- Мой дорогой,- отозвался он через минуту,- я всегда утверждал, что людей на Земле нет в настоящее время, но когда-нибудь они вполне могли тут быть. Об этом я ничего не говорил. Разумеется, можно предположить, что когда-то на Земле все было иначе, и прежде чем она стала бесплодной пустыней, по ней ходили люди или, по крайней мере, существа подобные людям. Теперь, как видишь, их старые дома находятся в руинах; всякая жизнь здесь угасла и...
Он замолчал, встревоженный каким-то звуком, долетевшим до них со стороны пустыни. К ним приближались какие-то странные и пугающие существа с четырьмя ногами и двумя головами, одна из которых, на длинной шее, находилась впереди, а другая, очень похожая на человеческую, торчала над хребтом животного.
- Бежим! - закричал ученый, и оба они кинулись в укрытие, в котором провели ночь. Тут, зарывшись в сухие пальмовые листья, они в смертельном страхе ожидали, пока чудовища пройдут мимо.
Надежда эта, однако, не оправдалась: верблюды почуяли их, и вскоре батраки Хафида откопали путешественников, в неслыханном удивлении зовя своего хозяина.
Араб медленно приблизился, его помощники были чернокожими, поэтому не следовало слишком спешить на их зов, и увидел поистине необыкновенное зрелище.
Около груды камней и сухих листьев стояли две фигурки, похожие на людей, но до смешного маленькие и невероятно перепуганные. Один из этих человечков был лысый с глазами навыкате, другой вертел во все стороны не по росту большой головой с растрепанными волосами и бормотал что-то, чего ни один разумный человек не в состоянии был уразуметь. Батраки замахивались на них палкой с деланной угрозой и умирали со смеху, глядя на их безумный страх.
- Что это такое? - спросил Хафид.
- Неизвестно. Может быть, ученые обезьяны, а может, люди. Они что-то говорят.
- Разве люди могут так выглядеть! Это ни на что не похоже.
Он медленно слез с горба верблюда и, взяв растрепанного человечка за шею, поднял его на высоту лица, чтобы рассмотреть получше. Человечек заверещал и заколотил ногами, что снова привело батраков в состояние безумного веселья.
- Заберем их с собой в город или как?
- Может, кто их купит... Хафид покачал головой.
- Продать не трудно. Больше можно заработать, если показывать их в клетке. Что они делали, когда вы подошли?
- Лежали, спрятавшись,- ответил Азис.- Я едва смог их вытащить. Оба страшно перепугались, смотрели то на меня, то на верблюда и что-то бормотали.
Лысый человечек тем временем взобрался на камень, чтобы быть,выше, и начал что-то говорить, помогая себе руками. Все трое молча смотрели на него, а когда он закончил, взорвались от неудержимого смеха, уверенные, что это одна из штук, которой карлика обучили где-нибудь в цирке.
- А может, они голодные? - заметил Хафид.
Селим вынул из мешка горсть фиников и протянул их карликам. Они недоверчиво смотрели на него, не смея протянуть руки за плодами. Тогда жалостливый батрак левой рукой схватил волосатого карлика за шею, а правой стал запихивать финик ему в рот.
Однако в ту же минуту страшно выругался. Человечек укусил его зубами за палец.
- Кусается еще,- проговорил Азис и, оторвав кусок грязной тряпки от бурнуса, крепко перевязал ей голову опасного создания. Потом они привязали обоих карликов на спину верблюдам и двинулись к городу со своей неожиданной добычей.
- Надо будет сначала купить клетку,- заметил Хафид по дороге.- Так их показывать нельзя. Еще убегут.
Он немного подумал и добавил:
- Не нужно также, чтобы люди на базаре видели их раньше времени задаром. Будет лучше, если мы пока спрячем их в мешок.
Идо того как приехали в город, они набросили обороняющимся карликам мешки на головы и тщательно запаковали их.
