- Господин?
- Запрещаю об этом говорить! Верно я говорю, капеллан?
Капеллан одобрительно улыбнулся, и командор продолжал:
- Сказать, что я всегда осуждал людей такого сорта, - это ничего не сказать. Нам такие люди здесь совершенно не нужны. Девчонка заслуживает всяческого осуждения. Мои люди нашли ее - в полном здравии, уверяю тебя. Она заливалась слезами на скале у реки.
- Слезами заливалась? - Полти был готов расхохотаться.
- Как патетично, не правда ли? Вроде бы хотела в реку броситься, но, увы, не вышло. Ну а мать ее... та сыпала обвинениями, размахивала дочкиной "предсмертной запиской" и требовала какой-то там "справедливости"... Они обе были мне отвратительны. Надо, кстати, отметить, что местный кузнец и в мыслях не имел, что его сынок был... убит. "Я всегда говорил сынку - не ходил бы ты на эту скалу, - вот что он сказал моим людям. - Вот и вышло, что прав я был". - Командор прокашлялся. - Вот он, по-моему, славный человек. И работник надежный.
Полти слушал все более внимательно. Он начинал смутно догадываться, что в его жизни наступали какие-то невиданные и нежданные перемены.
- Следовало бы их, конечно, наказать более сурово, - продолжал разглагольствовать командор Вильдроп. - Обвинения, скажем так, были вполне серьезны. Но... - Командор небрежно махнул рукой. - Справедливость и милосердие. Справедливость и милосердие, Полтисс. Вот краеугольный камень нашего правления. Запомни это, мальчик мой. Вероятно, когда-нибудь ты пойдешь по моим стопам.
Командор откинулся на спинку кресла и устремил взгляд к потолку. От сигары, зажатой в его пальцах, клубился белесый дымок. Сквозь стеклянную крышу было видно небо, по которому плыли белые облака. Некоторое время командор наблюдал за облаками. Ему казалось, что облачка дыма и облака, плывущие по небу, вот-вот смешаются, соединятся. Старик поерзал в кресле.
- Гм-м-м... Прекрасная сигара, не правда ли? Когда я курю такую сигару, знаешь, что я себе говорю, мальчик мой? Я говорю себе: "Что б мы делали, если бы у агонистов плохо работало снабжение?"
Командор снабдил свою шутку визгливым смешком. Полти нахмурился. Он крайне редко задумывался о том, что листья джарвела для сигар привозили из далекого Зензана. Самая мысль эта казалась ему странной.
- Капеллан, правда, меня не одобряет в этом. Верно, капеллан?
Капеллан положил правую ногу на левую.
- Я ничего не говорил, господин...
- А я говорю, Фиваль, что вы - получеловек. Да нет, полу... э, даже многовато.
Командор снова визгливо рассмеялся, и тут Полти даже позволил себе хихикнуть. "Получеловек". "Полу - это многовато".
- Господин?
- Капеллан, помогите ему.
Капеллан исполнил приказ командора, и через мгновение Полти уже стоял перед командором и капелланом совершенно голый, озаряемый белесоватым светом, лившимся сквозь застекленную крышу веранды. Сигара выпала из его пальцев.
Подагрические боли командора всегда немного утихали после того, как он выкуривал сигару. Ступая почти легко, он вышел из-за письменного стола, и на сей раз капеллан не помог ему. Старик опирался на трость с рукояткой, украшенной драгоценными камнями... Он подошел к обнаженному юноше и остановился рядом с ним.
- Полтисс, покажи мне, во что ты одеваешься.
Полти задрал голову. Голова у него ужасно кружилась.
- Я... голый, господин.
- Руку, Полтисс. Покажи мне свою руку.
Капеллан поднял вяло повисшую руку Полти и поднес ее к глазам командора. Старик вперся в аметистовый перстень, который, к слову сказать, все это время оставался на пальце у Полти.
- О да! - проговорил командор. - Капеллан, форму.
А потом Полти едва удержался на ногах, но капитан снял с манекена капитанский мундир и медленно, предмет за предметом, облачил Полти в военную форму.
Никто из троих не произносил ни слова.
Когда облачение было закончено, капеллан, сохраняя молчание, взял Полти за руку и повел куда-то по зеленому ковру. Дойдя до определенного места, капеллан раздвинул заросли.
Полти ахнул. За зарослями стояло зеркало. Полти терпеть не мог смотреть на себя в зеркало - зеркала напоминали ему, какой он урод.
Но теперь...
Он не мог представить, какие перемены произошли с ним за последние луны. В зеркале Полти увидел не чудовище, а красавца в капитанской форме. Совершенно изумленный, Полти прикоснулся к зеркалу кончиками пальцев.
Себя ли он видел?
Он всмотрелся в зеленые глаза над заострившимися скулами, увидел острый подбородок. Сглотнул и увидел, как поднялся и опустился кадык. Полти осторожно поднял руку, снял треуголку. Его морковные волосы отросли. Похудевшее лицо обрамляли пышные локоны.
Он был красив!
Он был прекрасен!
Он был строен!
Вне себя от восторга, он обернулся к старику, а тот стоял посреди ковра и покачивался, опираясь на трость и не сводя глаз с Полти. Командор протянул руку. Наверное, Полти следовало поцеловать ее.
Полти шагнул к командору и вдруг увидел вспышку... На пальце у старика был точно такой же перстень, как у него!
Старик качнулся вперед и упал в объятия Полти.
- Мой сын! - выдохнул командор. - Мой сын!
ГЛАВА 50
В ЗЕРКАЛО СМОТРИТ УМБЕККА
- Туже!
- Туже не получается, мэм!
- Как это не получается? Должно получиться! - Умбекка вдохнула так глубоко, как только могла. - Вот. Еще на три пальца убери, а не то я скажу, что ты и не пыталась вовсе ничего сделать. Затягивай, ну!
Нирри потянула пояс на себя. Была бы она посильнее! И как же ей нестерпимо хотелось заехать хозяйке ногой по широченному боку. Старая жирная корова! Мышцы несчастной служанки натянулись струнами, шнурки больно резали ладони. Нирри рывком потянула пояс на себя и туго завязала узлом.
Усилие это стоило ей того, что потом она, тяжело дыша, упала на спину. Спина и руки у нее ныли, пальцы она стерла докрасна. Четырежды хозяйка примеряла свое новое платье и трижды снимала и требовала переделать.
- Ты на три пальца убрала, девчонка?