Киннисон почти не сомневался, что светящийся шар представляет собой необычно мощное средство неизвестного назначения. По мнению Киннисона, шар служил коммуникатором, но в действительности он оказался чем-то гораздо большим. Обычно безвредный, шар способен превращаться в адскую машину на частотах любой мысли, передаваемой заранее установленным кодом.
При соприкосновении с мыслью линзмена шар, в соответствии с заложенной в него программой, взорвался. Мгновенно высвободилась гигантская энергия, которой шар был начинен. Но и это не все: шар послал сигналы на частотах, на которые были настроены приемники детонаторов огромных зарядов дуодекаплил-автомата, расположенных в стратегически важных точках базы, знаменитого "дуодека", квинтэссенции разрушительных сил атомного взрыва!
- Адская музыка! - прокомментировал в изумлении Командир Порта адмирал Хейнес и погрузился в глубокое молчание при виде того, что творилось на экране: купол, крепость и сама планета исчезли в гигантском огненном шаре.
Но наблюдатели Галактического Патруля полагались не только на остроту своего зрения. Их сканеры работали на сверхвысоких скоростях. Когда стало ясно, что ни одному из кораблей ничто не угрожает, Киннисон попросил прокрутить некоторые записи в обычном темпе.
Проглядывая запись, замедленную до скоростей, которые может воспринимать человеческий глаз, двое пожилых линзменов и один молодой тщательно изучали трехмерную картину развернувшихся на планете событий. Изображение было записано с точек, близких к центральному куполу и даже расположенных внутри него.
Линзмены отчетливо видели, как сверкающий шар силового поля вдруг самопроизвольно распался, вслед за ним, на неуловимое мгновение позже, сработали вторичные центры детонации, и, словно по мановению волшебной палочки, все слилось в один ослепительно засверкавший огромный шар аннигиляции. Не было летящих во все стороны обломков, сопровождающих любой обыкновенный взрыв: ни один инертный обломок не мог вылететь при детонации дуодека, ибо волна детонации этого адского вещества распространяется по нему со скоростью света, вследствие чего вся масса взрывается за время, измеримое разве что в долях одной триллионной секунды.
Как мы уже говорили, в первый момент взрыва все оставалось недвижимо, кроме расширявшейся волны разрушения. Ничто не могло двигаться - сначала инерция удерживала вещество на месте, а потом было уже слишком поздно: все, что находилось вблизи от центров детонации, мгновенно превращалось в излучение и сливалось в единый клуб ослепительно сверкавшего пламени.
По мере того как сферы расширялись, температура и давление внутри них падали, и последствие взрыва начинало мало-помалу слабеть. Вещество уже не исчезало в один миг, превращаясь в излучение. Плиты, арматурные сети и даже гигантские части циклопических сооружений изгибались, вспучивались и корежились. Рушились стены. Огромные обломки металла и строительного камня, частично оплавленные, частично с острыми зазубренными краями начали летать во все стороны.
Действие невообразимо мощного взрыва дуодека было направлено не только вверх Действие вниз оказалось, возможно, еще более катастрофическим.
Чудовищной силы судорога проникла глубоко в недра планеты, преодолев на какое-то время силы гравитации, и планета раскололась, поверхность ее покрылась зияющими трещинами и разломами. Когда же давление уменьшилось, ядро планеты начало плавиться, и на поверхности забили вулканы. Гравитация, некогда царившая на планете, снова захватила власть. Трещины и разломы сомкнулись, выдавливая на поверхность бессчетные миллионы кубических миль раскаленной лавы и металла. По планете пробегали волны дрожи, она как бы нервно подергивалась.
Наконец, произошел взрыв. Раскаленные газы и пары остыли. Водяной пар сконденсировался. Вулканическая пыль осела. И перед глазами наблюдателей вновь возникла планета, но как она неузнаваемо изменилась! Там, где некогда была Главная база, ничто не напоминало о пребывании человека. Все исчезло бесследно. Исчезли горы. Долины оказались засыпанными обломками скал. Континенты и океаны переместились, причем весьма заметно. Землетрясения, вулканы и другие проявления сейсмической активности не только не затухали, но, наоборот, становились все сильнее и сильнее.
Планета Гельмута на долгие годы стала пустынным, необитаемым миром.
- Так! - с шумом выдохнул воздух Хейнес, который затаив дыхание следил за экраном. - Произошло то, что и должно было произойти. Необратимо и неизбежно. Я намеревался использовать базу Гельмута, но похоже, что нам придется обойтись без нее.
Киннисон обратился к наблюдателям, сидевшим за пультами гамма-дзета-улавливателей.
- Есть ли какие-нибудь сигналы? - спросил он.
Выяснилось, что три улавливателя отметили некую активность: не следы или вспышки, а четкие точечные источники, свидетельствовавшие об остроте фокусированных лучей большой мощности. Все три точечных источника расположены на одной прямой, которая уходила в межгалактическое пространство.
