Катя-первая уселась в кресло, стоящее у торца огромного стола, внимательно оглядела всех, сидящих на боковых стульях. Она уже почти год руководила Госпланом и с ролью именно руководителя вполне сжилась, но в этом коллективе все еще чувствовала себя маленькой девочкой, а потому не знала, как себя вести именно перед членами Спецкомитета. Но «положение обязывает», и она начала:
— Ну что же, граждане и гражданки, давайте подобьем некоторые итоги. А то как денежки народные тратить, то все горазды, а как результаты оглашать…
— Милая дочь, прекрасное создание, а не слишком ли ты сурова к родителю? — поинтересовался Вова. Глядя на него, невольно заулыбались все, находящиеся в комнате: уж больно умильная была у Володи физиономия.
— Пап, отстань. Я же не для себя спрашиваю. Через неделю мне по телевизору народу рассказывать о наших выдающихся достижениях, а вы все тут в партизан играете и ну никак не хотите тайны выдавать. Отдельно скажу: народ, глядя на то, что делает мама Катя, просто тихо радуется, ни у кого нет и тени каких-либо возражений. Больше скажу: если бы мама Катя стала бы ставить себе в сад скамейки из литого золота, украшенные бриллиантами, то и это бы встретило в народных массах полное одобрение. Но нам-то не одобрение требуется, а энтузиазм масс…
— Ну если энтузиазм нужен… А что, у нас с энтузиазмом плохо?
— Терпимо у нас с энтузиазмом. Вот, сейчас списки обрабатываю желающих отправиться на Занзибар, так только в школах туда записалось больше восьми тысяч человек. А надо из них выбрать лишь три тысячи. Еще больше записались на Тринидад, а туда и тысячи достаточно. Проблема в том, что молодежь ищет приключений… — в этом месте Сашка что-то тихо пробурчал, но все, сидящие за столом, засмеялись. — Да, им нужны приключения, свершения великие — а мы им просто не показываем, что свершать можно и дома. То есть показываем, но…
— Что «но»? — спросила Оля.
— Например из Липецка желающих поехать на край света — вообще единицы, причем их-то — тамошних добровольцев — по куче базовых параметров я и рассматривать как кандидатов не буду. В городе конкурс в металлургический техникум — пять человек на место. В Рязани народ ломится и в химики, и в стекольщики, и в тракторостроители. Аналогично в Туле, Орле, Брянске, Воронеже — я уже про Москву не говорю…
— Тогда я тебя что-то не понимаю…
— Проблема в том, что мест, куда они стремятся, мало, а стремящихся — гораздо больше. И вот это пролетевшее мимо мечты большинство…
— Понял. Тогда начну по порядку. Только для изготовления тележки для перевозки мраморных блоков были созданы заводы с соответствующими конструкторскими бюро: первый — по выпуску гидромашин с электроприводом, второй — по изготовлению силовых и приборных электрических разъемов, третий — это Маркуса полностью заслуга — управляющих электронных машин, четвертый — завод электронно-измерительных приборов. Все заводы, правда, небольшие…
— Но тележку-то уже сделали!
— Заводы небольшие, но быстрорастущие. Потому что попробовав на этой тележке сделать что-то новое и полезное, мы теперь готовы к выпуску тяжелых карьерных самосвалов, автоматизированных систем управления движением на железных дорогах, аналогичных систем управления морскими кораблями. А если подумать, то еще десятки различных применений придуманному и уже сделанному найти можно. Но это — только одна часть, причем не самая большая, сделанного в процессе строительства тележки. Были разработаны и построены станки, которые ткали стальной корд и брекеры для шин. Очень непростые станки, но в процессе их отладки и настройки были изготовлены — в качестве экспериментальных моделей всего лишь — ткацкие станки, на которых делается полотно двухметровой ширины со скоростью впятеро больше, чем на любом станке предыдущего поколения. Да, станок этот довольно сложен в обслуживании, но тот, кто выучится на нем работать…
— Пап, я поняла…
— Мне кажется что нет. Просто рассказать о том, что уже сделано, мало. Нужно довольно быстро расширить сеть учебных заведений, где готовятся нужные нам специалисты…
— И это сделаем, по плану к осени откроются еще два десятка техникумов и целых три института. Но мы опять столкнемся все с той же проблемой…
— И какой?
