Если в пещере кто и был, то он предпочел не ответить на этот вопрос. Тогда Гаврила, отодвинув плечом Избора, вошел внутрь. Исин шагнул следом, прикрывая левую руку товарища. Тишина - тишиной, а Боги - это Исин теперь знал точно- берегут только береженого.... Но на этот раз все обошлось. Пещера оказалась пустой, необитаемой и темной. - Эй! - снова крикнул Избор, но уже не для того, что бы найти врагов в темноте, а для того, что бы определить насколько велико их случайное убежище. Эхо незамедлительно вернуло его крик: - Эй! Пещера оказалась очень не большой - шагов двадцать в длину, и примерно столько же в ширину. Особенной высотой она тоже не отличалась и то один, то другой, то третий доставали головой до потолка. Один раз Гаврила достал его так, что оттуда посыпались искры. - Черт! - выругался он. - Темно тут, как у коня в желудке! - Зато сухо, - отметил Исин. - И шишиг нету, - добавил Избор - Подождите тут. Я сейчас. Его силуэт мелькнул в проеме выхода и исчез. В этот момент в небе сверкнула молния, и в ее дрожащем свете Гаврила с Исином убедились, что пещера действительно пуста. Они засунул мечи в ножны, и уселись на камнях напротив входа. От вспышки молнии перед глазами еще плавали круги и пятна и люди не сговариваясь стали щупать темноту вокруг себя. Когда через несколько минут глаза привыкли к темноте, они уже нащупали рядом с собой большой плоский камень, вполне годившийся для того, что бы разложить на нем еду. Гаврила не поленился отыскать Изборов мешок, на который он возлагал большие надежды и поставил сверху. Вскоре в пещеру вернулся и сам Избор. Он еле протиснулся во вход с двумя добрыми бревнами, держа, по одному в каждой руке. - Раз не промокли, то хоть погреемся... - До утра дотерпим, - согласился Исин. Наломав сучьев и надрав коры, Избор застучал кремнем по кресалу, высекая огонь, и вскоре уже маленькая искорка, уложенная на трут превратилась сперва в веселый язычок, а затем и в жаркое пламя. Сухое дерево, не успевшее еще намокнуть от дождя, горело жарко и почти без дыма. Тепло, свет и запах жареного мяса наполнив пещеру, сделали ее вполне пригодной для обитания. На скорую руку поев они улеглись на камни, надеясь, что сон принесет им отдых от забот прошедшего дня однако все оказалось не так просто. Уснуть там оказалось невозможно. Уж на что не прихотливы были богатыри, их бокам камни пещеры пришлись не по вкусу. - Пещера пещере рознь! - сказал вдруг ни с того ни с сего Избор. - Вот в Палестине пещеры - это совсем другое дело! Гаврила, тоже не сумев найти место достаточно гладкое, что бы устроиться с удобствами и к тому же расположенном достаточно близко от костра, охотно откликнулся: - Да! На Востоке пещеры совсем другие. Удивительное дело! И с боков и сверху камень, а внизу - всегда песок. Я в одной такой полгода прожил - вспомнить приятно. Трудностей там конечно и так хватало, но что бы выспаться- с этим никаких трудностей не было. Зашел внутрь, упал где хочешь, хоть у порога, и спи себе спокойно. Он помолчал, вспоминая как ему жилось, и добавил: - Правда, змеи! - О!- отозвался Избор, то же что-то вспомнивший. - Конечно! Уж чего-чего, а этих тварей там всегда хватало! - Навидался и я их. Чуть только где остановимся, обязательно приползут одна-две гадины и смотрят. - Да. - Но если на коне, то ничего не страшно. - Конечно, - подал голос Исин. - Коней бы нам! Он представил доброго коня, до бабок прикрытого толстой добротной попоной. Простеганная крест на крест она словно состояла из маленьких, в ладонь, пухлых подушечек, сквозь которые жесткость камня никогда не смогла бы дойти до изможденного дорогой тела... В таких разговорах время от времени задремывая и просыпаясь то от холода, то от грохота производимого Гаврилой, когда он в тщетной надежде устроиться вертелся меняя под собой одни камни на другие они провели больше половины ночи. В конце концов, не выдержав этой пытки, Избор уселся. Глядя на него, следом поднялись и остальные. Бросив в костер остатки дров, они устроились около него, поглядывая то в пламя, то на выход. Гаврила как всегда сидел спиной к огню и смотрел наружу. За стенами пещеры буйствовала непогода. Ни дождь не гром не унимались. Молнии резали темноту тяжелыми и сырыми ломтями. Вспышки света на мгновение освещали лес около пещеры, но предрассветная темнота всей своей тяжестью наваливалась на трещины в своем теле и схлопывая их со страшным грохотам. После каждой такой вспышки земля вздрагивала как в ознобе и сжималась в ожидании нового удара. Сквозь сетку дождя богатыри видели, как ручейки дождевой воды скатывались по глине вниз, собираясь в журчащие мутные потоки. Каждый из них подумал об одном и то же и поежился, представив каково сейчас путникам в дороге, особенно тем, у кого есть конь и какое-нибудь срочное дело. - Погода-то, - неясным голосом сказал Избор.- В такую погоду и по делу ехать не хочется, а уж просто так бродить... - Дураки да лягушки сейчас, и те, наверное, сухое место ищут, - согласился Исин, вспомнив Гы и ощутив запах репы. Отведя глаза от проема, то и дело вспыхивающего ярким небесным светом, хазарин глянул на Изборов мешок. Порядком отощавший, он все-таки содержал в себе кое-что съедобное. - Поесть разве? - вслух подумал Избор. В эту минуту он и сам не смог бы сказать чего ему хочется больше: есть или спать, но выбора у них не было. Спать тут было просто невозможно, поэтому единственное, что они сейчас могли делать так это есть и говорить. - Давай, - согласился Гаврила. - А потом нам Исин сказку расскажет. Подлиннее... Они не успели протянуть к мешку руки, как перед пещерой заржала лошадь, и послышались голоса. - Люди, - сказал Избор.- Кто-то идет. Исин бесшумно - без вздохов и кряхтения поднялся на ноги. Легкий свист, прозвучавший в воздухе, показал, что он уже успел обнажить меч. - Неужто опять остроголовые, - одними губами прошептал сотник. Оглянувшись, он уже другими глазами посмотрел на пещеру. Теперь это была ловушка, из которой не уйти и не выбраться в которой и драться-то неудобно. Ни Избор, ни Гаврила не почувствовали опасности, но бездумно доверять своему ощущению не тот не другой не стали. Конечно, остроголовые, с которыми им приходилось иметь дело последнее время не допустили бы стольких ошибок, сколько уже сделали эти неведомые люди очутившиеся перед входом в пещеру, но Бог бережет только береженого. И никого другого! Снаружи послышались голоса. - Да здесь она! - Попомнишь меня! - Прокляну мерзавца! Исин подвигал плечами, согнув руки в локтях, сделал несколько энергичных движений. С неудовольствием посмотрел на низкий потолок. При таком потолке мечом не очень-то помашешь, мелькнуло в голове сотника, ну, да ничего, справимся. Избор так и не поднялся, остался сидеть там, где и сидел. Он прикинул, что в случае чего успевает упасть за камень (место он себе уже приглядел), если придется отвечать незваным гостям с помощью оружия, к этому он тоже был готов. Под руками ждали своей секунды два ножа. - Да здесь она! - плаксиво утверждал кто-то тонким голосам. - Что ж я не помню что ли? - Ой, помнишь ли? - Ну, ей Богу помню! Вот вверх немного и будет пещера. - Прокляну мерзавца! - донесся властный голос человека, по всей видимости, привыкшего если и не повелевать, то, по крайней мере, что бы с ним держались с особым почтением. - Слышишь Клавдий, проклянем тебя! Жизни ведь не будет. - Да найду я ее! Найду! - отбивался старческий голос. - Что ж я нарочно вас сюда завел что-ли? - Прокляну! - Да вот она! - раздалось прямо перед входом. Заслушавшиеся богатыри не успели перемолвиться словом, как перед ними появилось четверо странников. За их спинами торчали четыре лошадиных морды. - Ой, - сказал тот, что сунулся в пещеру первым. - Тут кто-то есть, - и немного попятился. И странники и лошади были и мокры и грязны. С них ручьями стекала вода, и почему-то пахло псиной. Каждый, у кого имелись глаза видел, что они проделали немалый путь, который проходил через особо грязные, а местами и, вовсе похоже, непролазные места. - Заходите, - радушно пригласил их Избор. - Мы вам рады.... " Чему радоваться- то" - недовольно подумал Исин, но потом и он догадался. Рассвет еще не наступил, и его тоскливое ожидание эти люди могли скрасить. Конечно, после такой ночи они могли оказаться неразговорчивыми, но Гаврила, наверное, подумал и об этом. "А если возгордятся и ничего не скажут, пусть через костер прыгают! Какое никакое, а развлечение!" Ни слова не говоря - он свято блюл обычаи и не ни о чем спрашивать гостей до тех пор, пока не накормит их - Избор приглашающе махнул рукой. Жест его можно было истолковать и как приглашение зайти и как приглашение присоединиться к еще не начавшейся трапезе. Бесстрашно странники вошли под кров и завели лошадей. Сразу стало тесно, но как-то само собой все утряслось, и странники расселись вокруг камня и присоединились к трапезе. Утолив первые муки голода, залетные пташки откинулись назад и, давая отдохнуть зубам, пустили в ход языки. Если у этой пещеры и были хозяева, то без сомнения это были те, кто занял ее раньше других, и по праву хозяев вопросы тут задавали именно они: - Плохо в такую погоду без крыши над головой, - деликатно начал Избор, холодно и мокро и тоска заедает... Да и чудовище, говорят, где-то тут рядом бегает... Один из них склонив голову в вежливом поклоне, ответил: - Чудовищ мы не боимся, а что до всего остального, то необходимость - мать всякого действия и иногда даже мы не властны над своими поступками. В этих случаях нас ведет Предначертание!. Избору уже приходилось столковаться с подобными странниками, и он знал, как с ними разговаривать. Выражаясь так же туманно, как и собеседник, он сказал: - У всякого предначертания и есть имя. Каково имя вашего? Самый старший вытер руки о бороду и, закатив глаза кверху, ответил на понятном всем языке: - Любопытство, невинное любопытство. Избор задал свой вопрос, подняв бровь над правым глазом. - Мы идем к славному князю Круторогу, на праздник. - Это не в Журавлевское ли княжество? - оживился Исин. - Да. - Что же там нынче медом мазано? Кого не спросишь, так каждый туда едет. Путники оживились. Как приятно было повстречать людей, которые ничего не знали о празднике, и которые оказались настолько любезны, что накормили их ужином, за который можно будет теперь рассчитаться таким простым способом. - О! Это не обычный праздник! Князь Круторог собирает волхвов и волшебников со всех концов Руси... Он замолчал, словно ожидая вопроса. - И вы... - начал Избор. - И мы оказались в числе приглашенных! Старик распустил хвост и Избор решил пощипать оттуда перышки. - А чем знамениты вы, уважаемые незнакомцы? Старцы напыжились, а тот, что самый младший, ходивший, верно в учениках, сообщил: - Мы - величайшие волхвы во Вселенной! Трудно было сказать, что хотели увидеть странники после этих слов на их лицах, но все это на побратимов не произвело никакого впечатления. - Неужели? - довольно холодно поинтересовался Гаврила, до сих пор молча наблюдавший за странниками, меч он сунул в ножны, как только ощупал глазами одежду их и убедился в безобидности странников. - Да!- в ответе ученика не было даже понимания того, что ему тут не верят. - А особенно велик среди нас Визуарий. Он указал пальцем на того самого разговорчивого старика. Старик благосклонно кивнул: - Величие мое беспредельно! Исин и Избор переглянувшись, улыбнулись. Тщеславный старик развеселил их. - Мы благодарим случай, приведший вас в наше убежище! - немного напыщенно сказал Гаврила. Своим тоном он скрывал плохо скрытую насмешку - всемогущие волшебники не смогли справиться с непогодой. Визуарий этого, похоже, не понял, или не показал, что понял, и Гаврила решил ткнуть его носом в столь выпирающее обстоятельство. - Мы сожалеем, что случай этот, оказался связанным с простым дождем, доставившим Величавшему волхву столько неудобств и неприятностей. Избор громко и неприлично хмыкнул. - Вы считаете, что я должен был прекратить дождь? - проницательно заметил Визуарий - Но зачем же вмешиваться в волю Богов? Вопрос был задан прямо и требовал прямого ответа, но и у Избора было что сказать: - Воля богов священна, - согласился он. Старик закивал и начал рассказывать о том, как почтительное отношение к богам помогло ему достигнуть его нынешнего высокого положения. Он говорил долго и нудно и речь его была напичкана таким чудовищным враньем, что Избор подумал, что перед ним, по крайней мере, сумасшедший. Возможно, это было не совсем так, но то, что старец был первостатейный врун, каких мало, вот это было очевидно. - По-моему он малость того...- слегка загнув указательный палец в широко известном жесте. Исин кивнул, соглашаясь с товарищем. - Ах, какое недоверие! - воскликнул один из старцев. Более никто из сидящих в пещере не сказал ни слова. На лице Визуария начало появляться очень странное выражение - не то он ослышался, не то услышал все верно, но боялся поверить в услышанное. Он поднял глаза на лица своих сподвижников, но на них читалась такая скорбь, по душам трех их ночных собеседников, что становилось страшно. - Тут третьего дня попался один неверующий... - В голосе старика можно было уловить вполне недвусмысленную угрозу, но Избор не прислушался к ней. - И что же? - Квакает теперь. Визуарий наш, ежели разойдется - ни себя не других не жалеет. Он его в жабу превратил... Ученик, нетерпеливо подскакивающий на месте и тоже распираемый своими, соображениями на этот счет, поспешил поделиться с ними: - К обеду ближе двух слепцов и мальчишку тем же манером оприходовал! - Их-то за что? - удивился Исин даже представить себе не сумевший, что такое эти слепцы должны были сделать, что бы до такой степени рассердить стариков. - Вздумали, мерзавцы перед Визуарием похабные песни петь! - А мальчишка при чем? - Поводырь. - Так что же... И старичков и мальчишку? - Верно, - подтвердил один из них. - Был мальчишка. Был, да сплыл. Головастиком. В воздухе повисло тяжелое молчание. - Так, так, - сказал Избор.
Глава 19
Еще не начавши нравиться, старички эти сразу разонравились богатырю. Не веяло от них ни мудростью, ни достоинством опытной старости. В молчании Избора появился новый оттенок, оно стало зловещим. - Это все, поди, княжьи люди были? - вдруг притворно ужаснулся он. - Ну, этого мы не знаем, - пожал плечами выученик бывший в этой странной компании выразителем эмоций. Но ловушка Избора была глубже, чем могли предположить странники. За Избором стояло глубокое знание изнанки жизни. - А кто же теперь за них тягловый да подушную подать заплатит? Кто оброк внесет? Получается, вы князя ограбили. Узнает князь- худо вам будет! Теперь, то что они сделали со слепыми певцами и поводырем предстали перед стариками совершенно в ином свете. Князь- это серьезно. Князь- это власть, оружие, тюрьма, наконец! С князем приходилось считаться. - Да откуда же он узнает? - спросил Визуарий. - Они-то смолчат... - Нy-y-y-y, - многозначительно протянул Гаврила переглядываясь с Избором. Такие дела рано или поздно выплывают на поверхность... Старик, услыхав это, нахмурился. - Пусть выплывают. Но только с лягушачьими лапками! - зловеще сказал он. В его словах были яд и угроза- половина на половину. Ни то ни другое Исину не понравилось. - Что, что? - раздраженно спросил он. Но старик не ответил, а наклонился так, что б встретиться взглядом с сотником. Их глаза встретились, и в то же мгновение хазарин почувствовал, что всем существом его овладевает чья-то чужая, более сильная воля. Это было странное ощущение. Он словно превратился в песчинку, и круговорот неведомых сил затаскивал его куда-то внутрь и он оседал в зыбучих песках. Голова стала легкой и звеняще-пустой, но уже через мгновение он ощутил, что кто-то чужой заливает туда свинец своей воли. Покорный, с подавленной волей он уже без ужаса, а с каким-то любопытством он наблюдал, как старик стал расти на его глазах. Исчезли куда-то стены пещеры и странник, только что маленький и сухонький, унесся головой под небеса и оттуда донесся его голос: - В жабу! В мерзкую, грязную жабу! Но в тот же миг все изменилось. Исин пришел в себя и с удивлением увидел перед собой того же сухонького старичка, протирающего глаза. Вокруг него в воздухе висело облачко не то пыли, не то золы, а рядом с костром стоял на коленях Гаврила и ковырялся руками в костре. Старики чихали. Исин, еще помнивший морок вскочил на ноги с самыми дурными намерениями. После того, что с ним пытался сделать этот поганый старикашка у него могли возникнуть с ним личные счеты, но в эту минуту он даже не подумал об этом. - Двух старичков и ребенка в жаб? - спросил он неизвестно у кого, наливаясь злобой. - А-а-а-а! Так вы маленьких обижать? Разумные люди ответов на такие вопросы не дают. Они предпочитают сразу действовать. Четверка странников поступила точно так же. Без криков, видно ужас перехватил им горла, они побросав все свои незамысловатые принадлежности, выскочили из пещеры в дождь. То ли от колдовства, то ли от чего другого струи, только что щедро поливавшие камни и землю истощились и превратились в мелкую моросящую слякоть. Стало светлее - небо понемногу очищалось от туч и на востоке, над сонными деревьями уже пробивались первые лучи солнца. Утро обещало быть тихим и никак не располагало к погоне за распоясавшимися и потерявшими всякую меру волшебниками. Стояла чудесная, невероятная тишина, словно жизнь остановилась, но длилось это мгновение не долго. Исин утробным голосом заревел, словно только сейчас ощутил оскорбление, нанесенное бедным, сирым и беззащитным. - Вот я вас, поганцы! Странники и так не жалевшие сил припустили во все лопатки. Исин бегал быстро, на спор обгоняя некоторых не особенно резвых лошадей, и теперь он вкладывал в бег всю мощь молодых ног, но догнать стариков ему все же не удавалось. Страх, казалось, нес их по воздуху. Исин с удивление заметил, что проносясь с огромной скоростью по лужам, странники не оставляли на воде кругов, они не успевали возникнуть, и только меленькая рябь напоминала о том пути, которые проделали четверо странников. "Волшебство" -подумал Исин и вспомнил о товарищах. На ходу обернувшись он увидел, что те даже не бегут следом, топчутся около лошадей, но хазарин даже не пожалел, что не догадался сесть на лошадь. Погоня захватила его. Похоже, что старцы действительно были волшебниками, иначе как можно было 'объяснить то, что они до сих пор умудрялись бежать впереди молодого и крепкого сотника. Ему казалось, что еще чуть- чуть и он сможет нагнать беглецов, но, прибавляя в скорости, он не мог приблизиться к ним. Старцы, уловив приближающийся топот, тотчас удваивали свою прыть. Лес кончился и дорога, обогнув несколько небольших холмов, уперлась в бревенчатую стену. К тому моменту, когда Исин увидел приближающейся город его и старцев разделяли шагов сто. Но расстояние это благодаря старческой живости не сокращалась и благодаря мощному упорству сотника не увеличивалась. В этом к своему стыду хазарин убедился воочию и, выпустив свой гнев на стариков с помощью не самых лестных слов и выражении, он перешел на шаг, а затем и вовсе остановился. На его глазах старики живо добежали до ворот, и те, словно давно поджидали их, распахнулись настежь. Из ворот выплеснулась толпа горожан - кто пешком, кто верхом, кто в повозке и беглецы ловко затерявшись в толпе, скрылись за воротами.
Исин даже не дернулся вперед. Он смотрел им вслед, поджидая товарищей. От разглядывания стен его отвлек конский топот. Воевода осадил перед ним своего коня и бросил хазарину поводья другого. - Догнал? - поинтересовался Избор, оглядываясь и переводя дух. Не увидев рядом с сотником ни мертвых, ни раненых он облегченно улыбнулся. Исин показал на отворенные ворота, бурлившие народом. - Ушли мерзавцы. Сегодня хоть и не езжай никуда - удачи не будет, раз с самого утра не везет... Воевода посчитал башни, оценил высоту стен. Городок обещал быть не маленький. - Да... Тут их точно не найдешь. Следом за Избором подскакал Гаврила, ведя в поводу еще одну лошадь. Он оглянулся, ища следы крови, потом внимательно осмотрел хазарина и точно так же как, как только что Избор поднял брови вверх. - Вот как! Даже ног не замочил! Только что вспотел! - удивился богатырь и отодвинулся подальше. Избор оглядев хазарина, ответит за него. - Сразу видно, что не догнал. Гаврил оглянулся, пытаясь угадать, почему Избор так решил. - Почему не "догнал"? Трупов, что ли нет? Так он мог из в землю вколотить... Может быть догнал, да в землю вбил... Вон он как с чудовищем-то... противоестественно. Избор не ответив, отрицательно покачал головой. - Крови нет? - продолжил угадывать Гаврила. - Да нет. Ноги сухие, - не пожелав терять время на загадки, сказал Избор. Значит, все время по сухой дороге бежал. - Ну и что? - не понял Гаврила. - Значит, старики все время впереди бежали... - объяснил непонятливому богатырю воевода. - Почему так? - Они бегут, из них песок сыплется, лужи перед ним засыпает. Исин мрачно посмотрел на Гаврилу, но Избор его ободрил. - Ничего. С толком пробежался. Теперь хоть кони есть... А то по такой жаре, приметы обещают много не пройдешь. Не сожалея более об ускользнувших от них волшебниках, друзья въехали в город. Будь они на конях и с хорошим запасом еды, или хотя бы с тем небольшим, что успели вынести от князя Голубева, они миновали бы этот городок, не заезжая в него, но судьба повернулась так, что сама подвела их к городским воротам, да и хороший запасец на случай поесть - попить им бы тоже не помешал. Город стоял на большом холме окруженный бревенчатой крепостной стеной, Кривые узкие улочки переплетаясь уходили верх, неспешно двигались по ним телеги, дети выбегали из домов затевали игру сразу на дороге, ходили гуси выискивая траву и сердито шипя на шумных ребятишек. Все тут дышало мирной деловитостью и спокойной размеренностью. - Во всем княжестве люди по домам сидят, чудища боятся, а тут... Тишь да гладь. - Так уж знают, поди, про твои подвиги-то... Князь, верно, еще с ночи птиц разослал. Исин вдруг представил как целое княжество укладывалось на ночь в страхе и неизвестности, а вот теперь, благодаря ему... Его вдруг словно обдало холодом от грандиозности того, что он совершил. "Так они мне все по жизни должны!" - подумал он. - " Все-все!" Он тряхнул головой, возвращаясь в этот мир, и сказал. - Может, переждем день? Отоспимся? - Что? - Выспимся, да поедем... А то мысли всякие лезут... Избор хотел возразить, но его опередил Гаврила. - А ты их палкой гони, - серьезно посоветовал он. - Выбери палку потолще, да по своей глупой башке... Они и разбегутся... Тут ветер донес до них запах жареного мяса и свежевыпеченного хлеба. - Поедим и в дорогу...- сказал Избор. - Правду люди говорят - добра не сделаешь и зла не получишь. - Ты о чем, - спросил Исин оглядываясь. - Да о тебе все, - Избор кивнул на хазарина. - Чудовище убил? Исин смолчал и Избор понял, что хазарин уже объелся славы. - Убил, - ответил тогда за хазарина Масленников.- Сделал доброе дело. - От невесты сбежал? - снова спросил воевода. - Сбежал! - подтвердил Гаврила. Исин бросил поводья и всплеснул руками, призывая Богов в свидетели. - Так вы же сами... Талисман спасать... - И на счет чудовища тоже я тебе советовал? - Ядовито спросил Избор. - Или, может, Гаврила? Куда давеча полез? Не было бы твоего геройства днем, то и ночного геройства не понадобилось бы... - Значит, князя обидел, - не обращая на это внимания продолжил Масленников. - Оскорбил... - поправил воевода. - Чего князь с ним за это сделает? Гаврила пожал плечами и ответил уже за себя. - Круторог бы на кол посадил, а этот... Этот может тоже посадит, а может и женит.... Перед тем как посадить. - Так что, сам понимаешь, нам тут задерживаться надобности нет. - Так ведь не нарочно же, - попытался оправдаться хазарин. - Твои оправдания князю что? Тьфу и все... - Избор ловко плюнул в пыль. Пусть ему лучше уж князь Владимир это объясняет или Белоян... Им веры больше. Как ни крутилась улица, но куда ей деться из-под ног троих богатырей? Пришлось-таки вести их в корчму. При входе их встретил пузатый мужик с заискивающими глазами. - А не ли у тебя... - начал Гаврила. - Есть! - радостно ответил хозяин, уже по одежде определив, что нужно этим троим. - Есть все, что угодно душе странствующих воинов. Мясо, вино, пиво, свежий хлеб... А к вечеру освободятся и комнаты для ночлега. Есть веселые женщины... - Нам бы волхва, - оборвал словоохотливого хозяина Гаврила. Он хотел добавить-"И трех жаб в сметане", но хозяин перебил его не дослушав. Он широко и гордо улыбнулся. - Ну, а уж этого тем более... Гаврила поднял брови, удивляясь тому, как корчмарь связал друг с другом эти слова "волхв" и " а уж этого тем более", а Избор улыбнулся. То, что обещал хозяин было даже больше чем необходимо и воевода первым спешился, обозначая действием принятое решение. В зале привычно гудели голоса, в воздухе носились запахи, гремел смех. Придавленный переживаньями хазарин постепенно оттаивал, отрывая ноги у куриц, что притаскивал к ним благообразный отрок. Они ели и пили, выводя не рассеявшуюся за ночь усталость из мышц. Кувшин вина, что пронесли мимо, зацепился запахом за хазарский нос и повернул голову сотника следом за собой. Веселый запах сладкого и перебродившего винограда звал за собой не хуже боевого рога. - Эй, хозяин! - крикнул он. - Дай-ка и нам такого же... Пузатый мужик, что встретил их при входе подошел и извиняющимся тоном сказал: - Это последний и он предназначен для другой половины. - Последний у тебя только день жизни... Потом, когда слова добрались до головы сквозь слои пива и мяса он переспросил:
- Какой это "другой половины"? Вытирая руки о передник, хозяин кивнул в сторону дальней двери. Исин уже видел эту дверь и принял ее за кухню из-за дыма, что клубился там. Теперь, присмотревшись, он понял, что ошибся. В дыму сновали люди, совсем не похожие на кухарей, хотя, с другой стороны, откуда там дым, если это не кухня. - А чего там дымно у них? - А это не дым... Пытаясь угадать кому это тут полагается такое доброе вино сотник несколько мгновений вглядывался в комнату. - Так кого же это ты там держишь? - Это половина - для простых людей, а та половина - для умных! - гордо сказал хозяин. - Для знатных? - переспросил хазарин. Ему показалось, что он ослышался. - Так я, может, и сам княжеский зять! - Для умных.
Глава 20
Исин удивленно оглянулся на Гаврилу, но тот только пожал плечами. - Это в какие же времена умный был лучше сильного да родовитого? - спросил тогда хазарин хозяина. Сотник поднялся и, через хозяйскую спину заглянул в зал, где от обилия седых бород рябило в глазах. Именно от этого со стороны казалось, что комната затянута то ли туманом, то ли дымком от осеннего костерка. Корчмарь подбоченился и гордо объяснил все двумя словами. - Волхвы это. - А чего такой кучей? - спросил Избор, и заранее радуясь шутке, ухмыльнулся. Неужто все к князю Круторогу, в Журавлевское княжество? Корчмарь посмотрел на него недоверчиво, удивленно поднял брови. - А вы сами разве не туда? Нынче кто туда только не едет... Шутка нежданно оказалась правдой. - Да что же там такое? - спросил Гаврила. - Журавлевского князя Круторога волхв -Хайкин - себе помощника ищет. Ну и кто на подъем полегче собрались да туда двинулись... Разговаривая, он не переставал работать руками - передником смел крошки, знаком подозвал отрока с новым блюдом дичи, подлил пива. - А что? Места там хорошие... Князь, правда крутой, но и у нас не мягче... Только что на колья не рассаживает. Гаврила недовольно посмотрел на болтливого хозяина, но пиво было хорошим, и он только спросил. - А ты чего тогда остался? Шел бы с ними, может именно тебе и повезло бы? - А хозяйство? - серьезно ответил корчмарь, не оценивший подначки. Его рука облетела корчму, показывая на столы и бочки с пивом, на окорока, что весели по стенам, на бражничающих людей. - Дом какой, сараи, овин... Что ж все псу под хвост? - Ну, тебе виднее... - не стал спорить Избор. - И что, много их там? Он имел ввиду волхвов. - Полно... У него было еще что порассказать, но на другом конце корчмы заревело и корчмарь убежал туда. Хазарин не знал, что даст день завтрашний, и поэтому сегодня наедался впрок. К этому времени в него уже не лезло ни мясо, ни пиво, хотя на столе оставалось еще и то и другое и он решил пройтись по корчме, что бы внутри все умялось. - Посмотреть бы на них... - помечтал вслух сытый хазарин. - Сходи, может, родственников встретишь, - предложил разомлевший от сытости Гаврила. Исин ушел, его не было почти полчаса, а вернулся он с круглыми глазами. Сев на лавку хазарин молча стал есть, все так же качая головой. Масленников довольно долго смотрел на него, гадая, что же так подействовало на сотника -вино, пиво или те три курицы, что походя сожрал хазарин? Сам Гаврила наелся и напился до такой степени, что идти уже никуда не хотелось, а желалось наоборот, прислониться к чему-нибудь устойчивому и поспать, сколько дадут, но сотник молчал и Масленников не выдержал. - Ну и что там? - Ой, люди умные! - сказал Исин, все так же качая головой. - Что не скажут все не понятно. - Умные? - Гаврила сдул с кружки пену и, вместо того, что бы хлебнуть пива, начал ножом резать пузырьки. - А может это ты дурак? - Это как так? Я - дурак, а ты- умный? - Вот так. - Я? Не верю... - А чего тут удивительного? Есть же ведь дураки на свете, а ты просто один из них... Вот и все. Исин посмотрел в осоловелые глаза Гаврилы и ответил: - Быть того не может. Ты меня уважаешь? - Уважаю! - И я тебя уважаю. Значит мы с тобой уважаемые люди. А уважаемые люди дураками быть не могут! Гаврила попытался понять, что такое говорит хазарин, но нить понимания ускользала. В голове приятно плескалось вино, и он только нашелся. - Не зря ходил... Набрался мудрости... Исин поднялся. - А ну пошли. Избор поставил свою кружку и обеспокоено спросил. - Вы чего это?... Драться хотите? Силой мериться? Гаврила начал подниматься с места, и хазарин, дождавшись, когда тот встанет и потянется за мечом, объяснил: - Умом. Пусть уж он их послушает, а что поймет - нам разъяснит. Тогда и решим кто умнее. Хозяин преградил им дорогу, но Гаврила сказал. - Мешать твоим гостям не станем. Потремся около них, может, умнее станем. Хозяин нехотя, словно что-то предчувствовал, отдвинулся, и богатыри прошли мимо. В дверях Гаврила на секунду задержался, проверяя, как падает свет, и только после этого вошел внутрь. Тут было на что поглядеть. Первым, что тут бросалось в глаза- седые бороды, в тумане которых сверкали лысины и зубы. Однако тут сидели не только бородатые старцы, но и мужички обычного вида и даже несколько женщин. Волхвов тут было припасено не на одно княжество. Богатырь посмотрел на столы, на кувшины и блюда и все понял. Волхвы гуляли. Те два дня, что на дорогах княжества бесчинствовало расколотое давеча Исином чудовище, волхвы провели в этой корчме. Гуляли они с удобствами, обстоятельно. На столах чего только не стояло - и жареное, и пареное, и вареное, и мясное, и рыбное и еще что-то, чему он не знал названий. "Нет такой еды под солнцем... Всем скопом, наверное, колдовали" -подумал Масленников, ощущая легкую зависть и, одновременно, превосходство. Воздух шумел разговорами, полными высокой мудрости. Если обычные люди после нескольких кувшинов вина начинали меряться силой, то волхвам, обделенным этой Божественной благодатью, приходилось меряться умом. Происходило это уже давно, и волхвы забрались в такие дебри, что действительно обычному человеку ничего понятно не было. Они спокойно стояли, а волхвы уже ни на что не обращая внимания, препирались друг с другом. - Да ты, сам-то когда в Темный Мир заглядывал? - кричала красивая женщина, обращаясь к другому концу стола. - Ты все звезды зришь, а нечистью и не интересуешься... - Права Вигда! Ой, права! - крикнул другой волхв, что стоял у нее за спиной. Его усы грозно топорщились и Исину показалось, что еще чуть-чуть и он вцепится в кого-нибудь. - Предков надо почитать! Предки за этим в оба глаза смотрели, а сейчас, когда за ней присмотру не стало она силу брать начала. Сейчас что? Сейчас никто и не скажет, как она двигается. - А ты знаешь? За плечами волхва нависало еще две бороды, покороче - видно ученики. - Мы знаем. - Ну и как? - ехидно спросил кто-то. - А вот так: ходила, ползала, бегала, прыгала и летала! По лицам волхвов пробежали улыбки - слишком уж просто тут все было, но они знали, что не знающий простого не сможет понять сложного и поэтому возразить решился только один. - И все? А вот Челеб пишет, что она еще и является... Это как понимать? - Что там этот твой Челеб пишет не знаю, а являться она не может... Да и как это - являться? - Неожиданно. Раз - и явилась! Те, с кем он спорил, засмеялись. Уж они-то точно знали, что и как в таких случаях происходит. - Нет. Так не бывает. Ну, может только, если подползет незаметно, а так... Откуда же у нее силы являться? - Ну да? А почему тогда так быстро пропадает, когда заклинание скажешь? Не бежит, не летит, а пропадает? А? Знаете? Он спросил это с таким задором, что Гаврила прямо почувствовал, что он вот-вот сложит пальцы в дулю и покажет ее свои противникам. - Знаем! Да не скажем. Мудрецы переглянулись. - Это почему? - А из вредности... Ответить на это любопытному волхву было нечем. То есть Гаврила-то знал, как и чем ответить, но любопытствующий волхв был тонок в кости, безоружен, и наверняка от этого и думал иначе, чем богатырь. Масленников отвернулся от него и прислушался к разговору трех волхвов, что стояли левее. - У варяжских волхвов еще ничего, - говорил самый старый из них глухим от долгого молчания голосом. - Там нечистой силе можно жить. У северян кровь холодная. Коли нужен ему бес, так он перстень потрет и его вызовет, тот его волю сполнит, и опять свободен... А у саркинозов... - Да-а-а, - подхватил другой, не менее древний. - У саркинозов другой обычай. Если саркиноз беса поймает, то норовит его обязательно куда-нибудь укупорить. В горшок, какой или лучше того в светильник. Что бы, значит, всегда под рукой был... - Горшок- понятно - сказал третий. - Ну а светильник-то? Те двое, что говорили, переглянулись и хихикнули, а потом второй объяснил. - Все просто, Бухтиган. Они там сладострастники все. Как только ночь, так они сразу за светильник, и бесов своих выпускают, что бы, значит, те им чужих жен да девственниц таскали. - Устроились, - с пониманием ответил третий и, как бы между прочим, поинтересовался. - И что, таскают? - А то. Нечистая сила- сила подневольная. Куда же ей деваться? С другой стороны - там шел свой разговор - кто-то пробубнил, разжевав слова вместе с куском мяса: - Но ведь есть случаи, когда от нее человеку польза? Есть! То золота мешок принесет, то еще чего-нибудь полезное. - Это польза мнимая, черная, - ответили ему. - От нее пользы никакой, только вред один. Говоривший оглянулся и увидел насмешливый взгляд соседа- курчавого и смуглого мужика, больше похожего на пешего ратника, чем на мудреца и спросил. - А ты чего молчишь? - А что с вами дураками разговаривать? - спокойно и громко ответил тот. Спрашивающий присмотрелся к его одежде и сделав охранительный знак рукой шагнул назад. - Ты из каких? Неужто из черных? Тот сморщил лицо, закчал головй, словно до смерти ему уже надоело говорить прописные истины - Черные, белые... - сквозь зубы процедил он. - Нет у знания и власти ни черного цвета, ни белого. Оно всегда золотое. Он отошел от них, обошел Исина и вышел из комнаты. Гавриле вдруг стало горько. Это было бедой всего мира. И на Руси и у ромеев и у саркинозов все было одинаково - умники, вместо того, что бы бороться со злом обсуждали его природу, выясняли, как это зло можно было обратить на пользу себе или, если не получится, то хотя бы своему князю. - Да что вы тут знаете? - произнес вдруг богатырь, перекрывая своим голосом стариковское дребезжание. - Мудрецы да книжники... Бить ее надо нещадно вдоль и вширь, а не разглядывать... "Что ей нужно?"... Волхвы, а не знаете... Я когда в Замке Ко был все доподлинно выяснил! Страх им наш нужен! Страх! Что мне пирог с луком- то нечистой силе ваш страх! Питается она им, за обе щеки трескает! И от этого только сильнее становится! Все кто сидел там, посмотрели на Масленникова. Хозяин корчмы потащил его назад, к бражникам, подальше от умных людей, но Гаврила отмахнулся, и хозяина вынесло из комнаты. - А ты кто такой? - спросили Гаврилу из-за стола. Гаврила отвечать не спешил, только мрачно поглядывал на волхвов. - Ежели он про замок Ко не врет, то это есть богатырь Гаврила Масленников. Пророкотало откуда-то уважительно. - Только он в замке был и вернулся умом невредимый. Разговор вокруг Гаврилы сам собой сошел на нет, и послышался голос Видги. - Поглядите-ка как он сидит, мне отсюда не видно. Тень впереди него? Да? Ну тогда точно Гаврила Масленников. - Повредить можно только то, что имеешь. А ежели ума нет, то вредить нечему. Из-за стола привстал княжеского вида волхв, что наверняка раньше, когда был помоложе, изрядно помахал секирой и не мало голов посносил, прежде чем уселся за этим столом. - Ну откуда богатырю знать то, что и нам-то не всегда ведомо? Волхвам, похоже, надоела своя мудрость, и они готовы были хлебнуть даже из такого мутного источника, как мысли богатыря. - Да пусть расскажет. Он нечисть борол. -Раздалось несколько несогласных голосов. - А то все об умном, да об умном... - Пусть расскажет, как защищался. Ну-ка, место гостю... За столом потеснились, и Гаврила уселся в кругу волхвов как равный. Ему налили, он выпил и сказал, что думал: - Не защищаться - нападать нужно. Крушить ее, а не за столами прятаться. От чудища, небось, прячетесь? Так нет его более. Вон, друг мой, богатырь Исин сокрушил вчера чудовище! - Нам молитва защита, да крепкий заговор. Мы как богатыри не умеем. Гаврила выпрямился во весь рост и ударил кулаком по столу. Половина из тех, кто сидел за столом, без сомнения были настоящими волхвами. Они, за мгновение до того как кулак Гаврилы коснулся стола, подхватили свои кружки. Кто не успелтого обрызгало. - Страх в себе выжечь нужно? - объявил Гаврила. - Весь! До капельки, до последнего перышка. По другому не спасешься... И бить их смертным боем! - А молитва? - возразили ему. - Молитва-то как? Заклинания? Гаврила отмахнулся от этих слов как от назойливой мухи. - А что молитва? Что заклинания? Ежели человек сердцем чист и спокоен -помогут, а если нет...
