Наталья Ууль засмеялась.
- У меня как раз-все так! Но, прошу тебя, проверь!
Йоноо вместе со штурманом сверили курс "Брами" с лоциями, лежавшими тут же, на горизонтальной площадке: никакой ошибки не обнаруживалось.
- Все в порядке, - сказал Павел Береза. - Но ведь ты, Наталья, наверное не напрасно спросила об этом?
- Да, не напрасно. - Она положила перед ними лист с нанесенными на сетку кривыми. - Смотрите: вот это - температура забортной воды, это ее соленость. Видите, как меняется то и другое!
Ионоо и Павел Береза увидели линию, которая графически выражала динамику гидрологических анализов, регулярно выполняемых Натальей Ууль и Квантой. Если за день, предшествовавший настоящему, эта линия представляла собой прямую, то за последние несколько часов картина изменилась.
Температурная линия стала более изломанной, но при всем том неуклонно подымалась кверху. А линия, определяющая соленость воды, опускалась. Падала.
- Что это может означать? - спросил Йоноо.
- Это значит, - объяснила Наталья Ууль, - чем дальше мы идем, тем вода становится более теплой и более пресной.
- Не может быть! - категорически опроверг ее информацию Павел, - Ведь мы удаляемся к северу.
- Да, да, это известно! - перебила его Наталья. - Ты скажешь: "Там льды и ледники, там Арктика - как может быть там вода теплей, чем у экватора!" И все-таки это так. Я предполагаю, что мы входим в зону подводного извержения!
Предположение это было настолько неожиданным и серьезным, что Йоноо включил сигнал, требующий немедленного сбора в рубку управления всей команды.
Совет был недолгим. Необходимость изменения курса становилась очевидной.
- Попробуем пойти западнее материковой части, - распорядилась Грэнси, соглашаясь в данном случае с мнением Кванты, - там сейсмичность должна быть меньшей.
Так и сделали.
Но, по прошествии двух часов, оказалось, что мы поступили неправильно. Температура забортной воды быстро повышалась, а чувствительные сейсмографы показывали, что грунт, по которому движется "Брами", испытывает временами слабые толчки.
Совершенно не предполагая этого, мы оказались близ астеносферы. Вопреки расчетам ученых, она в этом районе начиналась не в 70 километрах от поверхности, а гораздо выше, - всего в десяти с половиной. Очевидно, какой-то внутренний катаклизм недр заставил содержимое прорваться вверх, и теперь огненное пластичное вещество, растекающееся по дну океана, давало о себе знать.
Внутри спиралехода становилось ощутимо жарко. Металлическая оболочка корабля довольно быстро нагревалась. Пришлось включить все охлаждающие устройства. Когда стало ясно, что мы не уходим от очага извержения, а приближаемся к нему, Грэнси приказала повернуть в противоположную сторону.
Уже третий час "Брами" шел по маршруту, не проложенному заранее на карте.
В этом не было ничего рискованного, поскольку мы располагали подробными лоциями и картами Атлантики, в том числе и картами данного рельефа. Но подводное извержение, начавшееся, вероятно, задолго до нашего появления, так изменило рельеф дна, что пользоваться прежними данными было невозможно. Корабль продвигался, пользуясь только теми показателями, которые выдавала электронно-вычислительная машина "Борец-111" на основании сведений, сообщаемых эхолокаторами.
Внезапно на пульте управления вспыхнули и быстро замигали красные огоньки. Засветилась надпись: "Экстра-тормоз". Мы испытали чувствительный толчок.
- Впереди - резкое понижение рельефа, - прозвучал в радиофоне голос Павла Березы. - По данным "Борца", угол падения около тридцати девяти градусов... Вправо-влево - то же самое. Жду распоряжений!
Размышлять было не о чем: возвращаться назад невозможно, спускаться в пропасть - тоже. Выход один - плыть. На этот раз Грэнси так и распорядилась. Надулись "Пояса плавучести", спиралеход поплыл. Но странное дело - плыл он замедленно и, сколько ни старался Йоноо выжать из реактивных двигателей добавочную мощность, скорость не повышалась.
Тогда он попросил Галию спуститься в нижний горизонтальный отсек и выяснить, что там происходит.