— Выпускники школ в большинстве своем стараются научиться тому, что они сами видят. В Липецке — варить сталь, в Рязани — делать лампы, шины, трактора…
— Ну у нас же выпускаются газеты, там можно расписать какие еще специалисты нужны и где. Бабушка Лиза давно уже добилась того, что учащиеся даже вдали от родителей обеспечены и жильем, и средствами для приличной жизни…
— Вов, она не об этом, — вмешался Никита. — Как я понял, она о том, что сейчас вся наша информационная политика сводится к тому, что дети выбирают из того, что уже сделано. И просто не знают о чем, собственно, им мечтать и к чему стремиться. То есть нет у них той картины будущего, какую мы себе рисуем. Так?
— Примерно так… — как-то неуверенно протянула Катя. — Нет, именно так! Я сама, хотя никогда и не видела как там всё было, книжки читала и фильмы смотрела, так что в состоянии именно представить, как мне хотелось бы поменять нашу жизнь к лучшему. Или даже Нина — она, конечно, только от меня слышала, причем в сильно упрощенном виде, воспринимая это как мечты старшей сестры, но все же… И своим детям я примерно так же рассказываю, как и вы все, наверное. А вот школьники…
— Задача ясна. И кто у нас назначается великим писателем? — с улыбкой поинтересовалась в пространство Оля.
— Инициатива любит инициатора, причем с размаху любит, — не удержался Никита.
— Тогда я тебя инициатором назначаю, — ответила мужу Оля. — А вообще я думаю, что каждому из нас есть что сказать… и есть пример для подражания. В смысле, шаблон для собственноручного сочинительства. Никита, сколько времени у тебя займет распечатать пару десятков или сотен книг с твоих дисков? Желательно фантастику всякую… детскую преимущественно, — добавила она, очевидно вспомнив некоторые прочитанные книги.
— Ну по книжке мы, я думаю, написать сможем, — с сомнением в голосе высказал свое мнение Денис, — вот только будут ли их читать? Писатели из нас хреноватые выйдут, мне кажется…
— Это ты очень вежливо выразился, — поддакнул ему Маркус. — С тем же успехом можно будет печатать инструкции по ремонту судового дизеля в условиях шторма. Тут и преодоление трудностей с откручиванием заржавевших болтов, и интрига: а получится ли отремонтированный таким образом дизель запустить…
— А не надо нам книжки писать. Наша задача совсем в другом состоит… — начал было Никита.
— Никита, это не просто пожелание, это сейчас — острейшая необходимость, — возразила ему жена.
— А дослушать? Нам нужно просто описать, хотя бы на самом что ни на есть техническом и кондовом языке, некую проблему. А сделать из нашей писанины нормальную книгу… Катя, сколько у нас учительниц литературы?
— Осталось девять, а если еще и Брунн считать, то десять. И еще семь «начальниц», они тоже языком владеют.
— А почему это ты Брунн отдельно считаешь?
— Потому что она обычно занята с разными экспедициями примерно двадцать четыре часа в сутки, ей просто некогда будет книжки писать. Но твоя мысль, Никита, очень даже интересная. Кстати, папа, ты же наверняка в Школу поедешь, скажи маме Кате чтобы она тоже что-то написала. На тему грандиозных дворцов или еще что-нибудь, в общем про строительство. Она все равно пока парк не достроит, никуда оттуда не уедет, а по телефону я с ней об этом говорить не хочу.
— Обязательно. А уж с мамой Ирой ты сама поговори, мне кажется, что у неё и своих идей немало появится.
За сорок лет по куче разных причин почему-то литература, и в первую очередь литература художественная, не получила ни малейшего развития. Для детей массово издавались поучительные сказки (разнообразные вариации на тему толстовского «Филипка»), печатались, причем неоднократно, сутеевские «Сказки и картинки» — и практически всё. Вероятно одной из причин было то, что все богатство литературы единодушно всеми «литераторами» признавались «не соответствующими духу времени» — а, проще говоря, были настолько оторваны от реалий времени настоящего, что народ бы просто не понял о чем там писалось.
