Отмечать Новый год в квартире Кати собралась вся семья. Включая, естественно, Лизу, Иру и всех детей, а так же внуков. Ну да, дата вроде некруглая, тридцать девятый год всего с переноса пошел — так что у всех на праздник были именно тихие семейные посиделки. И от многих предыдущих Новых годов эта ночь отличалась (принципиально отличалась!) лишь одним: почти все отмечающие наступление Нового года вместо оживленных (или ленивых) бесед на праздничные темы тупо уставились в экраны телевизоров. Никита со своими инженерами — после внимательного изучения доступной литературы (то есть ее сам Никита и изучал, а инженеры довольствовались его пересказами) — изготовили видикон. Ну меди-то гальванической много добывалось, так что извлечь селен из шлама для химиков особой проблемы не составило. Правда видикон получился довольно паршивенький, в особенности в части светочувствительности — но ярко освещенную Спасскую башню Кремля телевизоры показывали даже ночью. Просто потому, что ночная трансляция с Красной площади все же велась с помощью камеры, снятой Леночкой с телефона, а ламповая схема, преобразующая сигнал с камеры в «телевизионный», хотя и весила почти центнер, оказалась вполне рабочей.
А телевизоры — их тоже нетрудно сделать если есть готовые схемы, и Леночка одну такую нашла где-то. Ну и если имеется производство электронных ламп — а как раз с ними в прошедшем году стало «очень хорошо». Маркус «изобрел» ламповый калькулятор, но в процессе «изобретения» так достал всех на Рязанском электроламповом заводе, что ему пришлось свой цех открывать по производству именно электронных ламп. В Александрове, где у Никиты уже работал завод электроприборов.
Телевизоры были большими, а экраны у них — маленькими: на радиозаводе пока так и не смогли изготовить кинескоп больше тридцати сантиметров по диагонали. А еще они были черно-белыми, но главное — они работали! Правда недолго: с поздравлением выступил Оскар, потом — после боя курантов — небольшой оркестр сыграл пару мелодий, и на этом телепрограмма закончилась. Ведь и выступающим, и оператору тоже попраздновать хочется, а с видеозаписью пока вопрос решен не был — так что вскоре все уделили усиленное внимание праздничному столу, а затем — уложив самых младших членов семьи в кроватки — стали обсуждать события года прошедшего. И — планы на год грядущий.
Жизнь в огромной квартире имеет свои недостатки. Например, можно легко пропустить что-то интересное… или опоздать на какую-то семейную разборку. Так что Вова услышал лишь неразборчивые возмущенные вопли жены и тихие, но все же спокойные увещевания тещи — но что именно случилось, он не понял. Однако он очень не любил семейные скандалы (хотя их практически и не было), так что поспешил на кухню, где все это и происходило. И увидел набычившуюся дочь, покрасневшую жену и тещу, продолжающую её уговаривать:
— Ну не стоит это твоих переживаний, успокойся…
— А можно узнать что случилось?
— Да вот, посмотри, — Катя ткнула рукой в направлении насупившейся девушки, — Нина договорилась с Бейлисту этим летом покорять Занзибар!
— Да нечего там покорять! — попыталась возразить Нина, однако проблема для Вовы не прояснилась, и он решил все же уточнить:
— А зачем?
— На Занзибаре бухты хорошие, можно порт там устроить, и даже не один.
— Зачем?
— Ну, накопим там нужные ресурсы, отправим экспедицию в Дар-эс-Салам…
— Зачем?
— Пап, ну что тут непонятного-то? Там всего около тысячи километров до Танганьики…
— И что?
— Проложим дорогу железную, порт на озере выстроим.
— А с какой целью, я интересуюсь?
— А если озеро переплыть, то тут как раз и будет Катанга. Ты же сам говорил, что тебе туда нужно.
— И для этого начнем войну на Занзибаре?
— Да мама всё страсти всякие придумывает. Не с кем там воевать. Если тамошних с хайнаньцами сравнивать, то на Хайнане окажется высокоразвитая технологическая цивилизация.