Глава 21
Исин с удовольствием смотрел на Гаврилу, что, между делом прихлебывая из кружки, учил мудрецов жизни. Он делал это серьезно и обстоятельно, но хазарин увидел, что волхвы, слушая его, перемигиваются и ухмыляются. Оборвав себя на полуслове, Гаврила поднялся. - Ладно, волхвы, ладно... У вас своя правда, у нас, богатырей, своя. У вас мудрость - у нас сила. От вашей мудрости только у вас на столе прибавляется, а от нашей силы со вчерашнего дня одним чудовищем меньше стало, да и вам самим спокойствия прибавилось... Волховские лица закручинились - богатырь упрекал их в своекорыстии, и Исин увидел злые улыбки. Он нахмурился, но шум за спиной отвлек его. Оттуда запахло лесом, сырой землей, послышалось тяжелое дыхание уставшего от долгой дороги человека. Исин оглянулся. Волхв, что стоял рядом с ними слушал это все и переживал. Гляделся он так неопрятно, словно только что вылез из пещеры, а недоумение на лице нес такое, что видно было, что плохо он еще соображает, что тут такое твориться, в Большом Мире, но это длилось не долго. На глазах Гаврилы наполнявшее гостя недоумение сменилось злобой, а когда места для нее не осталось он взорвался криком: - Безумцы, что вы городите? Какая "нечистая сила"? Она, может, почище некоторых будет, что тут сидят! - Нечистая сила, - ответили ему, - это черная сила, грязная. От Чернобога. - Грязная? От грязи? Это что от земли, что ли? А не все ли сущее тут от земли? И хлеб, и вино, и мясо. В конце концов, все в земле свое начало имеет! - И конец! - поддержал его кто-то из волхвов. - И конец! - подтвердил гость. Глаза его горели правдой, которую знал только он и которой он собирался поделиться. Он презрительно оглядел всех и добавил. - Сидят тут, мыслью тужатся... Да если б не "нечистая сила" и нас бы с вами, может, и не было бы вовсе. - Тебя-то может, и не было бы, бесов сын, - ехидно возразили ему. - Не знаю, на счет тебя-то, а я бы был. Я Отца своего и мать помню... Разговор постепенно стих и теперь волхвы смотрели на пришельца и возмутителя спокойствия. - Как звать-то тебя, милый? - ласково спросили его из череды бород. - Злотич я, - отозвался дикий волхв, выглядывая как бы усесться поближе к поросенку, от которого еще оставалась добрая половина. - Шел бы ты отсюда подобру, поздорову, -посоветовали ему. Поняв, что тут вряд ли накормят, он резко ответил. - Правда глаза колет! - Ты не ежик... - прозвучал ехидный голос. - Я не еж, да вы-то тут все задницы! На задницах сидите и ими же мыслите! Верно он говорит. Он ткнул пальцем в Гаврилу так энергично, что тот едва успел отодвинуться. - Страх им от нас нужен! Страх! Страхом нашим она живет, оттого и исчезает так быстро, после того, как мы испугаемся. Силы у нее от этого прибывает. А много ли зверь боится? Ну огня, наводнения, другого зверя... и все! А человек? Человек тут выше зверя! У него страхов больше! Огонь, наводнение, другой зверь, ну и человек, конечно. А кроме этого - за жизнь близких боится, за скарб свой, за богатство, за здоровье... Да за все человек боится... Он говорил убежденно и кто-то из толпы поддержал его. - То-то хорошего на земле так мало! - прозвучал голос. - Что ж... Все правильно. Человек такой жизни бояться должен. Для того такой мир и создан. - Кем создан, богохульник? - Теми, кого вы тут "нечистой силой" называете. Теми, кто нас выпестовал и вынянчил и в люди вывел! Если б не они... Что бы за свои горшки бояться их еще надо делать научиться. Вот они нас всему и научили, что мы сейчас умеем. А вы "нечистая сила"! Мать родную ведь так не называете, а они для нас не меньше сделали, чем родители. О! У дикого волхва было что сказать, но слова его не всем пришлись по нраву. Горшок с парующей кашей, что стоял рядом с корзиной чего-то похожего на многорогие шишки, скакнул к Злотичу, но тот тоже был не лыком шит и движением руки остановил его скок. Со стороны показалось, что горшок попал между двух невидимых жерновов. Его сплющило, перекрутило и растерло в липкую грязь. - Вот! И это из земли вышло и в землю уйдет! Эти слова вышли у него не торжественно. Помешал горшок со сметаной, что подкравшись откуда-то сбоку опрокинулся на волхва, в одно мгновение превратив его из человека в снеговика. Сметана стекала с него волна за волной, и знаком пренебрежения казалось ленивое потряхивание горшка у него над головой. Гаврила сделал шаг вперед - на его глазах обижали слабого, но ничего сделать не успел. Началось невообразимое. Злотич отпрыгнул назад и тут же чаша с киселем, что стояла на краю стола стремительно поднялась и опустилась на чью-то лысую голову. - А-а-а-а!- застонал обиженный и протянул руку к блюду с жареными петухами. Он не коснулся его, но словно услышав немой призыв, подрумяненные до хрустящей коричневой корочки петушки повскакивали с блюда и бросились к Вигде. На бегу они перестроились в три ряда, и как военный отряд атаковали женщину. Позади, прихрамывая, скакали трое одноногих, сумевших вырваться из рук едоков. Она закрыла голову, и петушки вцепились ей в волосы. Ей на помощь откуда-то сбоку появилась огромный черпак, которым корчмарь, видно, разливал вино и закрутился вокруг женской головы, отбрасывая озверевших птиц в сторону. Яблоки, что в навал лежали на блюде, дрогнули, словно над столом пролетел невидимый вихрь, и вдруг собранные колдовской силой вытянулись в цепочку и, извиваясь, поползли по столу к протирающему закиселенные глаза волхву. Открыв от удивления рот, Исин смотрел, как живая змея, обползая блюда и кувшины и нацеливается броситься на человека. Он не представлял, что случится дальше и от этого, когда примерно за сажень от цели яблоки стали подпрыгивать, словно лягушки, вздрогнул, а они с глухим стуком ударять того по лбу. Сил у яблок оказалось в избытке. От ударов они расползались в зеленую остро пахнущую кашу, что стекала вместе с киселем на шею бедолаги. При каждом ударе заплеванного киселем и яблочной кожурой волхва отбрасывало назад, но стена не давала ему ни упасть, ни увернуться. Поняв, что спасения нет, и все это придется перетерпеть, он прикрыл голову руками, но не сдался. Щука, что лежала с краю на расписном блюде, ударила хвостом. В воздух взлетели ветки укропа, которым корчмарь оснастил ее, прежде чем выпустить к волхвам, куски репы и рыба ринулась к яблокам. В ней сохранилась свирепая стремительность речного хищника. Стройная как копье, она, раскрыв пасть налетела на яблоки, и в одну секунду уместила их в себе, словно меч в ножны. Щука упала на стол, но тут же забилась в неистовой пляске - яблоки внутри нее дергались, стремясь выбраться наружу. Их тугая плоть оказалась крепче вареного рыбьего мяса и, разорвав рыбину, они очутились на свободе. Они уже приноровились снова ударить по облитому киселем волхву, но тут, откуда не возьмись, появился здоровенный глиняный горшок. Кого-то из пирующих обожглоон заорал, а горшок, расплескивая на лету уху, шлепнулся на одно яблоко, на другое...Он прыгал и катался по столу и после его ударов от яблок оставались мокрые пятна, от которых пахло жареной рыбой. Стол изогнулся, словно кошка, которую гладят. Подбрасывая еще не успевшую ожить снедь, по нему прокатилась волна, и котел с вареными раками, что стоял перед Вигдой подскочил вверх и полетел к другому концу стола. Раки, что до этой секунды спокойно лежали там вспорхнули и, словно обретя крылья, разлетелись по комнате, клешнями вцепляясь в волхвов. Щипались они больно, и вдоль стола прокатился обиженный вой. Теперь досталось всем и никто не остался в стороне. Жареные петухи, отстав от Вигды, взлетели и стали гоняться за раками, за неимением голов и клювов пиная их голенастыми ногами. Комнату заполнил сухой треск. Это панцири раков ломались при ударе о стену. Растопырив пальцы и вытянув руки вперед, Гаврила примирительно сказал: - Что же вы, отцы, собачитесь. Вам примером мудрости да кротости быть надо, а вы лаетесь. Нет что бы... Он не успел закончить. Никто из волхвов не двинулся с места, но недоеденный поросенок вспорхнул и вместе с блюдом полетел прямо в лицо Гавриле. Он успел выхватить меч и поросенок, опять-таки вместе с блюдом, распался на две части. Словно только что живой, а теперь лишенный жизни поросенок упал к его ногам. - Этих тоже бей! - вскрикнул стариковский голос. - Этих-то за что? - возразил другой старик. - Они рядом стоят! В этой стае стариков было что-то хищное, но нахальный блеск глаз ослаблялся туманом бород, впитанным смолоду почтением к старости и Гаврила не заметил его. Он посмотрел на собравшихся сперва с удивлением, а потом и с презрением. Что они могли сделать им -молодым и здоровым? Два здоровенных окорока, розовых и лоснящихся от жира и масла и массивных как две дубины подкрались сбоку и набросились на богатыря. Смеясь, он рассек один кусок нежного мяса, увернулся от второго, но окорока летели не сами по себе. Их вела волшебная сила. Гаврила немного картинно взмахнул мечом, лезвие описало сложную восьмерку и летающих кусков стало вчетверо больше. Теперь десяток кусков ветчины порхал вокруг него, норовя то ударить по голове, то ткнуть обрубками костей в живот. Исин так же не остался в стороне, и ему тоже досталось. Бочонок с пивом, что стоял в углу стронулся с места и, подкравшись сзади, навалился на хазарина. От удара и неожиданности Исин опрокинулся назад и бочонок, не давая хазарину подняться, трамбовал его. Обернувшись на хрип, Гаврила достал его мечом. Дерево затрещало, и словно кровь из чудовища на пол выплеснулась волна пива. Волхвы замешкались, поднимая ноги, а Исин мокрый и злой вскочил на ноги и без усилия приподняв полупустой бочонок, бросил его на стол, где бесновалась еда. От удара тот раскололся, и, выплескивая на волхвов остатки пива, дубовые плашки разлетелись по всему столу. Кто-то охнул, но заглушая этот крик, мелодично зазвенели железные обручи, кружась и сметая со стола все неподвижное, что еще там оставалось. Избавившись от противника, Исин оглянулся на Гаврилу. Вокруг того, как вокруг скомороха вертелось уде почти два десятка кусков ветчины. Они уже не казались опасными, но все же не давали Гавриле освободиться от них - лезли в глаза и уши, а некоторых, что по глупости залетали ему в рот, он просто разжевывал. Зрелище было захватывающим -смотреть бы да смотреть - но пол дрогнул, и все кто был в комнате заозирались. Здоровенная сорокаведерная бочка с брагой, что до сих пор неподвижно стояла в самом дальнем углу сдвинулась с места и переваливаясь с боку на бок, стала приближаться к столу. Непонятно было, кто ее вел и чего от нее ждать, и волхвы предпочли разбежаться к стенам. Грохнули упавшие лавки и люди, сообразив, наконец, что дело серьзно, отпрянули в сторону. Стол, уже полуживой, вдруг переступил с ноги на ногу, сбрасывая с себя кувшины и блюда, одним скачком перескочил через лавки и встал перед бочкой. Только что не заржав, стол двумя ударами ножек пробил в бочке две дыры и выпустил брагу наружу. Разгул страстей стоял не шуточный, и только три волхва остались в стороне не обращая на творившиеся тут дела никакого внимания. Их не трогали ни петухи, ни раки, даже горшки, что летали над столом из конца в конец к ним не подлетали и волхвы спокойно беседовали, оставляя молодежи возможность повеселиться. Между делом удивившись такой выдержке Исин увернулся от двух глиняных кувшинов, а от третьего- чугунного - не увернулся. Чугунок ударил его сбоку и словно выплеснул на него все звезды неба, что хранил в себе. В глазах вспыхнуло солнце, потом оно раскололось на сотни частей и на конец на него обрушилась тьма. Его оглушило и на какое-то время Исин выпал из действительности. Потом чувства стали возвращаться, но не разом, а постепенно, шаг за шагом. Первыми вернулись слух и зрение, и он оглушенный, лежал не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. На его глазах Гаврила отчаянно рубился с ухватом и лавкой, что вместе напали на богатыря, а сквозь грохот и треск разрубаемого дерева отчетливо доносились голоса степенных волхвов. - Для умных людей третий путь к золоту всегда был лучше первых двух... В этом Злотич прав. Чем заработать или у других отбирать умному человеку сподручней с нечистью договориться... И ведь договаривались же! Он понизил голос. - Князья первые, фараоны да императоры у всех золотишко-то оттуда... Ну а как сам стал князем, так своих бывших товарищей к ногтю. Вдруг кому-то еще удастся с нечистой силой договориться? - Да,- согласился с ним собеседник.- Да Бог с ним, с золотом-то... Знания уничтожают. Свитки еще повадились жечь, записи... - Конечно, а как же иначе? Правда, жалеть об этом нечего. Нет там ничего умного. Большая часть этого всего умными людьми для дураков была писана... - Как для дураков? По лицу говорившего расползлись добрые морщины, словно он говорил с ребенком. - Ну, какой нормальный человек, если сам знает, как золото и власть добыть будет своим секретом делиться, сам подумай? Если золота много будет, то цена его уменьшится, а властью поделишься, так тот, кого облагодетельствовал, тебя же еще и на кол посадит. - Да, - согласился с ним его степенный собеседник. - Умный человек тайну прячет... Исин поднялся сперва на карачки, потом встал на ноги. До мудрствующих волхвов было рукой подать, но он их благоразумно не тронул. Страшно подумать, на что способны эти трое, если их предпочитали не задевать даже волхвы. Он оглянулся на Гаврилу, и слова застряли у него в горле. Масленников загляделся на то, как из бочки выхлестывает струя толщиной с его ногу, и не заметил, как опасность подкралась к нему слишком близко. Обручи упали на него сверху. Словно птицы, нашедшие подходящую ветку для гнезда они опустились на него сверху и сжались, не давая рукам двигаться. Это было чудо. Железо, став мягким обхватило его словно бочку и стало сжимать. Кто-то из волхвов обрадовано вскрикнул. - Не все естеством, богатырь, а и колдовством тоже... - Дайте, я ему в морду стукну! - Да зачем все это? - Когда еще такой случай представиться? Самого Гаврилу Масленникова по морде задеть...
Глава 22
Слушая шум, что доносился из комнаты волхвов, Избор даже не думал о том, что там может происходить. Он просто сидел, поглядывая изредка на дверь, за которой лежал сегодняшней день. Она то и дело распахивала сь, впуская внутрь желающих с раннего утра промочить горло. Они приходили по одному и по двое, но однажды дверь распахнулась, и не закрывалась, пока он не зевнул дважды. Когда он протер заслезившиеся глаза, то увидел, что пьющих в корчме прибавилось и стало больше почти на полтора десятка. Оглядывая гостей, в корчме стояли голубевские дружинники. Лица у них были деловиты, и Избор сразу понял, что пришли они сюда не за пивом. Он глубоко вздохнул, выдохнул, осторожно поднялся и бочком двинулся к комнате, где набирались мудрости его друзья. Неважно, что им было нужно - талисман ли, сбежавший ли жених, или кто-нибудь из них, но ни того, ни другого, ни третьего он не мог. Пришла пора бежать. Он сунул голову внутрь и отшатнулся назад. Вряд ли его заметили. Глаза волхвов, что плечом к плечу стояли в комнате смотрели на Гаврилу, висящего в воздухе. Рядом висел Исин, а к ним, засучивая рукава и задорно размахивая кулаками, подходил до обидности плюгавый мужичонка. На лице его светилось ожидание такого удовольствия, что сразу стало ясно, что он собирается сделать. Избор дернулся вперед, но с места не сдвинулся. Его осенило, что сделай он шаг и его постигнет та же судьба, что и друзей. Он тронул меч, но не вынул и его. С колдовством нужно было бороться только колдовством. За спиной послышался шум. Дружинники рассыпались по корчме, заглядывая в лица сидельцев, а те, переглядываясь, провожали их ответными взглядами. Старший наткнувшись на лежащего у стены корчмаря не дав подняться, спросил о чем-то. Понятно о чем, подумал Избор, и рука его сама собой протянулись за пазуху. К талисману. Воевода догадывался, чем может грозить то, что он должен сделать, но он должен был это сделать. Ковчежец слабо щелкнул, и в комнате у волхвов грохнуло. Уже не обращая внимания на дружинников за спиной, Избор вошел к волхвам. Ситуация там изменилась на прямо противоположную. Гаврила поднимался с пола, рядом с ними крутились обручи с бочки. Бойкий мужичок, что домогался Гаврилы, растерянно стоял перед ним не понимая, что произошло. Удивление приковало его взгляд к полу, он смотрел на обручи, а Масленников уже стоял, уперев руки в бока. Потеря силы так подействовала на волхвов, что они стояли, словно примороженные к полу, даже не разговаривая. - Конец вашей силе, - усмехнулся богатырь. Он уже понял, что тут произошло. Ухватив обалдевшего волхва, что все еще смотрел себе под ноги за ворот, приподнял над полом. Воевода понял, что хочет сделать Масленников, и остановил его. - Кончай забавляться, - крикнул Избор. Он уже стоял в комнате и закладывал засовом дверь. - Там других гостей принесло. Те повеселее будут... И каждый с ножиком. Исин, крутя головой в поисках летающих горшков, спросил. - Там-то что? - Князь по тебе соскучился. Прислал за тобой. Где, говорит, мой любимый зять... Хазарин захотел, было, отбрехнуться, но вовремя понял, что Избор не шутит. - Дружинники? - Они. Гаврила вскинул кулак и одним ударом разворотил стену. Бревна выбросило наружу и там закричали испуганные люди, заржали кони. - Тогда нам туда. - Он показал на дыру и сделал шаг к свету. - Убегаем? Гаврила усмотрел в словах хазарина упрек. - По своим делам идем. Не забудь, что ты пока не невесте принадлежишь, а талисману, да воеводе... Вперед. В дверь позади них уже барабанили, но Избор понимал, что среди дружинников наверняка найдется хотя бы один умный, что догадается обойти дом с другой стороны и забраться через окно. Не обращая внимания на волхвов, бестолково суетившихся в комнате, они выбежали на двор. Под ногами заорали не съеденные еще куры, заверещала свинья. - Держи! - раздался одинокий голос откуда-то сверху. - Вон они! Уйдут! - Уже ушли! - ответил Гаврила. Он плечом выбил дверь в конюшню и вспрыгнул в седло. Лошади взяли с места, словно чуяли за спиной погоню. - Как ты князю-то нужен, а? Хороший тесть у тебя будет. Ничего для тебя не жалеет - ни людей, ни времени...- прокричал он. Хазарин сделал вид, что не расслышал, а может быть и правда, голос богатыря затерялся в перестуке копыт. Разметая перед собой кур, они вихрем пронеслись до ближайших ворот. На их счастье дружинники перед ними не ждали их тут. Всадники пронеслись мимо них, не дав им случая и возможности пустить стрелу вслед. В ожидании их беглецы то и дело оглядывались назад. - Мост! - закричал Гаврила. - К мосту! - Нам не туда... - К мосту, - повторил Гаврила. - Там оторвемся! Они продолжали нестись и проскакали почти половину расстояния до переправы, когда показалась погоня. - Их только пятеро! - Крикнул Исин. - Отобьемся. Избор пришпорил коня и, обгоняя хазарина, прокричал в ответ. - Уймись! Тебе, может, там еще княжить придется... Зачем себе врагов заводить?
- Догонят ведь! - ответил Исин и тоже пришпорил коня. - Ну, когда еще... Мост приближался так быстро, словно и сам не стоял на месте, а, перебирая опорами, спешил им навстречу. Исин все оглядывался. Кони у преследователей оказались похуже и они потихоньку отставали. - Уходим! - крикнул хазарин. Его никто не услышал. В этот момент копыта лошадей ударили по настилу моста. Шум воды, что журчала, обтекая опоры моста, обдал их прохладой. Сразу за мостом Гаврила остановился. Из-под копыт его коня в воздух взвилось облако пыли, и он развернулся лицом к преследователям. - Достаньте луки. - А то мы пятерых без луков не уложим? - И семерых уложим, да только в другой раз. Нынче без крови обойдемся. Просто покажем, что готовы драться. Настил моста из коротких бревен горбиком поднимался к небу, но на середине моста спускался к другому берегу. С другой стороны к ним приближались пять всадников. Из ворот, что еще виднелись выезжали новые всадники. Луки в руках Избора и Исина остановили преследователей около самого моста. Голос Гаврилы перелетел с берега на берег, словно птица. - Что нужно? Они не полезли напролом, а оглянулись, выискивая помощь, и ответили. - Князь вас к себе требует. - Это я уже слышал, - пробормотал хазарин, глядя, как всадники из города подъезжают все ближе и ближе. Гаврила, так же следивший за ними, отрицательно покачал головой. - При всем уважении к князю не можем быть его гостями. У нас дело, нашим князем порученное. Вот когда сделаем, тогда может быть... - Тогда обязательно! - подхватил Исин. - Я к невесте вернусь. Как дела закончу, так сразу! Исин слушал хазарина, и не мог понять шутит тот, или говорит правду. - Передайте князю поклон и скажите, как только дела закончим обязательно, и сами приедем, и зятя ему привезем, а сейчас не можем - уж больно дело серьезное... Всадники из города, наконец, подоспели и также встали перед мостом. Теперь тут стояли все, кто приехал сегодня в корчму. - Вы своему князю служите, а мы- своему... Посмотрим кто лучше служит. Вперед! - скомандовал кто-то самый отчаянный... - Назад! - крикнул Гаврила, и все послушались его. На глазах преследователей мост вздыбился, в воздух взлетели бревна и через мгновение настила на нем не стало. С гулким плеском половинки бревен попадали в воду и течение, не прекращая журчать у мостовых опор, понесло бревна вниз. Напуганные кони рванули в стороны, и через мгновение на том берегу клубилось облако пыли, из которого выскакивали то люди, то лошади. - Ну, кажется, никого не убил... - пробормотал Гаврила. - Вряд ли они это оценят... - Ничего. Исин ввернется - объяснит. Если захочет. Поехали отсюда. Развернув коней, они помчались прочь от реки. Степь, что быстро летела под копыта, взлетела ввысь небольшим холмом. Они выскочили на вершину, и не слезая с седел, смотрели на то, как по противоположному берегу мечутся люди и лошади. - Вряд ли это их остановит... - сказал Исин, глядя на разрушенный Гаврилой мост. В его словах Избор уловил потаенную гордость. Будущий княжеский зять словно бы гордился такими справными воинами, что не испугались ни Гаврилы, ни их всех, а особенно его самого. - Зато охладит, - отозвался Масленников. - Как ни крути, моста-то больше нет... Нырять придется... А этот берег выше... Пока еще переправятся... Лошадей заведут... - Но ведь переправятся же... - Да, - вынужден был согласиться Гаврила. Он посмотрел на берег сквозь трубку в кулаке. - Может быть, поубивать их? Богатырь оглянулся на Исина, а тот, не заметив взгляда, покачал головой. - Перетопи, - посоветовал практичный Избор. - Пока они из воды вылезли. Чистая смерть... Им хорошо, да и нам спокойнее. Он говорил искренне и далек был от мысли вести себя так, что бы когда-нибудь Исину проще было бы посмотреть в глаза князю Голубеву. Кем бы ни были те люди в реке и на берегу добросовестными воинами или бесстрашными дураками, но они мешали им делать дело. Для воеводы привезти талисман в Киев было куда как важнее, нежели устроить личную жизнь хазарина, при всем нему, хазарину, его, воеводы, уважении. - Жалко, - наконец сказал Гаврила. - Мне спокойней будет, если мы им хазарина отдадим. И нам лучше и ему приятнее. - Ну, уж нет, - быстро откликнулся хазарин, еще помнивший Гавриловы пророчества о том, для чего он нужен князю и чем все это может кончится. - Я до князя сам когда-нибудь доберусь. Это если охота будет. Поняв, что у Гаврилы рука не поднимается перетопить хоть и не безобидных, но случайных вообще-то людей, Избор развернул коня и поскакал вперед. За ним следом, привязанная коротким ремнем скакала четвертая лошадь, что осталась им в наследство от странников. Выбора у них теперь не было -следовало уходить и как можно скорее. Гаврила и Исин припустили вслед за ним, понимая, что сейчас их мягкосердечие, возможно, испортит им жизнь в самом ближайшем будущем. Исин все время оглядывался и в один из таких разов сказал. - Переправились. - Теперь их точно поубивать придется. Вот беда-то... Избор не отозвался. - Слышишь, Избор. Они переправились... - Слышу, - отозвался воевода. - Не та беда, что с земли, не та, что с воды, а та беда, что с неба. И Гаврила, и сотник тут же забыв о преследователях, начали озираться, отыскивая опасность в небе. Они шарили глазами по небу, пока хазарин впрямую не спросил. - Где они? Не вижу ничего. Остроголовые? - Да, - откликнулся Избор, глядя как всадников у них за спиной становится все больше и больше. Они выскакивали из реки и, нахлестывая лошадей, бросались в погоню. - Где же? - Надеюсь, что далеко... Но чувствую, что уже летят сюда гады... Летят! Их преследователям ни занимать было, ни упорства, ни смелости. После того, что Гаврила сделал с мостом, они могли бы спокойно вернуться, и рассказать о страшном колдуне, что в одно мгновение разрушил мост и едва не повернул реку вспять, но они неслись следом за ними как свора собак за зайцами. То ли они видели, что их больше, то ли их страх перед князем был сильнее страха смерти, но они не отставали и потихоньку расстояние между ними сокращалось. Гаврила, в очередной раз оглянувшись, крикнул Избору. - Пришпоривай! Воевода скакал последним. Запасная лошадь скакала не налегке - на нее нагрузили все мешки, что второпях бегства побросали странники и она, словно якорь, не давала ему разогнаться. - Брось ее! - крикнул хазарин. - Еще чего, - отозвался воевода. - Что я им родственник такие подарки делать? - Догонят - все отберут... - Пусть попробуют! Гаврила покачал головой и придержал коня. Копыта четырех коней дробно ударяли по сухой земле, но вскоре к этим звукам прибавились голоса погони. - Брось мешки... Раз голоса долетели, значит, и стрела долетит, - вновь проорал Гаврила. - Бросай! Все равно не наше... - То-то и оно! - откликнулся Исин, вполне понимавший своего воеводу. - Мало ли чего там в мешках понапиханно... Волхвы ведь... Избор не ответил, но когда через несколько минут к крикам погони прибавился стук копыт, подтянул коня поближе и не отпуская поводьев, стал другой рукой рыться в ближнем мешке. Воевода действовал рассудительно. Он сперва щупал то, за что хватался и только потом, когда понимал, что ухватил зряшную вещь, вытаскивал ее и бросал. Он действовал споро, и уже через несколько минут позади них лежало на земле или плыло по воздуху какое-то тряпье, пучки сухой травы. С мешком, в котором странники держали еду, он разобрался еще быстрее, мельком помянув старцев за жадность - всю прошлую ночь они за обе щеки ухомякивали их еду, хотя у них самих в мешке чего только не было. Именно поэтому Избор расстался с этим мешком с каким-то мстительным удовольствием. Он попросту распорол боковину мешка и смотрел, как на дорогу вываливаются ковриги хлеба и куски мяса в чистых холщовых тряпицах, и что-то еще. Лошадь сразу пошла живее. - Остальное бросай! - прокричал Гаврила. На лошади остался еще один вьюк. Размера он был не большого, но Избор так же обстоятельно открыл его, что бы выяснить, с чем же ему предстоит расстаться. В этом мешке оказались совсем уж никчемушные вещи. Он даже посмотрел, не ошиблись ли его пальцы, когда нащупали выщербленную временем деревянную посудину. Избор не поленился поднести ее к глазам и удивился стариковской жадности, что честно охраняла такую ветхость. Плошка оказалась не только старой. Она была древней и сухой, словно кости пращуров. Где ее им дали, и какой жадиной долен был оказаться тот, кто берег ее до сих пор, но не пожалел ее для странников он даже не задумался, а просто отбросил ее назад и тут же стал нашаривать что-нибудь еще.
