Это — тяжелая, трагическая книга. Она такова потому, что она правдива, потому, что тяжкие судьбы большинства ее героев, тесно переплетаясь и взаимодействуя между собой, создают перед читателем широкую и верную картину трагической судьбы одного из самых древних и славных народов Европы — современных греков.
А правдива эта книга потому, что она принадлежит перу писателя, который глубоко знает жизнь своего народа во всех его слоях, который не только горячим словом, но и мужественным делом на протяжении многих лет боролся за счастье родного народа, — перу известного греческого драматурга и прозаика коммуниста Костаса Кодзяса.
Колыбель европейской литературы и искусства, земля, породившая Гомера и Эсхила, Фидия и Праксителя, Платона и Аристотеля, страна, давшая миру само понятие демократии, Греция во времена новой и новейшей истории оказалась едва ли не самой многострадальной из стран Европы. Сколько крови стоило ей долгое турецкое иго! А когда народ сбросил деспотическое ярмо турок, его заменило экономическое и политическое иго империалистической Англии, более утонченное, но не менее прочное, чем грубая власть янычар. Одряхлевшая и продажная монархия фактически отдала страну на поток и разграбление иностранному и своему капиталу. Реакционные правительства, сменяя друг друга, выжимают из народа последние соки и соревнуются в издании драконовских законов. Их венцом было установление в 1936 году долгой и жестокой фашистской диктатуры Метаксаса.
Это были годы детства и юности Костаса Кодзяса, родившегося в 1921 году. Ему еще не исполнилось двадцати лет, когда его народ вступил в полосу новых тяжелых испытаний — в 1940 году фашистская Италия напала на Грецию, а когда народ, собравшись с силами, дал сокрушительный отпор захватчикам Муссолини, на помощь своему незадачливому союзнику пришел Гитлер, и немецкая армия оккупировала страну. И снова наступил кровавый период в жизни греков, который в то же время был периодом героической борьбы народа против оккупантов, борьбы, возглавленной коммунистами. А за освобождением страны от гитлеровцев последовала английская интервенция и затем долгая и тяжелая гражданская война, закончившаяся победой реакции.
Костас Кодзяс многое видел, многое пережил за эти годы. Сначала студент-медик в Афинах, он вскоре оставляет медицину и начинает заниматься литературным творчеством, сближается с театром. Он испытывает потребность горячим словом рассказать о виденном и пережитом, поведать людям о страданиях и героической борьбе своего народа.
Сопротивление греков гитлеровским оккупантам послужило материалом для первой пьесы К. Кодзяса «Пробуждение», поставленной в Афинах в 1946 году и имевшей большой успех у зрителя. За ней в 1952–1954 годах последовали еще три пьесы. Одновременно молодой драматург выступает как публицист и критик в прогрессивных афинских журналах и газетах и успешно занимается переводами. Он переводит на греческий язык Гарсиа Лорку. Жоржи Амаду, Назыма Хикмета и других прогрессивных зарубежных писателей.
Его особенно интересует русская литература. Как писатель-реалист, он формируется под непосредственным влиянием русских классиков XIX и XX веков, особенно Л. Толстого и М. Горького. Он переводит многие произведения Толстого, в том числе «Анну Каренину» и «Воскресение», «Ленин» М. Горького и другие книги русских и советских авторов. И если говорить о влияниях, формировавших его творчество, вероятно, прежде всего следует назвать роман Горького «Мать» — многие произведения К. Кодзяса близки по своей тематике и образам к этой знаменитой книге.
Стремление как можно шире и глубже показать трагедию и борьбу своего народа закономерно приводит К. Кодзяса на путь романиста. Уже первый его роман «Закопченное небо» — роман о рабочем классе Греции, вышедший в.1957 году в Афинах, — был не только замечен критикой, но и получил первую премию афинского муниципалитета в области прозы. Три года спустя вышел завоевавший большую популярность роман «Забой номер семь», который в 1962 году был издан на русском языке и знаком советскому читателю. Позднее К. Кодзясом написаны роман «Государственная измена», книга «Сибирь», пьеса «Тревожная ночь» и другие.