— Это тебе тетя Лера сказала?
— Нет, она сказала, что все происходящее южнее Эфиопии современной науке неизвестно. А Генрих досрочно выстроил «Святогор», его — в смысле корабль — тетя Брунн туда отправила вроде как на ходовые испытания… в общем, люди на Занзибаре есть. По прикидкам может быть пять тысяч человек, а может и десять. Но они совсем дикие: живут в лесах, даже хижины еще строить не научились, шалаш из пальмовых листьев там — вершина архитектурного искусства…
— А зачем тебе Бел?
— У нас людей-то на такое дело нет, а у Бела есть. То есть мы договорились, что он пошлет пару сотен своих рабочих порт строить, ну и охранять стройку если понадобится. Только там не от кого ее охранять, разве что от зверей диких.
— И с чего это Бел таким добрым стал? Когда граждан для своей Эфиопии он поштучно на рынках покупает, откуда у него столько лишней рабочей силы?
— Бел — очень неглупый мальчик, — усмехнулась Лиза. — Он пока не понимает, как у нас все работает, но видит, что работает и результаты получаются неплохие. Поэтому старается у себя сделать всё как у нас сделано. В том числе рабов выкупает, и не только в Аксумском царстве, причем не поштучно, как ты говоришь, а сотнями. В Куше рабы гораздо дешевле, там он уже тысячами народ скупает — так что у него теперь людей довольно много. Причем людей довольных жизнью.
— Интересно, на какие шиши он людей-то выкупает? За кофе мы ему денег ведь не платим, только детишек обучаем…
— А африканское золото? Он же нам его только на переработку отправляет, а эфиопские солиды везде принимаются с радостью. В Адулисе за солид можно два-три раба купить, в Куше — уже до десятка, а мы ему в год сейчас больше десяти тысяч солидов после очистки его золота возвращаем.
— И чего мы себе эту Эфиопию не забрали?
— Некем у нас ее забирать. Людей нет. Но ты не волнуйся, Бел сейчас делает всё, чтобы Эфиопия стала если не частью России, то по крайней мере верным партнером и союзником. Ты в курсе, какая у него в его империи главная проблема?
— Даже не догадываюсь. Потому что мне это вообще не интересно.
— А зря не интересно. Он скупает людей по всей северо-восточной Африке, и все эти люди разговаривают на самых разных языках. Главной его проблемой является то, что всех этих людей надо как-то заставить понимать друг друга чтобы они могли работать вместе.
— По счастью, это именно его проблема.
— Я же сказала, что Бел, даже если не понимает, как и почему это работает у нас, делает так как у нас потому что это работает. Он всех выкупленных рабов обучает одному языку. Русскому — так как собирается уже их детей учить и дальше. Причем очень многих, и уж точно всех, кто будет получать высшее образование, он собирается учить у нас. И учителя, которые будут учить эфиопских детей в Эфиопии, тоже у нас обучаются.
— Понял, и он из благодарности за науку Нине…
— Нет, не из благодарности. Все проще: Нина ему пообещала выстроить электростанцию на речке… забыла, как она называется…
— Дабус, — уточнила Нина. — Это откуда он золото черпает.
— А говорила неглупый, — усмехнулся Вова, — водохранилище же затопит все его золотые россыпи.
— Да, — снова улыбнулась Лиза, — Бел очень даже неглупый. Русло речки он промыл уже километров на двадцать и что мог уже оттуда выгреб. А что не мог — он предложил Нине туда драгу привезти и в качестве оплаты за ГЭС нам забрать половину того золота, что намоем уже мы. У него сын нашу школу окончил, сейчас в институте учится у Лемминкэйненовны, он уже летом домой съездил, всё прикинул. От трехметровой плотины подпор будет километров на десять-двенадцать, по договору драга может золото мыть на пятнадцать километров выше створа плотины.
— Ага, то есть мы сами должны зарабатывать на то, чтобы ему построить электростанцию?