Глава 23
Увидев как освободившаяся от груза лошадь прибавила в беге, преследователи заорали, но их крики утонули в грохоте. Земля задрожала, и Избор оглянувшись, увидел, как земля у него за спиной вспухает и расходится узкими трещинами. Пока он высматривал всадников позади себя, одна из них скользнула рядом, ушла вперед и проскочила между ног сотниковского коня. Конь, ощутив под брюхом пустоту, заржал. Несколько мгновений они двигались наперегонки - трещина и конь. Одна половина скакала по одну сторону трещины, а другая - по другую. Так продолжалось несколько секунд, но в какой-то момент конь, почуяв, что уступает трещине в скорости, дико заржал и скакнул в сторону. А земля позади них продолжала дрожать и лопаться, рождая из себя что-то невообразимо большое. На глазах Избора из разверзшийся земли выперло небольшой холм с заостренной верхушкой. Не отрывая глаз от ужаса, что творился позади него, воевода непрерывно шпорил коня, стараясь уйти подальше, а холм все рос и рос, словно из земли поднимался огромный воин в остроголовом шлеме. Сотника догнал и ударил в спину порыв горячего ветра. Он пах гарью, перемолотым в пыль камнем и чем-то еще, чем пахли самые темные глубины земли. - А-а-а-а! - тонко заорал хазарин, спиной ощущая, что позади него бушует сила - не чета Гаврилову кулаку.. - Вперед! - заорал Масленников, упиваясь ощущением ужаса. Ветер, что с неистовой силой бил в лицо и уносил запах пота, заставляя его оставаться человеком. Он в своей жизни повидал всякое, но ощущение того, что в десятке шагов за спиной рождается гора, испугало бы кого угодно. Оглянувшись, богатырь увидел, как земля там вздымается вверх острым краем, загораживая окоем. Она разделила преследователей и преследуемых словно ножом, что из-под земли высунулся нож и попытался для чего-то отрезать от Руси часть ее земли. Клич Гаврилы остался без ответа. Никого понукать не приходилось. Лошади - и те понимали, что промедление смерти подобно. Избор нагнал хазарина. Тот обернулся на ржание лошадей. Явно хотел сказать что-то бодрое, но Избор едва обернулся, увидел, как хазарские глаза начали вылезать из орбит. Грохот позади них стал злым и громким, и мимо прокатилась каменная глыба величиной с городские ворота. На их глазах резвый камень, презрев сотника и воеводу, покатился следом за вырвавшимся вперед Гаврилой. У глыбы сил оказалось побольше, чем у Гаврилова коня. Быстро и напористо она догоняла богатыря даже не глядевшего назад. - Гаврила! - завизжал Исин. - Гаврила! Крик, пронзив воздух, догнал Гаврилу. Масленников обернулся. Глыба, переваливавшаяся с боку на бок, догоняла его, но богатырь не свернул в сторону. Он вскинул руку и ударил по кулаку. Глыба, уже вставшая позади него на дыбы, словно взбешенный медведь испуганно вильнула вбок и скатилась в трещину. Они остановились только тогда, когда землю перестало трясти. Уставшие не меньше лошадей богатыри развернулись и смотрели, как позади них застывает в природной неподвижности скалистая гряда. Горы в ней были как на подбор молодые, острые как волчьи клыки или копейные наконечники. - Что это было? - спросил Гаврила. - Что было, то и осталось - ответил хазарин, облизывая сухие губы. - Кто хочет - пусть рукой пощупает. - По-другому спрошу, - спросил тогда Гаврила. - Это мы их или они нас? - Чудной ты, - всплеснул руками хазарин. - Ты жив? - Живой... - Вот. Живой. А их и не видно... Значит наша взяла. Значит это мы их. Хазарин не мог удержаться. Слова из него сыпались, словно горох из рваного мешка, а со словами выходил страх. - Если они нас убить хотели, то не получилось у них, значит мы победили. - А если... - А если они эту гору сделали, что бы от нас спрятаться, то тем более. Раз струсили, значит проиграли. Избор слушая их, помалкивал. Он все еще зачарованно смотрел на гору. Там еще клубился дым, что-то осыпалось с самого верха и, поднимая тучи пыли, катилось вниз по склонам. Удивляясь его молчанию, Гаврила полюбопытствовал. - А ты что скажешь? Воевода наклонил голову сперва вправо, потом влево. Долго молчал и Гаврила, что он-то наверняка знает, что там произошло. - Ну? - По-моему это я сделал... - наконец сказал Избор. В голосе его не было уверенности, и Исин переспросил. - Ты? - Не ты же... Исина это слегка обидело. - Что же ты, выходит, волхвом стал? Избор покачал головой. Так высоко он не метил. - Куда мне... Не во мне дело - в стариковских пожитках. Гора успокоилась и теперь только кляксы дыма, что выбивался из каких-то щелей, напоминали о том, что еще несколько минут назад на месте этой горы тянулась ровная степь. - Я стариковскую солонку из мешка выбросил. Сразу после этого и... Он кивнул на гору. Масленников перестал измерять взглядом высоту горы и посмотрел на смирную лошадку с вьюком на спине. Богатырь сразу поверил Избору. - Да-а-а-а, - задумчиво сказал Гаврила, - а что было бы, если бы ты весь мешок одним махом высыпал? Избор побледнел, а Исин бодро ответил. - Может, ничего бы и не было... Гаврила снисходительно оглядел хазарина. Почувствовав себя княжеским зятем тот явно начал задаваться. - От тебя, может быть, ничего бы и не было бы... Чуть подумав, и посмотрев на вершину горы, ради справедливости добавил. - От меня с Избором тоже... - Ну... - не согласился хазарин. - Если бы все сразу бросить, то сейчас весь мешок оказался бы на верхушке горы. А что там произошло бы, нас уже не касалось бы. А уж если б он на ту сторону скатился, так и вообще... Избор не соглашаясь, качнул головой. - При нашем-то везении он не на ту сторону бы скатился, а на эту... С почтительной осторожностью он подошел к лошади и снял вьюк. - Слава Богам, все обошлось... Осталось придумать, что с этим узлом делать и можно дальше двигаться... - Как что? - удивился Исин. - Себе оставим. Если уж лошадей не отдали, что уж такую-то дрянь отдавать? - Дрянь? - удивился Избор. - Да если там все такое же, как и эта солонка, то этому цены нет! Исин ухватился за эту мысль. - Тем более! Будем считать, что мы клад нашли... Опасаясь, что они неправильно оценят ситуацию, Исин напомнил: - Мы же не отбирали. Они сами бросили. Все по честному получилось... - А еще княжий зять... - грустно сказал воевода, глядя на Масленникова.- Как он такое говорит? Даже князя жалко стало. - Да... - подтвердил Гаврила. - Стариков обобрать каждый норовит... А они бедные, теперь пешком ходят, и колдовать им нечем... Исин вдруг понял, что никто из друзей и не собирался искать стариков и возвращать им пожитки. Не до того было. Талисман ждали в Киеве, и тратить время на поиски недругов никто не собирался. Другое волновало богатырей - как жить рядом с такой опасностью, как рядом с ней держать талисман. - Ничего. Слабого обобрать - самое княжеское дело - отозвался хазарин. - Сам говорил, что они у моего тестя трех человек в лягушек превратили. Пусть теперь и расплачиваются... Гаврила и Избор промолчали. Теперь, когда все стало ясно, они смотрели не на гору и не на хазарина, а на мешок. - Мешок с неприятностями... - сказал Гаврила. - Мне один ромей рассказывали про такой.. .Только там ковчежец был, да в руки бабе попался... А так все как у нас. Теперь каждый думал о мешке как об оружии - страшном, смертельно опасном не только для врагов, но и для самого себя. Когда не знаешь как мечом или ножом орудовать, то и себя поранить можно, а уж тут... - Хорошо если это все по врагу попадет, а если еще и по тебе же... - сказал Гаврила, мысленно заглянувший вперед. - А если себе под ноги уронишь? - согласился с ним Избор. Говорить об этом можно было сколь угодно долго, но рано или поздно нужно было что-нибудь сделать. Будучи людьми не робкого десятка они спешились и рискнули вытащить вещи из мешка. - На землю не класть! - предупредил Гаврила. - Тряпку постелите... Мало ли что. Через минуту баул опустел, а на холстине перед ними лежали два узкогорлых кувшина, три цветных ленты, несколько завязанных мешочков, в которых потрескивали не то камешки, не то семечки, несколько щепок, две деревянных ложки, блюдо, кусок ткани... - Ну и что? - спросил Исин, переводя дух. Все ждали чего-то страшного, но вещи оттуда извлеклись самые, что ни на есть обыденные. -Я думал тут летучий ковер есть, а тут... Ничего интересного... - Ничего? - Конечно. Тогда Гаврила серьезно предложил ему. - Мы сейчас отойдем подальше, а ты возьми ложку да брось себе под ноги или, вон, кувшин расколи... Исин засмеялся, но ничего такого делать не стал. - Не знаю как тебе, а нам интересно будет посмотреть, что из этого выйдет. - Хватит вам, - серьезно сказал Избор. Он молча начал укладывать все обратно. - С собой я это не возьму, хоть золотом осыпьте. - А колдовство если? - сделал последнюю попытку хазарин. - Против колдуна-то мечом не особо повоюешь... Избор усмехнулся. - Против колдунов у нас "Паучья лапка" есть. Только открой ковчежец и от всего его колдовства труха останется... - Так ведь найдут тогда... - Придется выбирать, что хуже - колдуны или остроголовые. А с этим ездить...он покачал головой. - Так что же, неужто бросим? - сдерживая себя спросил хазарин. - Нет. Тут оставлять тоже не годится... Избор оглянулся. Совсем недалеко начинался лес. Начинался он с кустов и молодых деревьев, но уже в сотне шагов стеной вставали деревья, прожившие на свете вдвое, а то и втрое больше, чем они. Начинавшее уже припекать солнце заставляло думать о тени, что ждала их под развесистыми кронами столетних деревьев. - Дупло! - сказал Исин.- Сейчас спрячем, а потом разберемся, когда время будет. Волхва с собой возьмем... - Коли живы будем - вернемся... В этот час солнце в небе выглядело как старая стершаяся медная монета, покрытая коркой нагара. Даже тучи, мрачного вида, больше похожие на клочья старой собачьей шерсти невесть как попавшие в небо, проползая по нему, не могли счистить окалину с перегревшегося за день светила. Жара окружала их как вода в реке. Деревья потели смолой, травы никли к земле, и, спасаясь от жары, выбрасывали в небо запахи такой густоты, что лошади сытые, ухоженные все-таки тянулись к ним мордами. Придавленный жарой лес затих. Даже дятлы, что целый день колотились головами о деревья, теперь успокоились в дуплах в ожидании вечерней прохлады. Зверье очумелое от жары сидело по норам и высунув языки ожидали вечера, и только лягушки и рыбы чувствовали себя более-менее ничего. Жара была данностью от Богов, с ней нельзя было спорить, оставалось только смириться. Исин крутился в седле, все оглядывался не мчатся ли следом голубевский дружинники или песиголовцы и не находя их, облегченно вздыхал. Не в силах противится жаре, Избор снял с себя кожаную рубаху и повязал голову платком, как делал это в саркинозских землях. Хотелось свистнуть, гикнуть и помчаться навстречу прохладному ветру, что забирался бы под рубаху, холодил бы кожу... Но он останавливал себя. Прохладным этот ветер мог быть только в воображении, а на самом деле и ветер дул, словно из печи. От жары плавились мысли. Он поднял голову и увидел, что дорога вползает на небольшой холм. Там можно было найти либо тень, либо прохладный ветер, а может быть и родничок. Над дорогой, загораживая всадникам путь, свешивалась еловая лапа. Избор отстранил ее, освобождая путь. Кольнув ладонь иголками, она оставила на руке резкий, бодрящий запах смолы. Надеясь почерпнуть у дерева бодрости, он вдохнул запах, но просчитался. Запах звал расслабиться, растечься смолой по теплой коре. Сладкое оцепенение, неизвестно откуда взявшееся навалилось на него, каждый вдох не прибавлял, а отнимал силы. Борясь с искушением заснуть прямо в седле, он оглянулся. Исин качался в седле и его лошадь, казалось, при каждом шаге ловила его, не давая упасть. Гаврила еще сонно ворочал головой, но сонное оцепенение сковало и его. - Жара... - прохрипел он. - Переждать бы...Все же ночь не спали. - Вперед, - упрямо ответил Избор, понимая в душе, что Гаврила прав, и что тащиться по такой жаре не только глупо, но и бессмысленно, что все, что они потеряют, остановившись сейчас, они наверстают вечером или ночью. Нужно было становиться на дневку. Погони он не ждал. Конечно, искать-то их наверняка искали, а вот отыскать их было сложно. - А чего ты командуешь? - сонно спросил Гаврила. - Я тебе не подчиняюсь.... Мне Добрыня начальник.... Да сам князь... Слова разделяли все более и более длинные промежутки. Последние слова он пробурчал, как раз тогда, когда их кони выехали на вершину холма. Оглядевшись, он сонно моргнул глазами и вдруг широко раскрыл их. На поляне оказалось все, о чем можно было только мечтать в эту жару - тень от огромной рябины, ровный травяной лужок и - главное- маленький родничок! Их ноги одновременно коснулись земли. Мгновением позже рядом оказался хазарин. Все смотрели в одну сторону. Ручеек, бравший начало из-под корней рябины бежал по поляне и скатывавшийся с другой стороны холма звал к себе. Люди наперегонки бросились к воде. В сонном воздухе прогремело проклятьеГаврила, почти заснув, набегу споткнулся и упал на некстати вылезший из-под травы валун. Пока друзья пили, он ругался, растирая руку и осматривая царапины на ней. Вода, пробежав всего несколько шагов по земле, еще несла холод подземного царства. Губы жадно купались в ней, но почему-то от каждого глотка сил не прибавлялось, а наоборот, становилось меньше.... Вода наполнила тело тяжестью, тянула к земле, баюкала... Разглядывая то оцарапанную руку, то лежащих у ручья друзей Гаврила недовольно сказал: - Ладно. Спите пока, я первый постерегу.... Вряд ли те его услышали. Поглаживая руку, Гаврила прошелся вокруг дерева, оглядел пасущихся лошадей. Полянка выглядела мирно - цветы, ручей, муравьи. Все занимались самыми мирными делами - цветы копили силы, что бы стать ягодами, ручеек шлепал волнами, словно ребенок ладошками, а налетавший порывами ветер сбрасывал листья прямо на приткнувшийся к корням муравейник. Ощущение ленивой истомы, витавшей над этим местом, было таким сильным, что Гаврила вслух подумал:
- Тут хоть в муравейник садись. Все одно никто не тронет. Лень... Он выбрал место так, что бы не нарушить своего слова и не испечься на этой жаре. Усевшись в тени и поставив ковчежец с талисманом между ног, он выставил ногу на солнце. Поколебавшись, воткнул рядом с ногой нож, и, прикинув время нужное для отдыха, наклонил его так, что бы в нужный момент тень упала прямо на кустик земляники. Несколько минут Гаврила просидел спокойно, разглядывая окрестности и поглаживая мешок. Потом вынул нож из земли. На этой полянке он выглядел так неуместно, что он убрал его в сапог, заменив сухой веткой. Едва он прислонился к стволу рябины, как сонное оцепенение навалилось на него с новой силой. В глазах замелькали круги. Он тряхнул головой, посмотрел на тень, что отбрасывал сучек. Тень не двигалась, словно ей самой было лень крутиться в такую жару. В распаленных жарой мозгах мелькнула мысль, что тень расплавилась, прилипла к земле и теперь не найти сил, что бы стронуть ее с места. Он на всякий случай посмотрел на тень от своей ноги, что лежала на солнце. В этот момент она вдруг рванулась по кругу, словно конь, исподтишка огретый кнутом или получивший стрелу в ляжку. Гаврила затряс головой. Мало того через мгновение к одной тени присоединилась вторая, потом третья.... Гаврила вскочил. На небе творилось что-то несусветное. Около тусклого солнца распухало, распадаясь на несколько частей огненное облако. Он успел увидеть, как исчезали на нем черные, словно выведенные сажей четкие прямые линии и небесный огонь, разбившись на десятки частей, заскользил по небу, окружая холм. Не было в небе ни грохота, ни грома, ни свиста, не дрожала земля, ветер не растрепал ни лошадиных грив, ни одежды. Только свет метался в небе, ослепительный, режущий глаза свет... Холодея от этой мысли Гаврила подумал, что усни он, то никто не увидел бы этого светопреставления. Все еще не опуская взгляда к земле, он пнул Избора. - Подъем! Что бы это не означало - добром это кончится не могло. Богатырь как зачарованный смотрел на ограненные куски пламени, что хороводом кружились над лесом, с каждым витком спускаясь все ниже и ниже. Вот они коснулись верхушек деревьев в полу поприще от них, скрылись за ними и в ту же секунду вверх поднялись клубы дыма. Сухой лес вспыхнул сразу в десятке мест. - Надо же что выдумали, сволочи.... Остроголовых нам мало... Гаврила споткнулся на этой мысли и торжествующе усмехнулся. Маги Вечного города уже перестали посылать против них людей. В ход пошли стихийные бедствия... Мысль была приятной, но он не успел додумать ее до конца. Времени не оставалось не только на размышления, но и на действия. Черные дымовые хвосты опоясывали их кругом, словно голодная волчья стая. Разом, словно дремота соскочила сразу со всех, в лесу заорали птицы. Срываясь с веток, они стаями уносились в небо от беды. Для них это было просто. Прямо перед Гаврилой выскочили распаренные лоси. Первый остановился, увидев человека, но второй, слепой от страха, пробежал мимо, обдав Гаврилу острым запахом пота. Кровь яростной волной взбурлила в Масленникове, он заскрипел зубами и пересиливая себя упал в ручей. Он не шевелясь лежа там, пока вода иголками не заколола спину. Тогда он встал, отдуваясь и хлопая по одежде. - Вставайте! - заорал он. - Беда пришла! Пожар! Воздух вокруг наполнился хрустом и трепетом. Гаврила оглянулся, отыскивая загоревшиеся деревья, но облегченно вздохнув, понял, что ошибся. Это бежали от огня звери помельче. Кричали птицы, трещал валежник под ногами беглецов, испуганно ржали кони. Они чувствовали опасность острее людей. Огонь для них был не прирученным зверем, а врагом, готовым убить. Ужас ослепил животных и они, оборвав уздечки, бросились прочь. - Что тут? - спросил Исин, поднимаясь на ноги. - Неприятности. - Неужто горим? - спросил Избор. Еще не представляя, что тут произошло, он подошел к ручью и умылся. - Еще как. Пока они приходили в себя, Гаврила огляделся и все подсчитал. - С двенадцати концов. Горизонт вокруг них уже затянула дымная муть. Сквозь черно- серые клубы там и тут заполошно выскакивали языки пламени. Исин, беспокойно вертевший головой, не сдержался. - Бежим отсюда!
Глава 24
Совет был не плох. Наверняка среди огня существовал проход, через которой они могли улизнуть, но только вот как его найти? - Куда бежать-то? - сквозь зубы спросил Избор. - Знаешь? - Куда-нибудь, - ответил честный хазарин. - Тут-то все одно сгорим. Ясно же, что не спроста все это.... - Песиголовцы? - А то кто же? Конечно они. Мы им дракона сожгли. Они нас хотят... Узнали, верно, как-то, что я лук наводил. Хотя кругом было много удивительного, но слова Исина были удивительней всего. - Ты? То ж кузнец был. Хазарин отмахнулся от него как от мухи. - Будут они разбираться... - Остроголовые? - спросил Гаврила. Избор отрицательно качнул головой. - Что нам остроголовые? У них мечи да копья, а тут дело посерьезнее. Тут мозги да мысли... Он вытер пот на лбу и закончил: - А по мне лучше уж с отточенным мечом столкнуться, чем с отточенной мыслью...
- Так чего же мы ждем? Они стояли на вершине, понимая, что от выбора пути зависит жизнь и оттого не решаясь сделать первый шаг. - Лично я жду, когда ты скажешь куда бежать! - зло ощерился Гаврила. Волосы на голове у него уже потрескивали и, казалось, что оттуда уже взвиваются синеватые дымки. Исин ничуть не злясь, ткнул рукой в сторону. - Туда! - Почему? - Там болото! Все еще не решаясь поверить хазарину, Гаврила спросил. - Жаба наквакала? - Птицы. Исин показал на небо, где как раз мчалась стая диких уток. - Там либо река, либо болото... В словах звучала прохлада, но это было обманом. Вместо прохлады горячий воздух обжег людям легкие - Утопнешь, - отметил Избор. - Зачем тебе река, если плавать так и не научился? Из горящего леса уже никто не убегал. Там ревело пламя, и рушились обгоревшие деревья. - На бережку посижу. Там гореть приятнее. Огонь перед ними казался жидким. Вместе с током воздуха он стелился по земле, подбираясь к ним все ближе и ближе. - Что же мы стоим? - взвыл Исин. - В болоте, может и не утопнем, а тут точно сгорим! Подавая пример, он ринулся вниз. Подстегнутые его страхом Избор и Исин скатились следом, но едва приблизились к кустам, как от тех полыхнуло таким жаром, что затрещали брови. У них был еще один путь. - А ну! Гаврила выставил кулак и ударил по нему ладонью. Охваченное огнем дерево напротив Масленникова накренилось, и, роняя горящие ветки, повалилось назад. С хрустом и грохотом, заглушившим рев огня, оно коснулось земли. Волна воздуха разогнала дым, огонь фыркнул, словно испуганный зверь припал к земле и с новой силой набросился на упавшие деревья. - Назад! Не сговариваясь, они рванули обратно. Теперь жар огня остужался холодом близкой смерти. Стоять и ждать смерти они не могли. - Вниз по ручью! Дым уже заволакивал вершину холма, выжигая слезы из глаз. - Это же в другую сторону? - Кто хочет, пусть останется. И тут, словно глас Божий сверху донеслось невнятное: - Эй! Есть кто живой? Люди выхватили мечи и задрали головы. Оттуда летел пепел и мелкие угольки. Падая в ручей, они шипели и уносились вниз. - Обгорелые есть! - заорал Гаврила. Свернув кулак в трубку, он высматривал в небе кто это там порхает среди золы и пепла. Порыв ветра раздвинул клубы дыма, и они увидели над собой округлое деревянное днище. От этого зрелища у Гаврилы перехватило горло. Он даже кулак свой разжал, когда увидел над собой летучий корабль. Глаза сами стали искать серебряные гвозди, но вместо них, сверху, через дым на него смотрели глаза колдуна. Гаврила тряхнул головой, сбрасывая морок, рожденный прошлогодней памятью. - Чего надо? - спросил он. - Поговорить бы... - неопределенно ответил Муря оглядывая их. Ветер наверху обдавал его жаром и он кривился от дыма. Исин открыл, было, рот, но Избор ткнул его под ребро. - Ну, давай, говори... Язык пламени снизу выбрался из кустов и лизнул подножье холма. Ток воздуха разогнал дым, но дышать легче не стало - зола, поднявшись с земли, выжимала слезы из глаз. - Место тут, правда.... - Гаврила покачал головой. - Может отойдем? - Куда? - не понял Муря. - Откуда я знаю? Тебе сверху видно должно быть. На травке посидели бы, на бережку где-нибудь... Муря не стал привередничать. Он молча скинул веревку. - Цепляйтесь! - А ты думаешь, тут останемся? - огрызнулся Избор. Ловко перебирая руками, он полез следом за Гаврилой. Исин без разговоров забрался следом. Он лез без колебаний. То, что ожидало их наверху ни в какое сравнение не шло с тем, что могло бы произойти тут, под рябиной. Конечно, в бескорыстие старого колдуна он не верил, но уж очень ему не хотелось сгореть вместе с рябиной. Холм под ногами уже дымился. Листья на рябине сворачивались в коричневые трубочки, и что бы там не задумал этот зловредный колдун остаться тут, что бы изжариться, было бы очевидной глупостью. Он успел влезть едва на сажень, как колдовская лодка плавно поднялась в небо. Снизу пахнуло сперва дымом, потом жаром и в двух саженях от него промелькнуло охваченное огнем дерево. Нагретый воздух над холмом тек вверх, и вместе с ним поднимались в воздух хлопья сажи. Слезящимися глазами Исин разглядывал лес под собой. Ветер, беспорядочно меняя направление, гнал дым куда попало. В лесу, казавшимся сверху шкурой огромного зверя, словно гнойные волдыри виднелись еще четыре пожара. К ним, словно ниточки тянулись протоптанные дорожки. Потеряли нас, обрадовано подумал Исин, теперь как в темноте палкой по горшкам - попадешь не попадешь... Теперь жар солнца совершенно не чувствовался. Посмотрев вверх, Исин увидел над собой ноги Избора. Хазарин изловчился и постучал по пятке. Избор повернул нахмуренно лицо. Неприятности для них еще не кончились. Просто Муря избавил их от одних, что бы причинить другие. - Что делать будем? - спросил Исин. Внизу продолжал бушевать пожар, трещали охваченные огнем деревья, и Избор едва расслышал хазарина. Правда, думать тут было особо не о чем - ни о чем другом хазарин спросить не догадался бы. Неожиданно усмехнувшись, он спросил: - Жарко? Исин кивнул, не желая голосом привлекать внимания колдуна. - Сейчас легче станет. Голову береги... Исин не понял, что хотел сказать, а Избор только кивнул головой вниз. Хотя дым еще висел в воздухе, деревья внизу стояли зеленые. Пожар остался позади. У Мури имелись свои резоны, и в согласии с ними он тащил их куда-то подальше от пожара. Пока он молчал, но никто из висевших под брюхом его летающей лодки не сомневался, что везет он их в такое место, где он будет сильнее, чем все они вместе взятые. В доброту старого колдуна как-то не верилось, и оттого Исин все чаще поглядывал вниз - не спрыгнуть ли? Гаврила наверху думал о том же. В его силах было устроить им всем хороший побег. Для этого нужно было только перерезать веревку. Нож, что он носил за голенищем, вполне сгодился бы для этого, но Масленников ждал. Упасть на землю с такой высоты значило умереть тяжелой смертью. Избор тоже не зевал, и они в шесть глаз посматривали лес под собой. Гаврила первым увидел реку. Он съехал вниз и жестом показал Избору, что хочет перерезать веревку. Избор сперва задумался, а потом кивнул. Усмехнувшись, Гаврила лезвием коснулся каната. Избор, хоть и понимал, что это не поможет, крепче вцепился в веревку, но.... Ничего не произошло. Он подождал несколько мгновений и вытянул шею, что бы посмотреть на то, что происходит у него над головой. С удивленно открытым ртом Гаврила пилил веревку, но она не поддавалась. То ли она была из более прочного железа, нежели его нож, то ли сам нож превратился в хлебный мякиш... Гаврила не понимал, что происходит, но пилить не переставал. Река под ними несла свои воды, и с каждым мгновением дальний берег становился все ближе. - Ну!? - заорал Избор. - Что там? Гаврила не ответил. Он продолжал свою бесполезную работу. Он знал, что все это напрасно, но ничего другого делать уже не мог. Избор съехал вниз, прямо на плечи Исина. Тот охнул, но Избор страшным голосом закричал: - Держись! - и тот замер, ощутив, что сейчас произойдет. Ждать долго не пришлось. Над головой послышался звонкий щелчок. Даже не поднимая головы, Исин догадался, что Избор открыл ковчежец. И колдовства не стало. Нож Гаврилы перерубил веревку. Но это уже было лишним. Они и без того уже падали вниз. И Исин и Избор и Гаврила и даже Муря вместе со своей волшебной летающей лодкой. Четыре крика вспороли тишину неба и четыре тела разбили гладь безымянной реки. Вода приняла их ласково, остановила падение и охладила. Избору показалось, а может, так оно и было, что он ударился ногами о дно. Он по лягушачьи оттолкнулся от воды, и его понесло наверх, к свету и воздуху. Еще не выплыв на поверхность он уже знал, что услышит. Так оно и оказалось. Над веселыми бурунчиками бегущей реки стелился вопль хазарина. Чувство собственного достоинства не позволяло сотнику кричать "Помогите!" и он просто орал "А-а-а-а-а", растягивая простой звук от берега до берега. Плавать Исин так и не научился. Избор вспомнил, как Добрый Шкелет вытащил его из русалочьего озера и обеспокоено качнул головой. Преодолевая течение, воевода доплыл до сотника и ухватил за волосы. - Кончай орать, а то русалок накличешь... Течение несло их дальше и дальше, и Избор крутанулся в воде, отыскивая Гаврилу, но вместо него на глаза попалась куча досок - все, что осталось от летающей лодки. Ни них лежал колдун. Течение несло его прочь от Избора, и отсюда он не мог определить, жив тот или нет. А ведь жив, подумал Избор, по нашей везучести наверняка жив, может даже здоровее стал. Он повернулся на бок, и, загребая под себя воду, поплыл к ближайшему берегу. Колени коснулись дна, вода понесла песок, поднятый первыми шагами, позади пыхтел Исин. Гаврила уже стоял на берегу и из-под ладони смотрел, как скрывается за перекатом остатки летучего корабля. Воевода вытащил хазарина на берег и бросил на песок. Тот попробовал встать на колени, но ноги разъезжались, и он снова упал, только теперь на спину. - Что ты наделал?! Слова вылетали из Исина пополам с водой. - Что это с ним? - спросил Гаврила ладонями отжимавший из одежды воду. - Опять водорослей нажрался? Избор отмахнулся от него и спокойно объяснил хазарину: - Я нас спас. А ты, между прочим, мне опять жизнь должен. Скрюченный приступом кашля Исин лежал в ногах у воеводы и ничего не мог возразить. - Русь - она большая, рек много. Если так будешь через каждую переправляться, то никогда не расплатишься.... Лучше уж плавать учись. - Зачем ковчежец открыл? -прохрипел он. - Теперь остроголовые.... - Это еще когда случится... Избор снял сапоги и слил воду. - Я человек разумный. Из двух зол всегда выбираю меньшее. Муря в трех шагах для нас страшнее, чем остроголовые за десять поприщ... Пока они нас искать будут, пока доберутся, пока долетят... А этот гад из нас, может, уже веников понаделал бы... Гаврила у него за спиной озабочено произнес. - На счет десяти поприщ это ты загнул. Самое большое в трех-четырех... В голосе Гаврилы было что-то такое, что заставило их поверить его словам. Исин и тот прекратил кашлять и задрал голову к небу. Ковер выглядел на чистом голубом небе неопрятной заплаткой, блохой, что скачет по чистой скатерти, навозной мухой, что ползет по чисто выбеленной стене. Он, хоть и направлялся к ним, но был еще далеко. - В лес! - крикнул Гаврила. - Бегом! Когда небо над ними скрыли листья, они остановились. - Помоги, - сказал Избор. -Погляжу на них... Гаврила подошел к березе и подставил руки. Рывком приподняв Избора, он подбросил его вверх. Тот, ухватившись за нижние ветки, полез к небу. Он быстро проскользнул за густую листву и теперь на оставшихся внизу посыпались листья, мелкие сухие веточки, а потом послышалась приглушенная ругань и разом грохнулось старое гнездо. Когда шуршание наверху прекратилось, Исин спросил: - Что там? Избор долго молчал. Гаврила, нашедший на земле кусочек его тени увидел, как тот вертит головой разглядывая что-то перед собой. - Они одни, - наконец сообщил он. - Кто они? Избор свесился вниз и объяснил. - На ковре двое остроголовых. Голова убралась, и из-за листьев донеслось: - Всего.... - И не думай! - остановил его Гаврила. - И в мыслях не держи! Им только этого и надо. Сейчас, небось, по всей округе пеших, конных да летающих таких целая орава, все нас ищут! Избор ответил незамедлительно. - На земле, может и есть, а в небе они одни. Других не видно... Голодный Исин сказал: - Там у них, верно и еда и вино... - А еду ты откуда увидел? - Учуял. Не могут же они там без еды обходится? Целый день на ветру... Гаврила погрозил ему кулаком. - Слюни вытри. Несколько мгновений они молчали, соображая как поступить. Смерть как хотелось подстрелить этих мерзавцев. Во первых потому что это просто уменьшило бы общее число их врагов, а во вторых - тем, наверху, просто было лучше, чем им. Каждый представил себе их дальнейший путь через лес, сквозь кусты и засады, сквозь комариные облака и муравьиные кучи.... Исин даже лицом покривился, но Гаврила взял себя в руки. - Слезай, давай. Нечего там торчать. Он в раздражении пнул оброненное Избором гнездо и добавил: - Все одно ничего там не высидишь... Избор замолчал и Гаврила не стал его торопить. - Не они в небе хозяева, - донеслось, наконец, сверху. - Тут свои хозяева есть
Рядом с ковром возникла черная точка, через минуту превратившаяся в орла. Птица, доселе не встречавшая в своем небе достойных противников, присматриваясь, облетела ковер раз и другой.. Она не спешила нападать но и улетать тоже не хотела. Ковер остроголовых теперь был совсем близко, и Избор увидел, как один из них погрозил птице кулаком. Орла это ничуть не испугало. Он словно чувствовал разницу между собой, птицей, созданной для полета Богами и куском тряпки, закинутым в небо людским колдовством. Все так же медленно кружа рядом с ковром он едва шевелил огромными крыльями. В его неподвижности читалось угроза, смешанная с презрением. Чего в этой смеси было больше, знал только сам орел, но остроголовые уловили в ней только угрозу. Кто знает, как повернулось бы дело дальше, если б не они. Избор увидел, как на ковре натянули лук. Ослепленный солнцем он не увидел стрелы, но орел вдруг прервав плавное скольжение, нырнул под ковер. Остроголовые на нем свесились вниз, отыскивая пропавшего противника. - А коврик бы был бы кстати....- сказал Гаврила, охваченный приступом мародерства. - Мы бы на нем до самого Киева! - Там слова знать надо... - вздохнул Исин. - Это тебе не летучий корабль - с вороной договорился - и полетел... Его слова не прозвучали запретом. В них звучала надежда, что может быть как-нибудь все само собой образуется и кто-то сообщит им заветные слова. Все понимали, что будь в их распоряжении такой коврик, то все станет просто. Маги остроголовых взялись за них всерьез, и теперь каждый шаг на пути к Киеву станет таким же интересным, каким в прошлый раз оказался их путь до Булгара и обратно. - Будет вам ковер.... - сказал Избор и достал две стрелы. Взяв одну в зубы, он устроился в развилке поудобнее. - Лететь не получится, так хоть выспимся на мягком. - Ты чего? - попытался остановить его Гаврила. - Терпенья больше нет, - ответил Избор. - Они там летают, а мы тут как.... Он не договорил. Терпение у орла кончилось на мгновение раньше, чем у него. Распластав крылья, птица вынырнула из-под ковра и, перевернувшись в воздухе, упала прямо на людей. Такого остроголовые не ждали. Они шарахнулись в стороны. Избор услышал короткий шелестящий звук - это орел ударил их крыльями, и тут же отчаянный крик. Один из летунов не удержавшись на ходуном ходившей поверхности, выпал с ковра. Орел, поднявшись, кружился над ними, словно раздумывал не добавить ли врагам еще чего-нибудь. Выпавший остроголовый болтался за ковром, словно мокрый прапорец. Его товарищ не давая ему пропасть держал его за руку - Что за птица? - удивленно спросил Гаврила. - Никогда о такой не слышал. Похоже, что остроголовые в небе поняли, что к чему. Ковер резко изменил направление, и, стелясь над вершинами деревьев, рванулся в сторону. - Уйдут! - против воли вскрикнул Гаврила. - Уйдут же.... Он не хотел их смерти, но азарт бойца взял верх. Избор натянул тетиву, но отпустить ее не успел. Орел и в этот раз опередил его. Развернувшись боком он описал круг над ковром и, опустившись чуть пониже, крылом чиркнул по висящему в воздухе остроголовому. От этого движения тот словно гнилой сухарь распался на две части, и его нижняя часть под истошный крик вцепившейся в ковер верхней части упала на березы в сотне шагов перед ними. - Что там? - крикнул Гаврила. - Что? - Орел.... Избор не захотел пропускать ничего из того, что собирался сделать с их врагами остроклювый защитник и замолчал, наблюдая за его полетом. - Что орел? - переспросил Гаврила. Ковер стремительно удалялся и орел, прогнав соперника, потерял к нему интерес.
