Ларс Северов был просто одержим идеей «обеспечения своим киловаттом каждого человека». И при этом был убежден, что «ждать милостей от природы», то есть финансирования и поставок всего нужного оборудования «из центра» будет делом практически безнадежным. Просто потому, что вся нужная продукция уже распланирована на годы вперед. Однако это только продукция тех заводов и фабрик, которые уже работают — ну и тех, которые по плану заработают скоро. Но ведь никто «инициативу с мест» не запрещал, так что если путь к поставленной задаче проложить, скажем, несколько извилистый…
Завод в Северске Ларс заложил пять лет назад, и еще осенью двести девяносто первого из сборочного цеха вышел первый генератор мощностью в полтора мегаватта. Турбину для этого генератора изготовил другой завод, построенный еще отцом — «Лемминкэйненовский механический завод». Ну а то, что для изготовления турбин на заводе пришлось построить новый цех — так это всего лишь цех, а не новый завод. Да и рабочие в новый цех в основном пришли из ПТУ при самом заводе, и даже новые мастера были выпускниками заводского техникума. Не «свежие», а те, кто уже несколько лет проработал помощниками мастеров в цехах старых, то есть опыта уже поднабравшиеся.
В Скандинавском промышленном районе вообще с кадрами особых проблем не было. С квалифицированными кадрами, ведь при населении в три миллиона человек школы и училища выпускали ежегодно по девяносто тысяч молодых парней и девчонок, работать хоть как-то обученных. Причем «хоть как-то» не означало «кое-как», просто из этого количества всего тысяч десять-пятнадцать готовились по программам работы в сельском хозяйстве. Вот такой был в Скандинавии перекос: природа для сельского хозяйства была не самая подходящая, поэтому «на прокорм населения» и людей готовили минимум. Достаточно, чтобы в каждом доме не переводились яйца, свинина или курятина (а в последнее время многие хозяйства начали активно разводить и привезенных из Америки индюшек), молочные продукты, овощи свежие. Еще довольно много льна выращивали, а хлеб — ну плохо он тут растет, на него и силы отвлекать смысла не было ни малейшего: проще зерно привезти и в обмен отправить сыр или консервы мясные. Ну и продукцию многочисленных «механических заводов» конечно.
Северский завод теперь выпускал по одному полуторамегаваттному генератору каждую неделю, а раз в месяц с завода отправлялся «на места трудовой славы» генератор мощностью в двенадцать мегаватт: очень много было в стране горных речек, на которых не воткнуть гидростанцию было бы просто… неразумно: ну чего в них вода бесплатно-то течет? Правда с постройкой электростанций были некоторые проблемы, связанные с нехваткой цемента. Но ведь вовсе не обязательно плотину строить бетонную, вот Олех давно уже отработал технологию строительства плотин из камня, а уж камня тут было сколько душенька пожелает. И Ларса волновало лишь то, что по самым скромным прикидкам с горных рек можно получать гигаватт двадцать энергии, а пока даже в планах на следующие пять лет выходило даже чуть меньше одного. Но ведь планы можно и перевыполнить…
Кати Клее очень хотела поехать на пуск первого агрегата ДнепроГЭС, но, все тщательно обдумав, предпочла смотреть на это мероприятие по телевизору. А почти самый большой телевизор, с экраном чуть больше метра по диагонали, стоял дома у Кати-первой, так что смотрела она на происходящее в гостях. Ведь до Катиной квартиры нужно было всего на два этажа подняться, а от Москвы до ДнепроГЭС было гораздо дальше, и в восемьдесят восемь лет этому как-то придается большое значение.
Телевизор был почти полностью изготовлен на заводе в Александрове, только экран, каким-то чудом все еще работающий, был взят от «древнего» телевизора Михалыча. На самом деле таких «чудес» было два, второй — уже с полутораметровым экраном — стоял в старом Лизином доме, где теперь обосновались Оля с Никитой. Но больших проблем с подключением этого экрана к телевизору не доставило: почему-то «телевизионных дел мастера» изначально очень скептически отнеслись к вакуумным кинескопам и вот уже два года как завод выпускал устройства с экраном на светодиодах. Которые подключались точно так же, как и «древние мониторы», разве что пока экраны делались двадцатисантиметровые — зато уже цветные.
