"Я умер, а Потусторонний мир как две капли воды похож на реальный, и мне суждено целую Вечность провести рядом с сукой, которая, не торопясь, вытягивает мою душу, - устало подумал он. - Какие страшные преступления я совершил, чтобы заслужить такое ужасное проклятие?"
По дороге из Бетани в замок Стивена он освоил новое умение - слушать вполуха, а поскольку Мадлен болтала без умолку и не закрыла рот, даже когда выбиралась по ступенькам из экипажа, он решил, что пришла пора воспользоваться этим умением еще раз.
Тристан окинул взглядом Хагфорт и далекие поля, словно усыпанные бриллиантовой пылью, сверкающей в мягком утреннем свете. Природа и Стивен прекрасно ладили друг с другом. Ветки деревьев, выстроившихся вдоль дороги, ведущей к замку, украшала алмазная россыпь, которую вчера щедро разбрасывал снегопад. Стивен же, в свою очередь, вывесил на башнях, охранявших въезд в его владения, белые с серебром флаги своего Дома, а фонари, расставленные на дорожках и тропинках сада, приказал увить длинными белыми лентами, с которыми теперь вовсю развлекался ветер. Эффект получился потрясающим.
Находившиеся невдалеке поля подготовили для гонок на санях и других состязаний, повсюду были расставлены огромные тенты, под которыми пылали костры и прятались от ветра крестьяне, ремесленники, простые горожане, прибывшие на праздник из других провинций. До самой стены, возведенной недавно вокруг владений Стивена Наварна, тянулись флаги всех цветов радуги.
Тристан даже разглядел огромную яму, куда слуги сносили сухие ветки, в последний день праздника здесь будет полыхать великолепный костер, гордость хозяина карнавала.
Налетел порыв холодного ветра, и Тристан почувствовал запах горящего пекана, напомнивший ему о детстве и праздниках, которые устраивал отец Стивена. Детьми он, его кузен и их друзья, Эндрю Кандерр, братья Балдасарре, Гвидион из Маносса, погибший вот уже двадцать лет тому назад, и множество других мальчишек с нетерпением ждали наступления дня зимнего солнцестояния. На глаза Тристану навернулись слезы - воспоминания принесли с собой боль.
Самую сладостную и мучительную боль причиняли ему воспоминания о Пруденс. Подружка детства, первая любовница, веселая крестьянская девчонка с золотыми локонами и насмешливым язычком, его исповедница и совесть. В юности Пруденс входила в состав Волчьей Стаи (так называли Тристана и его друзей), принимала участие в гонках на санях, перетягивании каната, снежных битвах и состязании, кто больше съест пирогов. Она все делала наравне с ними, иногда даже лучше. И завоевала сердца его друзей. Пруденс. Как же он любил ее в те дни, когда невинная юношеская влюбленность превратилась в глубокое сильное чувство!
У Тристана сжалось сердце, когда они с Мадлен проходили мимо портика у главных ворот Хагфорта, где во времена их юности, прячась в тени, Пруденс ждала, когда он после наступления темноты осторожно выскользнет из комнат в замке, отведенных его семье. Он отлично видел ее с балкона: вот в свете факела вспыхнул золотистый локон, она ждет его, только его одного. Даже много лет спустя, когда он стал правителем Роланда, а она - его служанкой, Пруденс по-прежнему ждала его у ворот, наблюдала за замком и, как безумная, хохотала, когда ему наконец удавалось к ней вырваться. А потом они искали какое-нибудь подходящее место и занимались любовью, ни на кого не обращая внимания, отдавая дань своей юности, вечным узам, их связывавшим, самой жизни.
Как же он продолжает ее любить! Жестокая смерть от лап болгов отняла у него радость, радость, которой обладала Пруденс, а он только брал ее взаймы и не отдавал себе в этом отчета. Без нее дни Тристана наполнились печалью и чувством вины, ведь это именно его эгоизм стал причиной ее смерти. Он послал ее к чудовищам, и она не вернулась.
Никто из его друзей и герцогов, правителей провинций, не верил, что в ее гибели виноваты болги, хотя он сделал все, чтобы убедить их в своей правоте.
"Но скоро этому конец, - мрачно подумал Тристан. - Скоро всем спорам конец".
- Тристан?
Он заморгал и заставил себя улыбнуться, глядя в непривлекательное лицо Мадлен.