Киннисон внимательно зафиксировал положение прямой в пространстве и застыл в задумчивости, широко расставив ноги, засунув руки в карманы, с глазами, устремленными вдаль. Он напряженно размышлял.
- Я хочу задать вам два вопроса, - наконец прервал его размышления командор фон Хоэндорф. - Был ли Гельмут Босконией или нет? И что нам теперь делать, не считая, разумеется, захвата восемнадцати пиратских наблюдательных постов?
- На ваши вопросы у меня, к сожалению, один ответ - не знаю.
Лицо Киннисона стало напряженным и жестоким:
- Вам известно теперь обо всем столько же, сколько и мне. Я не утаил ни одно из своих предположений. Я не утверждаю, что Гельмут был Босконией. Наличие обнаруженной нами цепочки коммуникаторов и другие мелочи, о которых я уже упоминал, наводят на мысль, что это не так. Впрочем, мы знаем слишком мало, чтобы выносить окончательное суждение. Вероятность того, что Гельмут не был Босконией, столь же велика, как и вероятность того, что был. Ваш второй вопрос, командор фон Хоэндорф, связан с первым. Но прервемся: я вижу, что наши начали захватывать наблюдательные посты босконцев.
Пока фон Хоэндорф и Киннисон беседовали между собой, Хейнес отдал приказы, и огромный космический флот Галактического Патруля, не без труда разделенный на восемнадцать частей, перегруппировался и окружил восемнадцать форпостов Главной Базы Гельмута. Но, к удивлению сил Галактического Патруля, подавление форпостов оказалось нелегкой задачей.
Босконцы наблюдали за разрушением Главной Базы Гельмута. Их основные видеоэкраны были мертвы. Сколько ни пытались те, кто находился на форпостах, им никак не удавалось вступить в контакт ни с одним из высших начальников, чтобы получить приказы и доложить о том тяжелом положении, в котором оказались. Спастись бегством пираты также не могли: любой истребитель Галактического Патруля настиг бы их за считанные минуты.
О том, чтобы сдаться на милость победителя, не было и речи - лучше принять смерть в бою, чем оказаться брошенным в камеру смертников Галактического Патруля. Вопрос о помиловании или о приговоре, заменяющем смертную казнь более или менее длительным сроком заключения, даже не возникал: противостояние Цивилизации и Босконии ничем не напоминало войны между двумя добропорядочными и в общем во многом схожими между собой нациями, - войны, которые столь часто разыгрывались в далеком прошлом на Земле. Противостояние между Цивилизацией и Босконией было борьбой за выживание между двумя диаметрально противоположными, взаимоисключающими и абсолютно несовместимыми культурами, - борьбой, которая велась в галактических масштабах не на жизнь, а на смерть, в которой ни одна из сторон не хотела перемирия и не согласилась бы на него; конфликтом, который в силу суровой необходимости не мог не привести ни к чему другому, кроме беспощадного, полного и безжалостного уничтожения одной из сторон.
У пиратов не оставалось другого выхода: они должны погибнуть. Хотя пираты придерживались иных ценностей, а их взгляды на жизнь, с нашей точки зрения, просто чудовищны, они отнюдь не были трусами, не прятались по углам, как крысы, а сражались и сражались отважно против неизмеримо превосходящего по численности и мощи противника, не имея возможности ни скрыться, ни выбрать поле боя. Сражались в мрачной решимости заставить жалкую и презренную Галактическую Цивилизацию израсходовать как можно больше боеприпасов и сил. Охваченные самоубийственным восторгом, босконские инженеры создали оборонительное оружие фантастической мощи, разместили его в космическом пространстве и теперь спокойно ожидали массированной атаки на свои форпосты, пребывая в твердой уверенности, что такая атака непременно последует.
И час атаки настал. Впереди двигались тяжелые крейсеры Галактического Патруля, безмятежно уверенные в своей несокрушимой мощи. Хотя эти боевые космические корабли обладали сравнительно небольшой наступательной силой, они несли на себе захваты, прессоры и защитные экраны, которые - разумеется, теоретически - не мог одолеть ни какой излучатель. Они захватывали один босконский истребитель за другим. В задачу тяжелых крейсеров входило лишение противника возможности двигаться, поскольку, как хорошо известно, в обычных условиях нельзя нанести ущерб объекту, который находится в безынерционном режиме, да к тому же способен свободно перемещаться в пространстве. Он просто отлетит в сторону при соприкосновении с нематериальным лучом или материальным веществом.
Но что это? Одна за другой три ослепительные вспышки света, сравнимые по яркости разве что с атомными взрывами, возникли на наружной обшивке крепости. Три тончайших луча, насыщенные огромной энергией, хлестнули по защитным экранам нападающих и продырявили их с такой легкостью, словно те были тонкой паутиной! Пал первый защитный экран, пал второй. Лучи прошили даже "защитную стенку" - сверхмощный экран, вспыхнув, разрушился. Проникли лучи и сквозь броню кораблей, казалось бы, нарушая один из важнейших принципов, о котором мы только что упоминали: ни один объект в космическом пространстве, находящийся в безынерционном режиме, не может быть поврежден. Но в данном случае тяга, развитая двигателями, была столь чудовищно велика, что даже немногие атомы вещества в пространстве, окружавшем обреченные крейсеры, оказали лучам сильнейшее сопротивление. Космический корабль был как бы пронзен всепожирающим цилиндром аннигиляции.