Вероятно, телевизор просто не может передать всей торжественности момента, всей радости тех людей, которые строили-строили и наконец построили, поэтому долго разглядывать экран у собравшихся возле него дам не получилось. Скучно было — а вот просто «поговорить» все оказались вполне готовы. Все всё ещё живые старушки-«попаданки»: Кати, Лера, Брунн, Ксюша, Алёна, Вика и Лида. Почти все: Велта из своей Вологды последние несколько лет вообще не выезжала. Катя Великая подошла когда телевизор уже выключили, молча налила себе чаю и уселась в уголке, внимательно слушая разговоры «старших коллег»:
— Ну вот, девочки, докатились мы: прямой телевизионный репортаж за тысячу километров от места события смотрим и морды воротим. А ведь на первый наш черно-белый телевизор, по которому показывали то же, что и в окне было видно, еще недавно смотрели как на чудо, — пробурчала Лера. — Уж не зажрались ли мы?
— А мне вот интересно: какой идиот в отделе пропаганды этот репортаж готовил? — с явным недовольством в голосе поинтересовалась Брунн. — Самую большую ГЭС запускаем, а если не вслушиваться, то по картинке можно подумать, что открывается какой-то большой коровник.
— Нет у нас никакого отдела пропаганды, — усмехнулась Лера.
— А нужно, чтобы был! — сердито ответила Брунн. — Народу нужно знать о том, чего он достиг и, наверное, еще нужнее знать, чего он достигнет… скоро.
— Нас, кстати, на прошлой неделе стало уже двадцать миллионов, — несколько не в тему оповестила собравшихся Катя-первая. — И тетя Брунн скорее всего права, людям нужно знать ради чего они все корячатся.
— Прям все раскорячились, — буркнула Катя Великая. — Если учесть, что из этих двадцати миллионов только шесть уже взрослые, то сразу видно ради чего.
— Ну что ты все время брюзжишь? — обратилась к ней Лера. — Через каких-нибудь двадцать лет взрослых будет уже больше двадцати миллионов, а по мощи страна всех превзойдет.
— Страна уже всех превзошла по мощи, а что толку? У нас только учителей и воспитателей в школах четверть миллиона. Это из трех миллионов, которые способны к созидательному — и это слово Катя произнесла с явным сарказмом — труду.
— Перестань брюзжать, эта четверть миллиона учителей каждый год дает стране полмиллиона новых трудоспособных и, главное, готовых к этому, как ты говоришь, созидательному труду, граждан. Вон Катя-первая тебе может подробно рассказать, к чему конкретно готового. Ты уже живешь в условиях, мало отличающихся от тех, в каких мы сами в юности жили. А если забыть про телефоны сотовые и прочие прибамбасы, то в гораздо лучших условиях. Никаких проблем с едой, одеждой, жильем. Каждый — реально каждый — может заниматься тем, чем ему заниматься нравится. В меру способностей, конечно. Вон твой Мишка обещает, что через год-два начнет запускать спутники связи и можно будет так же, как вот этот репортаж с Днепра, смотреть на пуски космических ракет…
— Да знаю я… просто мне невыносимо грустно от того, что все это ни бабуля не увидела, ни мама, ни Вовка… Извини.
— Ну, в плане увидеть нам, конечно, повезло. Но мы все, в том числе и все те, кто сейчас обосновался в парке Мнемозины… который, кстати, ты лично создала… так вот, мы все это создавали и все верили… нет, все просто знали, что так будет. Лично я не сомневаюсь, что довольно скоро и до сотовых телефонов дойдет…
— Может быть, — вмешалась Кати Клее, — в смысле «может быть довольно скоро», но я подозреваю, что даже гораздо скорее. Вот мы тут дружно посмотрели, как на какой-то электростанции торжественно запустили один-единственный агрегат на восемьдесят мегаватт…
— А еще один через неделю запустят, — перебила ее хозяйка квартиры.
— Да мне плевать, я о другом хочу сказать. Эту электростанцию строили с помпой, радостными криками и песнями с плясками, все заводы на уши поставили — а вот Ларс безо всякого шума и помпы, ничего не требуя от Москвы, за эти же четыре года запустил уже почти два десятка электростанций поменьше. И кто хотя бы заметил, что у него появилось электростанций на четыреста мегаватт?