- Орел разрубил его. Надвое...
Глава 25
Жара, которую они проклинали еще вчера, теперь казалась им недостижимым блаженством. Небо, продырявленное в тысяче мест, сочилось дождем, словно губка, сжатая рукой великана, но дождь не приносил облегчения. Казалось, что там, за облаками солнце продолжало жарить с той же силой, что и раньше и от того капли дождя падали на лица почти горячими. Воды было столько, что дорога раскисла, а глинистые берега рек превратились в кисель, липнущий к ногам. Три человека, бредущих под дождем через лес двигались осторожно, не столько опасаясь засады, сколько боясь упасть и поломать себе ноги. Дорогу одолевали молча. Все ругательства были произнесены, все проклятья были обрушены на головы остроголовых и их магов, но дело это не меняло Капли стучали по голове, собирались в ручейки, стекали в по лицу вниз и там затекали в сапоги. - Хорошо не кипяток... - сказал Исин, которого молчание друзей злило больше, чем дождь. - Не догадались... - отозвался Избор. - Погоди, догадаются еще... Или подслушают... Избор поскользнулся, ноги разъехались и он сел на дорогу. Он не стал от жэтого грязнее, но Гаврила остановился, ожидая нового взрыва проклятий. Вместо этого неожиданно для всех Избор рассмеялся. Исин и Гаврила не говоря ни слова стояли над ним, слушая как смех покидает его. - Хорошо дождь, - отсмеявшись, сказал он, - а могли бы камнями... - Погоди еще, допросишься... - почти теми же словами, что только что говорил он сам ответил Гаврила. Он брезгливо тряхнул грязными руками. - Ни костра разжечь, ни умыться.... Мутный лесной ручей жался у них под ногами, словно грязный дворовый пес. - Зачем они все это? - спросил Исин. - Не растаем же мы в самом деле... Не сахарные... Он понимал, что все, что происходит вокруг них, происходит не просто так. Тут был замысел, была цель. Он мог бы понять, если бы на голову им начал литься кипяток или посыпались камни, но этот моросящий дождь... - Не мы им нужны, а талисман. Нас для них вообще нет... - Это как? - удивился Исин. - Как это нет, когда стольких их слуг положили? Я лично... - Мы только ноги для "Паучьей лапки". Чем грязнее, тем тяжелее идти. Ноги остановятся, и талисман никуда не денется. Гаврила протянул Избору руку и поднял его из грязи. Небрежно отряхиваясь на ходу, он пошел вперед, а Исин, осененной какой-то внезапной мыслью остался стоять. Сдвинув брови к переносице, он уже не обращал внимания на дождь. Не слыша ставшего уже привычным чавканья позади себя, Гаврила оглянулся и окликнул его: - Примерз что ли? Исин сорвался с места и подбежал к нему. - Подожди. Выходит сейчас над всей Русью дождь? Избор усмехнулся. Хазарин мог развеселить кого угодно. - Почему над всей? Над всей Русью дождь держать - воды не хватит, да и пупок у любого мага треснет... Бледный от непонятного волнения хазарин от его слов побледнел еще больше. Избор посмотрел на Гаврилу, но тот с хазарской серьезностью смотрел на Исина. - Голова хазарская... - наконец произнес он. - Как же это мы раньше -то... Он прислонился к дереву и вытер воду с лица. Избор смотрел на то на одного, то на другого, чувствуя, что не понимает чего-то главного. - Он прав, - произнес Гаврила. - Они держат дождь не везде, а только там, где надеются нас задержать. - Верно! Ну и что? - Пока над нами тучи - значит, мы идем там, где нас ждут.... Избор прикрыл глаза. Он молчал, молчали и Гаврила с Исином. - Вот уж действительно, - сказал, наконец, Избор. - Ума нет - считай калека... Как же это мы? - Но Исин-то! - воодушевлено воскликнул Гаврила. - Каков сотник-то! Молчит, молчит, а как скажет! Осознав повисшую над головой опасность, Избор обрел деловитость. - Раз уж он такой умный сделался, то пусть за одно и скажет, что дальше делать. Гаврила передернул плечами и ответил за хазарина. - Тут Исинова ума не нужно. Это я и сам тебе скажу. Сухое место надо искать, и чтоб голубое небо над головой... Избор поднял с земли шишку, и она развалилась у него в руках на мокрые чешуйки. - Назад идти глупо, хоть там и не ждут. Вперед - не умнее. Видно поперек придется.... - Это куда "поперек"? - полюбопытствовал хазарин. Избор махнул рукой направо от тропы. - Туда, или туда... - рука его описала полукруг и показала налево. - Поперек той дороги, что нас вела. Ни слова не говоря, Исин сбросил мешок и полез на старую березу, что тянула соки из земли в десятке шагов от них. Уверенно ставя ноги в трещины в коре, он добрался до нижних ветвей, а там дело пошло. - Вешаться полез, - предположил Избор. - Этот дождь он кого хочешь до ручки доведет... - Нет, - не согласился Гаврила. - До верху доберется и головой вниз. Избор смерил взглядом дерево, которое оседлал хазарин, оглядел грязный ручей, что жался к его корням и покачал головой. - Нет. Он же плавать не умеет. А если б он утопиться захотел, тогда бы из реки бы не вылез. Гаврила засмеялся. - Нет, правда... Как мы-то с тобой не догадались? - Стареем.... Исин задержался на дереве не долго. За листьями они не видели, что он там делал, но вскоре послышался деревянный скрип и сдавленное дыхание хазарина. Ему не терпелось поделиться увиденным, и он еще сидя на дереве крикнул: - Направо надо! - А что там? - Я налево посмотрел - так там тучи до самого виднокрая... А справа - по самому краю голубую полоску видно. Небо! С земли до голубого неба оказалось не так близко, как с верхушки дерева. Только через час облака стали реже, и сквозь них стало просвечивать долгожданная голубизна. Дождь кончился резко, словно отсеченный ударом ножа. На одной стороне поляны он был, а другую сторону заливало солнце и горячий ветер, долетавший оттуда, шевелил дождевые струи перед путниками. Увидев конец пути, они, не сговариваясь, остановились. Зная, что в любую секунду они смогут прекратить дождь люди наслаждались этим ощущением. - Ну, хватит! - сказал Гаврила. - Надо еще город найти.... Он перешел поляну и вломился в кусты. Теперь, когда сверху не капало, они впервые почувствовали себя мокрыми. Когда все кругом было мокрым, обижаться на это было бы глупостью, но теперь, когда с веток вместо капель падали зрелые ягоды мокрая одежда, что липла к телу, раздражала. Под ней все чесалось, словно все муравьи истомившегося под солнцем малинника залезли ему за пазуху. Первым не выдержал Избор. - Все. Вышли! Он сел на землю и стал срывать с себя одежду. - Подсохнем, и в город.... Исин, оглядывая кусты, сказал: - Знать бы куда занесло... Избор уже стащил сапоги, и теперь жмурясь от удовольствия, шевелил белыми, как у утопленника пальцами. - Кто бы спрашивал... Ты же впереди шел. Исин уселся рядом и тоже снял сапоги. - Вот именно. Я вперед шел, а не к городу. Найдешь его теперь.... - Найдем. Гаврила лег на теплую землю, чувствуя, как уходит из тела усталость. Сухой жар прогревал отвыкшие за сутки от солнечного жара кости. - Тропинки, дорожки... Нам бы хоть одну найти. Другим-то концом она наверняка в город упирается. А уж там... Избор сунул руку в кучу мокрого тряпья, над которой дрожал воздух, вынул оттуда мешочек с деньгами. - Коней купим... - сказал Гаврила. - Купим, - подтвердил Избор.- Вот оно золото-то. Оно тебя и накормит и напоит, и спать уложит... - Поедим... Исин сглотнул. Его кадык дернулся, провожая в желудок несуществующий кусок мяса. - Пива выпью.... - Один? - Могу и один, если откажетесь... - Ага... К городу они вышли раньше, чем рассчитывали. Гаврила оказался прав. Первая же попавшаяся под ноги дорога вывела их на вырубку. Там ошалелые от жары углежоги рассказали, как добраться до города. Избор помнил города разных стран. В памяти остались и Царьград, и Булгар, и Пинск, и многое, многое другое. Города Империй поражали своей мощью - стенами, что были видны издалека, башнями, что подпирали небо, воротами, что могли выдержать любой натиск и тут же легко выпустить из города сотню всадников. И Булгар и Пинск также были городами не маленькими, но этот... То, что они увидели, не было похоже не только на Царьград, но даже и на половину Пинска. Скорее всего, это было еще одно Фофаново, может быть только чуть побольше. - Княжеский город? - на всякий случай спросил Исин. - Ты еще спроси, как тут князя зовут, - проворчал Гаврила, измеряя взглядом высоту стен. - А как? Избор засмеялся. - Это нам у тебя спрашивать нужно... Что ж ты ничего с ветки-то не разглядел? - Да. Ты, между прочим, единственный, кто из нас этот город раньше видел. Исин помолчал, а потом объяснил: - Так это же как было - издалека, да еще с дерева... - А у нас и этого не было. Стены, ворота, стража около них - все тут было так же, как и в нормальном городе, только хуже: криво, косо, ветхо... То ли князь здешний был свирепым воином и одно имя его защищало город от набегов неприятелей, то ли он был дураком, а может быть у него просто денег не было, что бы все тут устроить по-человечески, но даже на первый взгляд тут было что подправить. Ворота рассохлись, железные полосы, что скрепляли створки, насквозь выржавели и кое-где недоставало болтов. Избор небрежно стукнул по створке ворот, проверяя их на прочность. Сверху посыпалась труха, словно внутри их еще вдобавок изъели мыши. - Что стучишь? Нешто дверь? Проходи давай... Страж, злой от жары и недоступного дождя, что бестолково поливал недалекий лес, ткнул его рукой в спину и воевода Пинского князя безропотно проглотив обиду, пошел вперед. - Зачем тебе это? - спросил Гаврила, понимая, что неспроста Избор щупал ворота. - Как думаешь, найдут нас остроголовые? Не секунды не колеблясь, Гаврила кивнул. - А то как же? А если не они, так песиголовцы. А уж если не те и не другие, так голубевские дружинники достанут... У нас доброхотов нынче множество. Вот волхвы, опять же... Избор ногой поддел кучу пыли, и ветер понес ее вдоль улицы. Жухлая трава поклонилась вслед пыльному облаку. - Значит, до ночи нужно будет уйти отсюда. Гаврила покачал головой. - Куда торопиться? Не думаю, что нас найдут так быстро. - Все равно. Этим воротам и таран не нужен. Плевка достаточно.... Наведем беду на людей. Гаврила с Исином легко поняли, что он имел ввиду. Если из-за них песиголовцы напали на Пинск, и сожгли Фофаново, то почему бы им все это не проделать еще раз с этим городишкой? Гаврила поглядел на заходящее солнце. Оно висело над крышами так низко, словно собиралось не дожидаясь песиголовцев поджечь город. Масленников тяжело вздохнул, прощаясь с ночлегом под крышей. - Что ж... Раз так, то пошли деньги тратить. Гаврила, шедший впереди свернул и ткнул рукой в первую попавшуюся дверь и приглашающе кивнул. - Это не конюшня, - сказал Исин. Лестница перед ними круто спускалась вниз и там, словно ручей в озеро впадала в большой зал уставленный столами. Оттуда вместе с запахом разгоряченных тел выносились восхитительные ароматы только что приготовленной снеди. - Странно... - сказал Гаврила. - Я по запаху шел. Ну, да ошибка не большая. ...Пряный запах шалфея обвивался вокруг тонкого запаха мясной подливки. Топленый жир, в котором плавали птичьи тушки и жареное мясо дразнили носы сидевших внизу людей, а все эти тонкие запахи сшивала грубая нить запаха горелого мяса, но над всем этим царил хлебный дух. Похоже, что его недавно достали из печи, и теперь все кругом пахло хлебом. Узкие оконца не пропускали в зал много света, но там горело несколько факелов и этого света хотя и оказалось достаточно, что бы разглядеть простую обстановку корчмы, но недоставало что бы увидеть сидевших там людей. За широкими длинными столами, на лавках, сработанных из половинок сосновых стволов сидело человек тридцать местных. С первого взгляда нелегко было понять кто тут кто. Под низкими сводами стоял шум. - Ни одного волхва, - сказал хазарин- Все простые люди. - Наверняка с вечера гуляют, - заметил Избор. - Как начали, так никак остановиться не могут... Это было похоже на правду. Народу тут было так много, что пока одна половина, упившись и уевшись, спала, другие бражничали и распевали песни. Проходило какое-то время и они менялись местами: те, кто пел и бражничал, засыпали, а отоспавшиеся гуляки набрасывались на брагу и закуски с новой силой. Все, что тут творилось походило на песочные часы, что могли идти вечно, только вместо песка в них пересыпалась с одного края на другой тяжелая хмельная дремота. Не желая привлекать к себе внимания, они выбрали стол на сонной половине корчмы подальше от входа, оттащили от него пьяных, оставив только одного неподъемно-громадного. Исин попробовал его поднять, но это оказалось не под силу не только ему, но и пришедшему ему на помощь Гавриле. Посмотрев на громадную фигуру, Избор махнул рукой. - Пускай спит. Не помешает...
Глава 26
Гаврила знаком подозвал хозяина. - Еды. - И пива... -добавил хазарин. Хозяин поклонился еще раз и Избор, что бы все пошло своим чередом бросил ему золотой. Корчма в его представлении была единственным местом, где еще можно было платить вперед без боязни, что обманут. Тот куснул монету, подбросил ее, поймал. Покосившись на спящего, спросил. - Вы, я вижу нездешние... - И что теперь? - мрачно спросил Гаврила. - Неужто у вас тут пришлых не кормят? Хозяин ухмыльнулся. - Тех, кто платит, кормят... Я о другом. Вы гулять-то гуляйте, только потише. Кузьму не трогайте. Он кивнул в сторону звероподобного мужика, спящего за столом. Гаврила наклонился над ним и приподняв его за волосы спросил: - Это еще почему? Лицо у мужика было нормальное - с синяком под глазом и царапинами. Не найдя в нем ничего интересного, Гаврила опустил его обратно на стол. Хозяин, затаив дыхание смотревший за ним, осторожно выпустил воздух из груди. - Страшный человек, - серьезно ответил хозяин. - Буйный. - Я и сам не красная девица, - ответил Гаврила. - Пива не забудь. Им успели принести только первую перемену, как вокруг стола закружили какие-то мужики. Избор, поглядывавший на них искоса, негромко сказал. - Все. Пошли отсюда. Лошади заждались... - Как пошли? - удивился Исин. - Ты же пива еще не выпил! - В другой раз... Пошли. Сейчас тут не хорошо будет... Он не успел объяснить свое предчувствие, как над их головами пролетел кувшин и грохотом раскололся о длинный стол, за которым гуляла большая компания. От удара гуляки вскочили. - Вон он! - заорал кто-то. - Вот он паскудник! Несколько рук показало в противоположный конец зала и весь стол, каждый, кто еще мог ходить бросились туда. Избор привстал и увидел, как там какой-то человек бросился в дверь, что наверняка вела на задний двор, но преследователи его опередили. Ловкие руки подхватили мужичка, вбросили в круг и он волчком завертелся, уворачиваясь от кулаков. Гаврила дернулся, что бы встать, но Избор удержал его. - Сиди. Они тут все свои. Сперва подерутся, а потом помирятся. - Так ведь.... Избор только сильнее сжал его колено. - Остынь. Может быть еще и подерешься... Сам не лезь. Если это твоя драка, то она тебя найдет. Он тревожно оглянулся. У обиженного нашлись защитники, и теперь драка крутилась уже по всему залу... Их пока не трогали. То ли потому что они были чужаками, то ли еще почему-то. Несколько минут они спокойно глядели на веселое побоище, а потом Масленников не выдержал. - Пойду! - решил Гаврила. - Потешусь... А то все колдовство, да волшба.... И подраться-то по-человечески не с кем.... Нескольких минут ему хватило, что бы разобраться, что люди тут дерутся не из-за чего-то, а просто так. Вроде как стенка на стенку. Он вдохнул пропитанный копотью и запахами еды воздух, и сбросив Изборову руку, ринулся в кучу дерущихся. Он выбрал себе в противники крепкого мужичка в волчевке. Бородач принял вызов. Он слегка попятился, отводя руку для удара. Гаврила успел рассмотреть, что рукав испачкан чем-то жирным, и, опережая противника, нанес удар первым. Тот покачнулся, но устоял на ногах и нанес ответный удар.... Постепенно вокруг Гаврилы собралось человек восемь. Больше мешая друг другу, чем помогая они все-таки приперли его к стене. Масленников вертелся, отбиваясь и пока все было неплохо. Бритоголовый широко размахнулся, и. надеясь уложить Гаврилу одним ударом, метнул свой кулак в богатыря. Все остальные словно по команде отступили, желая увидеть, чем все это кончится, но кончилось все иначе, чем рассчитывал бритоголовый. Гаврила отпрыгнул в сторону, перехватил его руку и, дернув к себе, завернул ее за спину. Тому пришлось наклониться, по лысой голове от лба до затылка пробежал световой зайчик и Гаврила аккуратно прижал его кулаком. У него не было намерения убивать кого-то из них, и от удара из ноздрей бритоголового выхлестнули всего лишь две тяжелые зеленые сопли и, замотав головой, то ли от восторга, то ли от изнеможения он опустился на пол. А носы-то них слабые, подумал Гаврила. Избор хладнокровно наблюдавший за дракой не беспокоился за Гаврилу. Достойных соперников тут не было, да и видно было, что дерутся тут люди не ради смертоубийства, а ради удовольствия - ножами никто не размахивал, в спину не били, да и лежачих не трогали. Исин же смотрел на все это с большим интересом. Гаврила стоял в середине кружка, нанося противникам короткие резкие удары от которых те разлетались в разные стороны. Кто бы ни были эти люди, среди них не было ни наемников, ни княжеских дружинников. По ухватке было видно. Что тут собрались обычные селяне, что махали кулаками, как попало, ахая и ухая при каждом ударе так, словно рубили дрова. Гаврила смотрелся среди них чужаком - он дрался не как поселянин, а как воин. Исин подумал о Гавриловом кулаке, и тут же молнией в голове мелькнула мысль о другой его странности. - Он же вспотеет! Что произойдет после этого, ему не нужно было напоминать - разорванный год назад в клочья разбойник все еще стоял у него перед глазами. Подумав об этом, он сам покрылся потом. Он поднялся, чтобы закричать, но чьи-то руки, по подлому, сзади, подхватили его и выдернули из-за стола. Избор не заметил этого. Все его внимание было поглощено схваткой Гаврилы с местными драчунами. Богатыря прижали к стенке, и дел ему хватало. Гаврила подхватил пролетавший мимо табурет и несильно, в ползамаха, обрушил его на голову ближнего своего. Тот шарахнулся в сторону, но рука Масленникова оказалась быстрее. Табурет ударился о голову и раскололся. Оставшись с пустыми руками, Гаврила недоуменно смотрел на обломки. Обрадованные враги вновь надвинулись тучей и тогда богатырь, подхватив лысого, бросил его в толпу. Сбитые своим товарищем, нападавшие покатились в разные стороны, а Гаврила рассмеялся. Он повернулся к Избору, и смех застрял у него в горле. Он увидел, что за его спиной возник мужичок с тяжелой глиняной кружкой в руках. Кружка уже летела вниз, и Гаврила сообразил, что даже не успеет крикнуть, что бы предупредить. Глаза его раскрылись, словно два окна и этого оказалось достаточным для Избора. Увидев изменившееся лицо друга, воевода не стал долго разбираться, и попросту нырнул вниз. Кружка грохнулась о стол рядом с ухом спавшего за столом мужика. Он зачмокал во сне губами, замычал спросонья и поднял голову. - Кузьма проснулся! - проорал кто-то рядом с Избором. В голосе звучал страх. Кузьма встает! Мужик, только что так неудачно разбивший кружку заметался хватаясь то за табурет, то за кружку, ухватил, наконец, лавку и с оттяжкой, со всего маху опустил его на кудрявую голову Кузьмы. Вместо того чтобы упасть под стол, тот затряс головой и начал привставать. Открыв глаза, он посмотрел на покусителя. Тот стоял перед ним парализованный удивлением. Кузьма медленно, словно раздумывая правильно ли он делает или нет, протянул к нему руку. Оторопь, что овладела покусителем, соскочила с него, он отшатнулся назад, но пальцы Кузьмы, ухватив обидчика за ворот уже тащили его к себе. В предчувствии того, что сейчас должно произойти тот заорал тонким, переходящим в визг голосом: - Что же ты, Кузьма меня уродуешь? Я ведь тебя лавкой только слегка потрогал. Избор содрогнулся, увидев как загорелись глаза Кузьмы, и тот потянулся зубами к горлу кричавшего. Неизвестно, что произошло бы, но тут двери корчмы широко раскрылись и воздух насыщенный "аханьем" и "уханьем" прорезал крик: - Кузьма! Люди, только что с ожесточением лупившие друг друга чем попадя, остановились. Казалось, что в раскрывшееся настежь двери корчмы вместе со свежим воздухом и светом заходящего солнца вливаются здравый смысл и отрезвление. - Кузьма! - снова заорали от двери. - Кузьма! В дверь полетел табурет, но эта попытка втянуть незнакомца в драку не удалась. Кто другой просто закрыл бы дверь, загородился ей от летящего табурета, но он поступил иначе. Он просто схватил табурет из воздуха и продолжив его движение по кругу крутанул и расколол его об пол.. Звук получился при этом очень внушительный. После этого драка остановилась вовсе. - Кузьма, мыша тебе в задницу! - еще более громко и решительно позвал незнакомец. - Убили тебя там, что ли? - Кто там? - откликнулся наконец Кузьма, выпуская из зубов клок рубахи. Голос его звучал хрипло от злобы и еще не рассеявшегося сна... Избор, оглянувшийся на дверной проем так же не узнал кричавшего. Этого не мог бы сделать и трезвый - свет с улицы лился как раз в спину незнакомца и не давал разглядеть ни лица, ни фигуры - а уж пьяный-то, да еще и с подбитым глазом и подавно. Главным тут был голос. - Ты кто? - повторил Кузьма. Он разжал кулаки и выпавший из них покуситель неслышно отполз подальше. - Совсем сдурел...- ответили из проема. - Там народ варяжских купцов грабит, а они тут друг другу задаром морды бьют. Нечего сказать - нашли, чем заняться. Кузьма ничего не сказал, только неопределенно воскликнул: - Ну? - Точно! -подтвердил голос. - Казну разбили. Золото по все улице валяется. Только нагибаться не ленись... Винища - хоть портками черпай! - Ну? - Вот тебе и ну! Пока ты тут кулаки чешешь, глядишь, и твою долю унесут. - Ну?! В голосе Кузьмы послышалась обида на свою судьбу, но с места он не сдвинулся. Потеряв терпение, голос из двери спросил: - Макара-телятника знаешь? - Ну! - Маленький такой. - Ну!! - Кривой. - Ну!!! - Едва в бочке с ромейским не утоп. Еле-еле откачали. Толпа завистливо и едино выдохнула. - Ну-у-у? Все нукали, но стояли на месте. Там, куда их звал голос, было вино, и была драка, но и тут и того и другого было ничуть не меньше. - Да что я тут с вами... - досадливо воскликнул голос. - Деритесь. Вот вам дуракам на бедность! Незнакомец взмахнул рукой, и по полу застучали монеты. Это походило на чудо, словно солнечный свет налету превратился в золотые монеты и теперь лежал у ног застывших в нерешительности людей. - Золото! - крикнул поверженный на пол Гаврилой лысый - Золото! Монета подкатилась ему прямо под нос, и он теперь держал ее в высоко поднятой руке. Это решило дело. В дверях началась свалка - теперь каждый хотел выбраться из корчмы быстрее других. - Дурни! Там этого золота на всех хватит. Айда за мной. Он отпрыгнул в сторону, освобождая дорогу людям и солнечному свету. Через нескольких мгновений корчма очистилась о людей. На полу остались только оглушенные и мертвецки пьяные да Гаврила с Избором. - Слава Богам, обошлось без трупов, - облегченно вздохнул Избор. Вытирая чужие сопли с кулаков, Гаврила оглядевшись окрест спросил. - А хазарин? Исин-то куда делся... - С народом, верно, побежал. За золотом ... Тут дверь скрипнула, и в корчму вошел Исин. - Где тебя носит? - Нигде не носит, - обиделся Исин. - Я в дверях стоял... Гаврила не понимая, посмотрел на него. - Ты? Хазарин даже не ответил. Просто кивнул. И тогда Гаврила захохотал. Он смеялся до тех пор, пока Избор на сунул ему в руки кружку. - Кончай. Потом отсмеешься. А то вернуться еще... Придется додираться. Пить и смеяться одновременно Гаврила не мог, поэтому он выбрал одно и перестал смеяться. - Как же " вернутся"... Это после того, что он им наобещал? Да ни в жизнь! - Вернутся, - возразил Избор. - Не найдут ничего из того, что он им посулил и вернутся. - Нет - уверенно сказал сотник. - Не вернутся. Ежели им драки мало, то они там новую затеют. Зачем им возвращаться? Он повернулся к Исину и спросил. - А чего это ты вдруг варяжских купцов приплел? Откуда знаешь? - Гаврила рассказал... - Я? - удивился Гаврила. - Да я тут раньше ни разу... - Ты, ты. Ты же мне в пошлый приезд про Киев рассказывал. Ну, а я им рассказал. Избор одобрительно кивнул. - То-то я думаю, откуда в этой дыре варяжские купцы... Радхониты еще куда ни шло, а варяги... Исин поставил рядом с ним мешок с едой. Кожаные бока мешка раздулись, и он стал похож на осеннего бобра - толстого, и лоснящегося от своего нутряного жира.
- Платить будем? - спросил он и в вопросе уже был ответ. - А ты покупал? - спросил Гаврила - Нет. Хазарин оскалил белые зубы. - А за что тогда платить? Пошли отсюда. Исин посмотрел на Избора. - Да, - согласился Избор. - Во-первых, проигравший денег не получает, а во-вторых, ты и так им золота высыпал больше, чем весь этот поганый городишко стоит... Он достал княжеский кошель, подбросил на ладони. - А то и на лошадей не хватит. ....Лошадиного барышника они отыскали в соседнем доме. Нос Гаврилы не подвел его, и свернув от корчмы налево они вышли к сараю из которого доносился запах сена. Бродивший по двору человек завидев их юркнул в него и начал открывать дверь пошире - знал, ведь по какому делу к нему люди идут. Еще от ворот, что бы тот не подумал о них чего дурного, Исин крикнул: - Мы к тебе, хозяин. Лошадок не продашь ли? Хозяин молчал, и они вошли под крытую соломой крышу. Внутри было темновато, горела только одна свеча и свет заходящего солнца, что бил в стену соседней избы, прогревая дерево перед не длинной ночью, не доставал сюда. - А что, хозяин лошади-то есть у тебя? - повторил Исин. - Лошади? - задумчиво спросил хозяин. - Какие такие лошади? Свечка, что стояла рядом с ним в большом глиняном блюде мигнула, и лицо его стало похоже на ковригу хлеба - круглую и плоскую. - Хорошие, на четырех ногах, - объяснил хазарин. - Лучше жеребцы. И побыстрее.
