Устранение ночных лихорадок и общее выздоровление приводит к появлению силы и выносливости. С прежними нагрузками я справляюсь шутя. Поэтому в июле я снова вношу изменения, вновь включаю те из снятых зимой упражнений, которые отношу к принципиально важным. Я последовательно наращиваю тяжести гантелей. Теперь они весят заметно больше тех, которые вызывали сильные позвоночные боли. Я делаю это методично, более чем внимательно прислушиваясь к себе. Ухудшения не наступает. В результате тренировки переваливают за 2 часа каждая.
За тренировкой номер один всегда следует тренировка номер два, за тренировкой номер два — тренировка номер три, за тренировкой номер три — опять тренировка номер два и т.д. Почему я не ввел иное число тренировок? Для роста мышечной ткани и поддержания мышц в тонусе наиболее целесообразны повторения упражнений через 1–3 дня (в зависимости от нагрузки). Это правило, известное всем серьезным спортсменам, я использую и в оздоровительных целях. Важно повторяющееся раздражение на выбранную систему.
Тренировки номер один и номер три требуют около 2 часов 15 минут, тренировка номер два— 1,5 часа. Тренировка номер два попроще. В ней сокращено число наклонов, приседаний и других упражнений, вообще сняты отдельные упражнения, которые я сохраняю в тренировках номер один и три. Тренировку номер два называю тренировкой-отдыхом.
Разделение тренировок существенно сберегает время. Я ввожу новые упражнения, увеличиваю число повторов без удлинения тренировочного времени.
Теперь уже все «вестибулярные» упражнения я выполняю с открытыми глазами. Поначалу я делаю это в замедленном темпе. Но по мере привыкания увеличиваю скорость. Я стремлюсь и здесь овладеть устойчивостью против нарушений мозгового кровообращения, которые столь часто порождают слабость вестибулярного аппарата.
Мы вообще недооцениваем физическую работу. Влияние тренировок не ограничивается мышцами (сердечно-сосудистая система — тоже мышцы). Коли тренировка столь решительно влияет на обменные процессы, то само собой воздействует и на самые глубинные процессы организма. Именно на данных представлениях я веду борьбу с болезнями с помощью тренировок и общую систему оздоровления организма. Но без формул воли я никогда не выбрался бы из развала. И это не преувеличение. Всякая система физического воздействия на организм и его оздоровления предполагает убежденность и веру, то есть определенное настроение как итог системы взглядов. Без определенных волевых и психических напряжений работа не будет усвоена организмом должным образом. Тонус органов, их готовность и восприимчивость должны находиться в строгом соответствии с заданными физическими напряжениями. И в этом нет ничего нового. Все целостные теории физического воспитания непременно предполагают такую систему взглядов, которая соответствовала бы наиболее благоприятному усвоению всех усилий. Йога, к примеру, окружает тренировки целой философско-религиозной системой. Но каковы бы ни были эти системы, в основе их — радость бытия, уравновешенность, благожелательное отношение к жизни и людям. Только под таким психическим воздействием может происходить возрождение и укрепление организма.
Конечно, можно набирать силу и определенное здоровье бездумно, даже, наоборот, в раздражениях и отчасти — злобном состоянии духа. Но подобное настроение рано или поздно вызовет нарушения в организме. Поэтому лишь согласованность чисто физических напряжений и душевного настроя способна привести к подлинной слаженности всех природных процессов, а стало быть, и к действенному укреплению здоровья.
Теперь многие из испытанных формул теряют значение. Я отказываюсь от них и ввожу новые. Новое настроение само творит их. В невозвратное прошлое отходит ряд моих состояний. Я обращаюсь к новым задачам.
С определенного момента любая тренировка становится радостью, более того — творчеством. Можно менять упражнения, нагрузки — и это позволяет получить от организма новую, более высокую тренированность: силу, гибкость, выносливость, быстроту. С достижением «черты радости» уже невозможен отказ от тренировок, принуждения исчезают, каждая тренировка вызывает удовольствие. Именно это чувство привязывает людей к спорту и воспитывает великих чемпионов.
Почти каждый день я купаюсь в реке, и суставная лихорадка не возвращается. Я не простужаюсь, зато меня трясет от холода. Самое главное — и в воде я не скручен болями в суставах. Правда, обостряются шейные травмы, но я не обращаю на это внимания. В сравнении с общим выигрышем это — ничтожный урон.