Глубокое понимание трагической судьбы родного народа, непосредственное участие в его борьбе за права и свободы, участие не только горячим словом писателя, но и активными делами гражданина закономерно привели К. Кодзяса в ряды Коммунистической партии Греции. Он встал в одну шеренгу с такими литераторами и общественными деятелями современной Греции, как поэт Яннис Рицос, герой греческого народа Манолис Глезос, журналистка и поэтесса вдова Никоса Белоянниса Элли Иоаиниду и другие. Он был в первых рядах тех греков, что в годы, последовавшие за фашистствующим режимом Караманлиса, возглавили борьбу народа и сумели вырвать у правителей некоторые демократические права для трудящихся страны.
Не удивительно, что, как только в Греции 21 апреля 1967 года произошел военно-фашистский переворот, совершенный по благословению Пентагона хунтой «черных полковников», и тысячи лучших сынов народа оказались в застенках асфалии, в тюрьмах и концлагерях, полиция попыталась схватить и К. Кодзяса. Писателю удалось скрыться. Спустя некоторое время друзья помогли ему пробраться на итальянский пароход, отплывавший из гавани Пирея, и он вскоре оказался в Италии, а оттуда приехал в Советский Союз. Вот уже больше двух лет живет он в Москве, продолжая активную творческую и общественную деятельность.
Греческие политические эмигранты, живущие в СССР, избрали его председателем созданного ими антидиктаторского комитета. Эта организация в дружеском сотрудничестве с Советским комитетом солидарности с греческими демократами делает все возможное, чтобы донести правду о положении в нынешней Греции до советского и мирового общественного мнения, чтобы способствовать сплочению сил во всех странах, выступающих против террористического режима хунты, за возвращение человеческих прав и демократических свобод греческому народу.
С выходом книги «Закопченное небо» на русском языке советский читатель познакомится с первым романом К. Кодзяса. Мне кажется, именно в этой книге особенно сказывается влияние М… Горького на греческого романиста, и, хотя параллели в литературе так же рискованны, как в истории, советский читатель, по моему мнению, не раз вспомнит горьковскую «Мать», следя за судьбами героев «Закопченного неба». И не только потому, что в этом романе он тоже встретит мать — Мариго Сакка, дети которой вступают на путь революционной борьбы и которая в конце концов оказывается в одном лагере с ними. Нет, Мариго ни по характеру, ни по судьбе не похожа на нашу русскую Ниловну. Родство «Закопченного неба» К. Кодзяса и «Матери» М. Горького представляется более глубоким. Оно в том, что роман Кодзяса, как и книга Горького, говорит нам о борьбе пролетариата, о том, как эта борьба становится главным содержанием жизни людей и в ней они находят себя и свое счастье, как ни трудна, как ни кровава эта борьба.
Да и нельзя назвать Мариго главной героиней романа. Как с точки зрения самой человеческой жизни нет главных и второстепенных людей при всем неравенстве их социального и имущественного положения, так и в книге К. Кодзяса читатель не найдет главного героя. Они почти одинаковы и по значению в романе и по количеству затраченных на них страниц — и Мариго, и ее разорившийся и спившийся муж Хараламбос, и их сыновья Илиас и Никос, и дочери Клио и Элени, и их сосед — молодой рабочий-революционер Сарантис, и старый полковник Перакис, и фабрикант Маноглу, на фармацевтическом заводе которого происходят волнения рабочих. Быть может, это и создает широту картины жизни, нарисованной К. Кодзясом.
«Закопченное небо» — это книга о надеждах и иллюзиях людей, вдребезги разбитых беспощадно жестокой жизнью. Горе и беда повсюду, у всех, они, как зловещее значение, осеняют жизнь простых людей, они глубоко коренятся в том социальном порядке, который господствует в Греции. И никто из персонажей романа не может похвастаться тем, что ему повезло. Нужду, пьянство и разврат, обман и насилие, тюрьму и смерть — все несчастья людей встретит читатель на страницах книги. Но он не закроет ее с ощущением беспросветности и безысходности человеческого существования. Нет, автор ясно и недвусмысленно говорит ему о том единственном, что в этих условиях дает человеку истинное счастье и наполняет его жизнь глубоким смыслом. Это единственное — борьба за права и свободу своего народа.