Не тратя время на разговоры, Избор достал мешочек, что дал им князь в дорогу, и подбросил его в воздух. Звон золота сделал из истукана человека. Барышник посмотрел на него оценивающе. Избор почувствовал, как в хитрой голове торговца мгновенно определяется, сколько шкур тот сможет содрать с каждого из них, и какого качества будут эти шкуры. Взгляд обшарил их с головы до ног, только что в карманы не заглянул. Пока все, что видел барышник, говорило не в его пользу - их было много, они были вооружены, и одежда не говорила о достатке, оттого и интерес к ним был маленьким. - Ах, лошади... Лошади-то есть.... Барышник посмотрел на них с интересом. Он понял, что обманулся и с этих можно содрать поболее, чем он предполагал в самом начале. - Да по деньгам ли вам? Кто его знает, что там такое в мешочке-то... - Чем платите? - Тем, что имеем. - Избор еще раз подбросил мешочек с золотом. Барышник уже понял, что лошади им нужны срочно. Он мельком задумался над тем, что могло выгнать этих людей из города на ночь глядя. Избор, приняв его размышление за колебания, сунул руку в кису, вытащил несколько желтяков и положил на доску прямо перед ним. Тотчас же лицо барышника переменилось. Он посмотрел на золото, потом на Избора, потом снова на золото. Осторожно взяв одну из монет, поднес ее к лицу. Избор подумал, было, что он хочет попробовать ее на зуб, но тот только внимательно осмотрел ее, а потом перевел взгляд на Избора. Что-то было в его взгляде, удивление или просьба... Воевода готов был поклясться, что он ждет от него чего-то еще - то ли слова, то ли знака, и он повторил: - Четыре лошади... - и словно глухому показал четыре пальца. И все же Избор не оправдал его ожиданий. Барышник стоял так, словно он ждал другого. Тогда Избор щелкнул пальцем по золотому, что венчал кучку и те разлетелись. Звон золота привел барышника в себя. - Утром приходите, - наконец сказал он. - Какой нынче торг? Ночь на дворе. Избор оглянулся на солнце, поливавшее лучами двор, и покачал головой. Из темной глубины, где с тихим ржанием переступали с ноги на ногу кони, долетел голос Гаврилы. - А чего утра-то ждать? Кони тут, золото - вот оно... Я тут с одним уже подружился. Уздечки давай, седла.... - Утром, - странным, каким-то сдавленным голосом повторил барышник. Казалось, что он борется сам с собой. Из темноты вышел Исин. Его конь уже оседланный и взнузданный шел следом. - Странный ты какой-то.... Словно и не купец, вовсе. Он на всякий случай потрогал, как вынимается меч и барышник промолчал. Когда мимо него прошел Избор он почти жалобно попросил. - Утром-то куда как сподручнее было бы. На свету и выбрали бы... - Не беспокойся. Будто не знаешь, что доброго коня на ощупь выбирают! Он высыпал перед ним несколько монет, подумал, добавил еще парочку и сказал, отсекая возможные возражения: - И не говори, что много... Уже не обращая внимания на барышника, растеряно перебиравшего монеты, они вывели коней во двор
Глава 27
Все шло не так. Тьерн злился, и то, что он никого не мог обвинить в своих несчастьях, только добавляло яду в его злобу. Кто мог знать, что четыре сотни песиголовцев с двумя драконами не смогут сходу сломить сопротивление княжеской дружины и взять Пинск? Кому могло прийти в голову, что в этом захолустье окажется Черная свеча? Кто смог бы предвидеть, что талисман не даст ему возможности увидеть ни его, ни тех, кто его несет? Он целый день просидел около Шара, извел треть припасенных для него снадобий, но талисмана не обнаружил. Беглецы пропали, словно монеты брошенные в воду. Шар, что после заклятий должен был показать княжеского воеводу Избора - Тьерн был твердо уверен, что уж этот-то наверняка окажется среди тех, кто понесет талисман - но Шар не показал ничего. В нем плавали расплывающиеся зеленые полосы, так, словно Тьерн лежал, уткнувшись лицом в траву, а однажды там показался выпуклый рыбий глаз. Сельдеринг точно знал, что талисман покинул город. Реликвия проявила себя лишь однажды. На несколько мгновений он сумел увидеть его в лесу и каких-то людей рядом - старика и еще кого-то, но все кончилось. Это было коротко как касание, как удар капли о землю. Он готов был грызть землю от злости и отчаяния и не делал этого только потому, что знал, что это не принесет пользы. Тьерн не был готов к этому и растерялся. Сомнения терзали его всю ночь. Она истомила его неизвестностью, и под утро он все-таки применил магию. Он честно признался себе, что применить Большую магию просто не решился. У него хватало воображения, что бы представить себе, чем это может для него кончится, но Малой магией он воспользовался. Второй день узкие полосы облаков тянулись над лесными дорогами Пинского княжества, что вели к Киеву, второй день из них лился дождь, и второй день Тьерна терзало недоумение. Он не мог понять, почему Белоян молчит? Может быть, он еще не почувствовал присутствия у себя под боком другого мага, как беспечный купец не видит скрывающегося в чаще разбойника? Или наоборот он не заметил его, как медведь не замечает невесть как оказавшегося в берлоге комара? А может быть и это не так, а просто все разговоры о его силе оказались только разговорами? Такие мысли, хоть и забредали в голову мага, но он гнал их от себя. Маг готовился отразить натиск волхва, но тот молчал, и Тьерн терзался, пытаясь отыскать смысл в этом молчании. Постепенно он склонялся к самому страшному для себя ответу. Этим ответом на невысказанный вопрос могло быть слово "презрение". Тьерн все боле и более убеждался, что Белоян не считал его, Тьерна, будущего главу Совета магов Вечного города, опасным для себя и только от этого еще не показал силу. - Что же... И я не школяр, - подумал Сельдеринг.- Я знаю на что способен. Сухой воздух от жаровни зашевелил занавеси, что окружали кресло Тьерна. Светильник в форме свиной морды, что висел над его головой, тоже не стоял на месте. Ток воздуха, что колебал полупрозрачные занавеси, раскачивал и его. От этого свиная морда болталась на тонких серебряных цепочках. Ее глаза, что обозначались небольшими, с ноготок младенца изумрудами вызывающе посверкивали. Тьерну казалось, что он читает ее мысли. Она словно смеялась, подмигивая и думая про себя -"А я знаю, зна-а-аю, что у тебя неприятности!" Маг смотрел на светильник преисполненный раздражения. Его раздражало все, что окружало - и мокрый воздух за стенами шатра и сам шатер и шорохи, и волны тепла, что проносились мимо него. Вообще от гулявших под шатром сквозняков все тут двигалось, скрипело, шелестело. Только две вещи стояли прочно, как и полагалось - трехногий светильник перед входом, в котором курились какие-то благовония, да Шар, что стоял перед ним. Он снял Шар с подставки, согрел в ладонях. Прохлада хрусталя вошла в пальцы, остужая кровь. Злиться можно было сколько угодно, но цель от этого не становилась ближе. Привычно оглянувшись, нет ли кого рядом, маг шепотом произнес заклинание и брызнул на блестящую поверхность несколько капель мятной воды. Запах испуганной мышью шмыгнул по шатру, запутался в занавесях. На мгновение он перебил даже запах благовоний, сделав воздух свежим, как ожог крапивы. Через секунду он бесследно пропал, зато Шар изнутри засветился теплым светом, словно кто-то живущий в нем ждал гостей и зажег свечу, что бы его гости не заблудились. Свет в хрустале стал сильнее. Он разделился на тонкие лучи, на мгновение, сделав стенки шатра похожими на звездное небо. Тогда Тьерн провел над ним рукой, уменьшая яркость, и позвал: - Барон! Барон! Вы слышите меня? Внутри Шара шевельнулась тень, и Тьерн помимо воли подумал, что Шар похож на яйцо, что каждый раз рождало для него нового собеседника. В этот раз оно преподнесло для него сюрприз. Из-за стекла, на него на него с любопытством смотрели детские глаза. Черные, как созревшие маслины, они быстро пробежали по шатру и остановились на лице мага. - Кто ты, отрок? - спросил Тьерн. Шар не мог ошибиться. Он звал барона и только его Шар мог откликнуться на зов. - Я - барон Пашкрелве! Наследник титула и замка. Тьерн почесал лоб... Тут не было ловушки. Он знал барона в лицо, да и враги, будь они даже не в своем уме, не рискнули бы подсунуть ему ребенка вместо взрослого человека. Сельдеринг молчал, пока брови мальчика не поднялись удивленно. Тогда барон просто сказал: - Слезь с лавки.... Голова качнулась, и Тьерн увидел мальчишку с прямыми светлыми волосами, расчесанными на пробор. Наверное сын, подумал Тьерн, а вслух спросил: - А постарше тебя там у вас бароны есть? Мальчишка оказался не глупым и оценил шутку. - Есть. Сейчас отца позову... Шар опустел, но не надолго. Через минуту там появилось лицо барона. - Добрый день, барон! - Добрый день, господин Сельдеринг. Что-то случилось? Тьерн хлопнул по комару, что присосался в руке, с удовольствием размял останки кровососа в пальцах и ответил. - Ничего. Все в порядке. Только ваши люди, к сожалению, оказались не на высоте. Тьерн замолчал, с удовольствием наблюдая, как и без того, острый нос барона на глазах заостряется еще больше, и на нем выступают капельки пота. - У вас там жарко? - посочувствовал он барону. - А у нас тут, почему-то, дождь.... Он прихлопнул еще одного комара и продолжил. - Они позволили себя убить в самый неподходящий момент... Очень неприятно.... За стеной послышался шум, загремело железо. Не заботясь о показной вежливости, Тьерн отвернулся от Шара, и накрыл его колпаком. Полог распахнулся и с облаком сырого воздуха в шатер ввалился большой песиголовский вождь - Белый Ежик. С его шкуры лилась вода, но зубы скалились в победной улыбке. В вытянутой руке он держал голубя. У Тьерна сладко екнуло сердце. Он ничего не спросил, только протянул руку. Белый Ежик сдернул привязанную к ноге птицы записку и бросил Тьерну. Тот подхватил бумажку, развернул... Строчки колыхнулись в глазах, где-то пискнула птица, послышался мокрый хруст и мир стал с головы на ноги. - Они нашлись. Тьерн медленно опустился в кресло. Ощущение легкости нахлынуло и осталось. Беспокойство, что грызло его изнутри пропало, плечи развернулись, словно с них скатилась огромная тяжесть. Он даже машинально обернулся, не услышав за спиной грохота падения невидимого камня. - Где? Как? - спросил Белый Ежик. Маг поднял глаза на него и к радости, что теперь жила в нем присоединилось удивление. Морду вождя усыпали голубиные перья. Все что осталось от крылатого вестника, он держал в кулаке, а другой рукой, не спрашивая, наливал вино в кубок мага. Голубь был не простой, почтовый. Таких у Тьерна было всего шесть штук подарок императрицы. Одного пол года назад унес коршун, сейчас Белый Ежик закусил другим и, значит, их осталось только четыре. Досада кольнула, но тут же растворилась в ощущении близкой удачи. Стараясь не замечать голубиных перьев на морде вождя ответил: - Покупая лошадей, они расплатились моими деньгами. Маг улыбнулся. Это была удача. Единственная за последние несколько дней, зато какая! - Нам везет! - честно признался он. Потом, словно кто-то тянул его за язык, добавил - Быть щедрым, оказывается полезно.... Белый Ежик ухмыльнулся, сунул в рот остатки голубя и прочавкал: - Прекращай свой дождь... Обрыдло уж. Пальцами он расправил шерсть на морде, сбросил перья, языком слизнул кровь. - Готовь своих, - приказал маг. Теперь, когда он знал место, все остальное было просто. - Пусть окружат город. Каждую дорогу. Каждую тропинку.... И предупреди тех, кто там поблизости. - Где они? - Под Зрячевым. Тьерн нагнулся и вытащил из-под стола свиток. Перед тем, как отбыть на Русь он почти неделю провел в Императорской библиотеке, собирая сведения о далеких княжествах, раскинувшихся на землях Гипербореи. Хронисты даже нарисовали ему карту. На куске пергамента он выложили все, что знали в Империи о полуночных странах. Сельдеринг уже успел убедиться, что знали о них в Вечном городе меньше, чем ему хотелось бы. Может быть именно по этому писцы скудность сведений о Руси возместили самыми разными рисунками - там и сям по углам карты извивались зубастые змеи, разевали пасти драконы, копытили землю страшные единороги. Маг начал водить пальцем по завитушкам рек, отыскивая нужный город. Белый Ежик навис над плечом. - Ну? - Вот тут, где река! Река рядом с городом изгибалась петлей, но это ничего не значило. Вполне возможно, что у писца просто дрогнула рука. Белый Ежик склонился ниже. На секунду он отвлекся, разглядывая картинки, потом посмотрел, куда указывает палец Тьерна. Песиголовец усмехнулся. - Нет. Они не здесь. Тьерн удивленно посмотрел на него, а тот объяснил. - Тут. Волосатый палец ткнулся в единорога. Как раз посреди необъятных ляжек. Песиголовец махнул рукой и выбежал под дождь. Оставшись один Тьерн подумал, что ему представилась еще одна возможность достичь желаемого. В эту секунду у него было все, что можно было пожелать силы, знание и возможность овладеть талисманом. Он знал, где находятся враги, сколько их и куда они направляются, но уже наученный жизнью он решил подстраховаться. Это был тот случай, когда ни один член совета не сказал бы, что он сделал что-то лишнее. В этом деле сделать больше чем нужно означало сделать необходимое. Он снял колпак и посмотрел на барона. Прижатый страхом, тот не заметил паузы в разговоре. - Это были лучшие ... - начал, было барон, но не договорил. Он понял, что его оправдания ничего не изменят, и что если решение уже есть, то не его слова могут отменить его. Но теперь с ним говорил совсем другой человек. - Лучшие? - Тьерн шевельнул бровью. - Ах, лучшие! Тогда конечно... В какой-то степени это вас извиняет. На пиру Богов муравей, принесший ножку кузнечика такой же почетный гость, что и лев, принесший лань... Ну да ладно. Это дело прошлое... Хочу спросить о другом. В прошлый раз вы говорили о каких-то козырях, что всегда держите в рукаве. В этот раз они у вас так же есть? Барон несколько мгновений колебался, но решил не рисковать. - Да, конечно... Только это люди совсем другого плана. Они... - Ничего. Выпускайте их. Не думаю, что до них дойдет дело, но на всякий случай пусть будут на подхвате.... - Они уже в дороге - облегченно выдохнул барон, возвращаясь к жизни. Шар погас и Тьерн остался один. Теперь все было иначе и даже в выражении свиной морды проступила почтительность. Сельдеринг улыбаясь, смотрел на жаровню, на струи горячего воздуха, что поднимались над ней, а потом расстегнул на груди халат и стал рассматривать копию талисмана. Теперь все должно было пойти по-другому. Теперь у него было все, что бы показать Белояну как больно могут кусаться комары. Туман оседал на железе конской упряжи, на стальных бляшках доспехов. Доскакав до начала леса, они остановились. Перед стеной стволов Избор стоял долго. Толь он раздумывал не вернуться ли назад, в город, то ли взвешивал возможную опасность от ночной скачки, но Исин проследил путь одной капли от локтя до ладони, пока он оглядывался по сторонам. - Куда теперь? - нарушил молчание Гаврила. Его конь фыркнул, выпустив из себя облачко пара. - Вперед! Ночной лес - не самое подходяще место для бешеной скачки, но Избор не мог ждать. Он вспоминал ехидную рожу конского барышника, и каждый раз при этом возникало ощущение какой-то беды, словно грозовая туча, маячившая на виднокрае, и это ощущение требовало от него немедленных, пусть даже и бесполезных действий.
Не он гнал коня, не он выбирал дорогу, но злость его рвала повод - ощущение опасности, чего-то недоброго, что дышало в спину. Исин не думал ни о чем, что тревожило Избора. Для него в этой ночной скачке было свое очарование. В грохоте копыт они неслись сквозь темноту, и лунный свет преследовал их с неудержимым напором пробиваясь сквозь кроны деревьев. Птицы, вспугнутые перестуком копыт, срывались с гнезд и казались ему сучьями и кусками коры, сбитыми лунными лучами с верхушек деревьев. Туман, наполнявший ночной лес поднимался перед ними, словно кто-то невидимый распахивал перед ними занавеси тончайшей паволоки. Сам туман был невесом и безвреден, но за ним стояло что-то, от чего и он вскоре ощутил неясную угрозу. Лес вокруг дышал напряженностью, скрывая в себе все ведомое и неведомое. Там за туманом и деревьями жило что-то, что холодило сердце простого человека. Там чудились широко раскинутые паучьи сети, шуршание острожных разбойничьих шагов, а скрип деревьев казался звуком натягиваемой тетивы, звон недалекой речки грохотом копыт настигающей погони.
Глава 28
Они скакали всю ночь и только под утро свернули с дороги. Утро грозило встречей с людьми, а Избор не хотел никаких встреч. Помощи они ниоткуда не ждали, а вот без лишних неприятностей они вполне могли бы обойтись. Размышляя над этим, Избор смотрел на тропу, что виднелась меж конских ушей. За спиной тихо переговаривались Исин и Гаврила. Хазарин расспрашивал Масленникова каково там в Киеве. Гаврила обстоятельно отвечал. С его слов жизнь в Киеве была непрерывной чередой пиров прерывающихся только на то время, когда князь Владимир раздавал подарки своей дружине. Хазарин слушал и недоверчиво качал головой - уж очень все это не походило ни на Булгар, ни на Пинск. Он был человеком разумным и верил только в то, что укладывалось в его жизненный опыт. То, что он до сих пор оставался живым и даже стал сотником, только утверждало его в правильности такой линии поведения. Следуя своему пути, они вышли на дорогу. Серая лесная земля, которую уже не одно десятилетие топтали человеческие ноги, мятой лентой текла перед ними. Тропинка втекала в нее и тут же выкатывалась с другой стороны. Избор остановился. Дорога наверняка вела к людям, но среди них могли оказаться и пособники остроголовых. - Чего у нас еще не было? - подумал Избор, вспоминая неприятности последних дней. - Горели, тонули, с песиголовцами дрались, чуть в дожде не захлебнулись...
Он не отделял одну неприятность от другой. Неважно было от кого они исходили, от Мури, остроголовых или песиголовцев. Главным было то, что они напрямую касались каждого из тех, кто стоял за его спиной. Их враги не любили повторяться, и он знал, что в следующий раз у них хватит ума придумать что-нибудь новенькое. - Разбойников еще не было, - сказал Гаврила. - Точно. Значит все впереди. Избор тронул коня и перебрался через дорогу. Перед лицом, словно копья, скрестились ветки, но он отодвинул их рукой и поехал дальше. Неприятности, конечно, могли поджидать их везде, но в первую очередь они будут ждать их именно на большой дороге. Во всяком случае, голубевские дружинники, не знающие всего, поджидали бы их именно там. Подумав об этом он покосился на хазарина, но промолчал. К тому же на ней к ним могли пристать и какие-то чужие неприятности, а это уже было бы слишком. Тропа повела их в сторону. Временами она пропадала, заваленная листьями и ветками, словно уходила под землю, но потом неизбежно вновь возникала под ногами. В этих случаях Избор, даже не слезая с коня, определялся куда следует двигаться дальше. Через несколько часов лес поредел, и они вышли к маленькой лесной речке. Журча на перекатах, она текла мимо них, неся в себе чью-то кровь и чьи-то слезы... - Пусть теперь найти попробуют... - сказал Избор. - Если уж я сам не знаю, где нахожусь, то уж никто другой и подавно не догадается! Они напоили коней, и пошли вверх по течению. Исин ехал последним и время от времени оглядывался. Если раньше он смотрел только на лес позади себя, то теперь поглядывал и на небо. Оттуда, из-за белых пушистых облаков могли прийти неприятности ничуть не меньшие, нежели чем из-за ближайшего куста. В очередной раз оглянувшись он застыл в седле задом на перед. То, что он увидел, не походило на дракона, но оно летело и оттого Исин в растерянности крикнул: - Дракон! Даже не оглянувшись на голос Избор и Гаврила тут же не глядя под ноги, вломились в кусты, что росли по обе стороны реки. Через мгновение, соскочив с коня, Избор уже натягивал тетиву. Воевать с драконом он не собирался, но с готовым к бою луком он чувствовал себя как-то спокойнее. На их счастье вокруг стояли старые деревья в окружении молодой березовой поросли, и сверху все это должно было казаться сплошным зеленым ковром. Конечно, любой мало-мальски серьезный маг мог бы колдовством поднять ветки, но, похоже, у остроголовых магов не хватал на всех. - Где? - прошептал Избор, вертя головой по сторонам. - Где дракон? Исин, уже повесивший свой мешок на сук бегал от березы к березе, стараясь найти место, где в просветы между листьями можно было бы увидеть врага. Избор и Гаврила молча ждали, пока он не замахал рукой, подзывая их. Вид при этом у него был немного виноватый. - Неужто опять напутал чего? - скрипнул зубами Гаврила. - Убью дурака! Исин ошибся, но не настолько, что бы его прямо тут убить. То, что летело по небу, не было драконом. Скорее оно походило на сороконожку. Не ту, конечно, что живет в темноте и сырости под старыми пнями, а длинной саженей в 15 тварь, что длинной темно-красной полосой растянувшееся по небу. С ее краев, словно бахрома, свешивались множество ног. Наваждение длилось лишь мгновение. Едва Избор попытался найти голову чудовища, как все стало на свои места. - Ковер, - сказал Гаврила. - Летающий ковер, - поправил его Исин, догадавшийся об этом немного раньше. - Только длинный, - добавил Избор. - Считай, кусок дороги. Избор с облегчением вздохнул. Дракон это все-таки дракон. С ним особо не повоюешь, а вот с остроголовыми можно будет справиться. Хотя, по чести говоря, в лесу от дракона опасности почти не было. Сесть он не мог - поломался бы весь о деревья, правда, мог бы поджечь лес и вряд ли Муря теперь пожелал бы их спасать, но что бы сделать это нужно было бы точно знать где они есть.. - Ищут, - одобрительно сказал Гаврила, глядя как ковер, словно жирная гусеница переползает с ветки на ветку. - Кто нас только теперь не ищет... Эти-то кто? - Да уж не голубевцы... Зятьев так не ищут. - А может волхвы кучей собрались? - усмехнулся Избор - Вы их давеча, мало что не покалечили... Могли и озлиться. Гаврила усмехнулся, вспомнив колдуна Мурю и Гы. - Вот если б один, да в ступе... Исин, прислушиваясь к разговору, произнес: - Прятались, прятались, а вон как... Подсказывает им кто-то, что ли? - Просто они ищут нас лучше, чем мы прячемся...- рассудительно объяснил Гаврила. - Вообще-то это не страшно. Он сложил кулак в трубку и посмотрел сквозь дырку на небо. - Хорошо летят. Высоко. Кого не убью, те сами разобьются. - Не задирайся... Сам ведь знаешь им ведь только этого и нужно... Стоит одних уронить, как тут же другое воронье слетится... Ковер медленно плыл немного выше берез. Глядя на них, Гаврила почувствовал, как маги остроголовых посылая этих людей просто тычут пальцем в огромный стог сена, что называется Русь. Когда остроголовые растворились на границе голубого и зеленого они двинулись дальше. Постепенно неприятный зуд, что Избор ощущал в себе, стал слабее. Они словно удалялись прочь от неведомой опасности, и ощущение недоброго взгляда в спину постепенно заслонялось мирными картинами - полянками, длинными рядами малиновых кустов и запахом мирного сельского дыма, не настоянного на чьей-то беде. Солнце поднималось все выше и выше. Тени обретали густоту, а лес прозрачность. Он словно открывался перед ними, показывая, что ничего не прячет в себе... И в один момент все кончилось. Воевода почувствовал какое-то движение вокруг себя, и с этим движением в душу вошло странное чувство. Он внезапно стал частью этого леса и ощутил ужас, пролетевший рядом и холодом дохнувший в затылок. Лес почувствовал страх, и каждый лист в нем вздрогнул и поднялся словно шерсть. Конь под ним тоже ощутил то чужое, что возникло в лесу, только на его долю страха пришлось поболее, чем на долю воеводы. Конские уши напряглись, заплясали, отгоняя невидимых мух. Избор сжал его бока ногами, но жеребец встрепенулся и повинуясь незримому и неслышному приказу бросился вперед. Избор, готовый к чему-то такому, сумел усидеть в седле. Краем глаза он успел заметить, что Гаврила, перелетев через голову, висит на поводу, пытаясь остановить взбесившегося жеребца. Где-то за спиной раздался топот копыт и тонкий вскрик хазарина Мимо него мелькали деревья. Сосредоточившись на том, что бы подчинить себе коня, он не знал, что случилось с друзьями. Какое-то время он слышал ругань Гаврилы и болезненные вскрики, но его конь понес куда-то совсем в другую сторону и голос богатыря затерялся в лесу. Избор не боялся потеряться - если будут целы руки-ноги, то они соберутся. Главное было уцелеть в том, что творилось прямо сейчас, в эти минуты. Конь мчался не разбирая дороги, а если и разбирал ее, то выбирал места, где было побольше веток и сучьев. Они хлестали по рукам, по лицу, но он терпел, боясь отпустить повод. Хоть конь и не слушался его, но оставлять все произвол судьбы он не хотел - мало ли , что у нее на уме. А пока в нем теплилась надежда, что конское безумие хоть когда-то да прекратится и тогда ему удастся усмирить коня. Избор, что есть силы, тянул повод к себе, но в коня словно вселился злой дух. Хлопья пены срывались с удил и летели в лицо человека. Оставалось ждать, когда силы коня иссякнут и он остановится. Хруст под ним заставлял его с силой вдохнуть воздух. Ему хотелось ощутить запах раздавленной и измятой травы, но конь несся так быстро, что запах оставался позади, зато воздух стал влажнее. Ветер, непрестанно бивший в лицо, нес в себе запах большой воды. Деревья перед ним стали реже, они уже не казались сплошной стеной, но вместо того, что бы обрадоваться этому Избор ощутил беспокойство. Проломив полосу кустарника, конь вырвался из леса. Всадник привстал посмотреть, что ждет его впереди, и прямо перед собой увидел... небо. Спустя мгновение он сообразил, что никакое это не небо, а река или озеро. Там где оно начиналось, зеленый цвет лесной травы переходил в спокойную голубизну воды. Беспокойство стало страхом. Землю и воду не разделяла ни желтая полоска песка, ни заросли осоки. - "Обрыв!" - мелькнуло в голове Избора. В любом живом существе Род оставил хоть каплю разума. Любая тварь, кроме, может быть совсем маленьких, вроде надоедливой мошкары, что сама лезет в огонь, имеет понимание ценности своей жизни. Среди всех тварей, что создал Род, лошади, были не глупее многих, и уж в их-то головах страх за собственную жизнь должен был найти место. Но это оказался не тот случай. Колдовство, а теперь Избор не сомневался, что без него тут не обошлось, заставило коней потерять голову и забыть страх перед смертью. На его счастье, на пути через лес им просто не встретилось достаточно толстое дерево. Попадись оно им, конь вряд ли свернул бы, а просто втемяшился в него бы и все... Не сбавляя скорости, конь несся к обрыву. Чувствуя чем это может кончится Избор что было силы натянул поводья. Он откинулся назад, задирая конскую голову вверх, но конь уже не выбирал дорогу глазами. Ему все равно было где и как мчаться. С вывернутой шеей он продолжил свой гибельный бег. На счастье Избора уздечка треснула, и он, потеряв равновесие, свалился с коня. Земля приняла его ласково - не убила. Удар только обездвижил его. Боль пронеслась по нему быстро и безжалостно, как отряд всадников. Она сжала внутренности, не позволяя не только пошевелиться, но даже и вдохнуть хотя бы глоток воздуха. Перебарывая ее, воевода захрипел, пытаясь перевернуться, но тело, занятое борьбой с болью не слушалось. Сквозь круги, что сверкали перед глазами, он увидел ковчежец. Шкатулка, выпавшая из-за пазухи, лежала у него под носом, блестя открытой крышкой, а рядом с ней полу засыпанный землей блестел талисман. Что-то внутри него заставило воеводу сделать невозможное - сломав боль он неуклюжим движением сунул "Паучью лапку" назад в ковчежец и обессилевший привалился к дереву. Боль не отняла у него разум. Он понимал, что случилось. Талисман оказался вне шкатулки. На минуту, на секунду, на мгновение, но он был под открытым небом. По укоренившейся уже привычке он посмотрел вверх, отслеживая остроголовых, но вместо них увидел как его обезумевший конь, в последний раз, оттолкнувшись от земли, взлетел в воздух. Он не понимал что делает. Уже в полете, он попытался оттолкнуться от пустоты, что разверзлась под ногами, и продолжил свой путь, но положенные Богами законы можно нарушать только Богам. Взбрыкнув ногами, конь пропал из виду. Избор вскочил на ноги, но острая боль в животе усадила его на корточки. Боком, словно подбитая ворона он сумел доползти до обрыва и заглянул вниз. Коню повезло меньше, чем ему самому. В этом месте озеро хоть и выстелило близкое дно мягким песком, но красоты ради оставило в нем несколько гранитных валунов. Конь напоролся на них и теперь превратился в кучу мяса, в корм для рыб. Вода вокруг валунов клубилась розовым дымком, в котором уже сновали мелкие рыбешки, свернутая на бок голова разглядывала дно. Избор откинулся назад. Ему досталось меньше, чем коню, но все-таки досталось. Саднило щеку, пекло ободранную руку, но боль постепенно уходила в траву. Он поднялся, зашипел, словно наступил на ежа и, но уже не уселся, а выпрямился и, прихрамывая, побрел назад, собирать свое войско. На ходу он осмотрел ковчежец. Для него падение тоже не прошло даром. На крышке появились новые царапины. Путь, который взбесившийся конь проскакал за несколько мгновений, Избор преодолел почти за полчаса. Он не боялся заблудиться. Свой последний путь до обрыва конь пролетел прямо, словно пущенная из лука стрела, оставив за собой просеку из смятой травы и растерзанных кустов. Прогулка пошла воеводе на пользу. Кровь на руках подсохла, и ушибленная нога начала сгибаться. На поляне он увидел Гаврилу. Хозяйственно расположившись около мешков, он сидел и растирал шею. - Живой? - спросил Избор. - Руки-ноги целы? - Живой. А чего про шею не спрашиваешь? Чуть шею не сломал... Избор со стоном сел рядом. - Подумаешь, потеря... А и сломал бы - невелика беда. Главное, что бы руки целы остались... - Нет. Голова тоже нужна... Целится как-то нужно? Избор сам покрутил головой. - Для этого и моей головы хватит... Твоя-то еще зачем? Они посмеялись, кривясь от боли. - А хазарин наш где? - Наверное, над конем плачет. Они хазары все такие... - Думаешь и у него тоже...? - Нас не так много и все мы рядом, - серьезно сказал Избор. - Если по одному бьют, то всем достается... Ветки на другом конце поляны раздвинулись, и они увидели сотника. - Эй! - негромко позвал он. После того, что случилось с конями, он готов был увидеть на поляне целую кучу остроголовых и песиголовцев и поэтому решил не рисковать. Хромая он подошел к ним. Его ни о чем не спросили. Все и так было ясно, но он сказал сам. - Мой-то в дерево... Со всего маху... - Убился? - В голосе Гаврилы не слышалось ни капли сомнения. - Дерево сломал... Он потрогал плечо, поморщился. Коней у них теперь не было, а это означало, что выходить из леса придется пешком, и их мешки поедут не на конях, а на них самих. Стараясь найти во всем этом хоть что-то хорошее, Исин сказал. - Зато теперь в любой норе спрятаться можно... - Да-а-а, - согласился Гаврила. - С конем в дупло не влезешь. - Но как они нас нашли? - Никак. Успокойся.... Избор повернулся и охнул - в боку стрельнуло, словно кто-то маленький и злой кольнул шилом. Он выругался и стал растирать бок. - Если б они нас через колдовство найти могли бы, то давно бы уже тут были... - поддержал друга Гаврила. - Сейчас, верно, по всей округе лошади калечатся... А то и по всей Руси. Талисман-то, похоже, только нас оберегает. Так что ты давай за мешками присматривай. - А талисман? Избор успокаивающе похлопал себя по груди. - Подальше положишь - поближе возьмешь! Про то, что там произошло с талисманом, он ничего не сказал.
Глава 29
Теперь они не шли, а пробирались между деревьями. Избавив их от коней, маги остроголовых в конце концов оказали плохую услугу самим себе. Если раньше беглецы нуждались хотя бы в звериных тропах, что бы проехать, то теперь они шли вообще без дороги. Шедший впереди Избор просто чувствовал направление и оно, словно три медленно летящих стрелы прошивали лес по прямой. До цели - Киева было уже не далеко. Гораздо ближе, чем до Пинска. Оставалось только это "немного" преодолеть без потерь. Исин остановился и нахмурился - Ты чего? - спросил Избор, сам вслушиваясь в лесную тишину. Ветер принес откуда-то едва слышный голос. Тому кто кричал, было плохо. - Поет кто-то? - сказал Исин. - Плачет! - подтвердил Гаврила. - А ты все жалел, что разбойников нет. Вот тебе и разбойники. - Разбойники? - А то... Не медведь же его дерет? Если б медведь, то мы и медведя услышали бы... Вдвоем бы орали. Они не двигались. Теперь все трое слышали далекий жалобный крик, и никто не мог решиться ни отбросить его, как что-то неважное, ни пойти и разобраться. Слишком часто такое любопытство на их памяти оборачивалось неприятностями. - Ловушка, - сказал Избор. Рука сама собой проверила на месте ли метательные ножи. - Что бы значит как комарье на огонь... Гаврила сперва кивнул, а потом рассмеялся. - Пуганая ворона куста боится. Если уж они знают, где засаду устроить, то могли бы просто на голову сотню остроголовых высыпать и дело с концом. - Погоди каркать. Не долетели еще, - мрачно сказал Избор. - Ну что? - спросил Исин. - Мимо доброго дела пройти и не сделать... Не хорошо. Он сделал шаг вперед. - Я пойду разберусь? - Ага, - откликнулся Гаврила. - А потом иди тебя спасай. Ты уж этих добрых дел понаделал... Неужто тебе одного тестя мало? Нам с двумя с Избором и не справиться. Ветер сделал крик слышнее. В нем не было ни боли, ни страха. Только отчаяние. Избор подумал, что ошибся, подумав о человеке. Так мог кричать только зверь, попавший в капкан и понимавший, что его ждет, когда придет охотник. - Может зверь, какой? Хоть выпустим. Сердце ведь рвется. - Ладно! - решил Гаврила. - Пошли, убьем там, кого можно. Несколько минут они шли, молча, думая о том, что их ждет. Лес вокруг молчал, обрамляя тишиной далекий стон. - Пенек, - неожиданно сказал Избор. - Где-то тут люди рядом. Они обступили старый пенек, иссеченный дождями и изъеденный муравьями. Других людских следов рядом не было - ни битых горшков, ни затесов на деревьях. - Разбойники, - проворчал Гаврила. - Пенек-то посреди леса. Откуда тут люди? Он ошибся. Через десяток шагов они вышли к тропинке. Исин завертелся на одном месте не то, прислушиваясь, не то, принюхиваясь, и вновь нырнул в кусты. Звук стал явственнее. - Туда - показал Гаврила. - Там воет. Верно и, правда, зверь в капкане. Ковер из прошлогодних листьев скрадывал шаги и бесшумно, уже не переговариваясь, он прошли еще десятка два шагов, ожидая, что лес поредеет, и они выйдут на поляну. Поляны не было, как не было ни капкана, ни зверя. Звук доносился от толстого дерева, вокруг которого топтался маленький человечек. Сейчас они могли видеть его спину. - Эй! - сказал Гаврила. - Кто такой? Чего скулишь? Человечек попытался оглянуться, но не смог. Смешно перебирая маленькими ножками, он обошел дерево, и выглянул из-за него. В его глазах не было испуга, а только злоба. Кляпа во рту у него не было, но он не произнес не слова. - Чего звал-то? - спросил Гаврила. Все понимали, что этого мелкого старикашку придется освободить, но хотелось обставить все так, что бы получить от этого наибольшее удовольствие. Старец закряхтел, в очередной раз, безуспешно пытаясь порвать веревку. Исин, настроившийся уже отпустить из капкана медвежонка или еще кого-нибудь, разочарованно ответил за старика. - Что звал? Скучно, поди... Лес большой, народу мало... Поговорить не с кем. - Нет. Я думаю, что ему отвязаться охота, - сказал Избор, у которого на сердце стало легче, когда он увидел старика. - Отвязаться? Можно и отвязать. Выкуп бы только какой-нибудь... - по-хозяйски предложил Гаврила. - Да что с него взять? - усмехнулся Исин - Бороды клок, да и только... Старик зло сверкнул глазами, но, понимая свое положение, смолчал. Гаврила насторожился. Старик вел себя необычно. Он то ли боялся чего-то, то ли чего-то ждал. - Погоди еще, - сказал Масленников. - Кабы он с тебя чего не взял. Не простой старичок-то. По глазам видно - сердитый. Избор, не ждавший от привязанного неприятностей, миролюбиво спросил. - Кто это тебя так, дедушка? Не разбойники? Старик попробовал влезть наверх. Откинувшись назад, он прополз немного вверх. Лицо его исказилось от напряжения, но у него ничего не вышло. Избор не спешил спрашивать. Не получив ответ на первый вопрос, стоило ли задавать второй? Старик отдышался. Отвечать он, похоже, считал ниже своего достоинства. - А может, ты сам привязался? Старик скрипнул зубами и проскрипел. - Развяжите... Не сдвинувшись с места, Гаврила протянул задумчиво. - Развяза-ать? С чего бы? Тебе что, плохо тут? Мы думали, медведь кого-то дерет, торопились, а тут, оказывается, и медведя-то нет... - Развяжите! - Да кого? Как тебя звать-то? Старик почему-то успокоился. На глазах людей он загнал свой гнев в печенку и спокойно ответил. - Меня зовут Картага. - Ты кто? Старик помолчал. Глаза его оценивающе пробежались по лицам. Думает, как соврать, понял Избор и снова ощутил беспокойство. - Я в лесу живу, - неопределенно ответил бородач. - Никого не обижаю.... Гаврила поднял бровь. Как-то с трудом верилось в хорошего человека, что одиноко живет в лесу и которого по ошибке привязали к дереву. Стараясь разобраться, он переспросил. - За что же тебя так, такого хорошего? Перепутали с кем-то что ли? Старик потряс руками и миролюбиво попросил. - Развяжите, а? Ну что вам стоит? - На какого-то ты похож... - сказал Гаврила. - Припомнить бы только... - Развяжите... Старичок делался все более и более жалким. От его злости не осталось и следа. Теперь он просил, теперь он умалял, теперь он унижался. Решив, что раз не удалось освободить медвежонка, то нужно освободить хотя бы этого старика Исин разрезал веревки. Картага дернулся, и не удержавшись, упал за дерево. Теперь они не видели его, а только слышали вздохи и жалобы. Старик причитал что-то неразборчивое. - Ну, где ты там? Старик молчал. - Вылезай! Избор обошел вокруг, что бы помочь, но за деревом уже было пусто. Только над головой вертела шишку непонятно откуда взявшаяся белка. Старик исчез, пропал, растворился в воздухе. Воевода удивленно почесал затылок. - Пропал... Гаврила, встав рядом, провел рукой по смятой траве. - И "спасибо" не сказал... А ведь мог бы, не треснул бы... Исин потащил меч, но Гаврила остановил его. - Незачем... Пойдем отсюда, пока и мы не пропали... Вернувшись на дорогу, люди двинулись против солнца. Они шли молча, и когда Избор оборачивался то каждый раз натыкался на отсутствующий взгляд Гаврилы. Избор подумал, что им повезло, что солнце светит Гавриле в спину, и тому нет необходимости идти спиной вперед. В очередной раз оглянувшись, он увидел посветлевший и осмысленный взгляд. - Вспомнил? - Старичка-то? Гаврила неопределенно покачал головой. - Вспомнил, только не того. Избор удивленно наклонил голову. - Как это так? Гаврила немного помялся, потом ответил. - Слышал я, что был в этих местах такой колдун. Имени его никто не знал, а в народе его кликали Старичок с Ноготок, Борода с Локоток... Хоть и длинно, зато точно. Похож на старичка нашего. - Похож, - согласился Исин. - А почему думаешь, что не он? - Этот имя свое назвал... - Ну и что? - Тот свое имя открывал только тем, кого убить хотел. А мы живы... Избор погладил швыряльные ножи. - На нашу долю остроголовых хватит, да песиголовцев. Куда уж нам еще этого... Тропинка вильнула влево, обходя кусты длинношипного боярышника, а потом почти тут же свернула вправо, сделав петлю. Дорога вела себя так, словно была живой. Ей не хотелось царапаться о колючки и обогнув кусты и почти сделав петлю вернулась к прежнему направлению. Люди, обойдя кусты, просто последовали ее примеру. Сразу за боярышником тропинка перебегала полянку, ныряя с другой стороны в заросли шиповника. Ветер беззаботно гонял по поляне запах созревающих ягод. Избор зажмурился на мгновение и вздохнул полной грудью... - Во! - сказал озадачено Гаврила. Избор открыл глаза, но даже не полюбопытствовал, что там такое увидел его приятель. С его стороны вылезало точно такое же "Во" - рослый песиголовец при оружии и наглой улыбке на морде. - Ух ты! - пробормотал Исин. Тут же за голосом последовал шелест. Хазарин обнажил меч. Избор, цепким взглядом удерживая подходившего песиголовца, сделал то же самое. - Трое, - сказал негромко Гаврила. - Не много. - На нас хватит, - непонятно сказал Исин. - Если кому мало я могу своего отдать. Избор не сказал ничего. Он взглядом мерил ширину плеч своего противника. С каждым взглядом плечи казались все шире и шире. К тому же против всех песиголовских правил он носил кольчугу. Густые рыжие волосы на груди пробивались сквозь мелкие кольца, и оттого зверочеловек казался поросшим рыжим мхом. Зато там, где кольчуга не скрывала густых волос, они буйно выпирали из налитого звериной силой тела. Под шерстью, на длинных - длиннее человеческих - руках они шевелились, обозначая движение мускулов. - Ну что делать будем? - неожиданно весело спросил Гаврила у песиголовцев. Чего нужно-то? - Бросай мешки и оружие! Мешки налево, оружие направо! Теперь каждый из тех, кто топтал траву на полянке, понял, что без драки тут не обойдешься, но все они были воинами и понимали, что без положенного ритуала поединок много потеряет. Эта поляна была не плохим местом для засады. Песиголовцы, если бы захотели, могли просто перестрелять их - против обычая они даже вооружены были человеческим оружием. - Спасибо за честность, - сказал Избор, оценив это. - Обещаю, что добивать не буду. - Не надейся, не придется... А что до "спасибо"... Мы не люди, - прорычал старший, - в спину не бьем. Избор быстро повернул голову направо, налево. Выбирать не приходилось. Песиголовцы стояли рукастые, морда у каждого щерилась в подобии улыбки. Мечи в руках покачивались, словно жала скорпионов, выбирающих место куда вонзиться. Каждый из них смотрел на людей как на мух, на тлей, которых ничего не стоит раздавить. Тот, что стоял напротив Гаврилы усмехнулся и демонстративно убрал меч в ножны. - Это ты так? - спросил Гаврила. - Ну, ну... Он смерил песиголовца взглядом и тоже убрал оружие. - На кулачки, значит? - повеселев, спросил человек. - На кулачки я люблю... Он погладил кулак, кашлянул в него, словно от смущения. - Только заранее говорю, - крикнул он на всю поляну, словно предупреждал тех, кто мог прятаться в цветах - Я человек подлый. Разных штук много знаю, так что поберегитесь! Песиголовец ему явно не поверил и широко ухмыльнулся, обнажив острые желтые зубы. Исину казалось, что его друзьям повезло больше чем ему. Ему со стороны казалось, что их противники послабее и пониже, а вот его враг... Он посмотрел на него и почувствовал, как против воли покрывается тяжелым липким потом. Когда волна запаха докатилась до Гаврилы, он дернулся, словно от удара, часто задышал, завертел головой. Избор все понял первый. - Исин! - крикнул он, не решаясь оторвать взгляд от своего противника, Встань по веру. Гаврила же сейчас... Исин тоже вовремя вспомнил о странностях Масленникова и отпрыгнул, но ветер в этот день, видно не хотел улетать и запах пота, превращающий Гаврилу в зверя, заметался вместе с ним по поляне. Не в силах противится заклятью, Гаврила взвыл, упал на колени. Песиголовец, озадаченно смотрел на бьющегося в корчах человека у себя под ногами. Любопытство оказалось сильнее страха, и он не ударил его. В эту минуту Избор со сладким ужасом наблюдал уже однажды виденное им превращение. Фигура друга изменилась. Сперва неуловимо, а потом как-то резко огрузнело, став похожим на ограненную гранитную глыбу. Словно налитой стальной силой он разогнулся, и его рычание осквернило воздух.