Лето выдалось щедрым на тепло. Лучшей погоды для велосипедных тренировок не дождешься. Велосипед прельщает не только возможностью поработать, да еще на воздухе, но и радостью чувств — сменой впечатлений, ощущением движения, раздолья!
Я покупаю велосипед типа «Спутник». Он более приспособлен для спортивных целей. Ощущение хода на этой машине несколько иное, к тому же у нее три скорости.
Я езжу все быстрее и быстрее по своему городскому маршруту и попадаю в беду. На изрядной скорости при спуске меня притискивает к бровке тротуара троллейбус. Из левого ряда неожиданно выпирает грузовик и сразу тормозит. Куда деваться? Слева туша троллейбуса, впереди задний борт грузовика — и ни щели! Надо падать — это велосипедная заповедь для подобных случаев, иначе разнесешь голову о борт. Но как?! Сообразить я не успеваю — вцепляюсь в тормоза намертво. Сила инерции швыряет меня через руль. Я бьюсь об асфальт головой и всем телом оседаю на голое плечо. На несколько мгновений сознание меркнет. Но властная мысль: «Встать — сзади автомобили!» — возвращает к жизни. Я мотаю головой, превозмогаю бессилие, поднимаюсь и тут же волоку на тротуар машину. Вид мой не блестящ, велосипеда, надо полагать, тоже. Мне мешает его разглядеть громадный отек, который перекашивает лицо. Когда я прикладывался к асфальту, я четко проанализировал поведение плечевого сустава. Я чувствовал все перенапряжения связок — перелома не было, хотя ссадина до самой кости. Кто-то спрашивает: «Ты живой?» Я отступаю и гляжу на велосипед: переднее колесо смято до неузнаваемости, хоть я и не ударялся им. Его сплющила сила торможения — мой вес.
Все в порядке. Я живу, жив! А раз живу — все превозмогу!
Дни стоят волшебные. Я все опасаюсь: уйдут! Они такие редкие у нас. И на третий день после падения я сажусь на свой дорожный велосипед. Разбитой рукой я не работаю, я лишь держу ее на руле, старательно объезжаю ухабы — уж очень отзывается болью тело.
Я не пропускаю ни единой тренировки, хотя боль в правом плече угомонится лишь через полгода. На шестой день я заставляю себя работать на полный вымах. Я бранюсь от боли, но работаю рукой. Через две недели она полностью восстанавливается.
Риск езды по городу очевиден. Я и раньше не обманывался на сей счет. Поэтому я начинаю выезжать за город. Постепенно я набираю 25, 40, 60 км. Сколько радости! Только вот дороги — те же, что в городе, опасная теснота, да и тот же удручающий грохот.
Порой автомобили проскальзывают на расстоянии ладони — я всем телом улавливаю жар двигателей.
Я в упоении выкатываю к 70, 90, 110 км! Незабываемые поездки! Движение в автомобиле даже приблизительно не дает представления о них. Ты в запахах лугов (бензина тоже), мимо проносятся деревни, рощи.
Расходы энергии значительны. И голод не унять. Это уже не чувство и не инстинкт — это стихия. Однажды за едой после гонки на 110 км я поймал себя на том, что коли вот сейчас уроню тарелку с макаронами, то кинусь за ней на пол, соберу макароны и съем.
Мой товарищ по поездкам, неоднократный чемпион страны в лидерской гонке и превосходный велосипедный гонщик Михаил Зайцев перевел меня на тупликсы — крепления ног к педалям. С большей отдачей силы ног возрастает и скорость.
После бега по часу и езды на велосипеде за 100 км я понял: печень поправляется, ибо она — основной носитель и хранитель энергии. На больной печени не накрутишь за четыре с небольшим часа 100 км. Теперь главное в правильном питании. Печень надо щадить и беречь. Пищей мы можем вынуждать ее работать в напряженнейшем режиме — это урон здоровью.
Для велосипеда я грузноват и все же стараюсь улучшить результат на 25 км. Через день я проезжаю 50 или 75 км. Вторые 25 км я гоняю на время, лучшее — 53 мин. Это, конечно, посредственный результат. Я мечтаю о настоящих велосипедных тренировках, даже примериваюсь к треку, но наступает сезон дождей, а за ним — первые морозы.