— Вот именно. Но интереснее то, что он прекрасно понимает: после постройки плотины мы драгу назад по реке не спустим, а там по реке еще километров на двести вверх пройти можно…
— А что говорит наша геология?
— А почему у меня спрашиваешь? Дочь твоя тут геолог, у неё и спрашивай.
— Ну, по крайней мере теперь я понял, причем здесь ты, — Вова повернулся к Нине. — И сколько там ожидается золота?
— Если по всему руслу пройтись, то, думаю, примерно тонну на этом участке мы выгребем, а может и больше: сейчас-то они только на два-три метра от берега грунт промывать в состоянии. А половина, что нам достанется — это минимум сто тысяч солидов.
— А почем нынче курс солида к денарию?
— Солид — это наш червонец, значит сто денариев. А миллион рублей… «Святогор» обошелся в сорок пять тысяч, это с учетом того, что на нем, кроме двух дизелей еще и турбина на два с половиной мегаватта стоит.
— И за миллион рублей мы должны построить…
— ГЭС на четыре мегаватта. Только саму ГЭС, плотину Бел сам выстроит. По нашему проекту, конечно. На сдачу мы на Занзибаре не то что порт построим, мы половину острова плантациями засадим.
— Какими?
— Ну в этом году «Богатырь» в Индонезию заглянул на обратном пути, рассаду гвоздики привез и семена, а бабушка говорит, что на Занзибаре для гвоздики климат самый подходящий.
Володя внимательно поглядел на тещу, та в ответ, сморщившись, отрицательно покачала головой и для верности вслух добавила:
— Нет. Но я думаю, что дочь твоя до подключения к программам Спецкомитета уже доросла.
— Проверим, — Вова облегченно вздохнул и спросил у Нины:
— А если мы завоевывать… осваивать Занзибар этим летом начнем, то когда в Катангу по железной дороге доедем?
— Порт на Занзибаре — это где-то год строить. Потом, если Генрих успеет еще один «Святогор» построить, минимум год все нужное туда возить…
— А почему Генрих может не успеть? Все же корабли по планам делаются.
— По планам дизели, «Святогор» экспериментальным был. А турбины для него — это сверхплановая работа Турбинного завода…
— А если он сделает нам лишний «Богатырь»…
— Два года. «Богатыри» в полтора раза медленнее плавают и перевозят вдвое меньше.
— Ясно. И что дальше?
— Год — это обустройство на материке. И будет очень хорошо, если потом мы сможем строить километров по двести дороги в год. Там примерно тысячу триста километров выходит.
— То есть еще семь лет?
— До озера — да. Но и от озера до Катанги, то есть до места, которое тетя Лида показывала, километров пятьсот еще…
— Ну что же, звучит достаточно… оптимистично. Кать, а кричала-то ты чего?
— Нечего ей на этом Занзибаре делать!
— Мам, ну ты вечно не дослушиваешь! Я туда не поеду, и в Эфиопию не поеду! Я просто договорилась с Бейлисту, что он даст людей для постройки порта. Негров, чтобы туземцев особо нашими белыми рожами не пугать…
— Сообразительная ты моя! Кать, я тоже думаю, что дочь до работы в Спецкомитете доросла.
— А я ей помогу, — добавила зашедшая на кухню и до этого молча стоявшая в стороне Катя-первая.
— В чём поможешь? — как-то растерянно спросила Катя.
— Помогу никуда не ездить, — рассмеялась старшая Вовина дочь. — Ну и если что-то с проектами её…
За весь семьдесят третий год ничего особо выдающегося не случилось. А невыдающегося случилось много чего. Римскими рабами была построена широкая, от семи до десяти (местами, на поворотах) метров шириной дорога от каменоломни до порта Луны (то есть почти шесть километров в длину), в самом порту был построен причал, возле которого мог отшвартоваться «Пионер». И Лемми там поставил свой двухсоттонный портовый кран. В качестве электростанции, обеспечивающий кран энергией, предполагалось использовать генератор «тележки», однако саму тележку для перевозки двухсоттонных камней пока сделать не удалось: для нее все уже было готово, но для колес шин сделали пока еще меньше половины. Все же для того, чтобы просто собрать трехсоткилограммовую шину, времени уходило недели три, так что даже четыре параллельно работающих бригады к намеченному сроку всё сделать не успели. А использовать для этой работы большее количество рабочих было невозможно, так как и другой работенки шинникам хватало.