То есть «Илиаду» (в переводе Гнедича, как с изрядным ехидством подчеркивала Ира) и «Одиссею» все же издали огромными тиражами (по десять тысяч каждую книжку), но народу древний грек «не зашел» — и потому что жителей русских городов и сел мало волновали древнегреческие проблемы, и, по мнению Ирины, потому что едва освоившие русский язык мужики вообще с невероятным трудом могли воспринять гекзаметр Гнедича, не говоря уже о Жуковском. Хотя в школьных библиотеках изданная настырной Надей «Батрахомиомахия» пользовалась повышенной популярностью. Впрочем, тезису Иры данный факт не противоречил: дети — они во все времена дети, им содержание важно, а форма их особо не волнует…
Но в целом с литературой было более чем хреново. Надя лет двадцать назад все же выпустила сильно адаптированную под местные реалии версию «Веселой семейки» Носова, но и она «не зашла». Просто потому что для большинства «тогдашних» детей герои рассказа были кем-то вроде «городских мажоров», ведь обычная электрическая лампочка была вещью довольно недешевой, а уж настольная лампа считалась реальным «предметом роскоши». Да и градусники у народа ассоциировались главным образом с больницей…
Результат от выпуска этой книжки все же проявился, хотя совершенно не такой, какой могла ожидать Надя: на электроламповом заводе рабочие по собственной инициативе наладили выпуск именно настольных ламп. Поначалу — довольно уродливых, но с некоторой, причем больше «моральной», помощью Оли-маленькой превратившихся если уж не в шедевры прикладного дизайна, то во все же довольно симпатичные изделия. А чуть погодя там же наладили и выпуск спиртовых градусников — но книжка уже успела «наследить» в умах мелкого (и не очень) населения…
«Провал» даже Носова вверг всех учительниц литературы в состояние глубокого (профессионального) уныния, и в школах предмет свелся к изучению басен (главным образом Крылова) и различных детских стишков, а на «крупные формы» литераторы больше не замахивались. Хотя другие предметы, связанные с искусством, пользовались огромной популярностью, и на первом месте шла музыка. Но и тут была некоторая засада: если музыка как таковая народом воспринималась «на ура», то с песнями было сложнее — ведь там слова много значат, а вот со «словами» было все очень непонятно. «Современные» песни существовали, но краткое содержание практически всех этих песен сводилось к двум простым сюжетам: или «мы пойдем куда-то и всех там зверски победим», или «пришел в деревню медведь и всех задрал»…
И при всем при этом «внутренний запрос» на художественно-литературное творчество у народа имелся. В частности, в рамках «устного народного творчества» гуляли как «героические легенды» (вроде того, как Надя голыми руками защитила от кочевников Рязань, буквально разорвав несколько тысяч врагов), так и настоящие «производственные романы», и самой большой популярностью — ну и количеством вариаций — пользовалась легенда о Жанне Деларю, за неделю выстроившей первую железную дорогу. Вариации в основном касались маршрутов этой дороги, и наиболее популярным был путь от Тулы до Лебедяни. Причем экс-министра железных дорог Жанну Пряхину легенда никоим образом не связывала с героиней повествования, ведь заслуженная бабушка России (у нее уже было внуков больше, чем у любой из остальных попаданок) ни ростом не выделялась, ни физической силой…
Однако со времени не очень удачной попытки «внедрить» литературу все же прошло почти двадцать лет, окружающая действительность сильно поменялась — и изменилась ментальность новых поколений населения России. Осенью Ира сделала новую попытку «адаптации Носова», переписав пару детских рассказиков о Мишке — и она уже не оказалась такой же провальной. После чего она рискнула написать собственную повесть…
Так как делами теперь в основном занимались дети и внуки учительниц, времени у старушек появилось много, и Ирино творение бурно и тщательно обсуждалось, «улучшалось» — но пока это было сугубо «внутренним» занятием. Но как только Катя-первая оповестила всех об острой необходимости заняться литературным творчеством, желающими «творить» стали практически все. Правда особо быстрых результатов от написанного никто не ожидал…
Быстрых результатов — ну чтобы «вот прям щяз» — вообще ни от каких проектов не ожидалось. Иногда что-то получалось относительно быстро, но чаще всего результаты получались в лучшем случае «по плану», а нередко и с задержкой, хотя как правило с незначительной настолько, что никто на такие «отставания» и внимания не обращал. Поэтому Вова очень удивился, когда к нему внезапно зашла Лемминкэйненовна с предложением «все бросить и немедленно сделать…». Причем сделать она буквально потребовала изделие отнюдь не простое:
— Володя, мне срочно нужен плазмотрон.
