Первым отпил Герваси.
- Вот это лоза! Да благословит бог твой корень! - воскликнул он с удовольствием. И это восклицание было принято за первый тост.
- Да благословит! - повторили все и одним духом опорожнили чаши.
Герваси налил по второй. И опять, прежде чем налить Бачане, он взглядом попросил разрешения у Глахуны. Тот разрешил.
- Не много ли? - спросил Герваси.
- Еще три! - сказал Глахуна.
- Дело твое! - согласился председатель.
- Этой чашей, - начал Герваси, - выпьем за здоровье нашей партии и ее Политбюро во главе с великим Сталиным! - он осушил чашу до дна.
- За партию, за Сталина! - повторили все и закусили.
- Второй тост - за наше правительство во главе с великим Сталиным!
Выпили единодушно.
Спустя минуту Герваси произнес третий тост.
- За нашу Красную Армию во главе с великим Сталиным!
Этот тост также поддержали единодушно, но каждый по-своему:
- За здоровье нашей армии!
- За победу Красной Армии!
- Да хранит бог ее солдат!
- Пусть поразит врага каждая пуля наших красноармейцев!
- За мир на земле!
Герваси снова поднял чашу:
- А теперь во главе с великим Сталиным...
- Герваси! - прервал его Иона. - Я почти готов, и пока еще держусь на ногах, выпьем за мальчонку! Сталину хватает тостов и благословений... И с делом своим, слава богу, он справляется и без тебя!..
- Не то говоришь. Иона Орагвелидзе! - обиделся председатель. - Если бы не наша поддержка...
- Наша поддержка, дорогой мой, заключается в том, чтобы вырастить государству здоровых и крепких парней!
- Прав ты, прав! - сдался председатель. - Выпьем за Бачану Рамишвили! Слушай меня, Бачана!.. Запомни этот день и этого человека. - Герваси положил руку на плечо сидевшего рядом с ним Глахуны Керкадзе. - Следы его ног ты должен целовать, мой мальчик! Ты должен заменить ему сына, который погиб там, на фронте... Памятника никто нашему Глахуне не поставит, и ордена ему не дадут... Ты должен стать и орденом и памятником ему!.. Оглянись вокруг, подумай и пойми, мой мальчик: все, что ты видишь на свете, твое! Миллионы людей умирают сейчас с пулей в груди, и никто ничего не уносит с собой. Все остается тебе, твоим сверстникам... Слезами залиты очаги. Рыдают сироты и вдовы. Стонут неухоженные поля. Плачет земля без хозяина... Мы возвращаем себе все, что отняли людоеды... Но хватит ли у нас, стариков, сил на восстановление разоренной страны? Не знаю... Сделать это должен ты и твои товарищи... Вы должны возродить страну! И есть у нас великая просьба к вам: забудьте слова "бывшее село", "бывший город"... Пусть поколение, которое придет после вас, узнает о войне только по вашим рассказам!.. - Герваси простер руки к небу, обвел взглядом посеребренные лунным светом горы. - Любите и берегите красоту Родины... Любите высокой, чистой, светлой любовью! Родина - это храм святой, и перед его алтарем надо молиться на коленях. Не только молиться, но еще и оберегать ее с оружием в руках, чтобы черти не осквернили нашу святыню. И еще одно: будьте всегда первыми среди приносящих жертву на алтарь Отечества!.. Нет у меня больше никакой просьбы и никакого желания! Выпьем! - И Герваси с благоговением поднес к губам чашу.
- Герваси Пацация! - воскликнул восторженно Иона. - Если все, что ты сейчас сказал, не вычитано тобой, а накипело у тебя на сердце, пусть отсохнет моя рука, если я еще раз не выберу тебя председателем!
- Я пришел сюда не баллотироваться, - ответил Герваси, - и эти двое тоже не без дела здесь!
- В чем дело, Герваси? Арестовать, что ли, собрался нас? - рассмеялся Сипито.
- Дело в том, что... Обнаглел вконец этот мерзавец!
- Ты о ком, Герваси? - спросил Глахуна.
- О Манучаре Киквадзе, вот о ком!
- Неужто так трудно изловить негодяя? Три года прошло, как он сбежал из армии, и вы до сих пор не смогли схватить его? - обратился Иона к бойцам.
- Не так-то просто ловить человека в лесах! - попытался оправдаться один из них.
- К тому же он сейчас осторожен, как сатана, - добавил второй, - чуть не каждый день меняет место... Раньше он кое-где находил приют, помогали ему - кто по старому знакомству, кто под страхом... Теперь все отреклись от него. И в Суреби ему путь заказан - там он изнасиловал двух малолетних да еще заразил их какой-то гадостью... Мать одной девочки сошла с ума, несчастная.
- Куда же смотрит отец! - выпалил Сипито.
- На фронте он... - развел руками боец.
- И это ваш ответ?!
- Тот раз в Квемо-Чала он еле ушел от нас, а спустя неделю отрезал язык у ни в чем не повинного Бондо Цкипуришвили, заподозрив его в доносе... Вдова Карцивадзе из Амаглеба отказалась впустить его в дом, так он в ту же ночь спалил его... Да, теперь он опасен, как бешеный волк...
- Он должен умереть - говорю это перед богом! И если вы не в силах сделать это, дайте нам оружие, сделаем мы! - сказал вдруг Глахуна Керкадзе и почему-то взглянул на Бачану. В глазах Глахуны Бачана увидел отблеск огня, от которого мальчика мороз пробрал.
- На днях Киквадзе побывал на Набеглавской ферме, забрал целый мех сыра. Не исключено, что появится и здесь, поэтому, если у вас есть что сдавать государству, завтра же везите в село... - сказал Герваси, вставая.
- Поделом вам! Зачем отобрали у нас ружья? - проговорил Сипито.
- Сейчас не время устраивать прения! Дайте нам головок двадцать сыра да двух козлят, больше мы не довезем! - сказал Герваси, потом повернулся к бойцам. - Собирайтесь, к утру нам надо быть в селе! - И направился к коню.
- Э, да вы все забираете себе, что же достанется Манучару Киквадзе? съязвил Иона.
- Язва ты этакая, - обиделся председатель, - когда я ел колхозное добро? Для детского сада везу, для твоей же внучки! Может, не веришь?
- Да пошутил я, пошутил! - смутился Иона. - А впрочем... Твой предшественник тоже так говорил, а потом те козлята резвились в его собственном дворе. Так-то!
- Гм, может, и мне заделаться разбойником и вырвать твой проклятый язык? Эх ты!.. - Герваси махнул рукой и стал затягивать подпруги.
- Готово все! - подошел Глахуна. - Сегодня пригоним лошадей, завтра свезем в село все остальное.
- Отлично! Ну, будьте осторожны! Пока, до свидания! - Герваси вскочил на коня.
- Герваси! - окликнул его Глахуна.