Глава 30
Песиголовец, не ожидавший этого, попятился. Он почувствовал, что перед ним зверь более свирепый, нежели он сам. Гаврила хрустнул плечами и ударил вражину кулаком.... Избор этого уже не видел. Ему было не до того... Враг наседал на него нанося удары, от которых немели руки. Он был не искусен, но чудовищно силен. Чувствуя, что сильнее, песиголовец решил обезоружить противника, и, ухватив меч двумя руками, начал махать им как дубиной. Полоса холодного металла разрезала воздух на уровне Изборова пояса. Страх заставил его не присесть, как это сделал бы любой нормальный человек, а подпрыгнуть. Сверху, с высоты Избор увидел как меч. Шириной не меньше ладони блеснул на солнце и, превратившись в туманную полосу, рванулся к нему. Удар был отработанно резок. Как ни короток оказался этот миг, у Избора хватило времени представить насколько короче он станет, если меч заденет его. Эта мысль заставила его поджать колени к подбородку, но песиголовец все-таки достал его. Избор почувствовал удар, и его отбросило в сторону. Не поняв, что случилось, и не почувствовав боли, он ударился плечом о дерево. Где-то рядом с ним со стальным звоном врубился песиголовский меч. Избор ощутил холод в ногах и отчего-то почувствовал себя выше ростом. Оскаленные челюсти песиголовца оказались где-то внизу, под ногами. Оттуда пахнуло гнилью и шерстью, и он не соображая, что делает, инстинктивно ударил врага ногой. Страх смерти смел почти все человеческое, что было в нем. Зверь, что проснулся в нем, не нуждался в оружии. Отбросив ненужный меч, он еще раз ударил своего врага в лоб. Ногой. Та его часть, что еще оставалась человеком, представила, как трескаются кости и подкованный каблук вминается в волосатый лоб. Вместо этого от удара его отбросило назад. На мгновение он вновь ощутил под ногами холод, словно стоял в ледяном ручье, а спиной - шероховатость дерева. Изумление поднялось в нем и сменилось ужасом. Песиголовец все еще стоял на ногах и изо всех сил старался вытащить застрявший в дереве меч. Все это Избор почему-то видел сверху, словно душа его уже покинула тело и висела в воздухе. Он ударил еще и еще. С неуловимой для глаза быстротой Избор бил, бил, бил по песиголовцу, что стоял перед ним как угроза. Несколько мгновений тот еще держался, пытаясь освободить оружие, но потом вдруг его движения стали медленными, словно он воздух вокруг него сгустился как смола и он застыл. Не понимая, что происходит, Избор бил его пока через ногу молнией не проскочила искра боли. Это привело его в себя, и с криком боли он повалился в траву. Если считать по правилам поединков, что действовали у ромеев, эту схватку выиграл песиголовец. Избор лежал на земле без меча, а тот еще стоял над ним с оружием в руках. Но жизнь сложнее правил. Еще лежа на земле Избор зашарил вокруг руками, отыскивая рукоять оброненного меча, но в кулак попадались то шишка, то ветка и только с третьего раза по пальцам полоснуло холодом. От прикосновения металла, словно пелена спала с глаз. Он замер и посмотрел на ноги. Он не чувствовал боли, но это еще ничего не значило. В горячке боя ее можно было ощутить не скоро. Взглядом он осторожно добрался до колен, но тут песиголовец шевельнулся. Уже не думая о ногах, Избор вскочил, занося меч над головой для удара, но его противник качнулся, его повело в сторону, и так и не выпустив рукояти меча он повалился в траву. Избор так и не опустив меч, застыл над поверженным противником. - Убил? - спросил Исин. В его голосе Избор ощутил зависть. Он дико посмотрел на него и хазарин понял, что воевода еще не в себе. - Убил? - повторил он громче. Избор сперва кивнул, а потом, опомнившись, затряс головой. Он шагнул вперед, что бы проверить, что стало с песиголовцем на самом деле, и, поморщившись, присел, чувствуя себя пустым кувшином. - Чуть ногу об него не сломал.... - Я уж видел, - кивнул Исин. - А что одного-то раза мало было? Каблуком-то в лоб? Избор пожал плечами. Боец из него сейчас был никакой. Захоти песиголовец уползти у него из-под ног, у него не нашлось бы сил помешать ему, но к счастью тот вообще не двигался. - Вот что значит целый день не евши... - заметил Исин. Что бы долго не объяснять сотнику, почему все произошло именно так, а не иначе Избор взялся за голенища и потянул сапоги вверх. Они неожиданно легко поднялись, оголяя ступни. Меч песиголовца отрубил подошвы, и все удары он наносил голой пяткой. От земли, через босые ступни шел приятный холодок. Исин удивленно поднял брови, но спросить ничего не успел. - А твой-то где? Неужто убил? Исин поперхнулся вопросом и вздохнул, кивнув в сторону. Избор посмотрел туда и увидел странную копошащуюся кучу. - Я бы, может, и убил бы, да вот Гаврила не дал... Не дослушав хазарина, Избор подошел поближе, а в спину ему бубнил голос. - Я, может, всю жизнь мечтал песиголовца убить. Детям бы потом рассказывал, внукам... А вот Гаврила не дал... С пяти шагов Избор, наконец, разобрал, что на земле лежит Гаврила. На нем не было сухого места. Кровь покрывала его с головы до ног. Она была везде - на голове, на ногах, на груди. Даже трава вокруг, пропитавшись кровью, стала багровой. Руки Гаврилы были в крови по локоть. Наверное, они были в крови и дальше, но Избор этого не видел - из спин поверженных врагов руки Масленникова торчали только до локтей. Ослабевший после действия заклятья Гаврила пытался подняться и стряхнуть с себя мертвецов, но у него ничего не выходило. Он тряхнул руками раз, другой, словно хотел отряхнуть руки от крови, но песиголовцы держались крепко, как недозрелые груши за ветку. - Помоги!_ сказал он, увидев в щель между волосатыми спинами Избора. - Снимите их. На фига мне эти варежки?... Избор уже не чувствуя опасности, обошел вокруг беспомощного друга. - Злой ты Гаврила, безжалостный... Они к тебе по-доброму, а ты с ними вон как.... Он вспомнил Гавриловы же слова об Исине и истребленном им чудовище. - Противоестественно... Исин и Избор переглянувшись довольно заржали, чувствуя как спадает напряжение, но тут Гаврила затрясся и заорал: - А-а-а-а! Мешок! Он унес мешок! Избор повернулся так, что в шее захрустело, и увидел, как исчезает в кустах волосатая спина. Песиголовец не рискнул бежать сквозь боярышник. Он метнулся по тропе, и, слившись шерстью с кустами, пропал из виду. - Уйдет! - завизжал Гаврила. Он забился на земле, пытаясь освободить руки. Исин, так и не успевший заменить улыбку на губах на что-то другое, бросился ему помогать. В одно мгновение в голове Избора пронесся целый комок мыслей. Он успел продумать их одновременно, что дорога за кустами делает петлю, что Исин не успеет помочь Гавриле, и что даже если случится чудо и хазарин все-таки успеет, Гаврила не сможет пустить в ход свой страшный кулак - попади он случайно по талисману что станет с "Паучьей лапкой", что станет с Русью? Еще не сообразив, что нужно делать он прыгнул к луку, что обронил кто-то из врагов. Тот словно ждал его. Он сам прыгнул в ладонь и тем же волшебством на тетиве оказалась стрела., потом вторя, третья... Избор уже не видел песиголовца и потому пустил стрелы веером, в надежде, что хоть одна, да заденет врага. Краем глаза он заметил как Исин. Сорвался с места и сверкая мечом побежал за врагом. Но даже это не остановило Избора. Он стрелял, пока не кончились стрелы, и только потом бросился следом за хазарином. За спиной мокро хрустела трава, медведем ревел Гаврила, так и не поднявшийся на ноги. Загородив лицо руками, Избор бросился в кусты. Боль полоснула по рукам, и колючие ветки упруго отбросили его назад. Сразу стало ясно, почему песиголовец с его шкурой и кольчугой все же не решился бежать напролом. За кустами заорал Исин. Его вопль словно отрубил веревку, что стягивала внутренности - в голосе хазарина звучало торжество победителя. Избор отпрыгнул от кустов и опустил руки. - Талисман? - крикнул он, перекидывая голос через колючую преграду. - Здесь! - откликнулся, смеясь, хазарин. - Здесь! Услышав Исина, Избор не спеша, подошел к Гавриле и ударом ноги отбросил одного из мертвых врагов с его руки. Масленников все еще лежал, но уже не ругался, а просто рычал. - Обошлось...- сказал ему Избор. - Чего рычишь-то? Вставай, и пойдем глянем. Кого я там подстрелил... Не обращая внимания на кровь, текшую с одежды, он помог ему подняться. Не спеша, они прошли тропинкой, и вышли к Исину. С мечом в руке он стоял перед мертвым песиголовцем, словно отдавал честь погибшему врагу. Торжественности, однако, в его позе не было никакой - стоя над трупом он широко улыбался. В другой руке он держал шкатулку. Едва увидев сотника, Избор спросил: - Открыть успел? Сотник посмотрел на шкатулку в своей руке и пожал плечами. - Не знаю... Главное он тут. Хазарин потряс шкатулкой и Избор услышал, как талисман гремит там, задевая о стенки. - Ладно... А с этим что? - А что может быть с покойником? Лежит себе... Кровь на волосатом теле была почти незаметна. Избор обошел вокруг. - Пошли отсюда, - сказал Гаврила. Он морщился и гадливо шевелил окровавленными пальцами. - Помыться бы... - Слезами умойся, - сказал Избор. - Это не тот. Тот был другим. Гаврилу так поглотили свои неприятности, что он только огрызнулся. - А чем тебе этот не нравится? Волос на нем меньше, что ли? - Это не тот, - повторил Избор. Он наклонился и повернул мертвеца на спину, всматриваясь в лицо. - И морда у него не та. - Морда она и есть морда. Морда у них у всех одна. - Сказал Гаврила. Поняв, что Избор никуда сейчас не пойдет он начал срывать с себя мокрую от крови рубаху, шипя от омерзения. - Ковчежец-то наш? Стрела то твоя? Избор взял шкатулку в руки. Шкатулка точно была их. По крайней мере, царапины на этой шкатулке не отличались от царапин, что остались на настоящей шкатулке после утренних приключений. - И стрела моя и ковчежец наш... Избор, не вдаваясь в разговоры, побежал назад по тропинке, что привела их в засаду. Если друзья не верили ему, то уж сам-то себе он верил. Это был другой песиголовец. Все бы это было не страшно, если б он понимал, куда девался тот, с кем он дрался. Избор давно понял, что стариковская мудрость имеет все права на существование. Жизнь сама подсказывала правильность некоторых стариковских заповедей, и они становились понятными даже молодым. Одну такую мудрую мысль Избор уже принял. Он твердо знал, что Боги берегут только тех, кто заботится о себе сам, а сегодня ему выпал случай убедиться в справедливости другой мысли - находит только тот, кто ищет. Его бывший противник лежал в стороне от тропы, со стрелой в голове. Поглядев на него, Избор почувствовал гордость. Выстрел, уложивший песиголовца, можно было бы назвать образцовым. На расстоянии почти полторы сотни шагов стрела попала точно в глаз убегавшему и уложила его намертво. Вот оно любопытство то, подумал Избор, бежать нужно было, а не оглядываться.... Он подошел поближе, и с каждым шагом его радость таяла под напором удивления. Сев на кочку рядом с трупом он задумался. То, что он видел, было так удивительно, что он на всякий случай потрогал стрелу - не чудится ли ему все это. - Что там? - нетерпеливо прокричал Гаврила. - Пошли быстрее... Избор только поманил его пальцем. - А-а-а! Нашелся-таки... - радостно произнес Масленников. - Нашлась пропажа? Этот-то тот? - Тот. - А я уж думал, что на тебя не угодишь... Избор при этом почему-то не казался обрадованным. - А чего грустный такой тогда? Стрела-то твоя? Масленников прикинул, как стрела могла достать песиголовца, и одобрительно кивнул. Как воин, сам учивший других он мог оценить умение стрелка. - Добрый выстрел. Жалко, что ли стало? - Жалко, - медленно произнес Избор. Он разглядывал стрелу, наклоняя голову то вправо, то влево. - Жалко, что не мой выстрел. - Что? - Стрела не моя.... Не боясь испачкаться, он потянул стрелу на себя. Кровь выплеснулась из глаза, заливая морду мертвеца и вскоре острый клюв вылез наружу. Кровь хлынула еще сильнее, торя новые дорожки по шерсти, и Гаврила поморщился, вспомнив о том, что сам выглядит не лучше. - Погоди, погоди, - сказал он, вдруг поняв, что означают слова Избора. - А кто же? Сотник не стрелял, мне тоже не до этого было... - Значит, нашлись помощники... - странным голосом ответил Избор. Стрела оказалась меньше тех, что он носил в своем колчане. Гаврила измерил ее пядью. - Старик! - сказал он. Голос его прозвучал так, что Избор не понял, обрадовался Гаврила или наоборот, встревожился... - Старичок, - поправил его Избор. - Старикашка с дли-и-и-инной такой бородой. Хорошо, оказывается добрые дела-то творить... А мы все Исина в добрые дела мордой тычем. Зря оказывается...
Глава 31
По молчаливому соглашению, словно это разумелось само собой, они не пошли через лес. Две засады подряд - это было бы слишком. Избор до сих пор верил, что ни остроголовые, ни песиголовцы, ни Муря не знают где они. Последние дни они так кружили по лесам, что и сами не представляли куда идут. Верным было только направление. Недавнее лошадиное безумие насторожило его и только. Маги остроголовых как умели мешали им, но возможностей сделать это у них почти не было. Он потрогал ковчежец с талисманом. Пока талисман закрыт, они невидимы для колдунов, а значит и неуязвимы. Так считала одна его половина, а другая опытный воин - твердила, что Боги берегут только береженых и что надеяться им можно только на самих себя. Теперь у них была одна забота - уйти подальше. Может быть через день, а может быть через несколько часов или даже минут те, кто их преследовал, наведаются сюда и найдут трупы, а тогда... Это бы еще ничего, но вместе с трупами они найдут и следы, а те неизбежно приведут их к беглецам. Избор, задрав голову, понюхал воздух. Нужна река, подумал он, лучше большая и быстрая.... Несколько часов вдоль по течению, а там в сторону, в чащу, и ищи их, но... Он с досадой ударил по мухомору, что вылез почти на самую дорогу. Будь он волшебником, он просто сотворил бы летучий корабль или, на крайний случай, лошадей, но волшебником он не был. - Опять дорогу менять надо, - сказал в спину Гаврила. - Найдут... Избор молчал, не желая сбивать дыхания. Он только кивнул, соглашаясь. - Есть у них там, видно, светлая голова. Колдует... - Это не колдовство, - бросил Избор, вспомнив, как блестел талисман на траве. - А тебе, что легче от того? Он остановился, что бы ответить, но вдруг предостерегающе поднял руку, а потом, ни слова не говоря, упал на землю. Исин, не понявший его движения отпрыгнул в сторону, не давая лучнику прицелится, но он ошибся. Опасности не было. По крайней мере, той опасности, на которую можно было указать пальцем. Гаврила зашипел, запрыгал на отдавленной ноге, но, увидев Избора, прекратил плясать. Он понял, что что-то неладно. - Что там? За меч он еще не взялся, но уже зверем смотрел по сторонам. Избор покачал пальцем, призывая к тишине, и быстро ответил. - Лошади. Много. Следом за нами... Гаврила оглянулся, прикидывая куда встать, что бы встретить преследователей. То, что это не друзья никто не сомневался. Вот уже неделю как друзья за ними не гонялись. Избор уже натягивал тетиву. - Уйти не успеем? - спросил Исин - Попробуем... Только дадут ли? - Может, не заметят? - Ничего если и заметят... - плотоядно усмехнулся Гаврила. - Я их тогда так огорчу... Исин хлопнул его по плечу. - Подожди. Может и обойдется? - Ага. Неприятности и не у нас? Гаврила покачал головой. Он шагнул назад, в кусты и уже оттуда добавил. - Скажи спасибо, что в этот раз против нас людей выставили, а то с дождем да с пожаром не повоюешь. Топот копыт стал явственнее. - А то ты знаешь, кого там несет... - Люди, - заметил Гаврила. - Да их там не так много. - С десяток, а то и меньше. Странно. Шум нарастал. Сейчас они слышали только стук копыт и ничего больше. Копыта били по земле, наполняя воздух мягким гулом и в нем не было ни одного резкого звука - ни человеческих голосов, ни звона металла. Этот шум не только не рождал никакого ощущения опасности, напротив, от него веяло чем-то деревенским. - Ничего не понимаю, - сказал Исин. Гаврила тоже ничего не понимал, но не терял надежды разобраться. - Погоди малость. Сейчас покажутся, тогда разберемся... - Может колдовство? Избор посмотрел на хазарина и тот умолк. Вопросы были лишними, ведь спустя несколько секунд все станет ясно. Через несколько мгновений на поляну выскочила первая лошадь. За ней еще несколько, но Избор смотрел только на первую. На ней сидел мальчишка. Через мгновение Избор понял, что ошибся. Скорее это была маленькая женщина. Остальные лошади не несли всадников. Ощущение опасности сменилось удивлением. Лошади закружились по поляне. И тут Избора ждал новый сюрприз. Всадник оказался не мальчишкой и не женщиной. На первой лошади сидел маленький, маленький старичок. Привстав в стременах, он оглядел поляну. - Эй, добрые люди! -негромко позвал он. - Стрелять не вздумайте. Я хороший. Удивленные и настороженные люди молчали. Прошло несколько томительных секунд. Скрытые листьями они ничем не выдали своего присутствия. - Да вылезайте же... - раздраженно крикнул старик. - Вижу ведь вас... Голос его звучал громко, словно он был уверен, что для них тут нет никакой опасности. Избор вскинул лук. Сквозь просветы в листьях старик виднелся как на ладони. - Хрен он нас видит. - пробормотал Гаврила - Нашел дураков... Избор оттянул тетиву, мгновение подержал и опустил лук к земле. - Чего тебе надобно, старче? Старик, не слезая с коня, завертелся в седле, отыскивая говорившего взглядом. - Вы и нужны. Избор знаком послал Гаврилу в сторону, а сам вышел на поляну. Старик рассмотрел его, прикидывая, нашел ли он тех, за кем его послали, и удовлетворенно кивнул. - Подарки привез, - объяснил он. - Подарки? - Избор даже не удивился. - Что за подарки еще? Старик похлопал свою лошадь по шее. - Да вот лошадок вам подарю. На другом конце поляны затрещали ветки, и оттуда вышел Гаврила. По его спокойствию Избор понял, что опасности с той стороны нет. Старик приехал один. - Кто же это в этом лесу такой добрый, что такие подарки делает? - спросил Масленников. В его голосе не было издевательства. Он весело смотрел на лошадей, заранее радуясь, что теперь к своим двоим, он вновь присоединит еще четыре лошадиных ноги. Старик оскалился. - Есть и тут добрые люди. Наш князь вас лошадками жалует. Вы ему помогли, он вам. - Какой еще князь? - А вы его сегодня от лютой смерти спасли. От дерева отвязали. Исин засмеялся. - Это подвиг. А то бы он всю жизнь с белками по дереву лазил. Старик не ответил на колкость и лихо гикнув в ухо лошади умчался прочь. Лошади дернулись, было, но они удержали их около себя. Одинокий перестук копыт запутался в стволах и унесся следом за лукавым стариком. - Как он нас нашел? - спросил Гаврила, когда старик исчез. - Следы, - подумав, ответил Избор. Он сунул руку за пазуху, вынул ковчежец и показал ему, что тот закрыт. Это было просто, но не правдоподобно и Гаврила ему не поверил. - Одни мы, что ли в лесу? Это же, как искать надо. Он провел по лошадиной шее, растер что-то в пальцах. - Лошади-то не заморенные. Нет. Он знал дорогу. Знал куда ехать. Избор пожал плечами, не зная, чем объяснить случившееся. Из них троих только Исин все понимал. - Волшебство... - сказал он со значением. - Чего проще? Сказал нужные слова, посмотрел в зеркало или в кадку с водой. - Волшебство... - протянул Гаврила. В его голосе не было ни уверенности, ни понимания. - Еще чего... Ты что думаешь, у магов остроголовых волшебство слабее, чем у этого... бородатого мальчишки? Даже не сомневаясь, что все это должно объясняться как-то по-другому он отрицательно качнул головой. - Как же это так? У одних не вышло, а у других получилось.... Вопрос повис в воздухе. Ответить на него никто не мог. Они молча смотрели на лошадей, не решаясь ни сесть на них, ни прогнать. - А нам что лошади не нужны? Хазарин был по-своему прав. Лошади стояли перед ними не как соблазн, а как реальная возможность двигаться к цели быстрее, чем было до сих пор. - Сам ведь говорил - "В лесу первая заповедь: нашел - подбери!" Гаврила почесал в затылке. - Если бы мы их нашли, а то ведь они нас.... Избор заскочил в седло. - Ну, тогда пусть они нас подбирают. Поехали. Дорогой доспорите. Даже если это от врагов, то все равно возьмем. - Это как? - не понял Гаврила. - Врагам от этого урон и посрамление, а нам помощь, а как доберемся до городка, поменяем. На всякий случай. Они ехали без дороги, понимая, что скоро упрутся в реку. Ее присутствие все чувствовали по становившемуся сырым воздуху, по уткам, что иногда проносились над их головами. Потом ехавший первым Гаврила наткнулся на звериную тропу, и люди двинулись по ней в надежде, что она приведет их к броду. Так оно и случилось. Река в этом месте разлилась широко, и ее берега были сплошь усеяны звериными следами. Гаврила первым переправился на другой берег. Избор и Исин смотрели, как его лошадь легко идет вперед, разбивая копытами спокойную воду. На середине она поплыла, и Гаврила потащился за ней, ухватившись за хвост. Через несколько саженей лошадь остановилась, и Гаврила повел ее на берег. Исин дернулся за ним, но Избор остановил его. - Подожди. Дай осмотреться. Гаврила вскочил на лошадь и скрылся. Спустя несколько минут он появился снова и замахал рукой. Опасности на том берегу не было. Избор и Исин не мешкая, перебрались следом. Хотя солнце еще стояло высоко, но все знали, как быстро темнеет в лесу. Обтирая коней, Избор посмотрел на оставленный берег. Над соснами, что спускались с самого берега, поднималось темное облако. Гаврила настороженно поднял голову. - Костер? Избор долго смотрел, как дым только что легко скользивший над берегом, над водой тяжелеет и стелется по ней как туман. - Костер... Сколько же тут людей бродит? Лес называется... Он вдохнул воздух, одновременно надеясь и понимая, что слишком далеко, но к своему удивлению ноздри уловили запах дыма. Он посмотрел назад. Впереди них, сквозь деревья сочился запах другого костра. - Еще один... - Ну, куда теперь? - спросил Исин и добавил. - Назад возвращаться - пути не будет... - Назад... Еще чего. Там теперь и поговорить не с кем... Подавая пример, Гаврила развернул коня в сторону второго костра. - Поглядим, может быть и тут кто в покойники захочет? Люди поскакали, временами поглядывая назад. Он был какой-то непростой этот дым, и Избор кожей чувствовал, что с ними он связан непонятным еще для них образом. Деревья впереди становились все реже и реже и когда всадники доскакали до края леса кони встали. Избор собрался, было слезть с коня, но увидев впереди, одинокое, раскинувшее свою огромную величественную крону, сосну, сказал: - Вон они. Давай туда! Там посидим и подумаем, в костер посмотрим.. . - Не люблю я опушек, - поморщился Исин. - С чего бы это? И давно? - притворно удивился Гаврила. - А с тех пор, как через реку переправился. Избор усмехнулся без особой, впрочем, радости. - Куда лезем-то? Кто знает кто там у костра сидит... - Вот и узнаем... Гаврила проверил, как вынимается меч, кашлянул в кулак. - Мы песиголовцев не учуяли, а эти костер развели.... Если дураки там сидят дураков побьем, а если кто-нибудь совершенно безобидный - так пусть живет... А мы чего-нибудь интересное узнаем.