— Я думаю, что ребята с котельного с удовольствием дадут тебе поработать на их установке, ведь сами они плазмотрон гоняют хорошо если день-два в неделю.
— Мне их плазмотрон не годится, он слишком маленький. Мне нужен плазмотрон, в который я смогу запихнуть ось гидротурбины или лопасть от такой турбины. Большой турбины, так что размеры камеры плазмотрона, который ты срочно построишь, будет не меньше трех метров. Пока, думаю, мне три метра хватит, но если думать о будущем, то и пять метров — ну если это не задержит работу на многие месяцы — было бы иметь неплохо.
— Стесняюсь спросить: а зачем тебе плазмотрон, да еще так срочно?
— Открою тебе секретный секрет: в воде сталь имеет привычку ржаветь. Особенно в речной воде, в которой растворено много кислорода.
— И?
— Если лопасти и ось такой турбины покрыть слоем нержавейки, миллиметров пять хотя бы, то турбину не придется менять на новую через пару лет.
— А нержавейку кавитация не съест? Она же мягкая.
— Есть и прочная нержавейка. Но тут вот еще какой момент: у меня сейчас есть примерно десяток турбин… шестнадцать, если быть точной — это с Верхнеокского каскада все турбины — которые нужно в обозримом будущем менять.
— И кто запрещает? Если у тебя есть уже прочная нержавейка, то сразу из нее турбины и делай.
— Вот только полезного совета я от тебя и ждала! Значит так, слушай меня внимательно и восхищайся моей мудростью: если на те турбины, которые оттуда мы снимем, просто наварить эти миллиметров пять нержавейки, то их можно будет и обратно поставить, а не делать новые.
— И много времени ты на этом сэкономишь?
— Ты мне много сэкономишь. Потому что наварку с помощью твоего плазмотрона будут делать другие люди, а мои рабочие получат возможность вовремя сделать турбины для Торопа.
— И ты пришла ко мне с такой ерундой? У Торопа самая мощная ГЭС на четыре мегаватта, там турбины по мегаватту — я ему сам на экспериментальном за неделю пару штук сделаю не отрывая сил от плановых работ! А плазмотрон, так уж и быть, запишу в план заводу… годика так через четыре ты его получишь.
— Мальчик, ты сильно отстал от жизни, как я погляжу! Тороп сейчас срочно строит… уже достраивает ГЭС на Свири, и ему срочно нужны четыре агрегата по сорок пять мегаватт. Твоя дочь, между прочим, мне уже плешь по этому поводу проела! Так что если не хочешь, чтобы она и за тебя взялась, делай что я говорю.
— Понял, мне нужно с дочкой пообщаться. Но чтобы знать, за что ее ремнем по попе, ты мне поподробнее расскажи откуда такая спешка. Если я ничего не путаю, у нас в тех краях бокситовый карьер со своей электростанцией, городок еще небольшой, Тихвин, и возле Тихвина крошечный заводик металлургический, на котором делают рельсовый крепеж и какую-то строительную арматуру. И куда там столько электричества девать?
— Думаю, ты русский язык лучше меня знаешь, поэтому сам придумай слова, которые из меня пытаются вырваться. Если же эти слова не использовать, то эта электростанция нужна для того самого крошечного металлургического, а если тебе захочется подробности узнать, все же иди к дочери: при ней и ты сможешь великий и могучий в себе удержать. Ну, по крайней мере очень постараешься. А насчет плазмотрона — Маркус сказал, что он уже начал потихоньку тиристоры силовые делать…
— И много он их наделать сможет? А главное — как быстро?
— Он сказал, что на нужный мне плазмотрон у него уже есть достаточно, так что дело за тобой. Ну ладно, я пошла, только ты мне свой положительный ответ сообщи не позднее чем через пару дней, мне же самой нужно решить чем и когда заниматься. И да, насчет того, что мелкие турбины можешь сделать не приходя в сознание. Север давно уже просит ему заводик подобный спроворить, потому что у него мелких речек под мелкие ГЭС больше чем селедки в Балтике. Если ты не против, я позвоню ему, он пришлет десяток-другой рабочих на обучение в твой экспериментальный…
— А мне кто рабочих учить будет? Впрочем, ладно, звони.