Днем, занятый торговлей, он почти забыл о них, особенно пото; му, что это был день, когда было чему удивляться. Какая-то знаменитая певица собиралась в этот вечер давать представление, и со всех сторон света приезжало множество людей. С каждого поезда, останавливающегося на вокзале, высыпались толпы, самолеты опускались целыми стаями, как осенью ласточки, летящие из европейских стран. Много было разряженных мужчин и женщин, у которых, видимо, не было другого занятия, кроме того, чтобы несколько раз в день менять наряды и показываться остальным в другой одежде, как будто играя в маскарад.
Хафид, сгрузив с верблюдов финики, таскался по городу, смотрел и удивлялся. Только вечером, в кабачке, он вспомнил о найденных днем существах. Он позвал работников, чтобы они принесли их. Селим тотчас побежал к верблюдам за добычей, а Азис тем временем рассказывал, что ему с большим трудом удалось завоевать такое большое доверие этих человечков, что они позволили ему накормить их молоком кокосового ореха.
- Они не такие уж глупые,- говорил он,- и у них есть имена! Они поочередно показывают друг на друга и повторяют: Рода, Матарет!
- Ага! Так их, наверное, звали в цирке, откуда они сбежали. Это какие-то очень ученые обезьянки,- заметил Хафид.
И, заранее предвкушая, какие большие деньги он получит за показ этих зверьков, Хафид приказал подать полную бутылку водки. Он почувствовал себя щедрым и пригласил нескольких приятелей, чтобы угостить их и для начала бесплатно показать карликов, которых Селим принес ему.
Со стола все убрали и поставили их на середину. Погонщики верблюдов, ослов, перевозчики с интересом'наблюдали за карликами, вертя их во все стороны и грязными пальцами прикасаясь к коже лица, проверяя, похожа ли она на человеческую. Хафид демонстрировал собравшимся смышленость карликов.
- Рода, Матарет,- говорил он, указывая на них пальцем.
Они подтверждали это наклонами головы с явным облегчением, что их наконец поняли. Им задавали множество вопросов, не получая, естественно, в ответ ничего вразумительного. Помогая себе жестами рук, все особенно интересовались, откуда они прибыли. В конце концов карлики, видимо, поняли, чего от них хотят, и один из них, Рода, наклонившись к окну, через которое в комнату заглядывала Луна, стал упорно показывать на нее, при этом произнося какие-то непонятные слова.
- Упали с Луны,- в виде шутки заметил Хафид.
В ответ ему прозвучал дружный смех. Для развлечения карликам показывали на Луну и с помощью жестов объясняли, что они упали с нее. И каждый раз, когда те наклоняли голову в знак подтверждения, среди собравшихся и уже несколько опьяневших мужчин вспыхивал долгий, неумолкаемый смех.
В конце концов кто-то подсунул лысому, который называл себя Матаретом, рюмку с водкой. Тот, видимо испытывая жажду, неосторожно сделал большой глоток и, ко всеобщей потехе, начал кричать страшным голосом. Тогда другой человечек вспыхнул от гнева и прокричал что-то, топнув ногой о стол и взмахивая руками. Это было так забавно, что когда он закончил и немного остыл, один из присутствующих взял перо индюка и стал водить им по носу карлика, чтобы довести его до нового взрыва возмущения.
Тем временем Матарет, отравившийся водкой, лежал на столе и стонал, держась руками за лысую голову.
VI
Мягко, свободно, как птица, которая парит на широких крыльях, опускаясь на землю с неба к тихому в вечернее время Нилу, спускался белый самолет. Яцек летел один, без пилота. Удержавшись несколько минут назад от попадания в воздушный вихрь, он плавно скользил теперь на распростертых крыльях, как гигантский воздушный змей, слегка покачиваясь в такт воздушному дыханию. Далеко внизу перед ним, где когда-то был священный остров Фили, горело зарево от тысяч огней, заливающих руины.
В ту минуту, когда он уже почти коснулся воды, Яцек снял руки со штурвала и дернул за два рычага, находящиеся по бокам. Под днищем самолета расправилось полотно лодки, которая своей острой грудью ударилась о волны, разбрызгивающиеся серебристыми каплями, окрашенными лунным светом.