Скорчив шутливую гримасу, Галия с показной покорностью сложила перед собой ладошки и склонила голову:
- Хорошо, о великий адмирал! - Но тут же, другим тоном, требовательно заявила: - Одной мне скучно. Кто со мной пойдет? Ты, Заургеу, да?
Я охотно согласился (я вообще делаю все, что меня попросят, ибо мои обязанности, кроме "летописания", являются неопределенными), и мы зашагали по узким лесенкам и переходам, ведущим к той части корабля, которую вполне можно было назвать нижним трюмом.
Галия внимательно осмотрела оба боковых двигателя, проверила и центральный; работали они нормально, но с заметным напряжением, точно им мешало что-то. Тогда она открыла миниатюрный контрольный бачок, которым пользовались для получения забортной воды. Набрав в прозрачный стаканчик порцию жидкости, она посмотрела на свет, затем налила немного на ладонь, растерла пальцами...
- Знаешь, Заургеу, - сказала она с недоумением,- какая-то уж очень необычная вода... Густая, скользкая. Очевидно, этой слизью забиваются сопла, поэтому и упала так мощность двигателей.
Она еще раз зачерпнула стаканчиком из контрольного бачка, и мы поспешили наверх, к Наталье Ууль и Кванте, с тем, чтобы они определили характер содержимого.
Они произвели анализ и вернулись в рубку Управления в некотором замешательстве.
- Не понимаю... - с сомнением проговорила Кванта, - это какие-то органические выделения... Но здесь, на такой большой глубине?
Мы ждали, что она скажет еще что-нибудь, но вдруг Иранита, забежавшая, чтобы спросить, чего сегодня хотелось бы "брамийцам" на десерт, вскрикнула и ткнула пальцем в один из экранов.
Все повернулись к экрану и замерли от неожиданности.
В свете бортовых и носового прожекторов над "Брами" на толстой, фута в четыре, шее покачивалась огромная уродливая голова неведомого существа. Разевая большущую пасть, существо это глядело на нас отвратительными глазами.
Эти глаза - круглые, размером с большую тарелку, походили на иллюминаторы: в них не было зрачка, а лишь черный глянцевый блеск, в глубине которого тлела багровая точка.
Время от времени где-то у основания головы что-то набухало, вздувалось, и оттуда выплескивалось облачко густой коричневато-зеленой слизи.
Грэнси, я, Йоноо, Павел Береза, Иранита, Галия, прибежавший по вызову командира доктор Орфус - все выжидательно смотрели то на Наталью Ууль, то на Кванту, полагая, что они, как специалисты, сейчас все-таки объяснят, что это за существо.
Но обе молчали.
Именно они, больше всех других, были не просто удивлены, а потрясены тем, что предстало их взорам на экране.
- Не знаю... - растерянно пролепетала Наталья. - Я н-не знаю, что это такое.
А Кванта просто пожала плечами: ей нечего было добавить к тому, что сказала коллега.
Наступила тишина, в которой слышалось только общее взволнованное дыхание и доносившийся с кормовой части гул двигателей.
- Я не помню всех этих латинских названий. Очевидно, это какой-то "завр" или "птерикс". Но мне ясно, что этому зверю, или животному, или черт его знает кому, неизмеримое число лет! - авторитетным тоном заявил вдруг доктор Орфус. - На земле, в лесах или в верхних слоях океана оно давно вымерло, но тут, вблизи теплых вод подводного извержения, сохранилось. И вот, извольте, живет и даже пытается нас слопать!
- Да, да, может быть... - прошептала Наталья Ууль, постепенно приходя в себя.
Продолжая обсуждать и выяснять, что-бы это такое могло быть, мы непрерывно наблюдали за странным животным.
Морское чудовище, видимо, не испугалось появления "Брами". Наоборот, при виде его оно разъярилось: бросалось на спиралеход, било по корпусу хвостом, но мы не ощутили этого буйства: слишком велика была масса нашего корабля.
Зато слизь, выделяемая нежданным нашим противником, определенно затрудняла продвижение "Брами", и, чтобы избавиться от этого непредвиденного препятствия, следовало что-то предпринять.
- Дам-ка я ему хорошую порцию ультразвука, - подумал вслух Йоноо.