Детское время - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 23

Часть 3. Дорога в десять тысяч ли. Глава 1

Летом триста третьего года самой серьезной проблемой стала отправка почти ста тысяч человек на Дальний восток. Не сильно помогло и то, что «стандартные» десятивагонные поезда «удлинили» до двенадцати вагонов: даже курсирующих от Москвы до Владивостока двух пар ежесуточных поездов, перевозящих каждый по четыреста человек, для этого дела явно не хватало, ведь довольно много пассажиров катались в обе стороны по своим личным (или государственным) делам. Цеплять к поездам больше вагонов было технически невозможно — не говоря уже о том, что вагон-ресторан и четыре сотни пассажиров мог с огромным трудом прокормить, а пускать дополнительные поезда было пока «не на чем»: тепловозов не хватало. Так что за июнь смогли уехать к местам грядущей трудовой славы всего лишь чуть меньше двадцати тысяч человек…

— Гриша, я вообще не понимаю, в чем тут проблема, — ответила Катя-первая на вопрос Председателя Госплана, когда тот зашел к ней «проконсультироваться». — В месяц перевезли двадцать тысяч, значит сто тысяч перевезем за пять месяцев. Закончим не в августе, а в октябре, из-за этого что, Луна с неба упадет?

— С Луной ничего страшного не случится, но в плане с середины сентября намечено запустить вторую волну переселения. Подразумевалось, что рабочие из первой волны успеют за лето жильё выстроить, инфраструктуру подготовить — а сейчас уже видно, что планы эти сорвутся.

— А ты мне пальцем покажи на того, кто этот план составлял, я в него плюну. Чего отодвигаешься?

— Планом не было предусмотрен выход из строя этой весной одиннадцати тепловозов. А в процессе их ремонта выяснилось, что еще минимум три десятка нужно срочно на ремонт отправлять: конструктивный дефект вскрылся в двигателе. Те локомотивы, что сейчас работают, задействованы чуть ли не круглосуточно, и я про все пока не знаю, но Капица говорит, что те четыре, которые на его участке дороги работают, уже в августе придется на профилактический ремонт минимум на месяц ставить.

— Это кто же у нас такой бракодел?

— Да никто, говорю же: конструктивный просчет, новые моторы просто не выдерживают нагрузок. А четыре старых, которые у Капицы работают — у них просто срок уже практически вышел. Двигатель должен каждые пять тысяч часов проходить ремонт потому что цилиндры изнашиваются и пришла пора их просто менять, так как поршневые кольца уже поставлены самые большие. А переборка мотора со сменой цилиндров — это минимум двадцать восемь дней, не говоря уже о том, что цилиндры новые тоже сделать время требуется.

— Не совсем суть поняла, но и наплевать. Но мы же про пассажирские тепловозы говорим?

— Да. Однако намек ваш проигнорирую потому что грузовых тоже не хватает. Там на трех участках товарные поезда вообще маневровыми таскают, разделяя эшелоны на три-четыре части. И я не буду вам передавать слова, которые по этому поводу произносят в Минтрансе. Я с Лобановым уже говорил, он обещает на некондиционных тепловозах двигатели к следующей весне поменять, и мы уже запустили постройку нового тепловозного завода в Ижевске, но я пришел попросить совета в том, что нам именно сейчас с переселением делать.

— Самолеты проблему…

— Не решат, сейчас туда летают два рейса в сутки — на сколько машин хватает, а это всего лишь полторы сотни человек в день.

— Значит ничего не делать. Смириться, ведь ты же явно не дурак, всё, что только можно, уже сделал, так?

— Ну да… я просто думал, что у вас еще какие-то идеи найдутся.

— Раз уж ты так настаиваешь, вот тебе идея: собери всех в большую колонну и отправь их туда пешком. Гриша, я же тебе еще в прошлом году говорила, что в планы необходимо закладывать и форс-мажор.

— То есть нужно заранее планировать непредсказуемые ситуации?