- Да, дорогая?
Его невеста раздраженно вздохнула.
- Ты не слышал ни единого слова, не так ли?
Тристан медленно поднес ее руку в перчатке к губам и поцеловал.
- Дорогая, каждое твое слово для меня музыка.
Высшая аристократия и духовенство использовали праздник Стивена, чтобы показаться на публике и заключить тайные союзы, однако устраивался карнавал все-таки для простого люда. В Роланде зима, как правило, выдается холодная, и в эти трудные времена люди прячутся в своих домах и ждут прихода весны. Карнавал дарил радость и давал возможность отпраздновать смену времен года, прежде чем зима наберет силу.
Стивен рассчитывал, что мягкая погода первых дней зимы не испортит им праздника, и ошибся только один раз за двадцать лет. Его дружба с Главным жрецом филидов, ордена, который поклонялся Природе, открыла ему доступ к их информации о грядущих бурях и оттепелях, ледяных ветрах и снегопадах, а способность филидов предсказывать погоду не раз его выручала. На самом деле многие считали, что представители ордена не только изучают и предсказывают погоду, но могут ее контролировать, и Главный жрец в первую очередь. Если дело обстояло именно так, значит, они очень благоволили к Стивену, потому что во время его праздников погода всегда стояла замечательная.
В первые два дня карнавала проводились различные соревнования и игры, состязания, концерты и танцы, народ развлекали великолепными зрелищами. Веселье било ключом, подогреваемое огромным количеством изысканной еды и напитков.
Третий, и последний, день праздника был отдан религиозным церемониям, посвященным дню зимнего солнцестояния и проводимым представителями обоих культов. Именно здесь духовенство старалось продемонстрировать превосходство догм, которым оно следовало, - филиды против культа Патриарха - очень тонко, но настойчиво, в особенности сейчас, когда дни Патриарха были сочтены. В те годы, когда Главный жрец предсказывал бурю или резкое похолодание перед днем зимнего солнцестояния и потепление после него, порядок проведения праздника менялся: религиозные церемонии проводились в начале, а за ними начинался карнавал. Но из-за такой незначительной перестановки карнавал, как правило, не удавался, и сейчас Стивен радовался тому, что на сей раз погода выдалась чудесная и они смогли сначала устроить гулянья.
Он сидел на невысоком помосте вместе с Тристаном, Мадлен и священниками, беседовавшими между собой, наблюдал за играми и состязаниями, порой спускался вниз, чтобы принять в них участие.
Его сын, Гвидион Наварн, оказался мастером игры в "Снежного змея", суть которой заключалась в том, чтобы запускать длинные гладкие палки по ледяным туннелям, вырытым в снегу. Стивен забыл о протоколе и, возбужденно подпрыгивая на месте, болел за сына у края поля, радостно вопил и размахивал руками, когда тот прошел в полуфинал, а потом утешал, когда в самом конце Гвидион проиграл. Впрочем, мальчик не очень нуждался в утешении; по окончании соревнования он, искренне улыбаясь, выслушал имя победителя, рыжеволосого крестьянского мальчишки по имени Скаутин, и протянул ему руку, поздравляя его.
Глядя, как мальчики пожимают друг другу руки, Стивен с трудом сдержал слезы гордости и печали.
"Как они похожи на нас с Гвидионом из Маносса!" - подумал он, вспомнив друга детства, единственного сына Ллаурона.
Он оглянулся на Главного жреца, которому, по-видимому, пришла в голову такая же мысль, потому что тот кивнул ему и грустно улыбнулся.
Теперь же Стивен с нетерпением ждал, чем закончится соревнование, где принимала участие Мелисанда. В шуточной гонке маленькие сани, на которых сидела толстая овца, привязывали к поясу участника веревкой. Задача состояла в том, чтобы ребенок и овца пересекли линию финиша вместе, но, похоже, у овец сегодня имелись совсем другие планы. Стивен слышал веселый смех дочери, когда она в очередной раз упала и поспешила к линии старта, пытаясь отловить своего блеющего напарника.
После гонок Мелли подбежала к отцу и сердито поморщилась, потому что он тут же завернул ее в одеяло, принесенное гувернанткой Розеллой.
- Папочка, ну пожалуйста! Я совсем не замерзла, мы опоздаем, я хочу посмотреть, как готовятся снежные конфеты!