Борьбу эту возглавляют и организуют коммунисты. Они идут в первых рядах борцов, всегда готовые на величайшее самопожертвование, на муки и смерть. И все лучшее, что есть в греческом народе, неизбежно прртходит к ним. Так оказываются в рядах коммунистов или бок о бок с ними честный и сердечный Никос, непримиримая, не идущая ни на какие компромиссы Элени, благородный, прямой Георгос.
В обстановке произвола властей, слежки агентов асфалии, полицейского террора борьба эта необычайно трудна и ведет большей частью в тюрьму или к гибели. Но она единственный выход для настоящего человека, и лучшие люди Греции бестрепетно вступают на этот тернистый путь. Мы видим, как гибнут осажденные солдатами молодые борцы во главе с коммунистом Сарантисом, и страницы, посвященные описанию их гибели — кульминация романа, — лишены настроения обреченности и безнадежности. Это, быть может, самые светлые страницы книги в отличие от тех, где со всей беспросветностью описан мрачный повседневный быт рабочей окраины города.
Молодость, любовь, благородство, высокие помыслы гибнут в этой неравной борьбе вместе с юными героями книги. Но гибнут они не бессмысленно, не зря. Их светлый подвиг озаряет жизнь людей, зовет на борьбу оставшихся в живых. И дело, за которое они отдали жизни, живет и развивается. Продолжает борьбу Никос, новые революционные силы зреют в рабочем коллективе фармацевтического завода. И даже люди старшего поколения, всегда стоявшие вне борьбы или бывшие ее противниками, такие, как сама Мариго Сакка или полковник Перакис, начинают понимать, что нельзя так жить дальше, и мало-помалу включаются в борьбу. С этими чувствами надежды и веры в будущее торжество правого дела на многострадальной греческой земле и закрывает читатель роман К. Кодзяса.
И хотя роман написан двенадцать лет назад, нынешняя судьба греческого народа, подпавшего под власть военной хунты, как бы осветила его новым светом. Мне кажется, прочтя его, советский читатель гораздо лучше поймет существо событий, происходящих сейчас в Греции, почувствует еще острее, что должен переживать в наши дни каждый честный грек, и ощутит всю глубину трагедии этого прекрасного и всегда дружественного нам народа.
Родина демократии — Греция оказалась сейчас страной военно-фашистской диктатуры. Переворот, совершенный хунтой «черных полковников», — это по сути первая крупная вылазка послевоенного неофашизма в Европе. Советский народ, заплативший дорогой ценой — двадцатью миллионами жизней — за победу над германским фашизмом, не может не быть глубоко озабоченным событиями в Греции и судьбой греческого народа. Широкое, душевное движение солидарности с греческими демократами, развернувшееся в нашей стране, красноречиво свидетельствует о глубоком сочувствии наших людей страдающей Греции. Книга Костаса Кодзяса — борца, коммуниста, верного сына своего народа — будет сейчас вкладом в это движение солидарности.
С. С. Смирнов
писатель, Лауреат Ленинской премии, председатель Советского комитета солидарности с греческими демократами
Было холодное январское утро 1939 года. Хараламбос Саккас собирался выйти из дому; он напялил на голову смятую кепку, поднял воротник пальто. Этому щуплому, маленькому старичку с острым носом и большим кадыком было около шестидесяти пяти лет, но от чрезмерных возлияний у него давно уже тряслись руки. В своем потрепанном балахоне длиной чуть не до пят он напоминал смешного Фасулиса, куклу, с которой любят играть ребятишки.
Он стоял посреди комнаты и, чтобы согреть руки, дышал на них, поглядывая на своего старшего сына. Втянув голову в плечи, Илиас брился перед осколком зеркала, поставленным на мраморную доску комода. От Илиаса, высокого курчавого юноши, у которого даже зимой не сходил загар с лица, шеи и рук, веяло силой и здоровьем; он был в майке, но точно не чувствовал холода, и, возможно, поэтому старик при взгляде на сына зябко поежился…
Хараламбос принялся ходить по комнате.
По правде говоря, ему больше нечего было делать дома. Он налил в стакан настойки целебной травы, выпил ее и теперь, казалось, мог бы идти.