— Ты меня точно достать решил! Не планировать непредсказуемое, а планировать то, что мы будем делать если какой-то план выполнен не будет. Ну не смогли мы перевезти туда людей сколько хотели — и у тебя должен быть уже план, что в этом случае делать. Например, набрать на стройки местное население…

— Я понял. А вот с местным населением там… Вот что китайские императоры все же хорошего сделали, так это местную бюрократию выдрессировали. Саян запросил у них данные по численности — и уже через две недели ему принесли списки всех проживающих с указанием возраста, семейного положения, профессии и даже личного имущества. Он мне специально прислал несколько образцов на ознакомление — чтобы и у нас в Госплане мы посмеяться могли.

— И чему в статданных смеяться можно?

— Я с собой не захватил, могу прислать если интересно будет. А на память — примерно такие записи: Ли Ши, женат, четверо детей, горшечник. Скорее всего помрет через неделю потому что болеет сильно. Или Лю Синь, вдова ткача, трое детей, беременная. Скорее всего помрет от родов через месяц потому что последний раз рожала тяжело, а теперь в деревне повитухи нет, померла уже год назад…

— Да уж, обсмеешься…

— Саян им теперь велел сразу сообщать о всех больных, у него врачи и фельдшера все по деревням непрерывно мотаются. И еще он всех, кто на стройках помочь хоть чем-то может, собрал и сейчас усиленно строит больницы. И дороги: там на всей территории народу всего-то чуть меньше полумиллиона человек на семьсот тысяч квадратных километров, в каждую деревню не то что больницу — фельдшерский пункт ставить смысла нет…

— Это с Кореей?

— Нет, Корея в его зону ответственности не входит. Но и в Корее народу не сказать чтобы много, возможно даже меньше чем у Саяна. Впрочем, там народ более, что ли, организован, если с корейскими вождями договориться…

— Это ты с Никитой обсуди, я тамошние расклады не понимаю. Но слышала, что менталитет у них другой, боюсь, что легко договорится не выйдет. Впрочем, попытка — не пытка.

На этом разговор с Гришей у неё и закончился, но уже через неделю к ней с подобными подкатами пристала уже Оля:

— Катя, вот ты мне объясни, почему мы не можем народ вовремя на Дальний Восток перевезти?

— Я понимаю почему с такими вопросами ко мне Гриша приходит. А вот почему тебе это интересно, я что-то не соображу никак.

— А чего тут соображать-то? Сидят пенсионерки, делать им нечего — вот и трындят о чем угодно. А те выпускники, которые по назначению уехать не смогли, между прочим сидят в общежитиях училищ и техникумов и не дают заселиться тем, кто осенью там учиться только начнет!

— Ну а ко мне ты чего пристаешь? Есть Гриша, у него целый комитет эти проблему решает…

Разговор состоялся на кухне у Кати-старшей, где уже давно все «московские пенсионерки» собирались на обед, и где они действительно «трындели», обсуждая постоянные (и в основном приятные) изменения «окружающей действительности».

— Я пристаю потому что ко мне пристает Велех, которому уже трудно расселять новых учеников и студентов. А вот что ему ответить, я не знаю. Ну да, про проблемы с локомотивами я в курсе, но неужели ничего нельзя с выпускниками поделать? У нас же разных строек дофига, где народ поработать ударно сможет — так почему бы быстренько планы не скорректировать? Кать, — она обратилась к старшей сестре, — может ты с Гришей поговоришь?

— И о чем? Я-то про транспорт знаю лишь то, что он есть.

— Ну, скажешь ему что тебе строителей где-нибудь не хватает… в смысле, что какие-то стройки можно как раз ускорить с помощью дополнительной рабочей силы. Я вообще не понимаю, зачем нужно столько народу срочно на восток отправлять? У нас других мест им поработать нет? Или мы решили тут лебенсраум устроить?

— Вот учишь молодежь, учишь, а в результате как были они дураками, так и остались, — неожиданно в разговор включилась Брунн. — Оля, ты где таких слов-то нахваталась?

— Прочитала где-то. А что? Как раз слово подходящее к ситуации, ведь мы сейчас именно жизненное пространство на востоке столбим, разве нет?

— Ну я же говорю: дураками и остались. Оля, мы не захватываем жизненное пространство, мы не даем в тех краях угнездиться аду на земле. Русская цивилизационная идея в корне отличается от лебенсраума, мы не захватываем территории для себя, мы помогаем жителям этих территорий построить счастливую жизнь.

