Правое лицо с сомнением молчало. Левое тоже не спешило высказаться.
- К чему он у нас присужден? - поинтересовалось среднее лицо.
Правое лицо подняло руку, требовательно пошевелило пальцами, и в них немедля оказалась толстая папка с надписью "ДЪЛО" (через "ять"). Такая же, мы помним, и на Кима была составлена. Правое лицо нежно уложило перед средним. Среднее подуло на нее, странички мягко зашелестели, сами собой переворачивались, послушно останавливаясь, где надо.
- Особая мера пресечения, - сказало среднее лицо. - Пожизненное заключение с постепенным изменением режимов.
- Это как? - спросил Петр Иванович. То ли Кима спросил, то ли членов президиума. Поскольку члены молчали, ответил Ким:
- Это просто, Иваныч. Пожизненное - значит, до гроба. Всю жизнь будешь Светлое Будущее ваять. Ну и расти постепенно. Как они говорят, режим менять.
- Что значит "режим"?
- Ранг. Звание. Должность. Сейчас ты просто Командир, а станешь Самым Большим Командиром.
- Пра-авда? - протянул Командир. - А как же теперь?..
- Теперь надо думать, - веско сказало среднее лицо. - Вы совершили преступление. Вы связались с осужденным по другой статье и вступили с ним в сговор.
- В какой сговор? Ни в какой сговор я не вступал.
- А кто ему помог бежать?
- Так ведь напали...
- Не напали, а пришли зафиксировать. По приказу.
- Я же не знал. Надо было предъявить приказ.
- Вы - Командир. Вы обязаны предугадывать любой приказ свыше.
- Ну, знаете ли, я не провидец...
Ким с любопытством слушал диалог, сам в него не вмешивался. Неожиданная радость: Петр Иванович медленно, но верно приходил в себя. Он уже не трясся осиновым листком, не млел под взглядами Больших Начальников, он уже потихоньку начинал отстаивать собственное право на поступок.
- Осужденный быть Командиром должен обладать даром провидца. Это позволит ему не ошибаться в своих командах.
- Ну, нет, - не согласился Петр Иванович, - плох тот Командир, который никогда не ошибается. Это значит, что он ошибается, но делает вид, что не ошибается. И других заставляет.
Не очень складно по форме, зато верно по сути, отметил про себя Ким.
- Вы признаете право Командира на ошибку? - в голосе среднего лица слышалась патетически поставленная угроза.
Но Петр Иванович ее не уловил.
- Ясное дело, признаю, - сказал он. - А ребята на что? Чуть что не так - поправят.
- Печально, - печально констатировало среднее лицо. - Положение, видимо, безнадежно. Не так ли, господа?
- Так ли, - сказало правое лицо.
- Увы, - сказало левое лицо.
- И каков же вывод? - спросило среднее и само ответило: - Придется менять меру пресечения... Какие будут предложения?
- Пустите его на свободу, - засмеялся Ким. Ему нравилась мизансцена. Ему нравился диалог - легкий, лаконичный, точный, нравились дурацкие персонажи. Он даже к нелепой декорации привык. - Пустите, пустите. Он на свободе одичает и погибнет.
Но Един в Трех Лицах его не слушал. (Или, вернее, не слушали?..) Лицо советовалось внутри себя.
- Расстрелять? - спросило правое.
- Круто, - поморщилось левое. - Все-таки бывший наш.
- Не был я ваш, извините, - быстро вставил Петр Иванович, напряженно вникающий в ход обсуждения, не без волнения ожидающий решения, но собственного достоинства при этом терять не желающий. - Свой я был, свой.
- Тем более, - сказало правое лицо.
- А что? - вопросило среднее лицо. - Рас-стре-лять?.. В этом что-то есть... Круто, конечно, вы правы, но каков выход? Кассировать по состоянию здоровья? Рано, молод. На дипломатическую отбывку срока? Не заслужил. Перемена статьи?..
- Точно! - утвердило левое лицо. - Перемена. Пожизненное, но - без изменения режима!
Лица понимающе переглянулись.
- Хорошо, - легко улыбнулось среднее лицо. И в тех же скупых пропорциях расцвели улыбки на лицах левом и правом. - Утверждаем. Приговор окончательный и никакому вздорному обжалованию не подлежит.
- Ну, дали! - возликовал Ким, вмазал Петру Ивановичу по широкой спине. - Ну, забой! Ну, улет!.. Ты хоть понял, Иваныч? Они тебе пожизненное впаяли. И - по нулям. Как был простым Командиром, так простым и помрешь. Плакали твои лампасы.
Петр Иванович на приговор реагировал достойно. Петр Иванович не зарыдал, в ноги членам президиума не кинулся. Петр Иванович достал из кармана клетчатый носовой платок, трубно высморкался, аккуратно сложил его и только после этого процесса очищения заявил:
- Во-первых, плевал я на лампасы. А во-вторых, еще поглядим, кто в них щеголять станет... Пошли отсюда, Ким, - и потянул Кима за карман джинсов.
Не тут-то было.
- Стоять! - громогласно воскликнуло среднее лицо. - Еще не все!
- Погоди, - сказал Петру Ивановичу Ким. - Слышал: еще не вечер.
- Напрасно паясничаете, подсудимый. Речь на сей раз пойдет о вас. ("Стихи!" - быстро вставил Ким, но лицо не заметило.) Есть предложение изменить меру пресечения. Что там у нас было?.. - И точно так же, как раньше, влетела в ладонь правому лицу Кимова заветная папочка с названием через "ять", улеглась перед средним, зашелестела страничками. - Двадцать лет с поражением? Отменяем!.. Какие будут варианты?
- Расстрелять! - на сей раз мощно утвердило правое лицо.
- Расстрелять! - тоже не усомнилось левое.
- Утверждаю! - утвердило среднее лицо, достало из синего воздуха круглую печать и шлепнуло ею по соответствующей бумажке в папке с делом Кима.
Шлепок прогремел как выстрел.