— Ларс такой смешной, — улыбнулась Катя-первая, — думает, что всё там у себя сам строит. И что никто об этом даже не догадывается, а на самом деле… Я уже не говорю о том, что Янута о каждом телодвижении своего непутевого сына мне докладывает, а просто по факту: на постройку электростанций — ну, это включая те полсотни маленьких ГЭС, которые он тоже понастроить успел — было потрачено только бакаутового дерева больше десяти тонн. Которое он отнюдь не у себя в заснеженных фьордах нарубил. А для высоковольтных линий ему только провода было отправлено двенадцать тысяч тонн, и я уже просто не помню, сколько изоляторов туда ушло из Рязани и Орла. Да, медь для генераторов он на месте делает, а вот церий ему поставляет Диана. Гексафторид серы у нас делает единственный завод в Царицыне, а всего на «тайные» электростанции в Скандинавии у нас работало полторы сотни заводов, и все они работали по плану! Кстати, Маркусу отдельное спасибо — без этих новых его компьютеров мы просто не успевали бы так оперативно планы корректировать. Кстати, кто-нибудь помнит, где Маркус родился?
— А что? — со внезапно проявившимся интересом спросила Катя Великая.
— Да у нас давно уже все думают, что пора ему уже звезду Героя на пузо вешать.
— Ага, а на родине Героя нужно ставить бронзовый бюст. Если я ничего не путаю, Маркус говорил что он родился в Берлине. А там сейчас даже деревни никакой нет. Катя, ты там по коробу поскреби, по сусеку помети — и набери мне денюжек и людей, чтобы я за год-другой там Берлин построила. Лишним он точно не будет…
— А ты там чего строить-то будешь?
— Да так, по мелочи. Бранденбургские ворота и улочку одну. Унтер-ден-Линден, у меня в альбоме подборка фотографий всей этой улочки есть, довоенных еще. Только ты не жадничай особо, улочка-то длиной полтора километра…
— Мама Катя, а личико у тебя не треснет?
— Вот ведь противная девчонка! Я не для себя Берлин строить буду, Маркус давно уже заслужил свой бюст в родном городе! Да там и домов-то десятка три от силы… правда, включая Берлинскую Оперу — но кто сказал, что нам не нужно искусство? Думаю, пусть поют…
— Пусть. Вот Берлин строить — так ты тут первая, а как Филадельфию проектировать, так тебя и близко не стояло, а там, между прочим, уже народу нашего больше полумиллиона!
— В Филадельфии всего-то тысяч двадцать, а всю Америку целиком я спроектировать просто не успею. Так незачем этим и заниматься, там уже свои архитекторы завелись.
— Ага, и Эля их там всех строит. Там вообще дофига уже кого развелось, у них теперь не только школа летчиков работает, но и свой авиазавод! Из Европы они только моторы возят, да и то, думаю, это временно.
— Что, «Орлы» уже делать начали?
— Нет, там самолетик вроде «Сокола» В-2, только целиком деревянный и на поплавках делают. Что в целом понятно: на дальний рудник какой быстро врача привезти или еще что-то срочное, а аэродромы строить не нужно. А «Орлы» только наши летают, на линии до Филадельфии сейчас их четыре штуки. Один рейс в день получается, вроде и немного, но за год почти тридцать тысяч человек перевезти можно.
— И обратно… как бы наши общительные граждане не завезли из Америки сифилис…
— Мама Катя, ты последние четверть века в спячке была? Нет там сифилиса, это сугубо африканская зараза. Еще Вероника Юрьевна говорила, что с Америкой просто по времени мутация какая-то совпала, а сейчас эта зараза не распространяется из-за того, что слишком быстро болезных делает… необщительными. В Гвинее, кстати, негры в курсе, и если кого та мартышка, которая сейчас основной носитель, укусит, то они укушенного сразу того, а труп в речку — потому что рыбы и крокодилы заразу не разносят.
— А еще нынешний микроб мгновенно от левомицетина дохнет, что не может не радовать, — добавила Алёна. — Надеюсь, что устойчивую к пенициллину версию мы еще несколько веков не выведем. Кстати, гвинейские негры левомицетин оценили, ведь им теперь не нужно покусанных мартышками соплеменников крокодилам скармливать.
— А что мы в Гвинее забыли? — удивилась старшая из Кать.
— Мужчины, когда дорываются до любимого занятия, становятся как дети. Ларс сначала бросился электростанции ставить, и только когда первые уже заработали поинтересовался, а куда электричество девать, — вроде бы невпопад ответила младшая.
— И?
