная я ни черта. Поэтому и попала, что решила себя исправить. Или… не то чтобы исправить, а, наверное, искупить.
— И чего же такого натворила, если не секрет?
Лиза тяжело вздохнула, рассматривая тень на потолке — наверное — от ночника, похожую на занесённую руку с огромным ножом.
— Да чего рассказывать. Мать пила, отца не было. Всё детство провела в интернате. Была у нас девочка, красивая до очертенения. На год или на два младше меня, не помню. Я с пацаном одним дружила… любила. Он держал всех в кулаке. Самый главный хулиган. Потом смотрю, то он ей цветок с клумбы сорвёт и подарит, то улыбкой одарит, то по волосам погладит. А до меня при всех стеснялся лишний раз дотронуться.
— Может, оберегал?
— Да ничего он не оберегал. Потом, раз при мне поцелует её в щёку, другой раз, а меня — раз при ней обзовёт, второй, что раньше никогда не делал. — Лиза ещё раз тяжело вздохнула. — А потом… я узнала, что они переспали. Я чуть с ума не сошла, не знала, что делать. Он от меня совсем отошёл, смотрел так презрительно, будто я какая-то грязь. А я была от него без ума, думала, мы поженимся. Тогда… я подговорила местную шпану, и её изнасиловали. А потом… потом она повесилась. Её спасли… — Лиза не заметила, как побелел и напрягся Виктор, стал похожим на каменную статую. — Но у неё случился выкидыш. Оказывается, она была беременная. Она сама этого не знала. На этой почве у неё потекла крыша. И она попала в психушку. А перед этим, не знаю, где достала, может, не её был, да и как узнала… в общем, она это принесла мне завёрнутое в платочке и ляпнула, что заставит меня… это родить заново. Конечно, всё это была глупость, прошло много времени, но то это, что она мне показала, приходило ко мне во сне каждую ночь и росло… взрослело.
По глубокому выдоху Елизаветы, Солдат понял, что рассказ окончен. Он сел на край кровати, и некоторое время молчал.
— А при чём здесь полиция? — спросил он.
— Не знаю. Чем взрослее становилась, тем больше ужасалась тому, что сделала. Захотелось стать хорошей. Как ты говоришь — правильной. — Лиза опустила ноги на пол, чтобы взять свою одежду в душевой и одеться. — И это всё случилось в глупом юношестве.
— Может, надо было в церковь ходить? Стать монашкой. Вдариться в веру…
— Сам верь.
— А как звали девушку?
— Варвара, — ответила Елизавета и скрылась за белой дверью.
— Барбара, — еле слышно произнёс Виктор, не веря тому, что женщина, с которой он был только что так близок, очень, и даже слишком очень знает его бывшую жену. Но — в такие случайности он никогда не верил. Остаётся только одно — что-то необъяснимое их привело вместе в это странное место. Или кто-то. Елизаветы подозрительно долго не было, и Солдат выкрикнул её имя.
— Иду! — ответила Лиза. — Не бойся, со мной всё нормально! Думаю то, что случилось, больше не повторится.
Виктор сомкнул веки, опрокинулся на спину и — снова открыл глаза. Вокруг царила глубокая тишина. За окном — или где? — затрещал сверчок: о, появилась вторая живая жизнь. По стенам бегали туманные тени, было непонятно отчего происходили. В спальне стало холодно и Солдат взглянул на окно: возможно, на улице похолодало и нужно прикрыть рамы. Да какие рамы? Окно с обеих сторон обнесено решётками. Густая темнота проникала сквозь стёкла, стелилась чёрным туманом по полу, медленно ползла к кровати. Создавалось ощущение, что что-то неисправимо изменилось. В воздухе витало психическое напряжение, от которого хотелось разжаться как стиснутой пружине, взметнуться с кровати и убежать.
Что-то Лизки нет. Как бы снова с ней не произошло.
Солдат приподнялся с постели, чтобы пойти в душевую комнату и замер. Елизавета сидела на краю кровати лицом к электрокамину, на табуретке, принесённой из душевой, разместился кинопроектор, крутились катушки с плёнкой. На стене под полками светился желтоватый экран, иногда становился цветом сожжённого; мелькали разные загогулины, полоски, точки; во всю ширину по центру слегка мерцала надпись: «ПОХОРОНИТЕ НАДЕЖДЫ В СОБСТВЕННУЮ БЛЕВОТИНУ. ВАШИ БОГИ НИКОГДА НЕ ВОСКРЕСТНУТ», — это всё, что держала в себе плёнка.
— Ох, нет, — полушёпотом произнёс Солдат, поняв, что Лизка снова впала в этот непонятный грёбаный транс. Взглянул на часы: пять сорок. «Ведь я же не проваливался в сон! Снова скачок во времени?!» Он тихо позвал её имя. Елизавета повернула лицо, на губах светилась счастливая улыбка. — Фу, я уж думал, что ты снова ушла в себя.