— Ага, как у огузов…

— Мы, между прочим, огузские племена не завоевывали. Мы всего лишь надавали пинков тем, кто хотел нас пограбить, а если уж совсем дотошными быть, то не дали им пограбить жителей Гардарики. Объяснили, что нас и наших друзей грабить — это плохая идея, а вот жить с нами в мире — идея хорошая. А еще более хорошая идея — попробовать жить как мы живем, и наладить такую жизнь мы им теперь помогаем. В меру наших возможностей помогаем, причем никого не заставляя жить как мы. Хотят — живут по-нашему, не хотят… Вот только без направляющих пинков у них не было возможности — я про простой народ говорю — увидеть как это жить по-нашему. А после пинков они и увидели, а многие даже и попробовали — и им понравилось.

— Понравилось? И мы из-за этого на южной границе держим почти тридцать тысяч гвардейцев?

— Мы гвардейцев там держим чтобы те, кому это очень не понравилось, не мешали жить тем, кому понравилось. Зато на постройку Большого Ишимского канала разных огузов пришло больше пятнадцати тысяч человек. Взрослых мужиков, и пришли они со своими семьями, с женами и детьми. Которым действительно очень нравится, что можно каждый день есть до сыта и что у них дети не болеют и не мрут.

— А зачем нам там столько народу? Я в газете вроде читала, что на стройке БИК работает больше сотни роторных канавокопателей. А если нам Сашка не наврал, то один канавокопатель заменяет две с половиной сотни землекопов…

— Заменяет. Но там нужно выкопанную землю еще и оттащить подальше. Примерно сто двадцать тысяч… то есть миллионов кубов земли, двести пятьдесят миллионов тонн. Землю там перевозят поездами по узкоколейкам, но рельсы там приходится перекладывать с места на место практически каждый день. Каждый день перекладывать почти шестьдесят километров рельсовых путей, и вот для этого лишние рабочие руки становятся очень не лишними.

— Ну выкопают они этот канал, работа закончится — а они будут и дальше хотеть есть от пуза каждый день…

— Гриша собирается уже на Иртыше каскад ГЭС строить. А это еще лет на десять народу выгодной творческой работенки добавится. А когда эти ГЭС заработают, то уже дети этих огузов…

— Ладно, я поняла. Но куда мне девать все же тех ребят, которые все же на Дольний Восток не поедут? В смысле, что мне Велеху-то посоветовать?

— Оль, — внезапно поинтересовалась Катя-старшая, — а зачем тебе вообще что-то Велеху советовать? Он же министр образования, а ты сейчас всего лишь пенсионерка. Мы зачем всех этих детишек учили, чтобы до конца жизни им сопельки подтирать? Пусть сами решают что им делать.

— А мне может быть не хочется, чтобы они все полимеры утратили столь нетрадиционным способом!

— Способ-то как раз самый традиционный, но что-то мне подсказывает: если мы в дела детей и внуков вмешиваться не будем, то они и без нас все правильно сделают.

— Ты уверена?

— Более чем. Когда я перестала по каждому поводу шпынять Дон, дела в строительной отрасли хуже идти не стали. А в чем-то стали даже лучше идти, просто из-за того, что та же Дон перестала ко мне с каждым вопросом бегать и решения у нее стали приниматься гораздо быстрее. Некоторые, с моей сугубой точки зрения, не самые оптимальные — но в целом вполне приемлемые. Ну и главное тут то, что все нынешнее руководство Госстроя почувствовало уже личную ответственность за выполняемую работу…

— Так то Дон, ты ее с младенчества на работу натаскивала.

— С момента как она школу закончила. И не её одну, просто оказалось, что она — как, кстати, и Велех, и Гриша тоже — науку получше прочих впитывала и головой думать еще в школе правильно научилась. Отстань от них, сиди, отдыхай и наслаждайся жизнью. Хочешь, поспорим, что ребята и без нас проблему успешно разрулят?

— Нет, ты с детства так у меня конфеты выспаривала. Я лучше с тобой просто соглашусь…

Катина идея «не мешать детям делать свою работу» оказалась весьма плодотворной. «Молодежь», пересчитав железнодорожное расписание и немного сократив «пригородное сообщение», уже в июле смогла переправить к местам будущей работы больше пятидесяти тысяч вчерашних школьников. «Поезда дальнего следования» теперь перевозили людей только от Тюмени до Пятиречинска (что позволило увеличить число пассажирских рейсов вдвое тем же составом вагонов и локомотивов), а до Тюмени и от Пятиречинска народ ехал на совершенно не «спальных» пригородных поездах (останавливаясь на ночь на промежуточных станциях). И вместо десяти дней люди проводили в дороге две с лишним недели, зато «планы по перевозкам» уже к середине августа пошли в полном соответствии с первоначальными графиками.