Совокупная усталость от всех видов тренировок подчас валит меня, и я вечерами лежу пластом. Я чувствую, общая нагрузка чрезмерна, однако лето так чудесно, а радость жизни столь велика — и я жадничаю! Но что достойно удивления так это собственный вес. Несмотря на все излишества в работе, я впервые за многие годы вынужден следить за ним. Он нет-нет да и рванет вверх. Все правильно — я снова здоровый, сильный! Я неукоснительно держу себя в пределах 102–103 кг.
Я ни на мгновение не сомневаюсь в своих возможностях. Я готов к любым испытаниям.
Теперь я могу взяться за свои заветные книги.
С первых дней осени я впрягаюсь в плотную литературную работу. Я занимаюсь много и не устаю. Благодатное и давно забытое состояние.
К исходу октября я на треть увеличиваю спортивные нагрузки. Наклоны с поворотом с гантелью 6 кг за головой я довожу до 310 раз, в другую тренировку я наклоняюсь с гантелью 10 кг 170 раз. Подскоки я делаю 25 минут. Включаю новые упражнения, среди них — могучие, силовые. Я отрабатываю поднимание прямых ног к перекладине — это укрепляет мышцы брюшного пресса, но еще в большей мере — позвоночник. Чрезвычайно полезное упражнение для восстановления всей позвоночной системы. За полгода я довожу его до 5 подходов в тренировке номер три, в каждом подходе я набираю от 15 до 20 повторений. Как же это упражнение еще и красит фигуру: живот подобран — отжат мышцами! Удивительно приятное впечатление!
Мне не дает покоя идеал неутомимости. Вышколить себя так, чтобы не ведать утомлений, иметь всегда запас прочности. При подобной работе в организме невозможны шлаки и застои — все окажется в постоянном движении. Я мечтаю о неутомимости и работаю с яростной увлеченностью. Пот склеивает волосы, сочится с бровей и затылка. В холодные дни, несмотря на то, что открыта форточка, а подчас и балкон, стекла запотевают.
Год мне не удавалось согласовать наклоны с дыханием. Лишь в ноябре я сумел наклоняться при вдохе и выпрямляться при выдохе. Все реже случались сбои, когда я задыхался и терял ритм.
В конце октября я покупаю велостанок. Я исхожу из летних представлений. Через день-два, а то и два дня кряду я выезжал на 70—100 км. Посему и в станке я работал 2–3 раза в неделю по 45 минут — для меня это около 20 км на шоссе. Я не учитываю кое-каких различий. На велосипеде после затяжного ускорения или подъема на добрый километр, естественно, снижаешь обороты, а в станке я накручивал и накручивал в одном темпе. Трудно поверить, если бы я сам этого не видел и не испытал: сначала на пол слетают отдельные капли пота, затем уже весь пол в каплях, а погодя они сливаются в лужу! Каждый раз после 45 минут работы я оставлял большую лужу пота!
В ноябре появляется одна странность: я стал испытывать недостаток чистого воздуха. Я проветриваю помещение, тренируюсь раздетый, а эта потребность не утоляется. Однажды, гуляя, я ощущаю непреодолимое желание бежать. И я начинаю бег по зимней дорожке. Я опасаюсь застудиться, поэтому бегу коротенькими отрезками, испытывая нарастающее наслаждение. Это как раз то, чего мне недостает! Да, да, я все время кисну в помещении! Я кручу педали велостанка, проворачиваю по утрам тренировки, а на улице появляюсь к ночи на какие-то несколько десятков минут. Но и этого обычного пребывания на воздухе недостаточно. Организм требует длительного насыщения кислородом, деятельной прокачки его через легкие. В тот вечер я испытываю прилив энергии.
Для меня прояснился другой смысл тренировки. Любая физическая деятельность — это еще и насыщение организма кислородом. Без постоянства такого рода работы организм начинает страдать от недостатка кислорода. Понимание данного обстоятельства позволило уже по-новому организовать мне все виды тренировок.
К середине декабря я во всех прелестях перетренировки. Нарушается сон. 2–3 часа — вот и все, что в лучшем случае остается от него. Но, когда двинули сквозные бессонницы, мне почудилось, будто небо свалилось на меня. Я уже уверился в подчиненности сна, а тут ни мгновения забытья, сутки без всякого отдыха. Я задыхаюсь: одышка — хуже не бывает. Я скисаю от самой заурядной работы. Я думаю, что уже избавился от раздражительности — этого недостойнейшего из свойств характера, а тут впадаю в сварливость из-за любой мелочи. Я угрюм и редко с кем разговариваю. Лишь психотерапия не позволяет распуститься окончательно. Бессонница мучает меня январь и февраль. Но головные боли практически не возвращаются! Порой они оживают на какие-то минуты и уходят. Сомнений нет: я уже держу свое состояние под контролем.