Глава 32
Над озаренным заходящим солнцем золотым стволом нависала зеленая крона с задержавшимися там клоками тумана. Сосна была красива, и природа подготовила для того, что бы это подчеркнуть неплохой постамент - небольшой песчаный холмик с парочкой валунов у корней дерева, а под ним, прямо на камнях сидели трое. Два старика и мальчик. Место для засады было самое неудачное - до леса шагов четыреста, с другой стороны до стены деревьев еще дальше, а спрятаться в окрестностях было негде. Только они не думали прятаться. Их было видно издали - белые когда-то, а теперь сероватые от грязи и времени широкие рубахи висели на худых плечах. Лошадьми тут и не пахло, и Исин понял, что это не купцы и не знатные заморские путешественники, а какая-то голытьба. Чем ближе они подъезжали, тем больше становилось известно о них. Старики не были похожи на бездельников шатающихся по земле в поисках развлечений. Видно какие-то дела выгнали их из дома и вот теперь, вдали от людей, они ожесточенно обсуждали то, что их беспокоило. Пока кони несли всадников к дереву, старики разговорились настолько, что в ход пошли клюки. Они размахивали ими и грозили друг другу несчастьями. В выражениях они не стеснялись и утренний воздух то и дело оскверняли выражения - "сопливый осел", "точило с глазами", " пенек трухлявый". Единственным спокойным существом в этом бедламе оставался мальчик. Его светлые прямые волосы красноречивее всего другого говорили о варяжской крови, что наверняка текла в нем. Свежий вид его рядом с седобородыми стариками, чья седина уже переходила в желтизну, радовал глаз подъезжающих. В сравнении со стариками, мальчишка смотрелся как олицетворение юности, с улыбкой взирающую на лежащую в руинах старость. Ребенок не слушал стариков и с интересом крутил головой по сторонам. По всему было видно, что мир для него еще интересен. Он первым заметил всадников и предостерегающе крикнул о них продолжающим ссориться старикам, но те и сами, услышав лошадиный скок, отставили в сторону свои палки, а вместе с ними и разногласия. Не доезжая до них десятка шагов, Исин крикнул: - Кто такие? И потащил меч. Сталь зашипела как рассерженная змея. Избор тоже вытащил меч, а Гаврила, бросив повод на шею коня, освободил руки. Что бы ответить на этот вопрос старцам не потребовалось времени на раздумья: - Старцы мы бедные, странники святые. По деревням ходим мы, собираем милостыню, - хорошо спетыми голосами пропели они. Было видно, что отвечать так на этот вопрос им приходиться часто и такой ответ вошел у них в привычку. Но ни Гаврила, ни тем более Избор, не нуждались в ответе на него. Заметив гусли на коленях одного из старцев, Избор все понял. Однако все было не так уж и просто. Даже беглый взгляд на них рождал какое-то сомнение. Что-то было не то в этих старцах, но что? Вероятно, виной всему была какая-то разнузданность и порочность, читавшаяся на их лицах. - Скоморохи что ли? - переспросил Избор. - Сказано ведь русским языком - старцы, - смиренно ответил один из них, тот, кто был потолще. Ты то по говору вроде местный, понимать должен, что нам в таком возрасте с харями скакать да скоморошничать неуместно. - Кто это? - переспросил Исин. - Старцы, - ответил Избор. - Старость это то, что связанное возрастом, - заметил Исин - меня интересует другое. Чем они занимаются? - Они странники. Ходят, поют во славу Богов. - Поют? Сказители что ли? - Исин нахмурился. - Не люблю сказителей. - Какие мы сказители, благородный сотник? - отмахнулся тот, что был потоньше. - Мы Божьи странники. Никуля, - он ткнул пальцем в себя и - и Перерим. Ходим по Руси, славим Перуна, поем славу князьям да богатырям. Гаврила вздохнул, собираясь, что-то сказать, но сдержался. - А будет ли нам, грешным, узнать, кто вы такие? - спросил Перерим. - Мы княжьи люди. По делу, - сказал Избор. - А как же вас звать-величать? - медоточиво спросил Никуля. - По всему видно, что вы могучие и богатые богатыри, коли едите на таких благородных конях? Исин любовно похлопал своего коня по шее. - Ты прав, старик. Кони у нас действительное отличные, но ответь почему же вы так хорошо разбираясь в лошадях не можете разобраться в людях? Гаврила стоявший молча и не задававший вопросов, а лишь внимательно наблюдавший за стариками уже понял все сам, и хотел было объяснить Исину, что перед ними слепцы, но старики сами расставили все на свои места. - К сожалению, мы слепы, и мир темен для нас. О достоинствах ваших коней мы можем судить по их скоку и дыханию, а вот о вас, сильномогучие богатыри, только по нашему разговору. Пока вы не снизойдете до нашего любопытства и не расскажите нам о себе мы ничего о вас не сможем узнать, - сказал Никуля. - Кроме того, что вас трое, что у одного из вас кольчуга, а на двух других доспехи киевской работы. - А один из вас, изрядный ножеметатель, - поправил его Перерим. Исин, услышав это, восхищенно покачал головой: - Ты, старик и глазами бы большего не высмотрел! Старики скромно улыбнулись. - Зачем глаза, когда уши есть? - Одного этого должно было бы хватить вам, что бы безбедно устроиться при дворе какого-нибудь князя, а в чем еще вы искусны? - Еще мы искусны в сложении стихов и пении песен. - А что за песни? Духовные? - поинтересовался Избор. - Разные, - быстро ответил Никуля. - Разные, добрые люди. Свадебные, венчальные, про богатырей..... - Ну? - счел нужным удивиться Исин. Старики тут же засуетились, забренчали струнами, заерзали, устраиваясь поудобнее. По всему было видно, что все, что сейчас последует, доставляет им неподдельное удовольствие. Гаврила продолжал молчать, разглядывая старцев. Старики эти почему-то не вызывали чувства жалости из-за своей слепоты, наоборот они оставляли в душе чувство какой-то неразгаданности. И хотя они не воспринимались им как подставные лица, играющие чью-то чужую роль, но что-то двойственное, двуличное в них определенно было. Конечно, по-хорошему-то нужно было бы сейчас сниматься с этого холмика и ехать, но оставлять их за спиной не разобравшись тоже было не с руки. Всякое могло случиться. Любая тайна должна быть разгадана. Ведь не даром же говорили пращуры: " Внимательно смотри на видимое - и увидишь невидимое" И, пользуясь тем, что старики не могли их видеть, а мальчика он не принимали в расчет, Избор и Исин стали внимательно разглядывать гусляров. Первое, что сразу бросалось в глаза, была их бедность. Холщовые рубахи, некогда видно блиставшие красивой вышивкой, уже поизносились и давно не стирались. То здесь, то там на них были видны рыжеватые пятна - следы не то обильных трапез, не то кровь. Приглядевшись к ним внимательнее, Исин все-таки решил, что это кровь. Совершенно некстати накатила волна сочувствия. Били их видно, болезных, когда-то, подумал он. Но в остальном все было в высшей степени прилично. Это была опрятная бедность, вызывающая не отвращение, а сострадание. Но Избор смотрел на них не в силах отделаться от чувства, что все это делалось напоказ. По виду, а он повидал таких вот странников достаточно - это были самые настоящие странники, может быть только чуть более самоуверенные, чуть более наглые, чуть более мускулистые. И вот все эти самые чуть-чуть и давали в сумме ощущение их поддельности. Убить их и дело с концом, мелькнуло в голове у Избора, но устыдившись этой мысли, он тут же выбросил ее из головы, тряхнул волосами и посмотрел на Исина. Тот подмигнул ему, давая понять, что хочется сейчас вести разговор в одиночку. - Застольные, величальные это все ерунда, - начал он, желая разозлить, раззадорить стариков, - Вот в Булгаре я таких сказителей встречал! Они о чем видят - о том и поют! Вам, такое, видно не под силу? - Это верно, - печально сказал Никуля - Нам это не под силу. Мы ж не видим ни фига. Мы поем только о том, что слышим. А это не так уж и сложно. Он завертел головой, прислушиваясь к тому, что творилось вокруг них. Вот ветки над ним затрещали и сверху посыпались сухие иголки. - Сойка? - спросил Перерим у Никули. - Какая сойка? - возмутился Никуля. - Воробей, или дятел. - Много ты понимаешь, - раздражаясь, сказал Перерим. - Да уж побольше некоторых. Пока старики препирались Избор посмотрел на ветку. Там чистила шкурку маленькая белочка, каких бессчетное количество водилось на русской земле. Он хотел сказать старикам, что те ошибаются, но не успел. - Вот птица у нас над головами, - сказал Никуля. - Сойка, - упрямо подчеркнул Перерим - Птица? Никуля ничего не ответил, взяв в руку гусли, собрался спеть, но в этот момент белка зацокала и уронила шишку. Никуля поперхнулся, и, подумав, добавил: - Белки - тоже божьи твари! Исин, который в этом ничуть не сомневался, попросил: - Ну-ка, а еще чего-нибудь? Почувствовав его благодушие, Перерим сказал: - Это после! Мы как раз в это время завсегда трапезничать привыкли, и если путешественники не побрезгуют нашей компанией, то просим их разделить с нами завтрак. О чьем завтраке идет речь, старики ничего не сказали, но Избор понял их правильно, Не став упираться они достояли из переметных сум даденные им в дорогу добрыми старичками продукты. Эти старики тоже не остались в стороне и высыпали на траву какие-то корки, куски хлеба и выставили флягу с вином. Не сговариваясь, и даже не смотря друг на друга Избор, Исин и Гаврила не притронулись ни к вину, (что было очень удивительно) ни к коркам (что удивительным вовсе не было). Избор, ожидавший от стариков всего, рассчитывал, что те пустятся на разные уловки, что б заставить их отведать чего-нибудь из своих запасов, но ошибся. Их воздержанность и разборчивость в еде стариков только обрадовала. Те навалились на съестные припасы имея в головах мысли - как бы исхитриться съесть как можно больше. Их молоденький проводник скромно стоял в стороне, пока Перерим не вспомнил о нем. - Эй, чадо, - спросил он мальчика, - что там видно? - Дым, - коротко ответил он кротким, мелодичным голосом. - Только дым у реки. Перерим никак на это не отреагировал и бросил мальчишке кусок мяса. Тот подхватил его и уселся в стороне на камнях. После этого старики налегли на свое вино, и разговор покатился все быстрее и быстрее, затрагивая самые неожиданные темы. Старики шумно и беззастенчиво хвастались своими былыми наградами и ловкостью рук, позволявшей им вдобавок к княжеским подаркам уносить с пиров еще что-нибудь, особенно из серебряной посуды. Избор и Исин хохотали, но за всеми этими разговорам, невидимая, словно рыба в глубокой воде, металась мысль: - Кто эти старики? Зачем он здесь, вдалеке от пиров и людей? Вопросы роились в головах, словно мошкара в дождливый день, но ее нельзя было отогнать веточкой. На лице Гаврилы время от времени появлялось выражение мрачной угрюмости, которое он старался замаскировать кривой улыбкой. Исин смотрел на него, понимая, что творится у него на душе. Он и сам не меньше других хотел разобраться, что тут к чему и тут в его голову залетела мудрая мысль. Исин тихонько тронул Избора за плечо, призывая его замолчать, - Послушайте-ка, почтенные, - обратился он к старикам. - То о чем вы тут рассказываете - шубы, драгоценные кубки - это все в прошлом. А сейчас-то вы что-нибудь можете? - Испытай, богатырь! - Извольте... Знавал я сказителей, которые брались писать стихи, где все слова начинались с одной буквы. По силам ли вам такая задача? Избор недоуменно посмотрел на Исина и показал ему пальцем - на солнце, давая знать, что светило уже высоко к пора бы им двинуться дальше. Но побратим в ответ только махнул рукой. - Ну что, Никуля, возьмемся? - спросил Перерим. - А чего бы не взяться? Дадут золотой, так и сочиним прямо тут, не сходя с этого места! - Добро, старик, - сказал хазарин. - Сочините-ка мне стихи, в которых говорилось бы о Божественной справедливости, пустыне, отчаянии, предательстве и возмездии. Он загибал пальцы, стараясь не упустить ни единого из нужных ему обстоятельств. - Да, и самое главное! Все слова должны начинаться на одну букву. - Что это за буква? - "С" Старики ответили разом, словно репетировали ответ и на этот вопрос: - А заплатишь? - Заплачу! - Исин побренчал в кармане золотом и достал монету - Не обижу! Показывать его слепцам не имело смысла, но он все-таки сделал это. - Скажи-ка только, богатырь, как звать того негодяя над которым свершился Божий суд? - Челнак,- медленно и отчетливо произнес Исин, ища на их лицах следы замешательства, но к его разочарованию старики проглотили это имя без всякого волнения. - Одно только затруднение, однако, - сказал молчавший до сих пор Никуля, Одно, но большое. Ничего не выйдет. - А что такое? - Все слова на "С"? - Да! - подтвердил Исин. - Все! - И Челнак тоже? Исин заколебался. Упрек был справедлив. На лице Никули мелькнула досада - при такой привередливости можно было остаться и вовсе без денег... - Мы, конечно, можем назвать его как-то иносказательно, - начал объяснять Никуля. - Например: " Сукин Сын", - предложил Перерим. Он повторил эти два слова про себя и удовлетворенно кивнул. - Да. Сукин сын это очень хорошо и прекрасно ложиться в нужный размер стиха, но такая замена, возможно, лишит стих для вас изрядной доли очарования... - Конечно! - сказал Перерим. - Решите, как нам быть? Исин подумал и решил затруднение: - Ладно, Пусть Челнак останется Челнаком, но он должен быть там единственным исключением! Головы у стариков действительно работали как надо. Посидев минуту - другую с закрытыми глазами Перерим встрепенулся и начал: Скакал Челнак солончаками, Следы свои скрывать скакал. Стуча своими сапогами Челнак солового стегал. Челнак своей судьбы страшился! Стони, собачий сын, стони! Сегодня страшный суд свершился! Челнака судороги свели! Когда отзвучал последний аккорд, Никуля спросил: - Ну, как? То, что нужно? Прищурив глаз, Исин заметил, глядя на Избора. - Вообще то там были не судороги... Избор тоже помнил, что погиб посланник магов из Вечного города Челнак от серебряного гвоздя. Буква "С" и была им выбрана именно с тем расчетом, чтобы дать старикам возможность проявить осведомленность об этом, но ничего не получилось. Либо эти гусляры не знали ни чего о Челнаке и его печальном конце, либо у ни хватило ума вывернуться из этой ловушки. - Молодцы! - похвалил их Исин.- Ловите. Он бросил золотой Перериму, и тот быстрым движением вытянув руку, подхватил монету в воздухе. Никуля при этом даже не вздрогнул, словно видел, что монету бросили его напарнику. Избор покачал головой. Ловкость стариков была удивительной. - Это еще что! - сказал Никуля. - В прошлом году, на пиру у князя Владимира повелел он себя потешить и сложить песню о боярине Покрасе и тоже, чтоб все слова были на одну букву. Так мы и это сделали и получили по рубахе с княжеского плеча. Он тряхнул подолом, хвалясь рубахой. - А не сложили бы? - поинтересовался Избор. - Медведями затравили бы...- равнодушно ответил Перерим. Пережитая опасность уже не казалась опасностью. - Круто... - с уважением сказал хазарин. - А у нас тут все крутые. Вот взять, к примеру, богатыря нашего Илью Муромца, Он тут недели три назад усадил нас перед собой и пообещал убить, коли мы про него доброй былины не сложим. - А он, кстати, скорбен был сильно по случаю великого перепою, - добавил для ясности Никуля. - Он то, конечно человек простой, наших, крестьянских кровей. Ему простая песня нужна была безо всяких там изысков... - Два только условия поставил: чтоб длинно было, и чтоб про жену его, да про нас там было... - Ну и как? - Пришлось сочинить. У него кулак знаешь какой? Во. Убил бы и не вспомнил бы. - Ну и понравилось ему? - Раз живы, значит понравилось. Если еще золотой дадите - споем! Избор ждал этого продолжения и решил им воспользоваться, что бы проверить насколько ловок Никуля. - Держи! Никуля безошибочно поймал монету двумя пальцами и сунул ее в какую-то прорезь на одежде. - Песня длинная будет, - предупредил он устраиваясь поудобнее... - В тот раз тем и спаслась, что до середины допели, а он взял да уснул, -сообщил Перерим. - Ладно! - сказал молчавший до сих пор Гаврила. - Кончайте вы это все. Пора. Солнце вон не гвоздем прибито. - А куда торопиться, - наивно спросил Никуля.- Вон еще, сколько не съедено-то... - Это у вас, старичье дел нет, а богатырям сидеть некогда. Перерим встрепенулся и обиженно переспросил. - Это у нас-то дел нет? Да мы и сейчас при деле! - Что же это за дело такое, под сосной сидеть? - спросил Исин. - А мы и не сидим вовсе. Мы идем! - Далеко ли? Старики засучили рукава и ухватили каждый по куску мяса. - О! Мы идем в веселое место. К князю Круторогу. Гаврила нахмурился. - А что там у князя? - Надумал его волхв-оберегатель себе помощника найти. Они замолчали, словно этого объяснения было достаточно. - Об этом мы уже наслышаны, только вы-то тут причем? Неужто вы еще и волхвовать умеете? - Человек даже в баню без ушей не ходит. А где уши, там и песни - сказал Перерим. - А где песни, там и мы. - И что, много народу будет? - поинтересовался Исин Перерим зажмурился и покачал головой. - Круторог князь именитый. Гостей принимать любит, да и волхвов набежит мешалкой не отгонишь. Избор прищурился, вспомнил что-то, вдруг улыбнулся и спросил: - А про Гаврилу Масленникова, любимого княжеского богатыря сказки знаете какие-нибудь? Или песни, какие... Старики встрепенулись, чувствуя поживу. - Знаем, знаем! А как же. И про Гаврилу и про друзей его богатырей.... - А про Избора-богатыря? - быстро переспросил Гаврила. - Про этого знаете чего-нибудь? На лице Перерима расплылась умильная улыбка. - Ну а как же... Это же... Да мы... Да он... Никуля не дал другу расползтись мыслью по древу и деловито прервал его. - А еще золотые у вас есть? За золотой расскажем.
Глава 33
Жил да был на белом свете богатырь Избор. Не то что бы сильно могучим был - были у князя Владимира и посильнее богатыри и Илья Муромец и Алеша Попович и Рахта с Сухматом, и не то что умный шибко поумнее в Киеве богатыри были, хотя богатырю ум только в неприятность. Кто по голове бьет, всегда в цель попадает. Оно и понятно - в большой лоб попасть всегда легче. Справлял Избор свою службу ратную по разным местам. И в Киеве и в Чернигове и в дальних заморских странах и были все им довольны. Врагов он бил исправно, до смерти, честь богатырскую не ронял, добывал князю чести, а себе славы да золота красного на пропитание. Послал его как-то князь Владимир в края дальние на помощь императору заморскому. Пошел Избор своей волей и княжеским наказом. Ой не легкий путь ему под ноги выкатился! В тех и краях лето - не лето и зима не зима. Племен разных повидал -тьму и у всякого своя особица. Отслужил Избор в войске сколь положено, разогнал-побил врагов императорских великое множество и назад в Киев отправился. Путь домой всегда короче кажется. Идет богатырь торопится, ногами резвыми двигает, как каравай под гору катится. Уж совсем, было, до Киева добрался, как, попался ему на пути колдун злой, безыменный. Сидит колдун в горах Рипейских в земляной норе в каменном ларе, злые ветры пускает, непогоду делает, посевы корчит. Говорит колдун богатырю. - Что ж ты, мил человек, все мимо ходишь, в гости не зайдешь, добрым словом не приветишь? Огляделся богатырь, словно не понял с кем это злой колдун- собака беседует, и отвечает. - Ах ты, колдун незнаемый, морда твоя хитрая! Что же ты меня упреками упрекаешь, а ведь я тебе даже не родственник? Так вот с малости завязалась у них распря нешуточная. - А пошли выйдем, - говорит колдун. - Подеремся, силой померяемся! - И то! - говорит Избор. - А то иду от самого Царя-города, и подраться мне не с кем, силой померяться! Осердилось сердце честное богатырское, зачесались кулаки пудовые. Повернулся он, что бы из пещеры выйти, а колдун вероломный злую силу на него выпустил. Как стоял Избор с ногой поднятой, так и остался. Превратил его колдун в камень каменный. Посмеялся вдоволь злой колдун над добрым молодцем и говорит: - Не убью я тебя, богатырь до смерти, а заставлю тебя мне службу служить. Простоишь ты тут пугалом каменным тридцать лет и три года, а там видно будет, ибо чем-то ты мне нравишься. Простотой, верно, да доверчивостью. Сказал так колдун, палец в ноздрю сунул да сгинул. Много ли -мало ли времени истратилось нам не ведомо. Может год прошел, а может и все шестеро. Стоит среди камней Избор ничего не чувствует. Холод его не знобит, дождь не мочит, хищный зверь об него зуб не точит, стороной обходит. Тем временем проезжала дорогой мимоезжею дочь князя Черниговского, Ирина. Ехала она к жениху своему нареченному Пинскому князю Брячеславу. Ай, красива княжна Ирина красотою греческой! Губки малиновые, брови соболиные, а сама- мед с молоком! Заглянули ее слуги верные в нору темную и отыскали там Избора - идола каменного. Надоумил ее верный сотник Исин, что делать надобно. Кинули они его в костер - тут и ожил добрый молодец. Смотрит он на княжну - наглядеться не может на красоту неописанную. А случилось так - видно Бог хотел - что узнал о княгине каган хазарский... Катись, катись яблочко по серебряному блюдечку. Катись, яблочко, все что надобно показывай... Смотрит в блюдечко волшебное злой хазарский каган Абадия. Смотрит каган, за грудь хватается, бьется в нем от любви сердце злобное. Как увидел хазарин княжну Черниговскую, страстью к ней воспылал нешуточной. Позвал он слугу своего верного сотника Ханукку и приказал утащить-украсть княгинюшку у отца, у родной матери, да у жениха законного. Налетел Ханукка с темной силою, караван весь порезал - побил, кровь повыпустил, только вышло все невыгодно. Не поймал он княжну Черниговскую, улизнула она из рук его с Избором да верным сотником, и спряталась во граде Тенькове у князя Полуянского. Стал Хнукка с товарищами злодейскими по городу шастать, ее высматривать. Ходит с сильным своим племенем во все двери заглядывает в каждый подпол нос сует. Поставили хазаре у всех ворот караулы сильные, никого не пускают из города не узнанным. Пригорюнились беглецы, припечалились, стали думу размышлять как из города выбраться и повстречался им там богатырь Гаврила Масленников. Ой, странный есть человек - богатырь Гаврила Масленников. Жил он по молодости у князя Журавлевского, Круторога и поклялся однажды он по глупости клятвой страшной нерушимую, что от сего дня до скончания лет будет тень свою постоянно видеть он. С той поры лет уже не мало минуло, а Гаврила все слово держит и от того, если надо - спиной вперед бегает да на коне скачет. А еще одна странность у богатыря нашлась. Наложил на него заклятие могучий волхв и с тех пор как учует пота запах богатырь так звереет мгновенно и управы на него нет. Рассказали они богатырю о своей беде. Пожалел их Гаврила Масленников, да и сам к ним пристроился. Стали они по городу ходить, искать хоть щель малюсенькую, что бы на волю выбраться, а нашли только дурака общинного. А дурак-то всем дуракам дурак - ни слова из него не вытянешь. Что ни спросят его добры молодцы, он все "Гы-гы-гы, да гы-гы-гы" Ни имени своего не помнит, ни отчества, а все улыбается. Пожалел его Гаврила, ибо сердцем был мягок и врага не калечил, а убивал насмерть немедленно, да взял с собою для дальнейшего прокормления. Идут они теперь пятеро, к Пинску городу пробираются, ищут пути обходные, потаенные, а у них все какие-то бедствия - то разбойники, непойми откуда вылезут, то чудовища, то новая напасть - враги особые, остроголовые в погоню бросятся... А откуда те враги, то статья особая. Жил вот в те времена в Вечном городе сильномогучий маг Игнациус. Жил он в башне каменной рядом с дворцом Императорским, звезды двигал, да с Богами разговаривал. Позвала его как-то в веселый день Императрица в покои императорские, налила ему чашу вина сладкого, заморского. Не великую чару налила, в полведра всего и говорит ему: - Дошло до меня, верный мой слуга Игнациус, что в далеких землях, в полночных странах есть вещь одна, для меня крайне полезная. Удивляется Игнациус, руками разводит, брови поднимает. - Ты скажи Императрица венценосная, что за вещь такая тебе затребовалась, чего нет у тебя в закромах да хранилищах? Кушает Феофано виноград яхонтовый, да хурму сладкую его удивлением забавляется. Говорит она ему нежным голосом: - Знаешь, ты слуга мой верный, что Империя моя расколота надвое, и вот нынче ночью был явлен мне сон, в котором открылась истина. Есть в земле Гиперборейской племя загадочное, Рось прозываемое, и есть у них талисман силы чудовищной. Знаешь ли ты, как он прозывается? Отхлебнул маг вина заморского сладкого, промочил горло воспаленное и ответствует: - Слышал я об этой реликвии. "Паучьей лапкой" она именуется. - Верно, - говорит Императрица. - Жить тебе за то долго да здравствовать. А добудь мне тогда его, верный мой слуга Игнациус. Коли сделаешь так - награжу тебя неслыханно! Ушел Игнациус в алчном удручении, стал свою голову сушить, с мыслями своими наперегонки бегать. Взял колдун астролябию заветную полез на башню каменную, стал оттуда в небо смотреть, звезды считать. Считал, считал, со счету сбился, а ответа не нашел. Вопрошал он демонов да духов, древних жителей восьмой сферы, но и те не ответили. Не знает никто где "Паучья лапка". Разбросал тогда заморский маг все предметы свои волшебные, посмотрел сперва в зеркало обоюдное, потом в воду студеную, выпил кавы кружки три и ясно стало волшебнику, что не пропал талисман, не развеялся, а хранит его княжна черниговская. Изумился он узнанному, сел в корабль летающий, собрал злодеев-подручников с дюжину, одел их в доспехи остроголовые и полетел, собака, к Киеву. То не гром гремит, не Перун сердит, то колдун Игнациус в корабле летит. Он волшебство злое делает, ищет княжну Ирину с воздуха. Вот однажды свершилось неизбежное. Нашел беглецов Игнациус. Завязалась тут битва нешуточная, засверкали мечи булатные, запели стрелы каленые. Стали враги их одолевать - близко подползли, кричат голосами глумливыми: - Ты отдай нам Избор-богатырь Ирину, княжну Черниговскую. Мы ей ничего дурного не сделаем, только тело ее белое потискаем, да отберем талисман отеческий! Рассвирепел Избор-богатырь да кричит в ответ: - Пошли прочь, шакалы окаянные. Нешто русский богатырь в трезвом уме и светлой памяти отдаст врагу женщину на поругание? Вы там, верно, все с ума поспрыгивали. Не видать вам княжны Иринушки, до тех пор, пока жизнь во мне еще теплится. Удивились богатыри остроголовые заморские русской силе духа не мерянной. Удивились да замешкались... А вожак их злой колдун Игнациус говорит им: - А и то ведь правильно! Уморю-ка я их всех колдовством своим, а талисман заветный мне без боя достанется. Поту-крови проливать мне будет не надобно! Прокричал он слова злые-губительные звонким голосом. Раскатилось эхо по всей земле русской - дубы да сосны пригнулися, а с осин даже листья посыпались. Только горло драть - не мечом махать, слова говорить - не битву творить. Прокричал он слова гадкие, да полез в пещеру темную. Идет колдун о беде и не думает, а беда-то она вот, за камнем сидит. Идет злой колдун Игнациус с легкой душой в пещеру каменную, а не знает того, не ведает, что охранил талисман богатырей от злых чар. А колдун заморский как в пещеру вошел, так споткнулся о камешек. Подвернулась его резва ноженька, да головкой он о стенку шарахнулся, да не счастливо так шарахнулся, что сломал себе хитрую голову. Вскрикнул он злым голосом, тут дух из него вон и пошел. А дурак-то Гы, хоть безумный был, да жалостливый. Бросился он на помощь к Игнациусу, рукой до него дотронулся, и вошло в него колдовство волшебное. Ни ума ему это не прибавило, ни души, ни возраста, а только силы волшебной у него прибыло вдесятеро. Первым делом, как положено, начал он силу свою по глупости пользовать. Лежали в пещере кости человеческие, оживил он их, сделал себе приятеля. - Шкелета Доброго. Ужаснулись все собравшиеся, а княжна в обморок ринулась, но потом Гы образумился, взялся за дело по - умному. Вышел он из под сводов каменных в поле широкое, и стал громить волшебством кодлу остроголовую. Стал пускать он золотые шары огненные, разбежались недруги иноземные, от страха в штаны наделали. Сокрушил он врагов по периметру, да дальше богатыри поехали. День прокатился - не заметили. Ночь пришла - отдыхать пора. Спать легли они вместе все, а проснулись, нет княгинюшки! Уж искали они ее, разыскивали, по кустам да по буеракам лазили. Все листочки перевернули, оглядели, все веточки приподняли - ан нет нигде княгинюшки! А в ту ночь случилось страшное! Пробрался к ним Ханукка, хазарин ревностный. Проскользнул он сквозь кусты гадом ползучим и пока спали все, выкрал княгинюшку. Проснулись они утречком вот тут тебе и здравствуйте. Осерчал тут тогда Избор-богатырь. - Что же, - кричит он, - обвели меня вокруг пальца хазарского? Да ни в жизнь такого быть не можется! Озлился он, и вдогон поскакал за хазарином, а с ним и друзья его верные, да Добрый Шкелет на кривой соловой лошади. Спешат они по лесам, по морям, по болотам, сквозь дубравы пробираются, ищут следы Ханукки лукавого. Чего только не было на пути этом занозистом. Столкнулись они с колдуном Мурей и с его Избушкой безжалостной, повстречали даже поляниц, что ромеи в своем невежестве амазонками кличут и случился у них там свальный грех, что ни в сказке сказать, ни пером описать, но вырвались они от них и дальше двинулись. Долго ли коротко ли шли по лесу добры молодцы нам не ведомо, а точно вышли они в конце концов в Журавлевское княжество, к князю Круторогу. Вел их Гаврила дорогой кривой, нехоженой и вывел к своему врагу заветному оттого, что было у Круторога чудо чудное, диво дивное - Летучий Корабль. Ох, могуч князь Круторог, ох богат... Чего только нет у него - и серебро и злато и каменья драгоценные и даже корабль, в облаках летающий.... Попросили герои у князя корабль летучий, что бы догнать злодеев похитителей, сжалился князь, да отдал корабль им во временное пользование для дела доброго, для пролета в Булгар и оттудова. Только сели богатыри на корабль даденный, растянули паруса шелковые, как откуда ни возьмись, налетели враги тучею - подручные покойного мага Игнациуса, на другом корабле летающем. Сошлись в небе силы не равные - наших то богатырей вот столечко, с пол мизинчика, а злых ворогов большое поприще. Завязался тут бой не шуточный, пролились дождем кровавым тучи грозные, напоили землю кровушкой. Посекли богатыри врагов в мелкое крошево, да и свой корабль не уберегли. Раскололся он над Руксой-рекой в мелкие щепочки. Хорошо лететь под шелковым парусом, обвеваться ветерком прохладным, полуденным, а еще лучше по родной земле идти, измерять ее шагами неспешными. Как из реки как они вышли-вылезли так повел их Исин местами родными знакомыми в город стольный Булгар, в город кагановый. Ай, Булгар город каменный. В нем дворцов да теремов стоит не меряно. Сидит в городе злой каган Аббадия. Радость в его доме - привез верный Ханукка княжну Иринушку. Ходит он вокруг нее, радуется, потирает рук жирные, скалит зубы черные. Говорит он ей слова зловредные: - Быть тебе Ирина женой моей. Будешь мне детей рожать - маленьких каганчиков..... Слышит это Ирина, плачет, косой утирается, а каган смеется, радуется. Прибыли они тем временем в город каменный, ходят меж двор, княжну разыскивают. Разузнали они, где сидит княгинюшка да пошли выручать ее болезную. Пошли они вперед ходами тайными подземными. А там что ни шаг, то напасть окаянная. От мышей летучих, от гадов ползучих отмахиваются, от остроголовых отбиваются. Прямо из-под венца поганого увели друзья княгинюшку! Увели Исин да Гаврила Масленников княжну беспамятную, а Избор -богатырь, да Добрый Шкелет встали в нужном месте да дорогу врагу перетырили. Встали враги в изумлении их храбростью ножи-копья выставили. Старшой вышел, закричал громким голосом: - Ай, уйди, богатырь с дороги хоженной, а не то мы тебя побьем, потопчем, косточки в пыль разотрем, развеем. Даю тебе на раздумье три минуточки. Поглядел Избор на могучее воинство, на богатырей хазарских, на Шкелета глянул доброго, что стоял по руку правую да ответил Ханукке хазарину: - Смерть она, конечно не свет в окошечке, но бояться ли ее мне нерадивому, коли я ее еще не видывал? А ваша смерть вот она стоит. Посмотрите, удивитесь, да одумайтесь. Показал он на Шкелета Доброго, а тот как из-за спины выскочит, да как пойдет руками махать, крушить рать нечестивую, а Избор-богатырь схватился с Хануккой хазарином. То не ветел дверью хлопает, то не Ящер ногой топает. То идет битва великая, бьет богатырь богатыря по буйной головушке. Изловчился Избор да швырнул в Ханукку засапожный ножичек. Невелик тот ножичек всего восемь пуд, а попал он в место нужное. Охнул хазарский богатырь страшным голосом, зажурчала кровь водой колодезной, упал да умер немедленно. Разбежалось после того воинство хазарское, разбежалось-рассеялось.... - Все вранье, - сказал Гаврила. Он терпел сколько мог, только ведь у всего на свете конец есть. Не мог больше слушать все это. Пока старики рассказывали, он несколько раз дергался, пытаясь поправлять их, но каждый раз Исин останавливал его. Хазарин восхищался той легкостью, с которой старцы тасовали реальные события и вымысел, а к концу рассказа он просто умиротворенно молчал, испытывая странное чувство. То, что он слышал и нравилось ему, и не нравилось. Вранье, конечно, но ведь оказывается, и про него поют кощунники... Он расправил плечи и как мог утешил Гаврилу: - Ну, почему же все? В некоторых местах даже лучше стало, чем было...