Ну а то, что всё это влетело в немаленькую такую копеечку, было всеми (включая переселенцев) воспринято как «неизбежная, но временная неприятность». Правда Гриша еще довольно долго бухтел на тему, что «если бы было время все получше спланировать, то не пришлось бы сотни вагонов переделывать», хотя и переделки были, честно говоря, минимальными: в купейных вагонах были добавлены дополнительные «спальные места» путем установки деревянных этажерок, добавивших «третью спальную полку», а в вагонах поездов пригородных попросту вынесли все обычные скамейки, поставив вместо них трехэтажные нары. Ну да, пришлось на железную дорогу еще и матрацев кучу завезти с подушками, белья постельного — а на станциях резко увеличить число работающих в станционных столовых, но, как смеясь, говорила ему Катя-первая, «мы просто на пару лет предвосхитили будущие потребности».

— Вы серьезно думаете, что через два года нам потребуется четыре пары поездов до Владивостока? — у некоторым удивлением спросил Гриша у Кати.

— Насчет «до Владивостока» я, конечно, не уверена, а вот в том, что пассажирские перевозки по всей Восточной дороге минимум удвоятся, я не сомневаюсь. Может быть, не через два года, но через пять — точно удвоятся. Во-первых, вокруг сибирских городов каждый год находят в земле что-то очень полезное, и для добычи этого полезного новые люди, безусловно, потребуются. Но главное заключается в том, что уже поселившиеся на Востоке люди практически наверняка захотят — хотя бы и на время своих отпусков — приехать в гости к родне. А после окончания отпуска им нужно будет вернуться уже к себе домой. По самым скромным прикидкам в год мы, и теперь уже действительно через пару лет, должны будем перевозить только отпускников до пары сотен тысяч человек туда и обратно. Так что…

— Я как-то упустил этот момент из виду. В смысле, про отпуска, ведь закон об обязательных отпусках всего год с небольшим назад приняли.

— Все упустили. И даже не просчитали возможную стоимость билетов. Но тут, мне кажется, тебе будет необходимо еще вот что во внимание принять: по закону отпуск у большинства рабочих составляет две недели, а на поезде из Владивостока в Москву десять дней добираться. То есть для тех, кто живет дальше двух-трех дней пути от родни, просто времени не будет в отпуск далеко ездить.

— То есть таких можно из расчетов выкинуть…

— Нет. Нужно будет отдельно продумать, как для дальние пассажирские перевозки обеспечить транспортом уже авиационным.

— Да, самолеты летают быстро, но ведь мы можем в год выпускать хорошо если три «Орла». Да и «Филинов» у нас не очень много.

— Пока немного. Вот ты и назначь кого-нибудь подумать о том, сколько народу захочет с Дальнего Востока в европейскую часть съездить, сколько для этого потребуется самолетов и как и где их производить. Сколько и где нужно будет аэропортов выстроить и что для этого потребуется. Причем пусть думают не «от достигнутого», а на перспективу: я слышала, что Виталик Поляков какой-то новый самолет строит.

— У него в КБ сразу три новых самолета делается. Но он обещает, что в следующем году только один в серию пойдет. На двадцать пассажиров, с дальностью до полутора тысяч километров — они вместо «Филинов» использоваться будут. Хотя, учитывая, что он летать будет уже со скоростью около пятисот километров в час… да, я, наверное, новый отдел создам, по планированию авиационного транспорта…

В сентябре вопросы авиатранспорта неожиданно всплыли дома у Никиты. Когда Оля спросила у мужа, чего он ужин поглощает с такой миной, будто ему в тарелку опилок из кошачьего лотка насыпали, он ответил:

— Неправда, ужин очень вкусный. Просто я про самолеты думаю…

— И что же ты про них думаешь?

