Даниллин понимал, что парень не врет. Обмануть его было невозможно. Ложь он видел. По-настоящему, в виде грязно-бурых лент, стекающих с губ, или льющихся из глаз. Парень говорил абсолютную правду. Но эта правда ни в какие ворота не пролезала.
-На самом то деле меня Богданом зовут. Это позже, когда я деру дал из родных краев, пришлось и имя сменить, от греха подальше.
-Свеи то причем?
-Напали. Пожгли предместья. Окружили город. Эх, кабы был цел Владимир! Старый князь. Сын то его грех жаловаться, боец что надо. Но народом править, большими торговыми городами - непросто. А уж от такого врага, как свеи отбиваться... Все получилось, как при деде моем, молодом еще. Он рассказывал, про старое, изредка. В точности. Тогда князь умер, как и Владимир за неделю до нашествия. Тоже с несколько месяцев болел. Сильно мучился. Точно проклял кто Моску! Но Владимир, когда без отца остался - смог отбиться. Хоть и совсем щенком был. А Дмитрий. Жаль его. Простоват. Бояре на шею сели. Чуть не вместо него правят. Прости, отвлекся. Явились, значит свеи. Очень вовремя. Обложили Моску. Стали зажигательными, хитрыми горшками, мастера они на такие пакости, через стены крыши забрасывать. Город то наш, почти целиком деревянный! Вообщем, беда! Тут мой дед, чтимый всеми старец, и вылез из своей кельи. Сказал, что ему явилась Матерь Божья. Велела спасти Моску. А он болел, ноги плохо слушались. Как ему дойти до свеевского вожака?
-И твои родители?
-Оставили меня соседке. Велели не реветь. По привычке, точно малышу. А я уж за девками приударять начал. Какие тут слезы? Родители мои переоделись во все белое, взяли деда под руки и пошли. Их выпустили из калитки в главных воротах. В полдень.
Марк понизил голос. Потом и вовсе замолчал на несколько минут.
-Свеи посчитали их посланцами, которые идут условия сдачи города обговаривать. Окружили. И проводили к самому главному. Князь не князь, царь не царь. Тоже молодой, вроде нашего Дмитрия. Но цепкий, хищный. А переводчик при нем, из перебежчиков. Купец один. Ну, слушаю мол, говорите. Что и как. Дед и отвечает: "Явилась мне Матерь Божья. Велела передать тебе свою волю. Чтобы снял ты осаду." Свей в смех. Решил, что дед тронулся умом. Сначала собрался отпустить. Потом передумал. Велел всех троих, из луков, на виду у горожан, казнить.
-И?
-Врыли в землю три столба. Привязали родителей и деда. Купец бухнулся на колени. Мол, старик известный всей Моске монах Георгий. Почти святой. Умолял, чтоб не делали этого. Землю грыз. Выл. Подполз к ногам деда. Стал кричать о прощении. Дед сказал, что на то воля не его, а Божья. Но он о прощении для изменника молитву вознесет. И вознес. Купец встал с колен, подошел к царю и плюнул ему в лицо. Не попал. Скрутили охранники. Тут же еще один столб вкопали и привязали купца.
-А он?
-Псалмы громко распевал. Уверял, что видит лик Божьей Матери, что прощен. В его голосе была такая убежденность, такая вера, что это подействовало даже на некоторых свеев. Двое лучников, которым приказали стрелять в купца и моего деда - отказались. Представляешь? Опустили руки, и это на глазах у собственного царя. Сказали, что нельзя убивать святых, а старик - свят! И что женщина, моя мать, тоже святая. А у свеев странная вера, они поклоняются земле, ее чреву, ее могуществу. Ну эти двое воинов и заявили громко, перед всеми, что Земля будет не довольна. Что те, кого привязали к столбам ее любимые дети. У этих отступников, немедленно отобрали все оружие. А луки переломили над их головами. Такой публичный позор по свейским понятиям.
-Что было дальше?
-Вызвали двух следующих воинов. Они исправно сделали палаческую работу. Пристрелили и купца, и деда. Затем главный свей лично убил моего отца. Хотел помиловать маму, если она попросит об этом. Она промолчала. Тут налетела ужасная буря. Таких не бывает в наших краях. Моска река хоть и очень полноводная, а все ж таки не океан. Верно? Буря многие свейские корабли расшвыряла. Многие потопила. Ни следа от столбов не осталось, холм насыпало на этом месте. Утром остатки очень поредевшего войска отступили от стен. Те два лучника, первых, что уверовали в святость моих родичей, были живы. Видно их просто не успели казнить, уцелели они и в буре, не ушли со своими. Встали на колени перед холмом. Горожане их не тронули. Они себе соорудили нечто вроде землянки рядом. Так и живут там. Теперь. Приняли нашу веру. Молятся.
-Почему ты убежал из Моски?
-Может и расскажу как-нибудь, позже.
Он выглядел измученным. И грустным.
-Дед мне часто снится.
-Никто не знает - чей ты внук и сын?
-Почему же никто. Ты, мой странный друг.
Теперь Даниллин совсем иначе смотрел на рыжего поэта. Марк это почувствовал. Некоторое время они молчали. Потом взгляды встретились. Обоим показалось, что любые слова будут лишними. Да уж. Выдался вечерок откровений! Хорошо самого исповедоваться не заставили. Даниллин коротко обнял поэта, прижался лбом ко лбу, точно боднуть хотел. А через мгновение отпустил и вышел. В наполненную теплым дождем ночь.