Забавный факт: днем не болит голова — я настороже и управляю собой, а ночами подчас слышу и боль, и шум. Давление, по-видимому, все же дает сбои. Вообще, перепады давления свидетельствуют о недостаточной физической и нервной устойчивости, то есть ограниченности жизненной силы. Физическая работа и правильный режим постепенно устраняют эту слабость. С укреплением здоровья давление склонно к устойчивости. И само собой тогда излишни лекарства.
Что рядить, под гипнозом идеи неутомимости я забрался слишком далеко в нервное и физическое истощение. С середины декабря я прекращаю тренировки на велостанке.
В тот декабрь мне исполнилось 46. Лучшими годами мне пришлось заплатить за свое невежество.
Для увеличения стойкости к охлаждению дома я хожу в тонких носках, вместо трусов ношу плавки, на мне лишь одна тонкая рубашка, расстегнутая на груди. Придя с улицы, я всегда переодеваюсь — дома надо быть без единой теплой вещи, коли для того нет причин. Температура в квартире не выше 21 градусов. По утрам мне уже доставляет удовольствие ходить босиком по холодным зимним полам.
Последние годы я пил удручающе много воды. Теперь жажда значительно меньше. Я понимаю, что опивался еще и из-за слабости и растренированности.
Я хочу и добьюсь, чтобы все системы организма служили согласно моей воле. До сих пор организм являлся для меня норовистым существом, на которое я не смел положиться и которое, своевольничая, навязывало свои капризы, болезни и ограничения. Я буду и уже становлюсь его хозяином.
Я не только мечтаю — я верю, и это уже во многом сбылось: состояние мое будет схоже с чистым звуком струны. Я буду звенеть силой и радостью.
Для того чтобы стать здоровым, сильным и счастливым, прежде всего надо страстно этого желать — это первое и непреложное условие всей работы по восстановлению себя. Без такого чувства бессмысленны любые усилия и надежды. И это настроение должно перерастать в безоглядную веру, пронизывать и духовную, и физическую суть. Дряблая воля накладывает ограничения на человека, возможности которого удивительны! Всегда радостность, вера в победу, презрение к срывам!
До большого спорта меня отличала закаленность. Я не обращал внимания на стужу. Необходимость вести большие тренировки во всевозрастающем темпе и тонус мышц требовали тепла. В тепле быстрее и качественнее восстанавливаются мышцы и много меньше опасность травм. Уже обычные простуды вели к потере непрерывности нагрузок, а более серьезные — к потере впустую целых тренировочных месяцев или очень важных выступлений. Год за годом я изнеживался и одевался все теплее.
Всего несколько лет назад я простужался, даже сидя дома в кресле! Меня постоянно лихорадило, и кресло тогда просто пронизывало холодом. Уже через 10 минут начинала ныть поясница и чувствительно воспалялись седалищные нервы, а ведь я был в одежде! Пришлось кресло затянуть пледом. Я вообще тогда оградился от всего шерстью: шерстяное белье, шерстяной плед вместо простыни, кресла под шерстяными пледами, шерстяные носки. Казалось, организм уже был не способен производить тепло…
…Зиму я тренируюсь обнаженным при отворенной балконной двери или форточке, смотря по погоде. Я часто простужаюсь, но чувствую — это не опасно. И я продолжаю приучать себя к новым условиям работы. В крайнем случае я сужаю дверную щель или вовсе затворяю балкон. Я всегда помню и о том, что тренировка — это прежде всего насыщение организма кислородом.
Я вижу и чувствую: сочетание всех тренировочных и оздоравливающих средств все надежнее и надежнее укрепляет меня.
И вот он, торжественный день! Я пробую на перекладине вис назад прогнувшись — тот самый, от которого когда-то едва оправился.
Я осторожно вхожу в вис и начинаю набирать вхождения и выхождения из него: раз, два, три, четыре!.. На сегодня хватит. Я спрыгиваю. Меня подташнивает, в ушах шумит, но это пустяки. Через 5 минут я повторяю подход. Мне несколько хуже, но терпеть можно. Я ликую! Еще бы, овладеть движением, от которого едва не отдал богу душу…
Через три дня на четвертый я тренирую это упражнение. Тошнотность и шум в ушах обычно сохраняются до вечера, но разве привыкание к другим упражнениям было проще…