— Иуван, чтоб ему, выдал Виталику Полякову сразу два новых мотора. То есть не то чтобы неожиданно так выдал… но Виталик под эти моторы и самолеты уже выстроить успел. Один — турбовинтовой, на шестнадцать пассажиров, летает со скоростью в триста пятьдесят километров. Второй — реактивный, на двадцать пассажиров и со скоростью около пятисот километров.

— И в чем проблема?

— Проблема в том, что в серию можно запустить только один самолет. Реактивный выглядит вроде как и получше во всех отношениях, за исключением того что ему нужна взлетная полоса длиной тысяча двести метров. А турборективному хватит и четырехсот метров, причем не бетонки, ему и ровной поляны, на которой трава скошена, достаточно.

— Да, не самый простой выбор. Хотя сделать километровую бетонку, наверное, не очень сложно?

— Одну — не сложно, и даже десять не сложно. Но если их потребуются сотни…

— А почему можно запустить только один самолет?

— Потому что у нас только один авиазавод. Американский не считаем, они там только-только с алюминием работать научились, а эти самолеты целиком титановые.

— Никит, я, может быть, что-то про самолеты и не понимаю, но неужели трудно еще один авиазавод выстроить?

— Выстроить завод совсем не трудно, но кто на нем работать будет? В Воронеже народ обучался работе лет, наверное, десять.

— Ну, если новых заводов не строить, то и новые рабочие никогда самолеты строить не научатся. Я бы на твоем месте новый завод все же построила бы, а то, что рабочие поначалу будут брак сплошной гнать…

— А нам не нужно, чтобы самолеты падали, поэтому твой вариант не прокатывает!

— А ты не кричи на жену! Я же не говорю, чтобы они бракованные самолеты строили. Пусть люди опытные, хотя бы те же рабочие из Воронежа, за молодежью проследят, весь брак на промежуточных этапах отсеют. И объяснят бракоделам, что те сделали не так и почему. По другому-то не только в авиастроении, в любом машиностроении ничего не выходит. Ты, когда налаживал производство электрофонов, сам же всё это прошел, через себя пропустил — но в конечном-то итоге победил!

— Да уж, а я и забыл. Правильно Вовка говорил: послушай женщину и постарайся понять почему сказанное ей на первый взгляд кажется правильным…

— А на второй? — прищурившись, с ехидством в голосе поинтересовалась Оля.

— … а если хорошенько все обдумать, то вообще очевидным. Придется, конечно, и с Виталиком поругаться, но его завод мы, пожалуй, поделим сразу на три. А заодно и Иувана уважим: он давно уже говорит, что его реактивное КБ надо натрое делить.

— А почему натрое? У него же моторы только реактивные и турбовинтовые — два выходит.

— Три. Он говорит, что проектирование пропеллеров — тоже совершенно отдельная работа. Ладно, с этим разобрались… спасибо тебе за полезный совет. А с Гришей — надеюсь, он мои… наши доводы поймет. И заодно отвлечется от проблем Дальнего Востока, они его изрядно за лето достали…

Проблемы Дальнего Востока «достали» не только Гришу со всем его Госпланом. Потому что всякого полезного на этом самом Востоке нашлось очень много, но с добычей (или выращиванием) этого многого проблем обнаружилось еще больше. И, что вообще-то было «естественным», почти все эти проблемы упирались в недостаток энергии. И электрической в первую очередь, и любой другой. Бурого угля, правда, было много, причем он практически на поверхности лежал, только загоняй экскаватор и копай — только вот чтобы загнать экскаватор, требовалось дизельное топливо. Которое было несложно сделать из того же угля, но для этого нужно было завод небольшой (или большой) выстроить… и завод уже даже строился, но на стройке, как всегда, не хватало людей. А нанимать местных, хотя бы «копать и таскать», никак не получалось, просто потому что этих «местных» было уже в разы меньше, чем приезжих. И таких, цепляющихся друг за друга проблем оказалось очень много, так что Катя-младшая, решать проблемы уже хоть как-то обученная, отправилась разбираться с ними «на местности». Сама она туда отправилась потому что уже разок там побывала и приблизительно ориентировалась в китайско-корейских раскладах. А в самолете Эльза, поехавшая с Катей в качестве переводчика, изложила ей свои соображения относительно возможности привлечения «местных кадров»:

— Я вообще не уверена, что из нашей поездки что-то путное выйдет. Я, конечно, не специалист по части экономики, а вот относительно языков… Кать, в местных диалектах двадцать четыре слова предназначены для названия поклонов, которые должны использоваться по отношению к разного рода вышестоящим чиновникам, девятнадцать слов для обращения к ним. И три слова для обращения к нижестоящим. При общем лексиконе в размере около десяти тысяч слов почти тысяча — это разные формы выражения почтительности и подчиненности. Когда язык буквально заточен на чинопочитание и лесть, с носителем такого языка, по моему глубокому убеждению, просто невозможно хоть как-то договориться о равноправном сотрудничестве. Так что вариантов у нас ровно два: либо мы ставим себя выше любого их императора и они молча исполняют наши приказы, или они ни хрена для нас не делают.

— А если пойти по пути торговли? Ведь у нас есть много такого, что им наверняка должно понравиться.

— Если опять смотреть с точки зрения языка — а я с другой точки зрения здесь смотреть не могу в силу некомпетентности — то мы наткнемся на другой феномен. У них — я китайцев имею в виду — относительно торговли есть слова, означающие понятия «я продал что-то за такую сумму», и в языке нет слов для уточнения того, в чем эта сумма выражается. Всегда подразумевается «серебро», причем весовое. И у них нет понятия «продал за золото», есть понятие «купил золото», причем мерой стоимости золота опять является серебро. Да, купцы на Юге часто производят меновые сделки, но и в этом случае расчеты производятся в лянах. Ты при этом учитывай, что монеты у них почти все медные, точнее из свинцовистой бронзы, а серебро так таковое вообще редкость редчайшая, но дело даже не в этом. По отношению к купцу-иностранцу у них вообще не существует термина «купил», иностранцу можно лишь что-то продать. То есть даже в языке у них не существует возможности что-то у нас купить, так что я не представляю как мы им сможем такой бизнес предложить. Лично я не возьмусь даже попробовать объяснить им, что нам нужно!

— Но ты-то язык здесь в прошлый раз изучала хорошо если месяц. Может, твои лингвисты-переводчики за прошедшее время что-то полезное накопали?

— Именно надеясь на это я с тобой и поехала. А вдруг что-то, да получится? К тому же у нас теперь есть свои китайцы, может через них выйдет какую-то торговлю наладить?

На встрече нового триста четвертого года Екатерина Владимировна поделилась с Никитой своими выводами по ситуации на Дальнем Востоке более подробно, но суть ее умозаключений она изложила все же буквально одной фразой, встретив его в подъезде:

— Я тут предварительную программу только набросала, но ты можешь по поводу Кореи вообще не напрягаться. Эти то ли пять, то ли семь царств народ свой в страхе держат, а царьки их сами всего боятся — и с ними ни о чем вообще договориться невозможно. Мы там ничего пока серьезного сделать не можем, и не сможем пока не воспитаем своего собственного Ким Чен Ына. Пока что в новых школах во Владивостоке и Пятиреченске мы попробуем чему-то научить тысячу-другую корейцев, а это больших затрат не повлечет. Ну а лет через двадцать, когда — может быть — у нас появится образованный кандидат на пост председателя корейского Госплана… Ты мне только скажи, какого лешего металлургический завод на Дальнем Востоке ты предложил строить в Большом Камне? Это же больше трехсот километров до Владивостока по железной дороге!

— Кать, наши предки были не глупее нас с тобой, да и возможностей у них было куда как побольше все тщательно изучить и перепроверить. В Большом Камне естественный, можно сказать, порт, куда без проблем могут заходить наши балкеры-двадцатипятитысячники, так что раз уж мы кормим тамошнюю металлургию австралийской рудой и австралийским же угольком, выбора у меня просто не было. То есть можно было его и во Владивостоке ставить, но по розе ветров город был бы семь месяцев в году укутан вонючим дымом, так что… Ладно, заканчивай с работой, праздник все же! Делай веселую морду лица и пойдем поздравлять наших старушек, ведь это они нас привели к тому, что сейчас у нас есть. Только помоги мне чуток: я у Михалыча в подвале заныкал парочку арбузов, они сейчас в машине лежат, надо их к столу донести. Детей не прошу потому что арбузов всего два, и не угощать их в таком случае было бы хамством — а угощать значило бы старушек наших обделить…