- Снежные конфеты? - улыбнувшись, переспросил Тристан. - Тебе это ни о чем не напоминает, Наварн? - Мадлен приподняла бровь, и лорд Роланд повернулся к ней. - Ты обязательно должна их попробовать, они чудесные. Повара нагревают огромные котлы со сладким сиропом до кипения, затем понемногу, маленькими каплями, выливают его на снег, где он быстро застывает. Потом эти конфеты украшают шоколадом и миндальным кремом. А самое интересное - это кто получит первую порцию, тут разыгрываются настоящие бои.
- Выливают на снег? - в ужасе переспросила Мадлен.
- Не на землю, миледи, - поспешил ответить Стивен и погладил Мелисанду по голове, увидев, что на лице Мадлен появилось изумление. - Чистый снег складывают на большие разделочные доски.
- Все равно это противно, - заявила Мадлен.
Стивен поднялся и взял дочь за руку, а Тристан отвернулся и тяжело вздохнул.
- Идем, Мелли. Если мы поторопимся, быть может, нам удастся ухватить что-нибудь из первой порции.
Он старался не смотреть на Тристана, у которого был вид человека, потерявшего целый мир.
Всем казалось, что в эту самую длинную ночь в году стемнело слишком рано. Когда погас последний свет заходящего солнца, начался праздничный пир, тоже являвшийся знаменательным событием.
Розелла стояла в тени палатки, где расположилась кухня, и с удовольствием наблюдала за праздником. Мелисанда и Гвидион с визгом и криками бегали около отца, остановившегося возле огромной ямы с горячими углями, над которыми жарились четыре громадных быка. Герцог отпустил Розеллу, предложив ей повеселиться вместе с остальными. И теперь она наслаждалась зрелищем, наполнявшим ее сердце искренней радостью.
Розелла полюбила Стивена Наварна с того самого дня, когда ее четыре года назад привезли в Хагфорт, чтобы она присматривала за детьми недавно овдовевшего герцога. В отличие от лорда Макалвена, барона, к которому ее отдал в услужение отец, лорд Стивен был добр и внимателен и обращался с ней скорее как с членом семьи, нежели как со служанкой. Сначала он вел себя сдержанно; его юную жену, леди Лидию Наварн, жестоко убили за несколько недель до появления в замке Розеллы, и лорд Стивен довольно долгое время жил будто в тумане. Он старательно выполнял все свои обязанности по отношению к семье и подданным, однако было видно, что его мысли витают где-то очень далеко.
Но время шло, и герцог начал оживать, словно после долгого сна наконец наступило пробуждение. К жизни его вернула необходимость стать хорошим отцом осиротевшим детям. Розелла полюбила его еще сильнее, когда увидела, как он занимается с Мелисандой и Гвидионом, к которым она относилась точно к собственным детям. Ее не оставляли глупые романтические надежды на то, что в один прекрасный день непреодолимая пропасть, разделявшая господина и служанку, перестанет существовать, а вместе с ней и все препятствия, мешавшие им соединиться. То, что лорд Стивен не подозревал о ее чувствах, позволяло ей предаваться мечтам, не испытывая никакой вины.
- Доброго тебе солнцестояния, дитя мое.
Услышав глубокий голос священника, Розелла вздрогнула и сделала шаг назад, в глубину палатки. Ее окутал великолепный аромат жарящегося мяса, приправленный горьковатым запахом горящей плоти.
- Доброго солнцестояния, ваша милость.
Сердце отчаянно колотилось у нее в груди. Она не видела, как священник вышел из теней, метавшихся вокруг ямы с углями. Казалось, будто секунду назад, прежде чем заговорить с ней, он был одним из пляшущих языков пламени.
Лорд Стивен дружил со священниками обоих культов, Патриархального и филидов, и потому они часто посещали его замок. Розелла выросла в семье, где придерживались Патриархального вероисповедания, но смущалась, когда в замке присутствовали и те и другие.
Священник улыбнулся и вытянул вперед руку. Розелла почувствовала, как ее собственная рука помимо воли начала медленно подниматься ладонью вверх. Она сама будто окаменела и не могла отвести взгляда от сверкающих глаз, в которых отражалось яркое пламя.
Крошечный мешочек из мягкой ткани упал на ее раскрытую ладонь.
- Полагаю, ты знаешь, что нужно с этим сделать, дитя мое.