Лиза стянула с себя водолазку, оголив груди. Виктор улыбнулся, решил, что она с ним заигрывает: проснулось вновь кипучее похотливое желание. Он внимательно осмотрел её красоту, а точнее — красивые налитые груди. Провёл взглядом по грациозно выгибающейся спине. И хотел сказать, что она может кинуться к нему в объятия. Но когда заглянул в лицо, то понял, что она его не видит. Она смотрела ближе, прямо перед ним, будто видела нечто, подобное призраку. По её слабо движущимся губам Виктор понял, что она с кем-то беззвучно разговаривает. На её лице появлялись то улыбка, то печаль, то уныние, то страдание и боль. Несколько раз глаза становились умоляющими, заискивающими, затравленными.
Солдат шелохнулся. Реакция Елизаветы была сумасшедшей; она взвизгнула, встрепенулась, забегала глазами, ища потерявшееся видение. Глаза и рот искажались в злобной ярости. Она трясла лицом, скрежеща зубами и брызгая слюной. Из её уст вырвался душераздирающий вопль. Шея неестественно изогнулась, подбородок дёргался и медленно уходил в сторону, пока глаза не наткнулись на Виктора. По его спине пробежались полчища ледяных мурашек. Словно зачарованный злом, он не мог оторваться от сумасшествия Елизаветы. В чертах её лица не осталось ничего человеческого. На несколько секунд они застыли взглядами. Лиза встала коленями на край кровати, правая рука положила на одеяло громадный нож, который до этого покоился в мизерной подставке на дальнем комоде.
— А-а-а, ха-ха-ха, ха, ха! — завизжала Лиза, подняв лицо к потолку. Левая ладонь сжала левую грудь так, что под вонзившимися в плоть пальцами лопнула кожа. Лиза оттянула грудь и снизу вонзила нож. По лезвию вниз ринулась кровь, орошая крупными каплями белую материю одеяла.
Солдат подскочил на месте, сел на корточки и прижался спиной к стене, не зная, что предпринять.
Двумя широкими ударами Лиза отсекла себе грудь, несколько раз ею махнула перед лицом Виктора, словно окропляла святой водой. Лицо Солдата покрылось горячими кровавыми каплями.
— А-а-а-а! — заорала Лиза визжащим голосом, швырнула отрезанную грудь Виктору в лицо. Он успел отбить рукой и проследить глазами, куда шмякнулся кровавый кусок. И в следующий миг она высоко подпрыгнула, схватив нож обеими руками, размахнулась и нанесла удар. Солдат рванулся в сторону к детской кроватке, успел на ходу схватить обрез. Пистолет грохнулся на пол и отлетел под детскую кровать. В то место, где секундой раньше была ступня Виктора, рубанул нож, глубоко рассёк матрас. С новым ведьминым визгом и широким ударом ножа в сторону, Лиза попыталась достать спину Солдата; лезвие со свистом рассекло воздух, кончиком полоснуло по свитеру. В бешеной спешке Виктор запнулся ногой об ногу, упал на карачки и быстро прополз к красной двери. Он всё ещё не решался выстрелить в Елизавету. Он всё ещё не верил тому, что видел, не хотел думать, что если сейчас ей не оказать быструю медицинскую помощь, то она истечёт кровью.
Подпрыгнув почти до потолка, с ещё больше визжащей яростью Лиза ринулась на Солдата. Он перевернулся на спину, затылок коснулся табурета. Широко открытые глаза Лизы, наполненные безумием, и до невозможности открытый рот с воплем, молниеносно приближались; занесённый над головой нож рассекал в падении воздух, а пятки, казалось, сейчас раздавят голову Солдата как хрупкое яйцо. Виктор увернулся, откатился к комоду. Нож в руках Елизаветы разрубил табурет надвое. В визжащем гневе она схватила половинку и откинула в сторону с такой силой, что Солдат даже не заметил полёт; от удара в лоб он опрокинулся и чуть не потерял сознание, комната перед глазами поплыла, стала колыхаться волной. В мутном зрении он видел, как Лиза одной ногой оттолкнулась от края кровати, потом второй ногой оттолкнулась от комода и размахнувшись летела на него из-под потолка, чтобы ножом раскроить надвое уже не табурет, а его несчастную голову. И если он ничего не предпримет, то через мгновение так оно и будет. Солдат вскинул перед собой обрез и спустил курки. Выстрела — не последовало. В ужасе он понял, что не зарядил обрез двустволки. Он поднял обе ноги, и что есть силы ткнул навстречу Елизавете. Казалось, берцы проломили женские рёбра и вошли в грудь. От удара в акробатическом исполнении Лиза спиной перевернулась через голову и упала на колени и локти, издав невероятный хруст. Нож отлетел за кровать к дальней стене. В голове Виктора скользнула мысль, что Лиза себе что-то сломала. Ему всё ещё было её жалко.
