- У вас пожар! - почему-то именно сейчас решили сообщить пожарные. Пена вяло стекала в коридор, приближаясь к обуви пожарных и стоящих рядом врачей, взоры которых были устремлены на нас, а медицинские умы уже "разрезали" нас на части в поисках ран и психологических травм. Мы с профессором переглянулись.
- Медицинская помощь не нужна? - спросил главврач, заметив, что профессор взобрался на шкаф.
- Не думаю! - ответил профессор. - Мы в полном порядке!
Ответ главврачу явно не понравился, так как края улыбки на его лице из верхнего положения перешли в нижнее.
- Не согласен с вами! - категорически заявил он. - У вас истерика на нервной почве! Вы только посмотрите на их лица! - обратился он к окружающим его врачам. - Это же явная психоневрологическая травма после пережитого шока! Вы посмотрите, как у них лица перекосило! Мы просто обязаны оказать вам медицинскую помощь! Немедленно!
И он шагнул в кабинет и сделал по направлению к нам три шага. Но внезапно исчез, оставив след на пене, а откуда - то снизу раздалось глухое:
- Ай!!! - Появилась воронка, пена по спирали устремилась вслед за главврачом, падая, видимо, на него же. Толпа удивленно уставилась на воронку. Профессора и меня больше озаботил тот факт, что полы в кабинете стали намного тоньше, а ведь это чревато для нас большими неприятностями.
- Мне кажется, ваша помощь нужна кое-кому на нижнем этаже! - подсказал врачам пожарный. Но те уже и сами догадались, побежав к лестнице и разнося по коридору кусочки пены. Освободившееся место тут же заняли другие пожарные.
- Где пожар? - спросил новоприбывший, оглядывая кабинет.
- Кончился! - с сожалением ответил другой пожарный. - А жаль! Так быстро...
Пена почти полностью стекла в дыру, а полы на первый взгляд остались прежними. Немного разъеденными, конечно, примерно наполовину, но все-таки целыми. Неужели закончилось? Какая радость!
Полы затрещали. Не закончилось... Какая радость...
Отверстие в полу стало неторопливо разрастаться, куски бетона отламывались и падали на пену и врачей ниже этажом, поднимая фонтанчики пены. Осколки, небольшие, конечно, ПОКА НЕБОЛЬШИЕ, врачам не понравились с самого начала их падения, поэтому они, выискивая среди пены потерявшего сознание главврача, выражались на весьма оригинальной смеси медицинских и бытовых терминов.
- Ух, ты! - восхитились пожарные, уловив некоторые тонкости и навороты бурной речи врачей.
- Ребятки! - подал голос озадаченный профессор. - Не стоит так заслушиваться, а то уши в трубочку свернутся! Принесите лучше лестницу, а то мы попадем к врачам, а они теперь, кроме хирургии, ничего делать не будут. И то, одно начало проведут...
- Что? - не поняли пожарные, обычный текст после той смеси звучал, как иностранный.
- Лестницу сюда! - рявкнул профессор, добавив несколько слов из лексикона врачей. Одно из двух: либо он хорошо запоминает чужие выражения, либо сам когда - то был врачом.
- А-а-а!!! - мигом сообразили пожарные, заулыбались зачем-то и побежали за требуемым предметом.
Я находился к дыре ближе профессора, значит, и падать мне придется гораздо раньше, и, кстати, очень скоро, а ой как не хочется! За что бы такое ухватиться? В кабинете все соприкасается с полом, а скакать от одного предмета к другому, словно обезьяна и думать при этом: успеешь проскочить, или нет, прежде чем предмет упадет на главврача и его команду, никак не тянет. Я посмотрел вверх. Хм. Как же я раньше не подумал? Люстра. Большая и прочная. И я в роли лишнего плафона. Почему бы и нет?
Я присел, подпрыгнул, ухватился за украшения и повис, раскачиваясь из стороны в сторону. Люстра чем-то щелкнула, но выдержала. Зато стол от толчка проломил похудевший пол, рухнул вниз, тяжело плюхнулся, пена взорвалась фонтаном брызг, обдав ко всему прочему и любопытную физиономию, заглянувшую посмотреть, с чего это врачам понадобилось ковыряться в пене, и не помочь ли им в этом странном занятии? Испуганная физиономия с воплями юркнула обратно, зато врачи совершенно озверели, но ничего нового уже не сказали.
Кажется, нашли своего командира.
Пожарные втаскивали в кабинет длинную лестницу.
- На окно! Ставь на окно! - рычал бригадир. - Давай быстрее, огонь тебе в ботинок!
Край лестницы упал на подоконник. Прямо под ним отломился кусок пола. Бригадир посмотрел на то, как я качаюсь под потолком, улыбнулся (посмотрел бы я, как бы он улыбался, если бы висел здесь вместо меня), перевел взгляд на профессора, сидевшего рядом с черепом доисторического животного под дивным названием, которое никогда не запомнится ни одному нормальному человеку, снова улыбнулся, вызвав во мне дополнительный приступ ярости, посмотрел на увеличивающуюся дыру и сказал:
- Прошу! Профессор, Вы первый, люстра пока повисит!
Профессор осторожно шевельнулся, шкаф чуть качнуло, полы лишь проскрипели. Вероятно, в этой части кабинета процесс растворения был не таким быстрым. К удивлению пожарных, профессор слез со шкафа на второй лабораторный стол, шагнул к крышке емкости, дотянулся и до самой емкости, закрыл ее, подхватил, и только тогда резво прыгнул на лестницу.
КРАК!!!
Огромная часть пола вместе с подставкой для емкости, столом, стулом и шкафом переместилась по уже знакомой траектории, перемешалась с пеной и приняла и вовсе невообразимый вид. Профессор ухватился за лестницу правой рукой, левой аккуратно положил на лестницу емкость, взобрался сам, а потом уже двинулся к выходу. Рассвирепевший от такого глупого поведения пожарный выхватил емкость и прокричал:
- Профессор, вы, никак, рехнулись? Мы спасаем Вам жизнь, а вы всякую ерунду хватаете! Нельзя, что ли, нахимичить этой гадости потом, в мирной безопасной обстановке?
Профессор побледнел и шепотом ответил:
- Пена от этой ерунды проделал тот фокус за моей спиной, а жидкость в тысячи раз опаснее. Ее только стекло и держит!
Бригадир побледнел куда сильнее профессора и растерял силы в один миг. Многочисленная толпа зевак мигом разбежалась собирать вещички и сматываться отсюда, пока не стало слишком поздно, не в силах видеть, как у бригадира задрожали руки и подкосились ноги. Профессор очутился на подоконнике, готовый в любой момент прыгнуть в окно. Зачем, он и сам не знал, но инстинкт самосохранения не считал прыжок с высоты в сорок шесть метров опаснее встречи с пролитой жидкостью.
Я по-прежнему раскачивался на люстре, когда произошли некоторые изменения. Дело в том, что крюк, на котором висела люстра, не менялся на протяжении столетий, металл же имеет такое вредное свойство окисления. Проще говоря, он проржавел насквозь. Поэтому, пока я раскачивался, люстра расшатала часть крюка, значительно уменьшив его прочность. Из-за этого он и сломался. Я вдруг увидел, что лестница под ногами стала значительно ближе, а на голову посыпалась пыль веков. С легким треском лопнули провода, люстра зазвенела и вместе со мной продолжила падение. Умудрившись без особых повреждений попасть в дырку между ступеньками, я повис под лестницей, все еще держась за люстру, которая была слишком широкой для того, что бы нырнуть вслед за мной. Не сказал бы, что возражаю. Внизу теперь сломать шею - дело пустяковое, так что никто туда в здравом уме стремиться не будет. Но у профессора появилась новая преграда по пути к нормальным полам.
Пожарники немного очухались и буквально на цыпочках подошли к бригадиру, чтобы поддержать его и емкость. В основном емкость, потому что каждый из них тайком мечтал стать новым бригадиром. Бригадир же отступил назад под внезапно навалившейся тяжестью емкости, наступил на крохотную лужицу, оставленную убегающими врачами, поскользнулся, вытаращил глаза, издал изумленный неопределенный звук, руки сделали автоматическое вращательное движение, пытаясь удержать тело, а емкость, выкинутая при падении, полетела к лестнице, угрожая упасть и разбиться.
Пожарники остолбенели. Бригадир ударился головой о пол и тоже остолбенел, но несколько иначе, чем другие. Свет для него внезапно померк (после звездопада в голове), и проблемы жизни ушли в прошлое навсегда. Так уж получится, что он умрет, не успев прийти в сознание, но многие позавидуют его смерти.
Емкость взмыла в свободном полете над полом, ближе и ближе подлетая к потолку. Надо сказать: потолки у нас довольно высокие - около пяти метров в высоту. Спросите, а как я за люстру ухватился? А она висела довольно низко, к тому же я высоко подпрыгнул.
Сила, с какой бригадир расстался с емкостью, оказалась достаточной для ее большого и дальнего перелета. Поймать ее стало делом чести и жизни для пожарных, поскольку вид растворившейся комнаты сильно их напугал. Емкость задела краем крышки за потолок, издав звук, пробравший до косточек присутствующих. Пожарные очнулись и бросились вдогонку, крича и размахивая руками. А она стала снижаться, направляясь прямо в центр лестничного пролета между этажами.
Я подтянулся, ухватился за лестницу, вскарабкался на нее и пополз к выходу. Лестница откровенно потрескивала и давала понять, что такой тяжелый груз, как я и люстра, скоро сделает из нее одной две поменьше. Полы были в метре от меня, когда сзади резко громыхнуло, а лестница заходила ходуном. Перепугавшись, я вцепился в нее со всех сил, после чего заставил себя посмотреть назад. Как оказалось, лестница не сломалась, просто профессор переборол инстинкт самосохранения и двинулся вслед за мной, сбросив мешавшую и, к слову сказать, до чертиков надоевшую ему за пятьдесят три года жизни люстру.
- Профессор! - облегченно выдохнул я.
- Нет времени! - воскликнул он. - Что с емкостью? Что с растворителем?
Он выскочил в коридор, перепрыгнув через меня (отчего лестница зашаталась еще сильнее, заскрипев так, что по телу прошла дрожь), как заправский прыгун, словно всю жизнь только и делал, что прыгал через препятствия. А, увидев, что предмет его внимания совершает коридорный перелет, решил стать посадочной площадкой. У него самого словно крылья выросли!
Бежавший впереди всех пожарный с разбега наступил на очередную лужицу из пены, поскользнулся, в него вписались остальные пожарные, образовав ярко-красную кучу-малу, а над ними, словно ласточка, широко расставив руки, в длинном затяжном прыжке пролетел профессор.
Приземлившись на живот, он проскользнул по полу благодаря остаткам пены на рабочем халате, а когда он наполовину выехал на ступеньки, его руки мертвой хваткой вцепились в емкость, у самого ее основания. Профессор облегченно выдохнул, но через мгновение емкость заскользила во влажных от пота руках, центр тяжести пересилил, верх емкости очутился ниже дна.
Две секунды прошли, словно вечность.
Раздался хлюпающий звук, вытолкнутая изнутри крышка выскочила и покатилась по ступенькам. Вслед за ней вылилось содержимое емкости. Ненужная, уже пустая емкость выскользнула и совершенно ослабевших рук профессора и полетела в глубокую, только что появившуюся дыру-пропасть, через отверстия в полах нижних лестниц.
Король сидел на троне, устало слушал доклад первого советника о мировых событиях и мечтал отправить его на эшафот, но не знал, какой приличный повод на этот счет придумать? Советник, читавший текст как можно нуднее, тоже мечтал. Мечтал захватить трон, и делал все, чтобы король умер от скуки и точки. Но ни планам короля, ни планам советника не суждено было сбыться. В дело вмешался профессор со своим пролитым растворителем. А жаль, конечно, было бы очень интересно посмотреть на то, кто из них добился бы ожидаемого результата?
В искусно отделанные золотом, серебром и прозрачным сверхпрочным графитом, бешено замолотил руками, ногами и толстым животом (это примерно, как бьют подушкой - мягко, тихо и почти не слышно) повар. Пытаясь войти, он толкал дверь, хотя следовало открыть ее на себя. Тем не менее, он ее открыл. Вырванная с корнем, она гулко загудела при соприкосновении с полом, повар наступил на нее и осмотрел присутствующих безумным взглядом. Увидел короля и подбежал к нему, то делая обеими руками вращательные движения, то тыкая указательными пальцами обеих рук назад, то разводя руками, словно желая показать, какого размеры рыбу поймал. При этом он оглушительно и совершенно неразборчиво кричал.
Испуганный король закрылся короной и съежился, чуть ли не в два раза. Единственной его мыслью стало желание умчаться на край света и пожить там в свое удовольствие (если житье на краю света можно назвать удовольствием).
Повар высказал все, что хотел, обреченно замолчал, плюхнулся на пол и, смотря на одному ему известную точку на стене, тихо вздохнул. Ошалевший советник пытался понять, что означают сии действия, и поддаются ли они вообще какой-нибудь расшифровке?