Боб от отчаяния прикусил костяшки пальцев. Сам он только что пришел задавал корм лошадям на ночь и чистил их. Сколько же времени Полти сидит в углу? Да и Полти ли это? А с ним кто сидит? Долговязый Боб прищурился и попытался разглядеть сквозь густой дым, кто это сидит за столиком в углу. Знакомые ярко-рыжие кудри, жирная шея, запрокинутая голова - все, в общем-то, привычное, но вот только его друг уже несколько лун кряду не спускался вниз по лестнице. И вот тут до Боба дошло: "Началось!"
- Полти! Ты спустился!
Это было сказано немного погодя. Боб взмахнул скатертью и накрыл ею столик, за которым сидел Полти в новой вышитой жилетке, а рядом с ним, как теперь имел возможность убедиться Боб, - Вел и Лени.
- Спустился? - как бы непонимающе уточнил Полти, улыбаясь.
- Он что, пьяный?
Сын кузнеца точно был пьян. Боб посмотрел на него. Вела он не видел очень давно. У Вела давно пробивались усики, а теперь выросли просто-таки роскошные взрослые усы. Вел и подрос, и возмужал, мышцы так и дыбились у него под рубахой. А руки-то, руки, кулачищи какие здоровенные... Он схватил Боба за руку, тощую, как лапка богомола, и вывернул.
- Где там наше пиво, парень? Мы же велели - еще пива!
- Ой, Вел, ты что! - хихикнула Лени. - Это же Боб, помнишь? Боб!
Лени жутко потолстела. Груди у нее выросли до невероятных размеров. Светлые волосы лежали круто завитыми локонами. Лени перегнулась через столик, доверительно глянула на Боба, прикрыв стакан со спиртным.
- Мы с Велом собираемся пожениться, Боб. Разве не здорово? Полти, наш старый дружок, узнал об этом первым.
- Пожениться? - совершенно по-дурацки переспросил Боб. Больше он не в силах был произнести ни слова. Ему почему-то не давала покоя темная ложбинка между грудями Лени и такая сердечная, поздравляющая улыбка Полти.
Полти пьян, что ли, все-таки?
Боб так и не понял. Только позднее, когда Полти отправился спать, Боб заметил, что по лестнице его дружок ступает уверенно.
- Честное слово, - брезгливо проговорил Полти, войдя в комнату, - вонь тут просто ужасная. - И Полти распахнул окно, как только Боб прикрыл дверь. - Просто диву даюсь, как это ты не замечал такой вони, Боб. Ну да чего удивляться-то? Особым чистюлей ты ведь сроду не бывал.
- Пожалуй, - пожал плечами Боб и зажег свечу. Полти повернулся к окну спиной, и Боб впервые увидел во всей красе тот жилет, то вышила для Полти его мать. Нити всех цветов играли красками на темном фоне, отчего жилет становился похожим на сад в цвету. - Потрясающе... - проговорил восхищенный Боб.
И даже не позавидовал другу. А ведь у Боба никогда не было вышитого жилета. Штаны у него оборвались, пестрели наспех пришитыми заплатками, из рубашки и камзола он вырос уже много лун назад, руки торчали из рукавов чуть ли не по локоть. Ну да он к этому привык. Привык и к тому, что его мать по утрам только тем и занималась, что шила одежки для Полти, в то время как ее собственный сын ходил оборвышем. Это казалось Бобу в порядке вещей. В Полти было что-то особенное, это Боб знал всегда. Что-то важное. Не зря же его друг был таким рослым и крупным, широкоплечим. И теперь, в вышитом жилете Полти выглядел еще более представительно.
На миг Боб обрадовался, а потом снова встревожился. Двумя пальцами большим и указательным - Полти сжимал волосок, снятый с жилета. Вьющийся соломенный желтый волосок. Но вовсе не волосок так встревожил Боба. Нет, не волосок, а серебряный перстень, сверкнувший на пальце у Полти, когда тот поднял руку. Серебряный перстень с фиолетовым камнем.
- Откуда у тебя этот перстень?