Самым сложным в строительстве тележки было придумать как все же управлять многочисленными колесами — но эту работу взял на себя Маркус и придумал что-то вроде «аналогового компьютера»: здоровенного лампового агрегата, который по хитрому (и придуманному самим Маркусом алгоритму) поворачивал разные колеса на разные углы (и в разное время) при повороте единственного руля в кабине оператора. Еще два аналогичных монстра исполняли два очень специфичных маневра: один — осуществлял разворот всей платформы «на месте», а второй — доворачивал машину в заданном оператором направлении так, чтобы передние (или задние) четыре колеса оставались неподвижными. О том, что такие маневры тоже необходимы, Маркус сообразил когда гонял маленькую модель платформы по «модели» дороги в Луне.
Еще к числу невыдающихся событий все отнесли внезапную свадьбу Маркуса и Саши Колмогорцевой, случившуюся в сентябре. Алёна по этому поводу сказала, что она очень рада, что «парень наконец-то поживет в любви», остальные «старушки» вежливо промолчали, и только Генрих как-то ляпнул, что «теперь главное проследить, чтобы мои дети не влюбились случайно в будущих тёть и дядь». Впрочем, Маркусу на мнение всех остальных было плевать, он был по-настоящему счастлив…
А когда человек счастлив, у него обычно всё получается. В особенности получается, если человек долго и упорно трудится. И на состоявшемся через неделю заседании Спецкомитета Маркус сообщил, что закончил изготовление новенькой вычислительной машины. Шестнадцатиразрядной… Ламповой. С оперативной памятью в восемь килобайт («пока восемь», подчеркнул он). Выполняющей (работая на частоте около мегагерца) больше двадцати тысяч простых арифметических операций в секунду.
— Всё это хорошо, — прокомментировал сообщение Сашка, — но мы не имели возможности раньше поздравить тебя по поводу свадьбы. А ведь это — по-настоящему событие не из рядовых, ведь эта свадьба — последняя для тех, кто… ну, вы поняли.
— Я надеюсь, — изобразив хмурую физиономию прокомментировала Сашкину речь Катя. А Оля заливисто расхохоталась…
— Спасибо за поздравления, — Маркус заметно смутился, — но я еще не закончил. Компьютер получился, конечно, весьма паршивеньким потому что я не смог на лампах реализовать однотактовый сумматор: там переходные процессы в цепях хреново просчитываются потому что токи довольно большие. Но он всяко может использоваться при расчетах, а где-то к концу года память до тридцати двух килобайт ребята расширят и можно будет и серьезные инженерные задачки решать. Но интереснее, думаю, будет другое: жена сделала мне аппарат для зонной плавки…
— И? Маркус, твоя любовь меня передразнивать начинает раздражать, — не выдержал Саша.
— В общем, кремниевые диоды с ноября будут массово делаться, силовые десятиамперники на двести пятьдесят вольт. Пока — штук по сто в сутки. Рязанские химики постарались: в золе, из которой они посуду и унитазы с раковинами делают, оказывается еще дофига галлия… индий, конечно, лучше — но и галлий вполне годится. А с мышьяком у нас вообще проблем нет, так что по сырью проблем для выпуска диодов все отлично.
— Вот это действительно интересно.
— А для вычислительных машин попробуем делать диоды, работающие на нескольких десятках или даже сотнях мегагерц. Если получится, что и число ламп в этой машине уменьшится на четверть…
— И что еще?
— И можно будет попробовать сделать знакогенератор на диодной матрице для алфавитно-цифрового монитора.