После разговора с дочерью домой Вова пришел в состоянии «после удара пыльным мешком по голове». Катя, за ужином глядя на глубоко задумавшегося мужа, похоже не понимающего что он жует, поинтересовалась:
— Мне можно узнать почему ты напоминаешь сейчас пингвина в центре Сахары?
— Я думал, что живу среди нормальных людей, и что дети наши выросли вполне разумными, а оказывается… Ты не поверишь, Катя решила строить в Тихвине две станции водоочистки!
— А, ты про проект Сережи Павлова?
— Так ты в курсе? Как я понял, это жена его, Малина, придумала.
— И что плохого? В двух речках потечет чистая вода, а заодно у нас появится много железа и марганца.
— Ну ты сама подумай: очистная станция на Сясе будет ежесуточно пропускать через себя больше шести миллионов кубов воды! Это же больше, чем весь Московский водопровод в двадцать первом веке! А на Паше вообще под десять миллионов, и ради чего?
— Мне Катя уже рассказывала, там получается только по железной руде… не совсем руде, но практически то же самое, причем железа в ней больше половины, так вот из Сяси и Паши они будут вынимать железа сильно больше, чем мы в Липецке из земли копаем. И еще марганца почти столько же, сколько мы в Никополе добываем.
— Это я прочитал, но для этих многих тысяч тонн им нужно сто мегаватт электроэнергии. Не слишком ли дорогой получится сталь?
— Я твоей дочери верю, хотя в чем-то и ты прав.
— И в чем конкретно я прав по-твоему?
— В том, что выглядит это несколько бредово. Но если подсчитать всё вместе…
— Как не считай, в получается, что на семьсот ежесуточных тонн стали уйдет два с половиной гигаватт-часа. Три с половиной мегаватт-часа на тонну — и по мне это уж слишком дофига.
— Ты, скорее всего, проект не дочитал, это лишь с первой очереди семьсот. А всего только с Паши ежесуточно две с половиной тысячи тонн, а вместе с Сясью уже больше четырех, правда тогда потребуются электростанции мощностью больше трехсот мегаватт, из которых двести получатся с отходов металлургического. Конечно, по электричеству на тонну стали уйдет всего раз в шесть-семь меньше, чем на выпуск тонны алюминия, но Катя сказала, что ребята не просто водоочистные станции придумали там поставить, а целый территориально-производственный комплекс, в котором металлургический завод — только мелкая часть. Чтобы водоочистку качественно наладить, нужно много активированного угля…
— Вот именно, а где его взять?
— Я Малину хорошо помню, у нее дипломный проект был по водоочистке в Москве, так что ты пьешь воду, которую по её технологии чистят. Кстати, не зря мы тогда славян к себе взяли, она как раз из первых переселившихся к нам семей в школу пошла… так вот. Активированный уголь неплохо получается делать из лигнина, и чтобы этого лигнина было достаточно, там, на Сяси девочка уже почти построила бумажную фабрику. То есть фабрику по производству лигнина мощностью в пятьдесят тысяч тонн в год, и как побочный продукт она выдаст и бумаги, причем хорошей, годной для книг и тетрадок, примерно сорок тысяч тонн. А в Тихвине — завод по превращению лигнина в активированный уголь, причем из газа, который при возгонке получается, она будет делать в числе прочего полиакрилоамида столько, что с запасом хватит на все нынешние водопроводные станции. Там всякого разного столько будет делаться, что всё это железо просто на фоне общего производства затеряется где-нибудь в уголке.
— И триста, говоришь, мегаватт так же незаметно затеряются…
— Вов, ты еще раз зайди к дочери, только не психуя зайди — и узнаешь много нового. Я уже не говорю, что в очищенных реках рыбы много разведется, но насчет того, что всем этим не замеченным тобой заводам нужна как раз чистая вода… И вообще, тебе-то что за дело? Не тебя же там всё строить заставляют!