Секунду - не более - невероятные лучи сверкали во тьме космического пространства и погасли, но и секунда оказалась слишком большим сроком.
Три безжизненные груды металла повисли в космическом пространстве. Не успели погаснуть три первых луча, как вспыхнули три других. Их в свою очередь сменили три новых луча. Девять мощнейших военных космических кораблей Цивилизации были поражены до того, как остальные корабли приблизились к форпостам пиратов на дальность своего лучевого залпа!
Большинство офицеров на флагманском корабле на какое-то мгновение замерли от неожиданности, но двое офицеров пришли в себя раньше других, и их реакция была почти мгновенной.
- Торндайк! - воскликнул адмирал. - Что они там сделали и как?
Киннисон не стал задавать вопросов. Вместо этого он склонился над пультом, пытаясь разобраться в таинственных лучах, обладающих невероятной проникающей способностью.
- Они дали залп сверхтонко сфокусированными лучами из своих главных излучателей, - несколько хрипловатым голосом доложил бортинженер флагмана Лаверн Торндайк. - Эти лучи поражают все, на что падают как вы видели сами, цель сгорает необычайно быстро.
- Что и говорить, горячие лучи, очень горячие, - заметил Киннисон. Судя по записям приборов, температура превышает пять миллиардов градусов с возможной ошибкой примерно в десять раз. Но даже эти цифры носят сугубо приблизительный характер, так как электронные схемы всех приборов не выдержали перегрузки и перегорели.
- Но как им самим удалось уцелеть? - вмешался в разговор фон Хоэндорф.
- А они и не уцелели. Они дали залп по нашим кораблям и погибли, - мрачно объяснил Торндайк, - Сочли, что стоит пожертвовать одним излучателем и одним обслуживающим его расчетом за один наш крейсер и его экипаж. С их точки зрения сделка выгодная.
- Больше таких сделок не будет, - заявил Хейнес.
У Галактического Патруля было достаточно истребителей, чтобы поразить вражескую крепость на расстоянии, превышающем даже огромный радиус действия убийственных лучей, которыми управляли камикадзе.
Защитные экраны босконцев оказались отрезанными от источника питания космической энергии. И тогда вступили в действие лучи кораблей-истребителей Галактического Патруля. Обстрел продолжался час за часом, и, по мере того как сила сопротивления жертв падала, кольцо кораблей Галактического Патруля вокруг них сжималось все теснее. Наконец, даже гигантские аккумуляторы огромных крепостей иссякли. Защитные экраны пиратских форпостов пали под непрекращающимся яростным огнем истребителей, и через несколько минут в космическом пространстве от последних твердынь пиратов на подступах к их Главной Базе остались лишь облачка отдельных атомов.
Великая Армада Галактического Патруля перестроила свои боевые порядки и, включив двигатели на полную мощность, взяла курс к родной галактике.
Между тем в помещении центрального поста трое линзменов заканчивали весьма серьезное совещание.
- Вы видели, джентльмены, что произошло с планетой Гельмута, - голос Киннисона прозвучал резко, - и я хотел бы поделиться с вами соображениями относительно возможной попытки уничтожения всякой жизни на Солнце III. Для этого противнику достаточно взорвать одну дуодековуго бомбу на дне океана. Я знаю только одно: мы не должны позволить застать нас врасплох, и поэтому необходимо все время быть начеку.
И Серый линзмен с окаменевшим лицом направился в отведенную ему каюту.
Глава 2
СЛИЯНИЕ РАЗУМОВ
На протяжении всего долгого обратного пути на Землю Киннисон почти не выходил из каюты, глубоко погруженный в безрадостные размышления, и под конец был вынужден признаться самому себе, что так и не пришел к сколько-нибудь утешительному выводу. Да и на Главной базе, занимаясь неделю за неделей множеством неотложнейших дел, Киннисон продолжал обдумывать сложившуюся ситуацию. Из горных высот абстракции Киннисон был спущен на грешную землю не кем иным, как Главным хирургом Лейси собственной персоной.
- Выбросьте все из головы, дружище, - дал дельный совет своему непокорному пациенту Лейси. - Когда вы так долго сосредоточиваетесь на чем-нибудь одном, вихри вашей мысли концентрируются на все более узком клочке пространства, пока, наконец, эффективный объем вашей мысли не становится бесконечно малым. Выражаясь математически, интеграл от носителя вашей мысли, взятый от минус бесконечности до плюс бесконечности, в пределе стремится к нулю.
- Что-то я не пойму, о чем вы толкуете, доктор, - удивился линзмен.
- Разумеется, о чистой математике, хотя вполне может быть, что и о недурственной психологии, - невозмутимо ухмыльнулся Лейси и продолжал: