- В смысле ты хочешь, чтобы я погладил себе брюки?
- Что-то вроде этого, - сказал она и лукаво на меня посмотрела (ох, эти ее маленькие женские хитрости - да я видел ее насквозь!) Первое правило из той книжки - никогда не врать своей второй половине.
- Никогда не гладил себе брюки, - честно сказал я.
- А я думала, ты все умеешь.
- Я умею, но это не значит, что я собираюсь их гладить. В конце концов, это тебе купили доску.
Она недовольно сжала губы и принялась за заботу. Впрочем, неделю спустя она уже делала тоже самое, лучезарно мне улыбаясь. Вот так воспитывается характер, друзья!
Мы купили сервант, который я тут же заполнил умными книгами - они замечательно смотрелись стоя корешком к корешку. Тут была почти вся классика. Книжки, которые читал я сам - они обретались на стеллажах в спальне.
Надо отдать мне должное - я старался как мог, облегчая Лилии работу по дому.
Модерновая по тем временам телескопическая швабра для работы по дому чтобы легче было мыть пол. Пылесос, под названием "тайфун" - работающий со звуком грозного вихря давшего ему название - для того, чтобы убирать ковры. Пару раз, она пыталась заставить пылесосить меня, но елки-палки, для чего я тратил деньги, покупая эти облегчающие быт вещи? Кроме того, по чьей просьбе я это покупал? Я сам, вполне мог мыть пол и сакральной половой тряпкой! А ей купил швабру и пылесос, и при этом она еще недовольна. Пару раз у нас даже случился разговор на повышенных тонах, и когда Лилия почти начала кричать, я взял ее за руку и попытался спокойно все объяснить:
- Послушай Лиля, я понимаю, что тебе неприятно. Но не все же в жизни нам приятно. Ты помнишь, что говорилось в той книжке? Жить рядом - это большая ответственность для обоих, тут требуется терпение и выдержка. У нас у каждого есть свои желания, и мы должны уважать, а иногда просто закрывать на них глаза.
Быть терпимее друг с другом.
- Но ты вполне можешь пылесосить ковры! - сказала она резко, - сделай уступку.
- Ты знаешь, я могу пылесосить ковры с утра до вечера. Но, скажи, мне, радость моя, кто тогда купит тебе новый пылесос? А? Если я буду занят уборкой?!
Она ничего не сказала, лишь неопределенно покачав головой. Я был доволен - хорошо иметь понятливую жену, которой всегда можно объяснить свои доводы. Она промолчала, а вечером мы смотрели на луну и мечтали. Милые бранятся - как известно только тешатся.
Эх, если бы тогда я знал, что означает это женское молчание! Увы, друзья, в своей жизни я совершил совсем немного ошибок - но в своей собственной жене я не разглядел подводных камней - лишь рябь сверху и отраженные звезды. Лилия оказалась и впрямь умной женщиной, может быть, даже на моем уровне и она не играла со мной в открытую. Горестно и тяжело это признавать, но ведь в итоге я исправил ошибку? Так ведь? Радикальным способом, но исправил, и никто теперь не скажет, что она переиграла меня!
Впрочем, тогда я был доволен - мне все больше казалось, что я иду самым правильным и верным путем. Семейная жизнь, которой меня пугали многочисленные оженившиеся и разведенные приятели, на проверку оказалась настоящей пасторалью.
Я бы уверен, что, если в доме есть сильная рука, то никаких тяжких конфликтов в нем просто не возникнет. Особенно, если роль сильной руки исполняю я.
Мне это было очень приятно - из честолюбивого юноши с идеальной родословной и хорошими перспективами я на глазах превращался в обеспеченного главу семейства, который правит своей жизнью сам. Я на глазах набирал вес и скоро даже умудренные седовласые мужи пожимали мне руку с некоторой подобострастностью и называли по имени-отчеству. Причем, делали они это, скорее всего, неосознанно, такое уж я просто производил впечатление.
В солнечный осенний денек - поразительно ясный и приятный я впервые отправился на работу - на непыльную административную должность в МИДе. Массивное здание с гербами, наша черная "волга" у подъезда, мой отец, пожимающий руку Очень Большим Людям. Очень Большие Люди задушевно улыбались и жали руку мне, обещая, что для такого блестящего молодого специалиста у них припасена столь же блестящая карьера и вы оглянуться не успеете, как он будет командирован за границу, и ездить будет даже не на личной "волге", а вовсе на "мерседесе".
Я улыбался ничуть не менее душевно, и принимал сии высказывая без всякого смущения. Я был достоин их. И мое новое начальство это чувствовало.
Но рабочий день - есть рабочий день. Я уходил в восемь и возвращался домой к шести. На столе меня ждал ужин, а подле - моя жена Лилия, которой я рассказывал, как прошли трудовые будни. Настоящая пастораль - идиллия! Как правило, мой рассказ со дня сегодняшнего перетекал в будущее и я начинал в красках рисовать перед Лилией нашу дальнейшую совместную жизнь. По мне получалось, что жизнь эта будет похожа на бесконечный карнавал - в котором равно или поздно осуществятся все ваши мечты (если, конечно они у вас не чересчур абстрактны).
- Лиля, мы не будем жить как все эти вокруг, что занимают до зарплаты! Не будем каждый день горбатиться за гроши, не видя белого света! Нет! У нас все будет подругому!
В конечном итоге так и получилось. Одно интересно - верила ли мне тогда Лилия?
Она сидела напротив, подпирая щеку рукой, отчего казалась похожей на женскую версию Роденовского мыслителя и тепло смотрела на меня.
Не стоит, однако забывать, что она сказала после демонстрации радужной перспективы грядущих чудес.
- Было бы очень хорошо, что бы там, в завтра, мне не пришлось стирать в холодной воде руками.
Но, вот об этом отдельный разговор.
Лилия имела распространенную женскую привычку говорить намеками - она вообще не стремилась вступать со мной в открытую конфронтацию. Мне тогда казалось, что это из-за ее характера - слишком пассивного, чтобы скандалить, и я совсем забыл о той, первой нашей размолвке, погруженный в свои радужные планы.
Тогда она не говорила мне - "пойди купи хлеба", или, скажем, молока, или еще какую ни будь мелочь - она говорила - "у нас кончился хлеб". Странно, но я только теперь понял, что это была скрытая форма приказа. Тогда же ее намеки проходили мимо.
- Валер, у нас кончился хлеб, - говорила она.
Я кивал, обычно погруженный в какое ни будь чтиво.
- Хлеба нет, - повторяла она настойчиво.
- Ну нет, и что? - спрашивал я с искренним удивлением и через некоторое время она суховатым тоном заявляла мне, что идет у булочную. Я обычно говорил ей, чтобы купила рогаликов, и на том она уходила.
Кончилось все тем, что она поняла бессмысленность своих намеков и говорила уже конкретно и по существу. Но это было уже потом. Кроме того, как-то повелось, что за продуктами ходила она, а я занимался интеллектуально-культурным ростом.
Так или иначе, но стирать в холодной воде ей и вправду не пришлось, потому что я, проверив свои финансы и немного заняв у родителей, внутренне скрипя сердцем, купил Лилии стиральную машину - модный в те времена полуавтомат с крашенной белой краской стальной облицовкой. В режиме сушки машинка ревела как аэробус на взлете, но в остальном же была идеальна.
Видите? Я все делал, все! Под моим руководством Лилия все больше уподоблялась цветку, давшему ей имя и расцветала на глазах. Я заботился не только о материальных благах, но и о благах духовных, давая своей жене читать качественную литературу. Она безропотно читала ее, но зачастую уклонялась от дискуссий, аргументируя это заботами по дому. Мне приходит в голову, что она, как примерная жена, старалась угодить мне во всем, как я, порой, играл на общество, поступаясь своими мелкими желаниями. Но я не скажу, что был очень ряд этому открытию. К счастью, когда я его сделал, было уже слишком поздно и все уже закончилось.
Вот эти вот мелкие бытовые подробности всегда меня здорово раздражали. Я вообще считаю, что никогда не стоит делать акцент на всякой жизненной мелочевке - она заслоняет от нас главное и по настоящему ценное.
Сакральный спор о мусорном ведре - точка преткновения всех молодых супругов - случился и у нас. Как-то утром, Лилия попыталась вручить мне этот дурнопахнущий объект, дабы я вынес его по пути к гаражу. Я уже собрался на работу, нацепив один четырех своих лучших костюмов и даже золоченый зажим для галстука, и тут мне с милой улыбкой предлагается пластиковое обшарпанное вместилище разлагающихся отбросов. Я смерил ведро взглядом:
- Лилия, ты чего! - спросил я возмущенно, - ты хоть представляешь, как я буду с ним выглядеть? В костюме, я буду нести ведро на глазах у всего двора? Ты хоть понимаешь, как это ударит по имиджу?
- То есть ты его не понесешь? - спросила она и сжала губы (я уже успел изучить что означает этот жест), - а я и не знала, что ты брюзга!
- Просто надо иметь совесть! - с жаром сказал я, - и чувство собственного достоинства. И уж если одел костюм, не бери в руки мусорное ведро.
Она оделась и вышла за дверь, волоча за собой дурнопахнущий аромат. Я пожал плечами - начинался новый день, и я выкинул ведро из головы. Мелкие ссоры, они неизбежны, вы же понимаете! Надо просто быть терпимее и все, и все конфликты решать логически обоснованными доводами.
Забравшись достаточно высоко по социальной лестнице, я стал завсегдатаем культурных мероприятий в моем министерстве. Тут довольно часто случались фуршеты, банкеты и чествования, всегда многолюдные и официальные. Мне они всегда очень нравились, гораздо больше, чем эти стихийные и бессмысленные пьянки в институте. Тонкий поклонник красоты и изящества, я предпочитал неспешно фланировать по начищенному паркету с бокалом дорогого шампанского в руках, под классическую музыку, кивая присутствующим здесь официальный лицам, и чувствуя себя ничуть не ниже их. Замечательное ощущение - солнечный свет падал через высокие окна, отбрасывая на паркет яркие световые квадраты и каждый раз наступая в них, я чувствовал себя в свете софитов. Пылинки плясали в луче солнечного прожектора воздухе, наполняя меня ощущением блаженства.
Естественно, я брал с собой жену - и, думаю, часть этих выражений признательности получал из-за нее. Ну, тут все было в сборе - костюм, солидный вид, зажим для галстука, дорогие ботинки и Лилия. Я потратил уйму денег ей на наряды, хотя она противилась этому - врожденная скромность, знаете ли. Но на банкетах мы всегда блистали - так, что я вполне выполнил свое обещание на счет жизни, похожей на фейерверк - жизнь Лили представляла собой череду шикарных по тому времени балов. Только представьте - балы не реже двух раз в месяц, в то серое время! Это когда большая часть их видела только по телевизору в постановке "Войны и мира!" Ну конечно она была довольна. Хотя изредка и пыталась вытащить меня то в парк на прогулку, то в кино, как во времена наших свиданий. Но я противился, так как не видел в этом ни малейшего смысла - в парке нас никто не видел, а значит, КПД такой прогулки стремился к нулю. То же касалось и кино, которое я, к тому же, терпеть не мог. Прелесть брака в том, что можно снять романтическую маску и поступать как хочешь. Жаль, не до всех это доходит.
Можно сказать, что мы жили душа в душу - вернее, это я так считал. Второго камня преткновения всея семейного быта - беспочвенной ревности мы опять же успешно избежали, и в том исключительно заслуга Лилии - ее все же достаточно замкнутый и не слишком общительный характер препятствовал фривольным разговорам, она была не склонна увлекаться и предпочитала отвечать односложно. А я не был особенно ревнив.
Тогда, не был. Я считал, что моя харизма достаточно сильна, чтобы удержать Лилию подле в любой ситуации. Случались моменты, когда я раздражался по этому поводу (довольно регулярно - на ежегодной встрече нашей старой студенческой компании, когда на Лилю то и дело бросались откровенные взгляды, в которых читалось к тому еще и удивление - такая тихоня вдруг превратилась ослепительную леди!), но никогда не показывал вида. На мой взгляд, нет ничего гаже, чем публичное выражение ревности. Это делает тебя жалким! Я все держал при себе.
Как всегда.
Однажды, у нас все же случился разговор на эту щекотливую тему разумный, доверительный и логичный - как всегда.
- Сердце красавицы склонно к измене, - сказал я в шутку.