- Твоя мать дала, дружище. Винда сказала, что берегла его для меня. Чего она только для меня не сделает, а? - Полти снял жилет и аккуратно повесил его на спинку стула. - Отличный вечерок нынче выдался. А денек завтра и того хлеще будет! - ухмыльнулся он. - Да ладно тебе, стручок бобовый! Чего ты такой кислый?
Боб опять задумался - не пьян ли Полти.
Жирная физиономия Полти лучилась довольством и гордостью.
А когда они задули свечу и улеглись на кровать, Боб решил внести ясность:
- Но оно твое было!
Полти, ворочаясь под одеялом, довольно зевнул и сказал только:
- Гм? А?
Тихо позванивали стекла в оконной раме. Зловонный запах исчезал.
- Оно твое было - кольцо это. Ты его в руке сжимал.
- А? Мне надо спать, дружище. Честно, спать надо. Завтра с отцом повидаться надо.
- С твоим отцом? - у Боба сердце в пятки ушло. Полти сладко проспал всю ночь, а его тощий, долговязый друг почти глаз не сомкнул. "С отцом повидаться? Как же это?" Только утром, когда его друг, весело насвистывая, вышел из "Ленивого тигра", Боб догадался, что Полти решил-таки навестить досточтимого Воксвелла.
- Полти!
Полти обернулся. Расшитый жилет весело играл на солнце вышивкой. Солнце ласково озаряло Полти. Боб бежал по лужайке вдогонку за другом, неуклюже перебирая длинными ногами.
- Тебе чего, дружище?
- Ты возвращаешься, Полти?
- Чего? Ну, конечно, я возвращаюсь. А ты чудак, дружище, знаешь? Настоящий чудак, - ухмыльнулся Полти и покачал головой.
Ссутулившись, Боб поплелся обратно, но на краю лужайки обернулся и увидел, как Полти исчез за углом переулка между густыми вязами, за которыми стоял дом досточтимого Воксвелла.
И только тут в голову Бобу пришла прелюбопытнейшая мысль: "Он не мой отец", - сказал как-то раз Полти - но не могло ли быть так, что Полти просто забыл правду? Может быть, это был просто горячечный бред? А может быть, он все-таки что-то такое знал про себя и это сорвалось с его губ, когда он был почти без сознания. Он слыхал такие рассказы - ну, точно, наверное, с его Другом произошло нечто подобное. Полти - в этом Боб не сомневался - не знал, что перстень с аметистом принадлежал ему. Если он забыл о нем, значит, он забыл и о письме. Письмо Полти так долго сжимал в руке, и Бобу потом пришлось долго, осторожно его разворачивать - это было в ту ночь, когда его Друг явился к "Ленивому тигру" раздетый и избитый. А потом... потом Боба сморило, и он спал так крепко, что проснулся только тогда, когда услышал шаги на лестнице. Дернулся, попробовал было спрятать свое сокровище, и от письма в результате осталась пыль, труха. Мать, конечно, первым делом уставилась на перстень.
- Это... это его, - промямлил Боб.
- Ясное дело, не твой перстень. Он человек благородных кровей, не тебе чета.
- Наверное, его отец его избил.
- Его отец? Чушь какая.
И правда, чушь! В мозгу у Боба завертелись фразы из письма. "Поручаю моего мальчика вашему попечению" - такая там была фраза. Еще там было написано: "Этот перстень - мой подарок ему". А еще - "К совершеннолетию".
Его отец?
Чепуха!
Боб только еще больше запутался, вот и все.
И он развернулся и снова побежал по лужайке.
- Полти! Полти! - взволнованно и испуганно окликал он друга. Он должен был его догнать, непременно должен был. Неужели Полти думает, что возвращается к своему отцу?
И вдруг Боб окончательно заблудился в густых зарослях. И уже не мог понять, в какой стороне дом лекаря. Он где-то неправильно повернул, а где верный поворот, не мог сообразить. Думал он об одном: о том, что в это самое время в одной из чистеньких комнаток дома лекаря происходит драка, что Полти опять бьют... Кровь стучала в висках у Боба, солнечные блики слепили его глаза. Он побежал обратно.
Но куда, куда же бежать? Переулок раздваивался. В ту сторону? Или в другую?
- Привет, дружище!