Глава 34
Избор отъезжал от стариков с чувством разочарования. То ли старики оказались хитрее и не позволили им узнать о себе слишком много, то ли сети расставленные ими были скроены так неискусно, что двум убогим ничего не стоило отвести от себя все подозрения. Избор хмурил брови и думал, кто тут кого обманул, Гаврила задумчиво оглядывался, и только Исин улыбался, наново переживая сладостное потрясение от только что услышанного. Ничего кроме уважения к старикам, вставившим его в былину, он не испытывал. Сосна постепенно отдалялась, и стариковские рубахи постепенно слились с валунами, что лежали у подножья сосны и пропали из виду. Через пару поприщ Избор все-таки не выдержал и сказал: - Обхитрили они нас! - Кого? - задумчиво отозвался Гаврила. - Почему? - Не знаю как ты, а я так и не понял кто они и зачем. Два старика посреди леса.... Чудно. Гаврила оглянулся. Стариков уже не было видно, да и дерево едва виднелось на виднокрае. Он шевельнул насупленными бровями. - Ничего подобного. Они выдали себя первым же словом.... - Первым? - опешил Исин, вернувшийся с небес на землю. Его руки сами собой натянули повод, и конь встал. Гаврила и Избор, вырвавшиеся вперед, тоже придержать коней. - Ну, может быть не первым, а вторым, - поправился Гаврила. - Неужели не заметили? Избор покачал головой, а Исин ответил: - Нет. - Ну, как же... Ты тогда еще сказал, что не любишь сказителей. - Ну. - Исин побледнел. По тону Гаврилы он уже понял, что тот действительно углядел там что-то такое, что ускользнуло от него - А что они тебе ответили? - Что-то сказали... Имена назвали, кажется... Исин честно рылся в памяти, но в голове ничего не находилось. То, что он услышал, уже выскочило у него из головы. - Не вспомнил? - Нет. - Он назвал тебя "благородный сотник"! Исин нахмурил брови, а потом рассмеялся. - Ну, так я ведь и есть сотник. Избор закусил губу. Он все понял, а Гаврила спокойно с некоторым даже недоумением смотрел на хазарина, и только тут до Исина дошло, что это значит. По говору старик мог бы еще узнать в нем хазарина, но чтобы назвать его сотником он должен был быть или провидцем или... - Даже если б это было написано на твоем лице, то это еще нужно было прочитать. А как это мог бы сделать слепец? - подтвердил Гаврила. Несколько тяжелых мгновений хазарин крутил повод, наматывая его на кулак. В голове началась складываться какая-то картина. Слова сцеплялись с чувствами, подводя его к одному единственно правильному выводу. Остроголовые... Маги... Гады... Только среди них могли найтись люди которых не знал он и которые знали его. Краска тяжелой волной залила лицо. Он повернулся. - Куда? - Вернусь, зарублю... Гаврила дернул его за рукав. Хазарин хотел сделать глупость. - Уймись. О другом подумайте. Почему они не попытались отобрать талисман. Масленников повернулся к Избору. - Он с тобой? Избор побледнел, сунул руку за пазуху и вытащил шкатулку. Осторожно, словно там жила ядовитая змея, потряс ее. Талисман ударился о стенку, и этот звук вернул кровь на лицо воеводы. - Ну раз так, тогда поехали. Гаврила тронул коня, но ни Исин, ни Избор не тронулись за ним. Не услышав стука копыт позади себя, Гаврила полуобернулся и насмешливо спросил: - Что, старичков зарезать хочется? Избор с Исином стояли на месте, переглядываясь. В голосе Масленникова звучала насмешка, делающая самую мысль об этом глупой. Тогда Гаврила вернулся и подъехал к Избору, зная, что тот сможет приказать Исину сделать то, что нужно. - Хочешь вернуться? - Очень, - честно сказал Избор. - Хочу руки покровянить. - А стоит ли? - спокойно спросил Гаврила. Он вел себя так, словно знал что-то такое, что было неведомо Избору. - Врагов надо убивать. - Не всех... И не всегда. Если враг тебе полезен, лучше оставить его в живых... Он попытался ухватить Избора за рукав, но тот вырвал руку. - Полезен? - Полезен. Хочешь, назову сразу две причины, что бы оставить их живыми? Избор положил руку на рукоять меча. В нем зрело решение. - Ребенка убивать не станешь? - Конечно нет. - Хорошо. Значит, придется тебе возить его с собой. Воевода прищурился, внутренне смирившись с такой необходимостью. - Мальчишка, ладно... Но ведь старцы... Исин и тут не удержался. Представив ухмыляющиеся стариковские лица, он вскипел. - Гады ведь, а? Убить бы гадов... Гаврила пропустил его слова мимо ушей. - Ладно. Мальчишка это пустяки. Довезли бы до ближайшей веси и все. Старики нужны нам живыми. - Зачем? - Если это была ловушка остроголовых, и она почему-то не сработала, то они обязательно выставят ее еще раз. Мы ведь не заметили ее? Исин молчал, но на его лице проявлялось понимание. - Нет Он посмотрел на, Избора потом на далекое уже дерево. - Где они, там ловушка, - пробормотал Исин. - В этом что-то есть... Дорога мерно стелилась под копыта лошадей, словно судьба, расщедрившись, расстелила перед ними широкую ровную скатерть. Свет спускающегося к виднокраю солнца стекал на дорогу сквозь резные листья. В перестук копыт изредка вплеталась птичья трель или шум падающей воды. Пыльные облачка, что поднимались после каждого удара копыта о землю, уносились ветром в сторону и дорога после них оставалась такой же светлой и чистой. Даже ветер, которому полагалось по его извечной легкомысленности считать листья на деревьях и пускать вилы по воде, вел себя не так как всегда. Вместо того, что бы заниматься обычным и делами он дул им в спины, заставляя и без того резвых лошадей бежать еще быстрее. Самым замечательным было то, что это продолжалось и тогда, когда дорога заворачивала. Судьба словно решила побаловать их после всех выпавших на их долю испытаний. Поприщ через двадцать, Избор, опасаясь, что их начнут искать вдоль дороги свернул в лес на какую-то звериную тропу и вновь для них потянулись часы, когда над головой перерыва шелестели березовые и дубовые листья.. Ближе к ночи, когда в редкие просветы начали заглядывать первые звезды они спешились. Темнота под деревьями казалась плотной, словно камень. Ведя в поводу коней, они шли друг за другом в надежде набрести на поляну с овражком. Можно конечно просто улечься прямо под деревьями, но всем хотелось тепла и света. Из темного неба посыпался, было, дождь, но быстро прекратился. Несколько раз они натыкались на завалы из поваленных ветром и временем деревьев, но, ругаясь, шли дальше. Потом деревьев не стало вообще. Ветер, которому негде было разгуляться среди деревьев, пахнул в лица запахом прибрежных трав. А потом деревьев стало слишком много. Избор, шедший первым, ударился о них сразу и головой, и коленом, и грудью. Несколько секунд он вообще ничего не видел - перед глазами мелькали искры, но он бросив повод, ощупал препятствие руками. Стволы лежали не кучей, а друг на друге. - Это еще что? - спросил Избор, хотя уже понял, с чем столкнулся. - Стена, - пояснил Гаврила удивленным голосом. Исин, который шел последним еще не разобрался, шутят его друзья или нет и на всякий случай сказал: - Шли лесом, наткнулись на стену.... Гаврила не стал объяснять хазарину что тут и как, а просто достал меч. Шелест железа мурашками пробежал по Исиновой спине и он, поняв, что никто тут шутить не собирается, достал свой. - Дверь! - шепнул Избор. - Наверняка ведь разбойники! - Что шепчешь? -в голос ответил Гаврила. - Ты только что так об не треснулся, что там, если что на стене висело, так попадало... Гаврила стукнул его по спине, направляя внутрь. Дверь бесшумно открылась, и воевода проскользнул внутрь. Сделав несколько быстрых шагов в темноте, Избор присел на корточки и прислушался. Если тут были люди, то они должны были бы дышать или двигаться, но тишина стояла такая, что уже через несколько секунд он расслабился и встал. На счет разбойников он ошибся. Похоже, что тут вообще никого не было. Он принюхался, пытаясь носом определить то, что не мог определить глазами. Каждый лесной житель пах по-особому. У колдуна Мури пахло травами, у разбойников, где бы они ни попадались, всегда пахло перекисшей брагой, горелым мясом, а тут.... Тут не пахло ничем. Словно дом был только что построен или жители давным-давно покинули его. - Не бойтесь, добрые люди, - на всякий случай сказал воевода. - Мы с добром...
Створки окон скрипнули, и в комнату заглянул Гаврила. Уже не опасаясь каких-либо каверз, он в голос сказал: - С добром... У тебя добра-то, только то, что в ножнах или за пазухой. Нет тут никого. Ни злых, ни добрых. Он засмеялся пришедшей в голову мысли. - А может, и не было.... Изба стояла пустой. Жилой дух, что присутствовал в любом доме, где жили люди, тут совершенно не чувствовался. Не было ни запахов еды, ни дыма, ни воска. Оставив коней перед домом, они зашли внутрь. Обшарив избушку сверху до низу они не нашли ничего интересного - люди, что жили тут давным-давно ушли из этих стен, оставив пришельцам, две лавки и стол. Привязав лошадей прямо под окном, они расположились за столом и достали припасы. День прошел трудно, но, слава Богам, не плохо, до Киева оставалось всего несколько дней пути и если им будет и дальше везти как сегодня, то все кончится хорошо. - Молится за нас кто-то! - сказал Исин.- Это надо же, как вышли! Лес, ночь, дождь.. Он передернул плечами. - Нет дождя, - перебил его Гаврила, выглянув в окно. - Начинался, - не сдался хазарин. Перечисление неприятностей добавляло значимости случившемуся. - И вот дом... Тепло.... Хазарин потер руки, словно именно он и осуществил все это. Избор слушал его сперва с усмешкой, а потом на лице его появилось выражение легкого недоумения. Он посмотрел за окно. За створками виднелось чистое звездное небо. - От тестя тебе подарочек. - Это как это? Они-то тут причем? - Дружинники голубевские постарались, что бы значит, ты ничего себе не застудил, а то мало ли что....А князю наверняка внуков иметь хочется...- брехнул Избор и сам думавший над этим. - Повезло, - объяснил Гаврила, сметая со стола крошки и отправляя их в рот. Еще больше повезет, если тут ни клопов, ни тараканов не окажется... Они не решились ночевать под крышей. - Боги берегут только береженых... - напомнил Гаврила. Избор согласился. Этот подарок судьбы люди приняли настороженно, уж слишком им сегодня везло. В сарайчике, где они расположились коротать ночь вместе с лошадьми, Избор вспоминал прошедший день - Картагу и его подарки, песиголовцев, так и не начавшийся дождь и, наконец, эту избушку посреди леса. Исин, вздыхавший рядом, и думавший о том же, пробормотал: - Не все ж судьбе нас бить. Можно бы и погладить... Ему никто не ответил, хотя все тут думали об одном и том же. - А? Гаврила, улегшийся около дверей, отозвался. - Сперва погладит, а потом нож в спину. Бывало уж такое... Избор понимал, что, скорее всего Гаврила прав, но в его жизни бывало и по-другому. Бывало так, что удача, отбросив здравый смысл, вцеплялась в человека и не выпускала его из своих рук. Когда такое случалось, можно было свершать невозможное - в одиночку можно было бы справиться с десятком врагов, забраться на стену, под градом стрел и уцелеть. Он зевнул, поудобнее уложил голову на седло и сердито сказал: - Что вы как дети в гадалки играете? Погладит судьба - почешемся. Ножом погрозит - выбьем... Первый раз что ли?
Глава 35
Ночь для них прошла спокойно, и утро не принесло неприятностей. Не тратя времени на еду они оседлали коней и еще до восхода солнца подошли к реке Кони, спустившись с крутого обрыва, вышли на самый берег. От мокрого песка тянуло прохладой и они переступая с ноги на ногу грелись. Над рекой стоял зябкий туман, и в сыром воздухе отчетливо звенели капли росы, что собиралась на листьях растущей вдоль берега осоки и падала в реку. То там, то тут по реке переплетаясь, скользили водяные кольца - вилы. - Рыба жирует... - сказал голодный хазарин, - Как до корчмы доберемся обязательно карасей в сметане возьму... Он потер живот и зевнул. Сон еще бродил в нем как пиво в бочке. - Ты доберись, доберись... - всматриваясь в противоположный берег, сказал Избор. - Дождешься еще. Сунет тебя судьба самого в сметану, а ты... Лучше бы плавать учился, а то все караси на уме. Ветер, что молчал всю ночь, дунул с новой силой и толкнул их в спины. Движение воздуха взбаламутило туман. Он закрутился плотными вихрями, раскрывая перед ними водную гладь. Прямо у них из-под ног, словно луч света, под водой тянулась широкая полоса песка. - Чур, я первый! - сказал Исин, и, не дожидаясь, что ему ответят товарищи, погнал коня в воду. От брызг кони попятились, но люди удержали их. На берегу, они спешились, и вытерли коней. Гаврила, водя рукой по конской шкуре, оглядывался и качал головой. - Чудно, - наконец сказал он. - Такое место, а ни дороги, ни тропинки.... - Лес, - ответил Избор, посмотрев за спину. Река, потревоженная их вторжением, успокоилась, поднятую переправой муть унесло, и желтая полоса песка казалась сплетенной из соломы рогожей, что проложили по дну. - Верно, - согласился Гаврила, - Лес. Тем более, звериные следы должны быть. А где они, следы-то? Трава перед ним стояла прямая и сочная, но нигде нее было видно ни сломанных веток, ни притоптанной травы, ни клочков шерсти на ветках. Поприщ через пять они вышли-таки к дороге, а там дело пошло легче. Весь день дорога безмятежно текла им под ноги, обтекая неприятности. Они проскакивали деревеньки, объезжали городки, и никто не гнался за ними, не пускал стрел в спину, не грозил лишить жизни не с земли, ни с воды, ни с воздуха. День уже клонился к закату. Солнце, измотавшееся за день не меньше их, готовилось нырнуть в облака, и все ниже спускалось к виднокраю. Гаврила на глазах мрачнел. Беспокойство копилось в нем, как гной в ране. Пока его было мало, оно не причиняло ему боли, только беспокоило иногда, когда мысль натыкалась на необъяснимое, но со временем этого гноя в его душе скопилось столько, что любое происшествие, любой случай он рассматривал как непонятую ими и оттого боле страшную угрозу. Что-то внутри ворочалось и просилось наружу - криком ли, действием ли. Он не знал, что и как нужно сделать, но знал, что хоть что-нибудь сделать нужно. Сомнения, что жили в нем, постепенно превращались в уверенность, но он молчал. Избор, ехавший рядом, посматривал то на него, то на Исина. Хазарина ничего не волновало. Скорее всего, он сейчас вспоминал рассказ Гаврилы о пирах, что в Киеве, да золотой посуде, что князь Владимир раздавал своим соратникам. До Киева оставалось всего ничего, и нетерпение гнало его вперед. В предвкушении обещанных Гаврилой радостей он оглядывался, и его улыбка освещала дорогу не хуже солнца. Гаврила, напротив, выглядел мрачным. Глядя как сотник вертится в седле, Масленников нарушил молчание и выругался. - Что злой такой? - спросил Избор. - От злости, - невнятно ответил Гаврила. - Случилось что? - насторожился Избор. Гаврила так и не стряхнувший с себя мрачности и подавленности ничего не ответил. Избор не стал донимать вопросами, только скакал рядом. Их кони проскакал почти поприще, когда богатырь все-таки выдавил из себя. - Не знаю... Что-то... Он молчал, но Избор не спешил, и, в конце концов, Гаврила проворчал. - Видно у меня одного душа о деле болит... - Да ладно тебе... - остановил его Избор. - Толком скажи. Случилось чего? - Толком? Гаврила задумался, облекая в слова свои мрачные размышления. - Чудно, - наконец сказал он. - Раньше как не оглянешься, обязательно кто-то за спиной торчит, в затылок дышит. То на ковре, то на орле... Он замолчал. - А сейчас? - спросил Избор. - А сейчас благодать. - Гаврила поднялся в стременах, оглядел небо позади и впереди себя. - Хоть через степь езжай. - Чему же удивляться? - ответил подоспевший к разговору хазарин. - Вон куда ушли. Почитай неделю бегаем. Гаврила зло посмотрел на Избора. - Если б мы в Царьград должны были бы талисман донести, а оказались тут, то нас бы может и не нашли... А так... Должно быть наоборот. Чем ближе к Киеву, тем больше засад должно быть. Мышеловку то ведь перед норой ставят. Ему никто не ответил. Деревья медленно плыли мимо них, огражденные кустами. Слова Гаврилы что-то изменили в каждом из них. Исин, шевеля губами, смотрел в небо и на лице его постепенно появлялось выражение озабоченности. Воевода напротив смотрел в землю. Для него слова Гаврилы оказались ключом, что отпирал доселе закрытую дверь. Он по-новому посмотрел на все то, что произошло за эти несколько дней. - Ты думаешь... - начал было Избор. Но Гаврила перебил его, словно боялся, что тот напрямую скажет то, о чем он только думал. - Я всегда думаю. А вот теперь особенно. И все главное больше о неприятностях. Почему это они нас в покое оставили? Избор тоже думал над этим, но для себя он нашел ответ. - Потеряли, - уверенно сказал он. -Сколько уж бегаем, следы путаем. Да и талисман, наверное, помогает. Гаврила только хмыкнул. И слепой бы увидел, что уж он-то так не думает. - А ты что думаешь? Почему так? - Вот это и есть самое интересное, - сказал Гаврила. - Похоже, что они либо испугались нас, либо потеряли к нам всякий интерес. - Это было бы здорово! - Сказал Исин. - Что? - Ветер в спину и сознание того, что неприятности кончились, что ни одна сволочь не стоит у нас на пути. - Да, - задумчиво сказал Гаврила. - На счет сволочей ты правильно говоришь. Вот и ветер второй день в спину. Сказав это Гаврила помолчал, а потом встрепенулся, взгляд его стал жестким. - Ветер? Ты проверял? - А чего его проверять? - недоуменно переспросил Исин. - Подставь щеку. Ни слова не говоря Гаврила поднял голову к небу. Легкие облачка там двигались наперерез им. Гаврила молчал, и его молчание было тягостным, словно надвигающаяся непогода. И когда упали первые капли дождя, он сказал: - Переждем. Что мокнуть зря. Они свернули в лес. Здесь под древесными кронами дождь почти не чувствовался, только сильнее обычного шумели листья наверху. Они ехали молча. Каждый думал о своем. Потом Исин, замыкавший цепочку, спросил: - А что он может, талисман-то? - Как это "что может"? - не понял его Избор. Он помолчал, соображая то ли обругать хазарина на недогадливость, то ли ответить. Решил ответить. - Висеть может, блестеть может... Русь, само собой от раззору... - Да нет, - остановил его тот. - Я о другом. Избор замолчал, и он посмотрел на Гаврилу, словно от него ждал ответа на свой вопрос. - Ты, я помню, рассказывал, как он Избора по кругу гонял, все уйти не давал. - А! Это.... Ну перво-наперво конечно Русь. - Это мы знаем, - перебил его Избор, - еще что скажешь? - Кому его нести он сам выбирает. - Это еще как? - удивился Исин. - А так. А самое главное - он сохраняет целое! Пока ты добром его не отдашь в другие руки, он все будет держать вместе. Не получив ответ на первый вопрос, Исин вновь повторил: - Это еще как? Гаврила покрутил пальцами, словно выуживал ответ из воздуха. Задача перед ним стояла не из легких - простыми словами объяснить несведущим людям суть колдовства. - Он сохраняет целое. Пока ты его по-доброму не отдашь кому-то, то он не даст разойтись отряду, шайке, стране... Пока он с нами мы не сможем разойтись, а пока он на Руси - она меньше не станет. Исин первым нарушил молчание. Потрогав свои щеки он, наконец, сказал: - Это что, вход бесплатно - выход золотой? - Что-то вроде этого... - согласился Гаврила. Избор крутил в пальцах ковчежец, вспоминая, что произошло год назад. - Врешь! Как же тогда на болоте? - Когда? - Когда разбойники с тебя чуть штаны не сняли.... В ту ночь у нас Ханукка еще Ирину уволок.... - Ну и что? - Ты же говоришь - не разлей вода. Гаврила погрозил пальцем, но ругаться не стал. - Все верно. Талисман-то, где тогда был? Избор молчал, потом вспомнил. - У разбойников... - Украли? - Сам отдал. - То-то. Сам отдал, сам и.... Гаврила умолк. Перед глазами в один миг промелькнуло все то, что произошло на болоте - Бобырь с раскаленным добела мечом в руках перед подвешенным Избором, лунный свет, запах горелой крови и комариный звон. Мысль, пришедшая ему в голову, была настолько простой и ясной, что он несколько мгновений молчал, прежде чем закончить фразу. - Сам и взял... И вот, что еще. Похоже, что у тех, кто его лихим путем берет ворует или отбирает начинаются неприятности. - Да у меня всю жизнь неприятности, - проворчал Избор, - разберись тут... - Да. Тут не разобраться, - подтвердил Исин. - Ничего, - ответил Гаврила. - Разберемся. Каким бы ты дураком не был, а крупные неприятности от мелких всегда отличить можно. Помнишь, как тебя Бобырь каленым-то железом гладил? Избор невольно провел рукой по боку. Сожженный бок давно уже не болел, но шрам остался на всю оставшуюся жизнь. Они сидели молча рассматривая ковчежец. Сейчас было не до разговоров. Каждый представлял, что будет, если они откроют его. В этом случае хозяева остроголовых будут точно знать, где они находятся. Талисман, словно малый ребенок, которого не уговоришь и не успокоишь, зайдется криком, что обязательно услышит любой маг, кто захочет прислушаться. И тогда - конец спокойного путешествия. Конец тишине и безопасности. Если не сделать этого, то вполне может оказаться, что приехав в Киев они не найдут в ковчежце ничего стоящего, кроме куска золота, да какого-то камешка.. - Но ведь что-то там гремит? - Да. А вот что? Может кусок камня? Его рука лежала на крышке, но он не открывал ковчежец. Гаврила словно ждал, что друзья приведут какие-то веские доводы в пользу того, что бы оставить все как есть. Такие, какие еще не успели прийти в голову ему самому. - А если все в порядке? - спросил Избор, - и там настоящий талисман? - Значит, мы об этом быстро узнаем. Прилетят остроголовые, начнется пожар, наводнение, саранча... Избор молчал, не зная что сказать. Гаврила предлагал сунуть голову в медвежью берлогу и посмотреть , что из этого получится. - А если не отобьемся? - спросил Исин. - Отобьемся. Кулак при мне, да и вы не без рук... А представляешь, что будет, если в Киеве выяснится, что вместо талисмана кусок дерьма привезли? Что Белояну скажем? Избор покачал головой. - Что-то там, во всяком случае есть... - "Что-то" это еще не "Паучья лапка"! Дождь лупил по листьям, сверху уже не капало, а текло. Под деревьями было суше и они перебрались под развесистую елку. - Надо открывать, - сказал Гаврила. - Били мы остроголовых год назад и, Бог даст, еще побьем. Мы не слабее, ни глупее не стали... - С Гы мне было бы спокойнее... - Что имеем - не храним, потерявши плачем. - Ответил Гаврила. -Где ж я тебе его возьму? Пробросались волшебником. - Ну, так что? - спросил Исин, доставая меч. Он был готов к тому, что едва крышка откроется им на голову, как и в старые добрые времена, посыплются остроголовые. - Открывай. Избор не послушался. Узнать правду ему хотелось никак не меньше, чем товарищам, но сделать это так, как предлагал Исин он не хотел. Он баюкал в руках ковчежец и в нем зрело решение. - Нет. Проверим иначе! Разводите костер. Ночуем! - Куда ночевать? - удивился Исин - Светло же еще. - Помнишь, я рассказывал, что хотел в прошлый раз уйти да не сумел? Талисман удержал. - Ну, - кивнул Гаврила. - Понимаешь, он не отпустил! Сам же говорил, что он сохраняет целое. - Ну, - подтвердил Гаврила. Видя, что друзья его не понимают, он сказал. - Я попробую уйти, и посмотрим, получится ли сегодня так же, как в прошлый раз. Гаврила подумал и снял ладонь с крышки. Конечно. Наверняка были способы получше, но никто не предложил ничего другого. - Годится! Давай. Избор вскочил. В нем самом кипело нетерпение узнать правду. Он поправил меч, проверил ножи. - Если начну по кустам шуршать, хватайте меня, да тащите, а то до утра бродить буду...
Глава 36
Он шел без дороги и без цели. Просто шел, куда несли ноги, стараясь уйти подальше. Он не пытался вспомнить, как все это происходило в прошлый раз, но из памяти выплывало только ощущение страха и образ Доброго Шкелета, распятого на ракитовом кусте. Дождь то ли кончился, то ли не мог пробиться сквозь густые кроны и он шел почти сухой. Потом стало светлее. Лес поредел, стал тоньше и откуда-то не издалека ветер принес запах болота. Избор осмотрелся, и, не желая оказаться в трясине, пошел в бок. Он шел ожидая, что в каждое следующее мгновение вмешается "Паучья лапка" и ноги сами повернут назад, но этого не происходило. Погруженный в ожидание чуда он даже не заметил, как вышел на неприметную тропку, что вела к болоту. Избор посмотрел по сторонам и увидев впереди груду камней шагнул к ней. Шагнул и замер. Прямо перед ним на прогретом за день камне лежала змея. Наверное, это была царица змей. Толщиной в руку она вся сверкала зеленоватым золотом. Трещотка на хвосте напряглась и тревожно зашелестела. Избор встретился с гадюкой глазами, и озноб прокатился по телу. Он скользнул по спине и через ноги ушел в землю. Воевода знал, что это такое. Яда, что хранили в этой твари Боги, хватало на то, что бы убить быка. - Путь в вирый - короче некуда...- подумал Избор. Он задержал дыхание и, осторожно выдохнув воздух, стал тихонько переставлять ногу назад. Свернувшись кольцами, змея гремела трещоткой то ли сытая, для того что бы броситься на человека, то ли расслабленная долгим лежанием на солнце и теплом дожде. Извиняясь за непрошеное вторжение, человек примирительно зашипел: - Ш-ш-ш-ш-ш... - и сделал еще один шаг назад. За спиной послышался шорох. Готовый увидеть еще одну змею Избор повернулся, но вместо гадюки увидел на земле темную, не просвеченную солнцем тень. Тень человека. Рука его метнулась к ножу, но враг оказался проворнее. Удар по голове отправил его в беспамятство, и он тяжело рухнул, едва не задев головой камня. Он пришел в себя почти сразу же. Над ним стоял человек. Один взгляд и Избор понял, что судьба вновь свела его с разбойником. Тот возвышался над ним, как дерево, как башня. Его голова уходила в голубое небо, к веселым барашкам облаков, но еще выше сверкал его меч. Это было мгновение правды. Сейчас все было просто и ясно - меч упадет вниз и Избор превратиться в труп, а разбойник продолжит свой путь по этому миру... Движимый скорее отчаянием, нежели чем-то другим Избор зашарил вокруг себя в надежде хоть как-то предотвратить неизбежное. Рука скользнула по камню, он успел ощутить тепло гранитной глыбы, потом рука натолкнулась на что-то холодное. Этот живой холод попытался выскользнуть из руки, но он уже не думая, что зажал в кулаке бросил это во врага. От этого движения змея, распрямившись, словно кончик хлыста взвилась в воздух. На мгновение она соединила их, но тут до Избора как раз дошло, что такое он держит в руках, и он выпустил гадюку из вспотевших пальцев. Надеясь на чудо, он перекатился в сторону, отпрыгнул назад и вскочил уже с ножом в руке. Меч разбойника уже торчал в земле, а сам он, прижав руки к лицу, медленно оседал в смятую Избором траву. Избор пришел в себя только на камне. Сверху он хорошо видел, как шевелится трава на пути уползавшей змеи. - "Талисман?" -подумал он, не зная, чем объяснить случившееся. С мечом в руке он насторожено смотрел на лес и на болото, из которого пришел разбойник. Тропинка, по которой он только что шел вела именно туда. Шаги Избора давно стихли, заглушенные шелестом дождя, что стучал по листьям. Ночь надвигалась мягко, но неизбежно, как хищник, от которого нет спасения. Постепенно солнце из желтого стало темно-оранжевым и на его фоне стали четко прорисовываться кроны деревьев. День неизбежно клонился к вечеру. - Нечего сидеть, - сказал Гаврила, - Дырку в земле просидишь... Исин молча поднялся. Встав следом, Гаврила осмотрелся. Деревья кругом стояли стеной, за которой ничего не было видно. - Далеко уходить нельзя. Избор вернется. - Или Избор, или неприятности, - согласился Гаврила и пояснил, чего он хочет. - Если неприятности начнутся лучше всего встречать их или за стеной или на холме... Посмотрев на деревья вокруг, и не найдя холма, Исин сказал. - Сейчас я тебе стенку найду. Самое тут, понимаешь, место для стенки. Гаврила пожал плечами. - Все вы обещать горазды, - совершенно серьезно сказал он. - Только вот дальше обещаний что-то не всегда.... Они разошлись в разные стороны, но уже через минуту Гаврила услышал довольный голос сотника. - Гаврила! - Чего тебе, - не повышая голоса отозвался Масленников. Хазарин стоял где-то рядом, за близкими деревьями. - Иди сюда. - Куда "сюда"? Где ты? - Тут. У стены... Гаврила удивился и пошел на голос. Через несколько шагов, продравшись сквозь кусты, он вышел на крошечную полянку, загроможденную какими-то развалинами. Это были остатки стен какого-то древнего строения. Что это такое было сказать он не мог. С одной стороны стена разрушилась, а с другой стороны стояла, словно выеденная мышами горбушка хлеба. Исин гордо стоял рядом, довольный, что так легко выполнил обещание. Место было какое-то дикое и Гаврила обошел развалины кругом, отыскивая кости, но, похоже было, что все неприятности, которыми просто веяло от этих развалин свершились так давно, что все следы их рассыпались в прах. Гаврила покачал камни, посыпалась труха, покатились мелкие камушки. Под ее защитой люди и решили пересидеть ночь и дождь, то затихавший, то припускающей снова. Гаврила и Исин ведя коней в поводу вошли под ветхую крышу. Кони осторожно ступали по замшелым камням, встряхивая мокрой гривой, фыркали. Вскоре они уже стояли под сводами, упрятав морды в мешки с овсом. Гаврила придавил поводья большим камнем, расседлал их и вытер спины. Когда лошадей устроили, люди занялись своим ночлегом. Нельзя сказать, что тут было как-то особенно уютно, но остатки крыши защищали их от дождя, а стены сдерживали ветер. Гаврила не рассчитывал, что придется спать, и поэтому только бросил мешок себе под голову, а хазарин отнесся к этому делу серьезно. Он выбросил камни, и пристроил под голову седло. Он с радостью развел бы костер, но Гаврила только покачал головой: в самой глубине леса могли рыскать не только волки, которых опасался хазарин, но и кое-кто пострашнее ночных хищников. Ловя звуки темнеющего леса они искали в них шаги Избора, но тот все не шел и они перекусив холодным мясом и хлебом из своих запасов, улеглись около лошадей. Исин уснул сразу. День вытряс из него все силы, к тому же он не особенно беспокоился о Изборе и был абсолютно уверен, что с "Паучьей лапкой" ничего скверного не произошло, а Гаврила, мысли которого были заняты талисманом, погружался в какое-то странное состояние полусна-полубодрствования. К своему удивлению он ощутил в себе не только тревогу за реликвию, но и нечто гораздо более простое. Избор не возвращался и от этого он все более явственно ощущал личную обиду. Остроголовые обманули его. И он чувствовал, как понимание этого занимает место в его душе. Он размышлял над этим до тех пор пока мысли не стали путаться и превращаться в сны. Проваливаясь в них, Гаврила видел качающиеся ветки и бегучие тени облаков, скользящих по небу и это движение привлекли его внимание. Он поднял голову вверх: из-за груды камней на него глядели глаза. Гаврила не успел сообразить, чьи это глаза - волчьи иди человеческие, как вслед за первой парой глаз появилась вторая.... Он различал только смутные тени во тьме ночи - не волчьи, а скорее человеческие. Они двигались совершенно бесшумно и вскоре обступили их место ночлега. Люди стояли плечом к плечу, загораживая вход в их убежище. Ни слова, ни шороха. Они стояли - шестеро человек, перегораживающих выход. И Гаврила, и разбойники молча смотрели друг на друга, это было короткое мгновение, которое отделяет мысль от поступка. Разбойники- а это были именно они- еще не решились войти, а Гаврила уже успевший их хорошо разглядеть размышлял как можно было бы воспользоваться этой неожиданной встречей для своей выгоды. Откуда-то из темноты, совсем рядом с ними заржала о лошадь. Этого шума вполне хватило бы чтоб разбудить спящего хазарина, но в добавок к этому конь Избора ответил на зов. Исин поднялся с земли, и, моргая, начал всматриваться в темноту, желая разобраться, с чего это вдруг их коням понадобилось ржать в такой неурочный час. Первым делом он конечно посмотрел на вход в убежище и увидел там силуэты разбойников. Сон сразу соскочил с него. - Гаврила! - крикнул он - Проснись! Люди! И потащил меч из ножен. - Он их сейчас всех поубивает, - подумал Гаврила с неудовольствием человека, замыслы которого одним махом может разрушить какая-то непредвиденная случайность, хотя, конечно попытку сотника защитить себя и его назвать случайной было трудно. Но не это сейчас нужно было Гавриле. В эти несколько мгновений тишины он понял, что и как он сделает. Эти разбойники и сами, верно, не представляли насколько кстати они тут появились. Пока они только смотрели друг на друга - те что стояли в проходе с сознанием собственной силы, зная что деваться тем, что сейчас сидят под крышей некуда, а те, сидели тихо, не делая попыток ни сбежать, ни защитится.. Разбойники были едины в своих убеждениях и своих желаниях. Меж тех двоих, что противостояли им, единого мнения не было. Исин хотел схватки, а Гаврила - истины. Он профессионально оценил своих противников- из оружия у них были мечи да ножи. "Это вам не песиголовцы" - подумал Масленников. Он мог бы и в одиночку разогнать этот сброд с той легкостью, с которой осенний ветер разгоняет кучу сухих листьев, а уж с помощью хазарина и подавно, но он не хотел этого.... Люди из тьмы могли быть просто разбойниками, а могли оказаться и посланцами остроголовых. Они были еще одной несообразностью, из тех, что творились вокруг них последние сутки, но он хотел сделать их ключом, что откроет тайну. Их появление тут давало возможность проверить талисман, и он уже знал, как он это сделает. Приняв решение, Гаврила оглянулся на хазарина. У Исина таких мыслей в голове не было. Он видел перед собой врагов, и пока они были живы, считал их опасными. Хазарин не успел еще вытащить меч целиком, как Гаврила остановил его криком: - Не надо! Это друзья! Исин недоуменно замер, а разбойников эти слова озадачили, пожалуй, еще больше, нежели чем хазарина. Их отделяло друг от друга с десяток шагов. Это расстояние и темнота не позволяло им не увидеть что-нибудь толком, ни разобрать шепота, которым обратился к сотнику Гаврила. - Не вмешивайся. Сейчас я талисман проверю! - Как? - Смотри и не мешай! Обмен словами занял не более трех секунд. Разбойники у выхода еще переваривали слова Гаврилы о дружбе и не обратили внимания на перешептывания. - Знаешь, что делаешь? - Знаю. Пусть только возьмут талисман в руки. - Отдать талисман им? - возмутился Исин. - Эго ведь не надолго, - утешил его Масленников. - Ты же знаешь, что произойдет, если они отберут его у нас... - Неприятности... - прошептал хазарин. - Думаешь, талисман защитит нас? В голосе Исина Гаврила уловил скрытый упрек, словно тем самым он подвергал опасности жизнь невинных людей. - Если случится драка, мы их все равно поубиваем... - В бою, - поправил Исин Гаврилу. - В бою. - Тебе их жаль? Считай, что "Паучья лапка" твой первой удар по ним. Исин пожал плечами. - Тем более пусть все идет так, как говорю я. Если это "Паучья лапка"... - Можешь в этом не сомневаться! - Если он сам вмешается в это дело, возможно, это напугает их настолько, что они просто сбегут. - Ладно, - решил Исин,- действуй как знаешь. Он сказал это, увидев, как разбойники сдвинулись с места и направились к ним. - Стойте! - испуганным голосом крикнул Гаврила. - Что вам нужно, добрые люди? - Все то, что у вас лишнее, - нагловато весело откликнулся голос из темноты. - Так ведь нет у нас ничего лишнего, - ответил Гаврила на всякий случай все-таки опуская руки к ножу. - Мы уж, почитай, больше месяца в пути. - А вот мы и посмотрим... - Сказал вожак. - За погляд, я слышал, денег не берут... - Берите что хотите, - быстро сказал Гаврила. - Но прощу вас, не трогайте тот мешок. Там нет ничего интересного для вас. - Тут я определяю, что кому делать, - перебил Гаврилу вожак. - Если хотите остаться целы, снимите с себя все ценное и встаньте в сторонке... - Что ж, ты Швед с ними разговариваешь? - посоветовал кто-то из темноты. - Дай им в морду пару раз да пусть проваливают. - Цыц! - рявкнул вожак.- Кто в доме хозяин? Он и действительно чувствовал себя хозяином положения и даже на секунду повернулся спиной к Гавриле. Разбойники примолкли. Как и ожидал богатырь, Швед в первую очередь полез в тот мешок, на который он указал ему. В мешок, где лежал талисман. С жадным любопытством все кто был рядом с ним, следили за ним. У разбойников глаза горели в ожидании так легко свалившейся на голову добычи, и теперь все хотели узнать сколь ценна та вещь, что эти дураки прячут в мешке, а Гаврила и Исин ожидая, что же произойдет, когда разбойник коснется талисмана. Исин знал ЧТО сейчас произойдет, но еще не знал КАК это случится. Тяжесть мешка, видно, внушила атаману какие-то надежды. - Огня! - потребовал он. - Тут что-то есть! Исин переступил с ноги на ногу, но посмотрев на Гаврилу, не сдвинулся с места.