- Джульетта! - тихо позвал Борька, когда они поравнялись со скамейкой.
Она вздрогнула, остановилась.
- Боря...- сказала как-то нехотя. - Ты что, купаешься?
- Конечно. А ты?
- Я вот гуляю...
- Джульетта! - заикаясь, повторил Борька и сделал несколько шагов к ней.
- Да с чего ты взял, что я Джульетта? Меня Ниной звать... Глупый, ей-Богу!.. Что, шуток не понимаешь?
- Шуток? - пробормотал Борька. - Я думал...
- Слушай, друг, - сказал Борьке парень и положил руку на плечо. Чего пристаешь к чужим девочкам? Проваливай-ка отсюда, пока не схлопотал.
Она отошла немного и засмеялась.
Борька скинул его руку, и я думал: сейчас врежет парню - и все. А брат не стал. Отвернулся и пошел. И они в другую сторону.
До чего мне стало обидно за него! Не надо было ему встревать в разговор, надо было драться. Я бы ему помог.
Щеки мои горели от стыда за то, что мой брат глупый. Хорошо еще двоюродный, не родной. И таким паспорт дают? Но и я тоже хорош. Он там один, а я разлегся на скале и леденцов ему не оставил.
Полез я в воду охладиться и вдруг наступил на что-то острое. Стало так больно, хоть кричи. Потом не помню: видно, потерял сознание.
Когда пришел в себя, Борька нес меня на руках. Азовское море хорошее, не даст погибнуть человеку. Нога ноет. Мокрая рубашка противно липнет к спине, со штанов текут струи. Борька плачет, слезы капают мне на шею.
У выхода с пляжа мы напоролись на милиционера.
- Противное дело, - сказал врач "Скорой помощи", морщинистый старичок в золотых очках. - Глубокий разрез ступни. Куски разбитой бутылки мы у тебя вынули. Зашивать будем. Терпи! Похромаешь с неделю, а то и две. Где это ты так?
- В воде.
- Что же ты там делал?
- Охлаждался.
- Это на ночь-то глядя?
Стал старичок ногу мою зашивать. Я напряг всю волю, чтобы не кричать от боли, изо всех сил старался о ноге не думать. Если не думать, легче. Борька сидел возле моей кровати и молчал.
- Ботинки-то мои на пляже остались, под камнем, - сказал я.
Он ничего не ответил. Он тоже волю напрягал, чтобы не думать.
НЕТ ВЕЛОСИПЕДА - ЕСТЬ ВЕЛОСИПЕД
Засыпая, Усов держал руки так, будто он катается на велосипеде. Ему снились гонки: он в красной майке с номером на спине вырывается вперед. Мчится по шоссе, педали мелькают так, что ног не видно, а шоферы проезжающих машин удивленно высовывают из окошек головы, видя, как он легко, небрежно обгоняет на поворотах автомобили.
Страсть проснулась внезапно, едва весной проглянул асфальт, и мальчишки выехали на велосипедах во двор. Усов понял: ничего другого ему на свете не нужно. Разве что собаку...
На собаку наложили запрет. Бабка наотрез отказалась на эту тему даже говорить. О велосипеде же мечтать можно было.
Он провожал долгим печальным взглядом всякого, кто крутил педали. Садился делать уроки и, полузакрыв глаза, видел: войдет он в магазин один, а выйдет вдвоем - с велосипедом. Как он будет протирать его, мыть, смазывать, любить! На плохой дороге он будет носить его на себе, чтобы не сломался. Словом, он засыпал, сжав руки на руле. А велосипеда не было.
- Во-первых, у нас денег нет, - говорила бабушка. - Во-вторых, если б и были, то покупать тебе его не за что. Вот Сонкин - почти отличник, а у него и то велосипеда нет.
- Зато у Мишки есть, - говорил Усов.
- У Гаврилова? У Миши родители состоятельные, и он все-таки учится почти хорошо. А ты? За просто так дорогие вещи не дарят.
Усов знал, что можно канючить: "Купи мне велосипед! Ну, купи!" И в конце концов добьешься. Но для этого Генка слишком вырос. Попрошайничать у ребят во дворе не позволяло самолюбие. Хотя сладко замирало внутри, когда он предвкушал, как прокатится на велосипеде, пускай даже на чужом.
У Гаврилова был роскошный никелированный велосипед с фарой. Придвинешь колесико, фара загорается, и вечером, в темноте, впереди велосипеда по асфальту бежит, подрагивая, желтое пятнышко. Раз Усов попросил. Мишка дал и тут же начал предупреждать:
- Смотри, осторожно, понял? Уронишь - никелировку поцарапаешь!
Прокатиться, конечно, всегда приятно, но Усов подержал в руках руль, отдал велосипед Гаврилову и ушел подтягиваться на турнике. Это очень успокаивало.
Нет, что ни говори, с велосипедом ты человек!
Борис выслушал однажды все его сомнения.
- У бабки просить - не допросишься, - сказал он. - Заработать, вот что!
- Как заработать? - не понял Усов.
- Так! Чай, не маленький. Смотри, какие ноги длинные!
- Ноги у меня длинные, чтобы на велосипеде кататься. А велосипеда нет.
- Не горюй, - пообещал Борис. - Что-нибудь придумаем.
Борька не сболтнул. То, что он придумал, уже известно: взял его с собой на практику в Таганрог.
На стройке Борис подвел Генку к мастеру оформить подсобным рабочим. Рабочих рук не хватало, а мусор подметать вообще никто не хотел.
- Шестнадцать ему есть? - подозрительно оглядел Усова мастер.
- Есть, есть, скоро даже больше будет, - уверил Борис.
- Комсомолец?
- Что-то вроде этого, - сказал Борис.