Обиталище Императрицы казалось особенно уютным при луне; но под покровом красоты всегда обнаружится печаль. Ее олицетворяла длинная кормушка, полная желудей и сочного месива. Судя по всему, пост не кончился.
- Начали! - сказал граф.
Звуки, взмывшие в ночи, согнали с веток всех, кто там сидел. Звонче всего было чистое сопрано Анджелы, ему вторил дребезжащий тенор, а басовые ноты вели понизу, пугая птиц.
Когда звуки смолкли, в будуаре Императрицы заворочалось тяжелое тело. Вопросительно хрюкнув, благородная свинья отодвинула мешковину.
- Раз, два, три! - сказал лорд Эмсворт.
Мелодичный вопль снова огласил тьму. Императрица стояла недвижимо и глядела куда угодно, кроме кормушки, из которой давно должна бы есть. Удивление гордого графа сменилось горьким гневом.
- Так я и знал, - сказал он. - Твой Джимми надо мной посмеялся.
- Ничего подобного! - вскричала Анджела. - Правда, Бидж?
- Простите, мисс, я не знаю обстоятельств.
- А почему она не ест?
- Подождите! Она же вышла, да? Теперь думает. Давайте еще разок. Когда я крикну "Взяли!". Да, дядя Кларенс, не войте вы. Любая свинья испугается. Мягко, плавно, нежно... Взя-ли!
Когда умолкло эхо, раздался чей-то голос:
- У вас спевка?
- Джимми! - вскричала Анджела.
- Привет, Анджела. Привет, лорд Эмсворт. Привет, Бидж.
- Добрый вечер, сэр. Рад вас видеть.
- Спасибо. Приехал вот к отцу на несколько дней. Пятичасовым поездом.
Лорд Эмсворт безжалостно прервал пустые разговоры.
- Молодой человек, - сказал он, - что вы имели в виду? Свинья не ест.
- Значит, вы не так пели.
- Точно так, как вы. Мало того, со мной пели Бидж и Анджела.
- Послушаем.
Лорд Эмсворт прокашлялся.
- Сви-и-и-оу-оу...
Джеймс Белфорд покачал головой.
- Ничего общего, - сказал он. - Начните в миноре с верхнего "до"... Вот так.
- Господи! - сказал лорд Эмсворт. - Я не смогу.
- Джимми сможет, - сказала Анджела. - Теперь, когда мы помолвлены, он - член семьи. Может кричать хоть каждый день.
Джеймс Белфорд кивнул.
- Да, так лучше всего. Видимо, любителю этого не вытянуть. Практиковаться надо в прериях, заглушая всякие торнадо. Тут нужен мужской, глубокий голос, и сильный, и звонкий. Вот такой.
Положив руки на перильца, Джеймс Белфорд раздулся прямо на глазах, как молодой шар. Скулы его напряглись, лоб наморщился, уши встали. И ночь огласила рулада:
- Сви-и-И-Оу-Оу-Оу-Оу-Оу-оу-оу-оу-Оу-Оу-эй! Они смотрели на него в немом почтении. Звуки медленно затихали в долинах и холмах, сменяясь сочным, смачным, густым, прекрасным и хрюкающим звуком, словно тысяча бодрых обжор ест суп в иностранном ресторане. Лорд Эмсворт закричал от радости. И м п е р а т р и ц а е л а.