— У него через три года будет лишний гигаватт мощности, причем на реках, с которых трудно КИУМ снять меньше семидесяти процентов. Иными словами, семьсот мегаватт постоянно активной мощности нафиг никому не нужной. Вот я и решила, что лишний алюминиевый заводик нам не помешает. Там неподалеку и флюорит в изобилии водится, так что заводик по производству криолита тоже скоро заработает.
— А другие заводы построить?
— Когда поднимутся другие заводы, для них Ларс уже другое электричество обеспечит, он же электростанции строить не прекратит. А алюминий лишним не будет, у нас уже сейчас его тратится гораздо больше чем делается.
— Это как?
— Мама Катя, мы же двадцать лет алюминий в слитках по складам распихивали, вот теперь он и пригождается. Но мы же не хотим чтобы склады наши совсем опустели? Мы тут с тетей Лидой покумекали и решили, что в Скандинавию боксит лучше всего из Гвинеи как раз возить. Можно, конечно, и из Австралии…
— А почему не с луны? Австралию отсюда не видно, а луну видно — значит луна-то поближе будет!
— Мам Кать, давай строй свой Берлин! И просыпайся: я тоже папу очень люблю, но если мы не будем продолжать его дело… А Василий Генрихович Кёниг, между прочим, уже на верфи в Адулисе собирает балкеры на двадцать пять тысяч тонн. Не совсем балкеры, скорее контейнеровозы, но по сути… Первые два монацитовый и рутиловый песок из Индии уже возят, а на следующих по плану будут железную руду возить — и как раз из Австралии. Если на линию поставить двенадцать таких балкеров — а их контейнерные краны, которые Лемми делает, за сутки погрузят и разгрузят — то за месяц в Танаис поступит сто шестьдесят тысяч тонн первоклассной руды. А это — почти сто тысяч тонн стали. Тоже за месяц, а за год…
— И когда у нас появится двенадцать таких кораблей? Я доживу до этого светлого времени?
— Ты Берлин не то что выстроить, а спроектировать его не успеешь. Васька же там корабли только собирает, из частей, которые из Танаиса привозят. Меньше чем два месяца уходит на сборку и покраску.
— Я быстрее Берлин даже выстроить успею.
— Но в Адубисе сборка идет сразу в четырех доках, так что фиг тебе. А когда ребята и уголь в Австралии добывать начнут…
— Это что, он пароходы строит?
— Там паровые турбины с котлами на угольной пыли. Сначала Генрих хотел мазутные котлы поставить, но Оскар посчитал, что у нас на этот флот мазута не хватит.
— А такие корабли в канал Траяна-то войдут?
— Поэтому их в Адубисе и собирают. Там же в перегрузочном порту контейнеры перекидываются — за сутки перекидываются, даже за один день — на шесть «Василевсов», а они-то после того, как римляне канал расширили, в канале даже разойтись на встречных курсах могут. С трудом, конечно, но диспетчера следят чтобы караваны в канале не пересекались. В Александрии «Василевс» перегружает контейнеры уже на «Пионеры»…
— Мне можно и без деталей. Если я тебе смету на Берлин через недельку занесу…
— Договорились. А порфир для постамента ты закажешь или мне этим заняться?
Конрад запустил турбинный завод одновременно с пуском первого генератора ДнепроГЭС. То есть это был «официальный» пуск завода, а первая продукция с завода вышла еще в начале апреля. Просто «непрофильной» была та продукция: в плазмотроне, предназначенном для наварки нержавейки на детали турбин, рабочие изготовили несколько комплектов труб для надкритических котлов угольной электростанции. Ведь чтобы ГЭС выстроить, тоже нужно много электричества потратить. Тем же подъемным кранам энергия нужна, миксерам для бетона, да и просто для освещения стройплощадок — так что когда стройка еще только разворачивалась, в городе появилась угольная электростанция. Сначала на семьдесят мегаватт, а полгода назад было решено туда поставить еще три агрегата. Вот только ярославский «Теплообменник» не успевал котлы в желаемый срок сделать, и Конрад ярославцам помог чем смог.