— Еще интереснее…
— И я рассказал ребятам из лаборатории как работает транзистор. У них уже пар из ушей идет, можно ожидать, что какой-то результат к концу года получится.
— Так, а когда у Маркуса ребенок родится, то… — произнес «в пространство» Денис.
— Он придет и расскажет, что запустил в серию микропроцессор, — рассмеялся Вова.
— А ну заткнулись, остряки-самоучки, — резко выступила Катя, — если чипы появятся когда у Саши с Маркусом внуки пойдут, то я сочту это крупным успехом.
— Вы оба не правы, — улыбнулся Маркус. — Думаю, что первый чип как раз к весне на заводе сделают. Не в лаборатории, а на заводе: однокристальный диодный мост там уже в план записан. А микропроцессор… я читал, что в СССР от первого транзистора до первого микропроцессора прошло около десяти лет. При том, что они не знали как их делать, а мы знаем. Не всё знаем… но это я к чему: кто у нас деньги делит? Я тут программу по полупроводникам набросал, мне для начала — и на год — нужно будет около сорока тысяч рублей и два десятка инженеров-исследователей. Но если я к Оскару сам пойду…
— Оскар уже полгода как просит уволить его с этой работы. Говорит, что не справляется…
— Не справляется потому что не понимает, чем занимается. То есть понимает, но очень не всё, — добавила Катя.
— Так что со своими запросами иди к Кате-первой, — добавил Вова.
— А она что, всё понимает?
— Все тогда делами завалены были по уши, внимания вовремя не обратили…
— Не совсем понял, о чем ты.
— Катя-первая в четыре сама читать научилась и к семи прочитала всю библиотеку приключений у Михалыча. А память у нее хорошая, да и с логическим мышлением проблем не наблюдается. Короче, она всё знает. Она одна из всех детей всё знает, — со вздохом поделилась ценной информацией Катя, — Её сейчас мама изо всех сил готовит для руководства госпланом… кстати, Маркус, твоя машинка вычислительная будет там очень кстати. А программисты у тебя для неё есть?
— Так, кабель из Москвы в Александров — двадцативосьмипарник…
— Тридцативосьмипарник, — поправил его Никита, — мне железнодорожники говорили когда контрольные пульты заказывали. Девятнадцать на четыре.
— Неважно, я просто думаю, что если две пары забрать… машина-то эта для перетаскивания не приспособлена, к тому же прямо на ней и все доработки делаются. Но если сделать удаленный терминал…
— Ладно, с этим понятно. Еще новости хорошие есть? — поинтересовался Никита.
— Есть, в Карраре закончили разметку и расчистку массива, из которого блоки резать будут. Восемьсот тонн очисток блоками в одну-две тонны уже перевезли в Танаис, еще около трех тысяч тонн можем забрать если потребуются. Там из массива по прикидкам получится нарезать штук шестьдесят двадцатиметровых блоков. Может и больше, но если в глубину смотреть, то не совсем понятно где чисто белый камень заканчивается…
— Нам хватит, — заметила Катя.
— Хватит если не побьем при перевозке и не запорем при обработке. Но Лемми свой карьерный кран вроде уже испытал…
— Что-то еще?
— Пока вроде всё… Нет, не всё, — попытался подвести итог Саша. — Меня Демьян особо попросил выделить средства на второй карусельный станок для изготовления форм большеразмерных шин. Прошу в просьбе не отказать, потому что Егор Арвачёв под эти шины уже закончил проект карьерного самосвала на двадцать четыре тонны. И есть мнение, что если десяток таких самосвалов отправить в Кременчуг…
— Саш, ты про Катю-первую услышал?
— Понял. Тогда вроде действительно всё. Расходимся?
Нарезка мраморных блоков для Катарины Магны началась ранней весной. Первый блок треснул, когда его аккуратно опускали на землю — но ошибки технологии были немедленно учтены и устранены, так что все остальные были добыты без проблем. А тележка для их перевозки в порт была доставлена в Луну в середине мая и уже в середине июня началась перевозка огромных каменных глыб в порт.