Но сумасшествие Елизаветы не собиралось успокаиваться. Она схватила комод, наполненный всякими вещами, и метнула в Солдата, но промахнулась. В долю секунды она оказалась рядом с ним, схватила за кожу на груди — Виктор подумал, что сейчас ему вырвут грудную клетку, а сердце остановится от невыносимой боли — и с визжащей яростью швырнула в красную дверь. Солдат ударился плашмя спиной и вниз головой и понял, что ему сейчас крепко повезло: от таких ударов живыми не остаются, но у него лишь выбило дыхание и полностью потемнело в глазах. Он понимал, что пока придёт в себя, Лиза его добьёт; ладонь нащупала ножку табурета, пальцы сжались. Виктор тряхнул головой, широко открытые глаза невидяще бегали по комнате, зрение медленно возвращалось. Наконец он смог вздохнуть. Боль в спине говорила, что сломаны рёбра. Опомнившись, Солдат занёс ножку от табурета над плечом, готовый в любой момент нанести удар. Лиза притихла в странной позе: согнувшись, расставив руки и ноги, будто притаилась перед нападением. Глаза уставились в одну точку прямо перед собой.
Виктор, не понимая, что происходит, помедлил.
— Она меня не видит, — прошептал он. Хотел подняться на ноги — тело пронзило миллионами ножей. Чуть не вскрикнул, прикрыл ладонью рот. Лиза дёрнула головой и вновь замерла. Виктор перевёл дыхание, превозмогая боль во всём теле, вытянулся в полный рост, как можно тише повернул ручку двери и вышел из комнаты.
Хромая, щупая ладонями стены, Солдат спешил выйти из этого дома, из этой поглощающей темноты. Подальше удалиться от… он даже не знал, как назвать Елизавету, не понимал, что с ней стало и откуда в ней взялись такие сила и прыть. И живучесть.
— Это всё нереально, — шептал Виктор. — Это нереально. Это в грёбанной степени нереально. Такого не может быть, потому что — просто не может быть. — Он пересёк зал, напичканный картинами с Бафометом и зеркалами, прошёл прихожую и вышел в дверь.
Свежесть ночного воздуха приятно встретила навстречу. Виктор вдохнул полной грудью и даже стало как-то полегче, боль во всём теле отступила, лишь отдавала в рёбрах спины и в правом колене.
— Нефига балдеть. Валить нужно отсюда. — Он осмотрел тёмное небо, заросли, которые выделялись чёрной стеной и ступил на ступень лестницы. — А я думал, что уже светать должно. Значит, снова какая-то аномалия со временем.
За спиной нарастала визжащая, клокочущая ярость; топот ног создал ассоциации с буйством носорога. Солдат даже не успел подумать, дверь входа с грохотом распахнулась и в спину так мощно ударило, что пришлось перелететь все восемнадцать ступеней и кубарем катиться по влажной траве. Разлёживаться было некогда, Виктор вскочил на ноги, подхватил ножку табурета и побежал к воротам. Наверное, шестым чувством он ощутил полёт за спиной, повернулся и наотмашь ударил ножкой. Лиза в высоком прыжке встретила лицом мощнейший удар, шея хрустнула, голова свалилась набок. Пролетев по инерции, тело рухнуло, проскользило боком по земле.
— Прости, Лизка, — прошептал Солдат, тяжело дыша. Он подошёл, осматривая Елизавету в надежде, что больше не встанет. Её голова неестественно вывернулась через правое плечо, глаза почти в упор смотрели на левое плечо со спины.
Лиза медленно поднялась, ладонями повернула голову, будто вставила вылетевший сустав на место. Её глаза искали. Виктор размахнулся табуретной ножкой, хотел ударить, но пожалел, не стал. Он присел и на полусогнутых ногах побежал, стараясь не шуметь. И через секунду уже пожалел, что не ударил, не добил и теперь мчался во всю оставшуюся прыть. Лиза, рыча и размахивая руками, бежала следом, рвала, хлестала ногтями его спину. Солдат ворвался в ворота; его встретил невероятно плотный, вязкий зеленоватый воздух, будто попал в смолянистое болото. Превозмогая немыслимое сопротивление, он рвался вперёд, получая от Елизаветы удары, рвущие плоть спины. Она полосовала и полосовала его спину, рычала, визжала, орала: немилосердно свирепствовала.
Солдат почувствовал, как силы его покидают.
— Лиза, перестань! Я больше не могу! — Из последних сил он рванулся головой вперёд, стараясь ладонями убрать невидимую густоту. Его втянуло, со всхлипом пронесло и выплюнуло.