Затем снова движением двух рычагов Яцек поднял белые крылья наверх, так что они образовали два паруса, как и у других лодок.
Душистый мягкий ветер дул откуда-то со стороны Арабии, и мелкие блестящие волны шли вслед за ним по воде. Яцек отдался на волю волн и ветра, прислушиваясь к шуму брызг, разлетающихся от носа лодки. Только когда перед нам замаячил близкий уже берег, он как бы очнулся от задумчивости и стал ловить парусами ветер, поворачивая свою лодку к руинам, виднеющимся вдали.
Какое-то время он одиноко плыл в лучах Луны, но по мере приближения к древнему храму Изиды, ему попадались все более многочисленные лодки, и в конце концов он оказался в толпе, в гуще которой воды почти не было видно. Все лодки направлялись в сторону развалин, теснясь и отпихивая друг друга, тут и там слышались проклятия лодочников или восклицания женщин, испуганных неожиданным креном утлого суденышка, ударенного веслом. Многочисленные моторные лодки, движущиеся с помощью электричества едва могли передвигаться в этой толчее, с трудом прокладывая себе дорогу сверкающими носами.
Яцек, по счастливой случайности отыскавший несколько метров свободного пространства, вновь расправил крылья самолета и продолжил свой путь по воздуху. Легко, как чайка, взлетающая с волны в воздух, он поднялся наверх и закружил над толпой. Под ним сверкали разноцветные огоньки лодок, как горсточка драгоценных камней, выброшенных из реки. Там, где места было больше, эти огоньки отражались в воде и, разбиваясь мелкими волнами, превращались в золотые полосы.
Храм Изиди светился изнутри, как будто в нем за пурпурными занавесями, натянутыми между безголовых колонн, пряталось солнце.
У остатков пилонов у входа стояли охранники, отбирающие у прибывших входные билеты и отдающие их под опеку проводников, показывающих людям места в залитом водой храме. Яцек сверху бросил им обернутый в платок билет и опустился на своем крылатом челне на воду в первом зале храма.
Огромных размеров колонны торчали здесь из воды половиной своего тела, внизу, на, границе с водой уже покрывшиеся плесенью, но наверху все еще сверкающие неистребимой красотой красок, выдержавших уже столько веков, что невозможно было сосчитать их. От входа до ряда дальних гигантских нефов, затянутых теперь пурпурной материей, на маленьких балкончиках, приподнятых над водой, стояли дозорные, которые следили за тем, чтобы кто-нибудь незаконно не проник внутрь. Здесь Яцек окончательно убрал крылья своей лодки и поплыл дальше в неприметной лодке, в которую превратился его самолет.
Храм напоминал ярмарочный павильон, он был полон цивилизованных и богатых варваров со всех частей света. Вся эта толпа зевак плыла в разнообразных лодках: в барках, моторных лодках, в венецианских гондолах, сновала по металлическим галереям, подвешенным между колоннами, отираясь локтями об иероглифы и изображения богов, много веков назад вырезанные из камня, часто наполовину затопленные водой, залившей этот священный остров.
В неприметной, дорожной одежде, не привлекая к себе чьеголибо внимания, Яцек миновал этих людей, пробиваясь вглубь между более густым лесом резных колонн, увитых у капителей венцом электрических огней.
В последнем зале ламп уже не было. Под сводом, уцелевшим на протяжении многих веков, тяжелыми гранитными плитами покоясь на гигантских бутонах лотоса, которыми заканчивались колот
лонны, под тяжелым каменным потолком плыла только светящаяся голубоватая мгла, как будто замершая и подвешенная летняя молния, расходящаяся во все стороны от головы гигантской статуи таинственной богини... Вода, мелкая здесь, на полу древнего храма, тоже была пронизана волнами голубого цвета, как будто бы каким-то сказочным озером, колдовским источником...