В июне — потому что после того, как семидесятитонную телегу выгрузили на причал, выяснилось, что минимум один из двадцати четырех моторов не работает. Мотор Егор — который лично приехал чтобы убедиться, что «все в порядке» — заменил (на что потребовалось пара дней), но после этого оказалось, что система управления на двух уже тележках «не совсем в порядке». То есть на одной — просто не работала, а на другой — работала, но очень даже непредсказуемо. Поиск неисправностей тоже занял несколько дней, и оказалось, что на неработающей сгорел мотор поворотной системы, а на «работающей странно» была обнаружена именно «странная» течь в гидросистеме. То есть масло из нее не вытекало, но при работе в нее засасывался воздух, выжимая масло в расширительный бачок — и пока крышку этого бачка не сорвало, никто даже примерно не представлял, что с системой не так. А когда проблему поняли, поняли и то, что «починить на месте» не получится — и тележку заменили целиком на «запасную», срочно доставленную «Винджаммером»: каким образом удалось достигнуть столь выдающихся характеристик гидросистемы не понял даже ее разработчик, прибывший по такому случаю в Луну из Римской виллы, куда его перекинули на самолете…
По счастью «запасная система» работала совершенно исправно: она, собственно, была самой первой, на которой отлаживались и испытывались все режимы работы агрегата и уж она была просто вылизана на стенде, с которого ее срочно и сняли…
Но когда-нибудь все неприятности заканчиваются. То есть некоторое количество людей думают так, но они, как правило, ошибаются. При погрузке первой партии блоков на «Пионер» один блок раскололся — первый же блок, который стали грузить в трюм «вторым слоем». Выгружать его не стали (незачем римлянам знать, что у «посланцев богинь» слишком много неудач случается), но от идеи грузить блоки в трюм в три слоя пришлось отказаться. Хорошо еще, что «Богатырей» хватило на то, чтобы перевозить мрамор по шесть блоков за один рейс. То есть мрамор возили три «Богатыря», так что к сентябрю все напиленное переместилось в Танаис, а оттуда — большей частью — на уже речных самоходках, по паре за рейс — в Воронеж, откуда начиналась железная дорога «нормальной колеи». И по этой дороге, на специально изготовленном железнодорожном транспортере (с двумя шестиосными тележками), блоки по одному и неспешно переправлялись в Тулу.
Понятно, что «все неприятности заканчиваются» только в сказках, а в реальности при перегрузке мрамора в Танаисе раскололось еще два блока, три — при погрузке на железнодорожный транспортер и еще один — при выгрузке в Туле, но Володя изначально предполагал «наиболее паршивый вариант», так что Луну покинули семьдесят три именно целых блока и того, что осталось целым, для покрытия нужд Кати пока хватало…
Из Воронежа в Тулу блок путешествовал четверо суток, но здесь уже никто не спешил: все же складывать такие тяжелые камни там было негде, а превращение куска камня в колонну занимало неделю. Ксюша все же вняла Катиным мольбам и изготовила огромный станок (куда каменная заготовка ставилась вертикально), а машину для установки глыбы в этот станок и снятия готового изделия сделал Лемми. Лемминкэйнен Кианович Клее, главный инженер и директор Завода подъемных машин. Да собственно и основание станка — ажурная башня, внутри которой поднималась и опускалась с точностью в десятые доли миллиметра Ксюшина семнадцатитонная «расточно-токарная машина», была полностью им же и сконструирована.
Насчет неприятностей — это вопрос все же философский, а вот работа — когда ее выполняют очень заинтересованные, профессиональные и целеустремленные люди — она точно заканчивается, причем приводя её к результату. Положительному результату. И первого октября двести семьдесят четвертого года первая восемнадцатиметровая мраморная колонна встала на свое постоянное место в «парке Мнемозины». Первая из пятидесяти, которые значились в доработанном Катей проекте. До полного воплощения которого в жизнь оставалось около года…