Уже позже он узнал, что ярославцы просто использовали его плазмотрон для отработки технологии изготовления более стойких труб для водотрубных котлов, но он все равно был благодарен коллегам за помощь, ведь они еще и обучили операторов завода Конрада. Именно «его» завода: на вывеске у проходной сияла бронзовая надпись «Комбинат Конрада Бреннера». Ну да, реклама заведения…
Кстати, такая реклама («вы будете работать на заводе внука богини») возымела и несколько неожиданный эффект: в организованные ПТУ и техникум ломанулись главным образом готские (и германские) девчонки. Ведь Фрейя-то — богиня, в том числе, и любви, а ее «младшая сестра» наверняка и в этом старшей помогать будет. Ну и людям тоже — так что Конраду пришлось серьезно подумать и о том, как распределить рабочие обязанности между мальчишками и девчонками. Самому подумать, с народом (то есть с руководителями множества других заводов) посоветоваться… В общем, операторами плазмотрона у него в основном девушки и стали.
Впрочем, это было лишь незначительным моментом, больше всего парня напрягало то, что в результате возглавлять ему пришлось не завод, а уже комбинат. На котором делались гидротурбины (на заводе именно турбинном), генераторы к этим турбинам (на другом, уже именно генераторном заводе), системы управления гидрогенераторами на заводе электромеханическом…
Во время полета в Москву за заданием Конрад думал о том, что Екатерина Владимировна была права в том, что «именно технолог на этой позиции нам и нужен»: турбины проектировала переведенная из Тулы группа инженеров, «усиленная» выпускниками Энергетического института, генераторами тоже занималась выделенная команда, приехавшая из Орла. Над автоматикой завод вообще работал в теснейшей кооперации с институтом Маркуса Кёнига — а ему, Конраду, приходилось решать кто, какими силами и как будет изготавливать всё это. Ну и попутно решать тысячи прочих «внутризаводских» дел — но этому его как раз обучала сама Екатерина Владимировна и собранный ею специально для комбината «производственно-плановый отдел».
Причем, что Конрада особенно радовало, эти самые «производственные планы» составлялись по результатам опытных работ, так что еще до официального пуска завода там было изготовлено огромное количество различных «полуфабрикатов», благодаря которым и первую «настоящую» продукцию можно будет выпустить довольно скоро. Вот только он не совсем представлял, какой эта продукция будет. Точнее, для чего конкретно комбинату предстоит делать гидрогенераторы.
Алемайеху императором был, как говорила Катя, «правильным»: прежде всего он заботился о развитии страны. Технологическом развитии — и он еще будучи «официальным наследником», выстроил в Адубисе металлургический завод. Небольшой, пока что завод делал около двухсот тысяч тонн стали в год. Причем делал он эту сталь из руды и угля, привозимых из Австралии — собственно, это и стало причиной появления этого завода в портовом городе.
Спустя два года он, совместно с Васей Кёнигом, организовал на судостроительном заводе в том же Адубисе «серийное производство» балкеров на пятнадцать тысяч тонн. Суда в полтора раза меньшие чем собираемые здесь же двадцатипятитысячники от последних «выгодно отличались» тем, что полностью изготавливались на месте и из местных же материалов (ну, если считать сталь, выплавляемую из австралийского сырья, местной). А недостатком корабликов являлось то, что двигались они не с помощью паровой турбины, питаемой углем, а двумя дизелями по тысяче лошадок. Которые, конечно, неплохо работали и на «флотском мазуте», однако избытка этого мазута все же не наблюдалось.
Зато наблюдалось кое-что другое: вот уже несколько лет Эфиопия добывала многие тысячи тонн хлопка, а тонна хлопка-волокна — это почти семьсот килограмм семян. Тонна семян — почти два центнера хлопкового масла, которое в принципе (и после специальной обработки) в пищу употреблять можно — но категорически не хочется, в особенности когда других, причем совершенно «пищевых», масел изобилие. Так что балкеры, перевозящие руду и уголь из Австралии, хотя и могли на мазуте работать, но работали на «биодизеле» из хлопкового масла.
