Он привлек ее к себе, и Мара сжалась в ожидании привычной грубости, треска разрываемой одежды, бесцеремонного ощупывания. Однако ничего подобного не случилось. Кевин сидел неподвижно и, судя по всему, не собирался применять силу, его спокойствие постепенно передалось Маре.
- Что тебя тревожит? - повторил он свой вопрос.
Мару обволакивало его тепло. Она пошевелилась и прильнула к его груди.
- Воспоминания, - чуть слышно ответила женщина.
Услышав это, Кевин с легкостью оторвал Мару от скамьи и пересадил к себе на колени. Она вспыхнула от стыда и едва не вскрикнула. Впору было звать Люджана. Но Кевин разжал объятия, нежно погладил ее по волосам, и у Мары снова хлынули слезы.
- Видно, эти воспоминания не из приятных, - выдохнул Кевин ей в ухо. Где это слыхано, чтобы прекрасная женщина содрогалась от проявлений мужского внимания? Можно подумать, вместо поцелуев и ласк тебе доставались побои.
- Его звали Бантокапи, - всхлипнула Мара. До сих пор она изливала душу только Накойе. - Он считал, что первым делом нужно наставить женщине синяков. А его наложница Теани ему подпевала. - Помолчав, она добавила:
- Я так и не смогла привыкнуть. Наверное, это малодушие. Пусть так. Ничуть не жалею, что у меня больше нет мужа. По крайней мере, могу спокойно спать в своей постели.
Кевина поразило это признание.
- У нас в стране тот, кто бьет жену, считается отпетым негодяем.
Мара слабо улыбнулась:
- Здесь другие нравы. Женщина - если только она не властительница - не хозяйка своей судьбы. Мужчина может помыкать женой, как рабыней. Чем безропотнее жена, тем больше люди уважают мужа.
Кевин больше не пытался скрыть негодование:
- Значит, ваши господа ничем не лучше дикарей. Мужчина должен окружать женщину добротой и вниманием.
У Мары застучало в висках. Накойя много раз повторяла, что не все мужчины похожи на Бантокапи, и все же их неотъемлемое право быть тиранами заставляло Мару с опаской относиться к каждому, включая обходительного Хокану. При этом с Кевином ей было на удивление спокойно.
- Значит, для вас жены и возлюбленные - это цветы, которые нужно лелеять?
Мидкемиец кивнул, легко поглаживая ее волосы, словно это были перышки птенца.
- Покажи мне, как вы это делаете, - шепнула Мара. От его прикосновений у нее по коже то и дело пробегала сладостная дрожь, и вдобавок она явственно ощущала его желание, которое не мог спрятать даже новый наряд.
Варвар изумленно поднял брови:
- Прямо здесь?
Мара была не в силах выносить это томление.
- Прямо здесь, - эхом ответила она. - Немедленно, я приказываю. Заметив его колебания, она добавила:
- Нас никто не потревожит. Ведь я - властительница Акомы.
Но даже теперь она не могла отделаться от тягостных предчувствий. Кевин чутко уловил ее тревогу.
- Госпожа, - мягко произнес он, - сейчас в твоей власти не только Акома. - Он наклонился, чтобы накрыть ее рот поцелуем.
Его губы были такими же ласковыми, как любовный шепот. Настороженность Мары рассеялась как дым. Легкость его прикосновений будоражила ее и заставляла требовать большего. Но его руки сохраняли все ту же нежность. Он гладил ее грудь через воздушную ткань платья и сводил ее с ума. Мара жаждала ощутить его ладони на своем обнаженном теле, столь страстное желание нахлынуло на нее впервые в жизни.
Кевин не сразу подчинился ее порыву. При всей своей варварской дерзости он вел себя так, словно ее платью не было цены. Шелк медленно и плавно скользил вниз с ее плеч. У Мары вырвался стон нетерпения. Она потянула край его рубашки, но запуталась в незнакомой мидкемийской одежде. Когда ее пальцы наконец-то коснулись его тела, она в нерешительности замерла, не зная, что делать дальше.
Кевин сомкнул пальцы у нее на запястьях - и снова с такой великой осторожностью, будто она была сделана из тончайшего фарфора. От этой бережной трепетности ее желание переросло в муку, она и не подозревала, что перед ней может разверзнуться такая бездна чувств. Мара даже не заметила, как платье соскользнуло на землю, а губы Кевина оказались у ее груди. Перед ней открылась бесконечность.
Мидкемийская одежда таила многочисленные препятствия. Кевину пришлось приподнять Мару, чтобы освободиться от штанов. Каким-то образом они оба переместились со скамьи на траву, освещенную неярким светом фонаря и золотистым сиянием келеванской луны. В урагане желания, в облаке цветочных ароматов, увлекаемая страстью рыжего варвара, Мара открыла для себя, что значит быть женщиной.
* * *
Было уже совсем поздно, когда Мара, разрумянившаяся от радостного волнения, как на крыльях влетела в свои покои. Там ее уже поджидала Накойя с донесением о важной торговой сделке в Сулан-Ку. Одного взгляда на лицо госпожи ей было достаточно, чтобы напрочь забыть о содержании доставленного свитка.
- Хвала святой Лашиме! - провозгласила она, верно истолковав причину такого оживления. - Наконец-то ты познала женские радости!
Властительница рассмеялась, закружилась как девочка и рухнула на подушки. Кевин был тут как тут, растрепанный, но вполне владеющий собой. Накойя придирчиво осмотрела его с ног до головы, неодобрительно скривилась и обратилась к Маре:
- Госпожа, прикажи-ка рабу убраться за дверь.
Мара подняла глаза, и ее удивление сменилось досадой.
- Благодарю, советница, но я сама решу, как мне поступить с рабом.
Накойя уважительно поклонилась, признавая правоту властительницы, и повела разговор так, словно Кевин исчез неведомо куда.
- Дочь моего сердца, теперь ты узнала, как упоительны плотские наслаждения. Давно пора. Ты не первая знатная госпожа, которая для этого призвала раба. Так-то оно лучше, ибо раб ничего не сможет от тебя потребовать. Между тем Десио Минванаби только и ждет, где ты проявишь слабинку. Поэтому не совершай ошибок. Не путай развлечение и сердечную привязанность. А мидкемийца все-таки следует выставить за дверь: тебе нужна ясная голова. Потом подыщем двух-трех крепких молодцов ему на смену - тогда ты поймешь, что все это делается... для красоты и здоровья.
Мара поднялась на ноги и застыла.
- Твои речи неуместны. Оставь меня сию же минуту, Накойя.
Первая советница Акомы сложилась в поклоне.
- На все твоя воля, госпожа. - Испепелив взглядом Кевина, она заковыляла к двери.
Когда стук ее сандалий затих в конце коридора, Мара сделала знак невольнику.
- Подойди сюда. - Она сбросила платье и улеглась на циновку с горкой подушек, служившую ей постелью. - Покажи-ка еще раз, как у вас мужчины любят женщин.
Кевин сверкнул привычной лукавой улыбкой:
- Молись своим богам, чтоб меня не оставили силы.
Быстро скинув одежду, он растянулся рядом.
Потом Мара лежала без сна в объятиях Кевина и при слабом мерцании ночника размышляла о том, что среди множества бед ей вдруг выпала нежданная радость. Она высвободила руку, чтобы пригладить непокорные рыжие волосы своего возлюбленного, и заметила у него на плече затянувшиеся ранки от шипов кекали. У Мары нестерпимо защемило сердце, только теперь она осознала, что в любви есть привкус горечи.
Кевин встретился на ее пути рабом, а раб обречен на вечное рабство такова непреложная истина.