Перевернулся обратно в облик пожилого воина. Каким заказал номер, заплатил, таким извольте, господин хороший в гостиницу являться. Меньше слухов, больше спокойствия. Хотя? Когда ОН прозябал тихо-мирно? Во сне разве? Да и то случайно. Не за мирной жизнью гнался, за чувствами, за эмоциями, адреналином, будь он неладен. За новым опытом. Вот и получил. А понравилось ли?
Шлепал по блестящим в свете газовых фонарей, лужам, едва не подвывая от едкого, плеснувшего в глубину души - стыда. Ведь о существовании парня случайно вспомнил, песенка с языка сорвалась. И помочь решил по минутному капризу. А ЕГО, оказывается, в любом обличии узнают, ЕМУ скотине забывчивой - верят. Боль ЕГО и тревога и то, незамеченными не остались. А ведь ОН их не выпячивал, как истеричная примадонна, требующая сочувствия своим горестям. Нет. ОН их вполне умело прятал. О, Господи!
До гостиницы оставалось совсем недолго. Минут несколько быстрого хода. Сущий пустяк. Скоро нужно позвать Ли. Задать ей несколько вопросов. По существу. Пора вытаскивать девочку из гадюшника. Раз уж решил не оставаться в стороне. Дурак. В герои захотел? Делать больше нечего?
Жених новоявленный, будущий консорт. Нет, подымайте выше! Король! Гадость какая.
В номере было не жарко. Но разгоряченный быстрой ходьбой Даниллин торопливо разулся, стянул вязаные гетры, сбросил куртку, вывернулся из узкой рубашки, намочил питьевой водой из керамического кувшина полотенце, тщательно обтерся. Только тогда и почувствовал холод. Затопить камин? Или не стоит? Босой и полуголый ОН стоял посредине комнаты. Живая яркая татуировка на плече отчаянно чесалась. Даниллин решил стереть ее. Дохлый номер. Впервые ЕМУ не повиновалось тело. Слепить новое?
Увы, символ династии украшал любое ЕГО воплощение! Через час вполне мучительных метаний разозленный Даниллин вернулся в облик молодого воина. Плечо продолжало беспокоить. Зараза. И что теперь?
Решил полюбоваться живым огнем. Платил Даниллин хорошо. Чаевых не жалел. Поэтому в номере всегда была свежая постель, чистая вода и дрова для камина. Собственно, гостиница была не из заштатных. Не так давно в подвале соорудили котельную, провели трубы, пустили по ним горячую воду. Додумались таки местные кулибины. Но камины ломать не спешили. А как новомодная система отопления даст сбой? Да и прижимистый хозяин сообразил свою выгоду. Решил особым теплом постояльцев не баловать. Хочет кто нежный погреть косточки - пожалуйста, но за отдельную плату. Был в этом и иной резон. "У Хромого" часто останавливались богатые кочевники. Вторая жена хозяина была родом из Степи. Люди суровые, привычные к холоду, жары не любят. Станешь сильно топить, пожалуй, самых выгодных постояльцев и лишишься.
Даниллин влез в домашнюю свободную безрукавку, присел на корточки у камина, вытянул из подставки несколько поленьев. Огляделся. Как правило, ОН вел себя человек человеком. Даже наедине с самим собой. Без пугающих трюков. Как правило... Только кто ЕМУ правила устанавливал? Никто.
Протянул к поленьям ладонь, вырастил на ней огненный цветок, стряхнул с пальцев. Дрова занялись мгновенно. Жаркие прозрачные лепестки пламени тянулись к Даниллину, танцевали благодарно и весело. В комнате заметно потеплело.
-Еще.
Велел Даниллин. Огонь послушно прибавил мощи, вырос. Вырвался было наружу, Даниллин погрозил ему пальцем. Подбросил дров. В дверь постучали. Тихо, вежливо. Поздний вечер как-никак.
-Кто там?
Вредным голосом потревоженного брюзги осведомился Даниллин. Мысленно потянувшись, заглянул за дверь. Двое. Все вооружение - дрянной ножик. Стоят неправильно. Начинающие потрошители? Не похоже.
-Ну?
-Господин Дю Лой, господин Дю Лой, откройте. Нам нужно переговорить.
-Валите пока целы.
-Господин Дю Лой.
Чужие перепуганные губы прижались к замочной скважине, тихо, тонко выдохнули.
-Нас прислала Ли.
Кажется, не врут. ОН рывком распахнул дверь, одновременно отступая назад. В проем сгорбившись шмыгнули две тени. Сразу, резко, точно по команде повалились на колени. Ткнулись лбами в пол. Хорошо одетые, сытые парни. Выправка невоенная, но и не штатская.
-Кто вы? Кто старший. Говорите. Быстро.
Блондин поднял голову, посмотрел ЕМУ в лицо, поежился. Заспешил.
-Мы конюшие. Как бы лакеи. Из простых, само собой. Первый год во дворце. Работа, как работа. Знай поворачивайся.
Темноволосый парень перебил его.
-Дело говори.
-Да знаю.
-Девчонка сказала, что вы дадите нам много денег. У нее у самой-то нет, ясно дело. А ведь мы рискуем. Теперь только в бега.
Даниллин очень внимательно посмотрел в глаза светловолосого. Парень был смертельно напуган. И не врал.