В Сан-Хосе я поняла другое. Нет, Гордеева не стала кататься хуже. Просто почему-то мне показалось, что спорт, в котором для Кати конечной целью всегда была только победа, стал для нее гонкой на выживание.
– Мне очень нравится кататься, – сказала она за тем, предсоревновательным ужином. – Пока я даже не допускаю мысли, что когда-нибудь придется уходить со льда. Сейчас это вся моя жизнь.
– Катя – стопроцентная американка, – убеждала меня там же, в Сан-Хосе, Дебби Нэш. – В Россию? Вы думаете, ей будет хорошо в России? У нас все так любят и ее, и Дашу!
Вряд ли Дебби понимала, что Гордеева вовсе не выбирала себе эту жизнь. Просто другой на тот момент не было. И не предполагалось, что будет. Она и сама прекрасно понимала, что приглашения, от которых, благодаря предельно продуманной работе менеджеров, нет отбоя, могут закончиться – стоит хоть однажды выпасть из обоймы. А выпадать нельзя, потому что на плечах семья. Мама, постоянно опекающая Дашу, пенсионер-отец, живущий вместе с ними в Симсбери, младшая сестра Мария – в Москве. Там же – сестра Сергея, племянница Светлана, которой Сергей успел пообещать, что, закончив школу, она поедет учиться в США. Выполнить данное мужем обещание Катя автоматически посчитала своим долгом.
Та поездка оставила у меня тяжелый осадок. Причина не имела никакого отношения к фигурному катанию и о ней не знал почти никто, в том числе и сама Гордеева. Один из состоятельных московских бизнесменов задался целью во что бы то ни стало заполучить Катю в жены. Познакомить их и по возможности поспособствовать сближению меня попросил человек, отказать которому по ряду причин я совершенно не могла. Постаралась объяснить, что идея заведомо обречена на провал. Что ни в какую Россию Катя не поедет ни за какие деньги и посулы. Потому что никогда не решится поменять всю свою жизнь и пожертвовать близкими ради собственного благополучия.
Однако аргументы не были приняты во внимание. «Он хочет! И платит за все. В том числе – за твою поездку, которая нужна редакции. Так что это не обсуждается» – было сказано мне.
Неделя в Сан-Хосе превратилась для меня в кошмар. Я искренне сочувствовала потерявшему голову, немолодому уже человеку. Чтобы скрыть седеющие виски, он покрасил волосы, превратившись в рыжеватого блондина. Познакомившись на катке с Катей, пригласил ее разделить с ним завтрак. Доставленные в номер яства, одолеть которые в силу их количества было бы не по плечу и десятку человек, пришлось отослать обратно на кухню: Гордеева не пришла. Та же участь постигла заказанный деликатесный ужин. Цветочная служба отеля охапками доставляла в апартаменты Гордеевой роскошные букеты, она благодарила за них – при встречах на катке, но почти сразу выставляла цветы в коридор: тяжелый запах королевских лилий вызывал головную боль.
Когда до нашего отъезда в Москву осталась ночь, поклонник не выдержал. Позвонил мне в третьем часу ночи:
– Зайди. Должен же кто-то хотя бы попробовать всю эту чертову еду…
Стол в номере люкс был накрыт, как на свадьбу. Но, едва взяв в руки вилку и нож, бизнесмен с грохотом швырнул их на тарелку.
– Она – малолетняя идиотка! Зачем ей нужно это фигурное катание? Что она видела в этой жизни? Я был готов сделать ради нее все. Все, что она захочет. А вместо этого сижу и унижаюсь, как последний дурак. Бред! Ради чего?..
Я пыталась говорить какие-то слова – о том, что такова жизнь и что у Гордеевой есть куча всяческих обязательств, в том числе – перед боссами ледового шоу-бизнеса, согласно которым она обязана не только нормально тренироваться и выступать, но и присутствовать после соревнований на торжественных приемах. Что этот выматывающий график никак не подразумевает общения со свалившимся на голову совершенно посторонним, пусть даже и очень богатым человеком. Искренняя жалость к уязвленному до последнего предела в своем мужском самолюбии собеседнику одновременно сочеталась со столь же искренней жалостью к Кате. Огромное, подогретое бесконечными публикациями количество поклонников было, как казалось мне, совершенно не способно понять фигуристку и… оставить в покое. Дать право на собственный выбор и собственную жизнь.