Но его жена, Мариго, взбивавшая матрас на постели, покосилась на него, заподозрив недоброе. «Гм, опять он вытащил из кармана какие-то засаленные бумажонки, напускает на себя деловой вид. Чую, что он без гроша», — подумала она.
Поеживаясь от холода, Хараламбос с нетерпением ждал, когда жена закончит уборку. «Вот чудачка, целый час стелит кровать, любит порядок. С молодости она такая!»
Наконец Мариго взяла поднос с пустыми чашками и, бросив подозрительный взгляд на мужа, молча вышла из комнаты. Вскоре из кухни донесся шум льющейся из крана воды.
— Илиас… — Хараламбос подошел на цыпочках к сыну и осторожно притронулся к его плечу. — Будь добр, сынок…
Илиас обернулся, продолжая намыливать подбородок.
— Чего тебе?
Отец костлявой рукой погладил его по плечу.
— Не найдется ли у тебя десятки?
— Опять попрошайничаешь, отец…
— Тс-с-с! Как бы не услыхала твоя мать.
Хараламбос испуганно покосился на дверь и, отойдя от сына, встал у стены.
Он ждал и ждал, с грустью наблюдая, как Илиас намыливает кисточку; потом перевел взгляд на сросшиеся брови сына, темную родинку у него над локтем — точь-в-точь как у него самого, на том же месте.
— Мне даже закурить нечего, Илиас. Ни одной сигареты, — пробормотал он, уставясь в потолок.
На облезлом потолке выделялись слои старой краски. Эти две комнатки с кухней Хараламбос снял задолго до того, как открыл свою лавку, еще тогда, когда ходил по деревням с рулонами материи за спиной. Квартал этот понравился Мариго. Большинство соседей были беженцами из Малой Азии; они работали на ближайших заводах или содержали разные лавчонки. В то время в двух шагах от их дома кончались все постройки и начинались поля, неподалеку росло несколько оливковых деревьев и виднелся голый склон холма.
Теперь Мариго с болью вспоминала о тех годах как о счастливом невозвратимом времени.
Иногда ей приходили на память праздники, когда Хараламбос выкидывал обычно какие-нибудь шутки. Этот безбожник то, закутавшись в простыню, изображал привидение, то отплясывал, закатав до колен брюки, то водружал на стол, за которым сидели гости, ночной горшок. «Креста на тебе нет!» — кричали, хохоча, женщины. В то время у нее было лишь двое детей, Клио и Илиас…
Да, тогда они жили совсем иначе…
В воскресенье вечером вся семья выходила на прогулку, впереди шли дети, позади она с мужем.
Возле таверны на площади играла шарманка и танцевал народ. Мариго гордо выступала с улыбкой на лице, и ее зеленое шелковое платье с бантиками на рукавах шелестело при каждом шаге. (Спустя много лет клочки от него пошли на заплаты, которые она ставила мужу на драные кальсоны.) Они смотрели на прохожих, с наслаждением вдыхали запах жаркого, приготовленного из ливера, и потом чинно усаживались за столик в кофейне. Счастливая Клио с жадностью уничтожала ванильный крем.
Когда они возвращались домой, Хараламбос сажал Илиаса к себе на плечи и не возражал, если сынишка дергал его за волосы…
— Илиас!..
Старик печально смотрел, как бритва осторожно скользила по щеке сына. Да, он уже настоящий мужчина! Ростом Илиас пошел в мать. А родинка над локтем?.. Может, сын забыл, что отец стоит здесь и ждет. Старик не решался больше открыть рта, он робко кашлянул.
Хараламбос кашлянул еще раз, но бритва продолжала скользить по щеке Илиаса. В окно старик увидел тетушку Уранию, хозяйку дома; она тащилась по двору, покачивая своим толстым задом. Ему показалось, что Урания поманила его рукой. Ну и длинный у нее язык, она своей болтовней человека уморить может! Когда он пришел снимать квартиру, битый час расхваливала она здешний воздух. «Богородица явилась мне во сне и показала, какой здесь рай, вот мы и купили этот участок. Бедняжка почувствовал себя тут так, будто у него крылья выросли», — говорила она о своем муже, который страдал болезнью сердца. Он вскоре умер, и Урания стала сдавать комнаты…
— Ладно, дай пятерку. От пятерки не обеднеешь… А, Илиас?