"Доблестный дворянин не может плакать, - заключил я, видя, как он мучительно жмурится и роняет одну за другой слезы. - Он, как и я, нестерпимо захотел спать. Еще немного, и мы повалимся друг на друга. Пора завершать это надувательство".
Не сводя глаз с влюбленного безумца и не обращаясь ни к кому определенно, я, насколько мог властно, повелел:
- Дайте ему меч!
По короткому порыву теней и по тому, как болезненно искривились губы безумца, я определил, что ему в правую руку вложили рукоятку меча.
- Отвечайте на три вопроса, сударь! - в полный голос приказал я.
- Да, мессир! - едва живым голосом ответил юноша, чем подтвердил то, что я пока еще не совершил ошибки.
- Вопрос первый! - изрек я. - Вы видите меня теперь перед собою?
- Да, мессир, - был покорный ответ.
- Вопрос второй! Вы видели меня когда-либо раньше?
- Нет, мессир, - был столь же покорный ответ.
"Если я сумею задать и третий вопрос, - мелькнула у меня в голове мысль, - значит, из меня и вправду выйдет искусный джибавия, целитель безумия".
В продолжение этой мысли моя правая рука успела неторопливо размахнуться, затем - прицелиться, и, как только, покончив со всеми мыслями, я отдал ей последний приказ, она изо всей имевшейся в ее мышцах силы, закатила моему безумному дворянину увесистую оплеуху.
Юноша отшатнулся, факелы вздрогнули, а меч взлетел над моей головой.
- Вопрос третий! - сорвав голос, выпалил я. - Вы дали слово ответить! Слово благородного человека!
Юноша окаменел.
- Вопрос третий! - уже с должным спокойствием произнес я. - Если вы меня никогда не видели раньше, откуда вам известно, что ударил вас именно я?
Юноша остался передо мной бездвижным изваянием.
- Погасите факелы! - повелел я. - Немедленно погасите факелы!
Тьма обрушилась на нас и поглотила обоих. Я затаил дыхание.
Миновало одно мгновение, потом миновало второе. Так, возможно, миновала половина той необыкновенной ночи.
И вот, наконец, я услышал донесшийся из темноты шепот:
- Благодарю вас, мессер! Благодарю вас! Мне уже лучше. Мне стало гораздо лучше.
- Вы уверены в своих силах, сударь? - столь же тихо и при том весьма участливо проговорил я, успев вытереть с лица горячий, как факельная смола, пот и возблагодарить Господа за то, что Его волею я остался-таки живым и невредимым.
- Да, мессер, - прошептал юноша. - Вы избавили меня от страха.
- Теперь свет станет весьма уместен, - сказал я, решив, что настала пора немного погордиться своей находчивостью.
Факелы вновь вспыхнули передо мной и выстроились длинной цепью, освещая королевскую свиту, которая едва не на целую милю вытянулась позади своего повелителя. У меня появилось предчувствие, что один из факелов уже освещает уготованное мне а, может быть, и могильному старцу, место в свите.
Я увидел, каким решительным жестом паж вытер капли влаги, покрывавшие его лицо, и как преданно посмотрел он на своего короля, заговорив наконец живым и звонким голосом:
- Мне стало гораздо лучше, Ваше Величество!
Король коротко переглянулся с Вильямом Ногарэ, и тот ответил важным кивком.
- Что ты скажешь на это, Карл? - раздался у меня за спиной голос дервиша.
- Кар-рл Великий пришел! - громко протрещала ворона. - Откройте двери!
На лице юноши появилась изумленная улыбка. Он растерянно огляделся по сторонам, а затем, к моему окончательному облегчению, убрал меч в ножны.
- Король, твой паж выздоровел, - сказал кладбищенский пророк. - Для него наступила добрая ночь. Теперь он не опасен ни для себя самого, ни для собственной тени.
- Чудо! - донеслось из королевской свиты тихое слово.
- Чудо! Чудо! - шепотом вторили другие голоса.
Паж подошел к королю, и тот, чуть наклонившись с коня, пригляделся к лицу своего любимца и ласково потрепал его за щеку.
- Теперь я вижу, старик, - проговорил король, коротким жестом указывая пажу на его обычное место в своей свите, - теперь я вижу, что твоего ученика можно отправлять послом в страну безумцев вместе с твоей ученой вороной. - И обратившись ко мне, король вопросил: - Назови свое имя, искусный целитель любовной горячки.
- Мне не известно мое имя, Ваше Величество, - признался я, не опуская глаз. - В том-то все мое несчастье.
- Сообщение полностью подтверждается, Ваше Величество, - раздался голос Ногарэ, приложившего немалый труд, чтобы сдержать волнение. - Действительно, ночь оказалась доброй, Ваше Величество.
- В таком случае мы сможем отплатить этому искусному целителю за его добрую услугу не менее доброй услугой, - таинственно улыбаясь, неторопливо проговорил король. - Вильям, известен ли тебе человек родом с Кипра, молодых лет, умеющий исцелять безумие и к тому же не ведающий своего настоящего имени?
- Да, я слышал о таком, Ваше Величество, - с не менее таинственной улыбкой на губах, сказал Ногарэ. - Он пришел. Он стоит перед вами, Ваше Величество. Не кто иной, как молодой граф де Ту.
Я обомлел, несмотря на то, что всем случившимся со мною чудесам уже давно потерял всякий счет.
- Граф де Ту?! - воскликнул я и невольно обернулся на старика.
Тот очень ласково улыбнулся мне, потом медленно опустил веки, как бы подтверждая поразительные слова Ногарэ и при том указывая мне во всем подчиняться обстоятельствам, а спустя пару мгновений вновь открыл глаза.
- Граф де Ту? - нарочито удивился король. - И все? Но где же имя?
- Полного имени не упоминалось ни в одном сообщении, - сказал Ногарэ.
- Какая досада! - покачал головой король. - Я-то думал, что мы сможем отплатить графу сполна. Однако я полагаю, что дело поправимо. Итак, граф, обратился он ко мне, - мы рады приветствовать вас в наших владениях. Нам кое-что известно о необычайной судьбе вашего рода и вас самих. Нам известно, что заставило вас избрать столь необыкновенный путь и какие ужасные опасности подстерегали вас в дороге. Но теперь главному свидетелю по делу о богоотступнических деяниях Ордена Соломонова Храма страшиться нечего. Отныне он поступает под личную защиту короля Франции.
"Может ли старик быть предателем? - не добавляя к тому волнению, что уже наполнило мою душу, ни капли сверху, спросил я самого себя и тут же самому себе решительно ответил: - Будь он кем угодно, а только обстоятельства, конечно же, находятся во власти той самой, невидимой силы, цели которой не известны никому из проводящих эту "добрую" ночь посреди кладбища".
Признаюсь, что я опять думал только о своем собственном наследстве, судьба же Ордена тамплиеров волновала меня в те мгновения меньше всего.