Пока работали — то есть пока кораблей таких было немного и им масла для моторов хватало. А чтобы масла хватало для большего числа кораблей, нужно больше выращивать хлопка. А чтобы вырастить больше хлопка, нужно очень много воды…
Став императором, Али немедленно приступил к воплощению мечты своей юности. А если ее воплощает император, то и воплощение происходит очень быстро, ведь ему радостно помогает все население империи. Ну, может быть и не очень радостно — однако в данном случае именно радость строители и испытывали. И благодаря тому, что за работу на стройке людям платили по местным меркам весьма неплохо, и — главным образом — из-за того, что благодаря грамотно построенной пиар-кампании «каждый эфиоп знал» что после завершения строительства в Эфиопии «будет много дешевой еды». А строил Али плотину на шестом Нильском пороге…
Сама плотина была относительно небольшой: высотой до десяти метров и длиной около полукилометра. Еще выше каньона, в котором, собственно, пороги и находились, по берегам реки были отсыпаны две дамбы длиной километров в двадцать — но и дамбы были невысокие, в пределах метров пяти. Для того, чтобы всё это не смыло во время половодий, в плотине были сделаны два десятка закрываемых «в мирное время» водосливов — но Алемайэху сильно переживал из-за того, что потенциальные сто шестьдесят мегаватт электричества Нил в этом месте ну никак не отдавал. И говорил об этом с Катей уже много лет…
Причем Али разговаривал не только с Катей, он умудрился даже Ларса Северова достать так, что «скандинав» передал ему три двенадцатимегаваттных генератора и даже помог их на плотину поставить. Но ведь Али и сам был по образованию энергетиком, а потому прекрасно понимал, что электростанция и двадцати процентов потенциала не выдает. Не выдает потому, что мощных генераторов не хватает. То есть раньше их делать просто некому было, а вот теперь, когда заработал новый завод…
Конрад в принципе о притязаниях Алемайеху знал, и был уверен, что одними из первых заказов будут генераторы для Верхненильской ГЭС. Вот только действительность оказалась «страшнее»:
— Значит так, — Катя, когда Конрад приехал в Госплан, решила лично с ним встретиться, чтобы парень «глубже проникся важностью задач», — мы уже созрели для начала постройки Верхнеднепровской ГЭС, и там будет установлено десять агрегатов по сорок четыре мегаватта. В принципе, таких же, как и в Электростали, только делать их придется уже твоему заводу. Десять штук за четыре года.
— Сделаем, откровенно говоря я думаю что их мы сможем сделать даже быстрее. За три года — так точно сделаем, а, скорее всего, вообще за два.
— Не сделаете. Потому что у нас есть еще станции, которым такие генераторы нужны.
— У Алемайеху? Но насколько я знаю, ему даже четырех таких генераторов лишку будет.
— Знаешь правильно, для него мы пока только три отправим. Причем два — уже в этом году. Но чтобы ты не особо расслаблялся, я тебе расскажу о других запланированных стройках. Причем запланированных уже сейчас, то есть строительство или в этом году начнется, или уже началось. У нас в Танзании есть небольшая речка, называется Лапуля. Там на двух порогах неплохие ГЭС поставить можно, и вот верхнюю уже начали строить. Речка заметно сезонная, но для электростанций подходящая: на первой ГЭС два месяца в году можно получать по двести восемьдесят мегаватт, а почти все остальное время — в районе ста. Ну и месяца три — только около пятидесяти, даже меньше чуток. Подпор для турбин там будет двадцатиметровый, генераторы — все те же по сорок четыре мегаватта плюс парочка для собственных нужд мегаваттные, но это не к тебе. Следующая ГЭС уже на четырнадцать метров со соответствующим снижением мощности…
— То есть семь агрегатов и, скорее всего, пять… турбины только разные придется сделать.
— А ниже — еще три или даже четыре плотины уже десятиметровые. Там по три таких агрегата и еще по паре средних и мелких туда Ларс поставит. И вот всё это — очень срочно, потому что возить медную руду из Катанги гораздо дороже чем готовую медь. То же относительно кобальта, олова — да ты, наверное, и сам знаешь что там есть. Так что программа на первые четыре года…
— Понятно. Мне денег на расширение заводов Госплан даст?
— Вижу, что ты уже стал настоящим директором. Даст, потому что Лапуля впадает в озеро, а из озера вытекает другая речка — которая на тридцати километрах умудряется упасть на сорок пять метров, причем, если озеро задейстовать как водохранилище, то полтораста мегаватт с каждой из двух станций…
— На десять турбоагрегатов в год я, наверное, смогу выйти уже года через два-три — но это если очень постараться.
— Очень постарайся за два, причем не на десять в год, а штук так на пятнадцать-двадцать. Потому что рек на планете много, а электричества нам не хватает. И последнее: план твоего комбината возьмешь в секретариате, но там только срочные задания на ближайшие три года. А из несрочных — отправь конструкторов генераторного завода с Лемминкэйненовной пообщаться: есть мнение, что нам скоро потребуются генераторы в сто и больше мегаватт. Пусть народ подучится пока завод серию гнать будет…