— Да меня Лемминкэйненовна срочно напрягла насчет нового оборудования, которое ей в связи со всем этим нужно еще вчера. Но ты меня убедила, постараюсь ее заказ побыстрее выполнить. А заодно и для Севера плазмотрон сделаю…
В начале декабря двадцать рабочих с механического завода отправились обратно в Порт-Кати, обогащенные навыками изготовления небольших гидротурбин. А три маленьких — уже считающихся «маленькими» — турбины с собой не захватили, потому что их забрал Тороп, напланировавший поставить на разных реках Прионежья больше десятка небольших ГЭС. Причем хитро эти стройки спланировавший: генераторы, к которым новенькие турбины должны были присоединиться, делались в городе Торопе, выстроенном там, где дорога пересекала речку Янисйоки (из уважения к Кати было решено речки в тех краях не переименовывать если их местные иначе не называли). Вообще-то в городе (где Тороп на водопаде выстроил очередную электростанцию) по его же инициативе выстроили мастерскую по ремонту тепловозов — но раз уж на тепловозе имеется генератор, то и их ремонтировать нужно уметь. Или, как объяснил рабочим хитрый гидростроитель, и новый сделать «при необходимости». Рабочие были довольно умелыми, а вот инженеров в разросшейся мастерской вообще не было, поэтому там делали только два типа генераторов, тепловозный на четыреста киловатт и восьмисотник, спроектированный давно уже Кати Клее для ГЭС на Москве-реке. Но для нужд Торопа делали они их достаточно.
С рабочими Кати отправила к Северу и двух инженеров, которые, по ее мнению, уже могли самостоятельно спроектировать и гидрогенератор мощностью в пределах пары мегаватт. Правда Катя не удержалась от ехидного замечания в её адрес, поскольку «богиня электричества» отправила Северу мужа и жену:
— Интересно, кто у этих ребят в семье главный? Если бы Вовка начал мне указывать, как дома строить, то мы бы до сих пор в шалашах жили в ожидании согласованных проектов.
— Ты просто забыла, — усмехнулся Вова, — как мы вместе первые электростанции строили.
— Ничего не забыла, каждый день ведь ругались!
— Ну и в результате превратились в прекрасную семью. Наверное, чтобы крепко полюбить друг друга обязательно нужно пройти через что-то подобное. Ну или хотя бы вместе ремонт в квартире сделать.
— Кстати, насчет ремонта…
— Кать, я же пошутил!
— Ладно, Лемминкэйненовна, не волнуйся: если парень хоть немножко на Вовку похож, то Севера ждет светлое будущее. Он еще электроламповый завод не заказывал?
Разговор этот состоялся на праздничном ужине, устроенном в связи с днем рождения Иры, поэтому народу собралось — даже не считая детей — довольно много. Все, конечно, Ире разные подарки принесли, но с главным подарком специально из Рязани приехала Надя:
— И особенно я хочу поздравить Иру вовсе не с днем ее рождения, а с выходом из печати её книжки. Вот, десять авторских в подарок привезла, а мало будет — ты позвони и я еще пришлю. Только заранее звони, на книжку уже очередь огромная, первый тираж уже весь расхватали, сейчас второй печатаем и я даже не знаю как быстро и его расхватают. Но я в любом случае попросила небольшую заначку сделать…
— Можно поглядеть? — Катя-первая схватила остро пахнущую краской книжку и с явно слышимым разочарованием спросила:
— Мам, а почему на обложке не твое имя, а фамилия мужика какого-то левого?
— Да, Катенька, как-то я упустила из виду и «Черную курицу» ты в должном возрасте пропустила. А другое имя на обложке — дань моего, да и не только моего, уважения Антонию Погорельскому, который эту книгу и написал когда-то. Ну а я всего лишь её слегка осовременила, если можно так сказать.
— Вот Катенька, смотри на маму у восхищайся ею. Скромность — ее второе имя. Как же, «немного осовременила»: девочка, твоя мама всю сказку на стихи переложила, причем не пропустив ни одной строки от Погорельского! Не знаю уж, что скажут наши литераторши, а по мне так уже со следующего года отрывки их этой книги все школьники на уроках учить будут!
— Не будут, — засмеялась Лиза, — даже не мечтай.
— И почему это?
— А потому что к следующему году все школьники и так книгу наизусть выучат. Ну что, Ирочка наша дорогая, в шестьдесят пять жизнь только начинается. Так пожелаем же тебе всего-всего и, отдельно, огромных творческих успехов! Кстати, Вов, я хотела с тобой немного поговорить о материально-техническом обеспечении оных…