- Я одинок, - сказал он вслух.
- Нет, - ответил ему кто-то.
Конечно, она была здесь. Джем стоял у дальней стены кладбища в том самом месте, куда она велела ему прийти.
Дыра в заборе.
Плетень.
Джем смотрел в чьи-то глаза. Удивительнейшие глаза.
Нет, это наверняка был обман зрения. Таких глаз просто не могло существовать на свете. Мгновение - они горели золотым светом. Мгновение - и они стали черными. То они были похожи на плоские полупрозрачные круги, то вдруг превращались в две мрачные бездны. Когда они становились черными, Джему казалось, что он мог бы утонуть в этих глазах, словно в черном омуте. Но нет, он не утонет. Он не умрет. Он будет просто опускаться, опускаться все ниже, все глубже, а где-то там, в глубине, непременно будет свет.
Лесной тигр развернулся и исчез в чаще.
Все прошло. Все прошло. Далеко, в глубине Диколесья, Джем лежал на ложе из белых лепестков.
А рядом с ним лежала Ката.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
ПЫЛАЮЩИЕ СТИХИ
ГЛАВА 56
ДЕРЕВО В ДИКОЛЕСЬЕ
Жизнь Джема переменилась.
Раньше, когда он был помладше, он покидал замок только в повозке или в карете, и только вместе с теткой. В одиночестве он бродил по замку, но уйти одному за крепостную стену - это казалось ему недостижимым подвигом. Теперь он стал смелее. Джем вступил в четвертый цикл своей жизни, и, словно его возраст стал знаком прилива новых сил, юноша сначала дерзнул выходить на прогулки по дороге неподалеку от перекидного мостика, с каждым днем уходя все дальше и дальше.
И еще дальше.
А в те дни, когда стояла хорошая погода, Джем отваживался на далекие одинокие прогулки. Он гулял по деревенским улицам и аллеям, уходил за деревню. Порой, если он забредал в раскисший снег или, устав, с трудом переставлял костыли по каменистой дороге, возвращаясь по склону горы к замку, его могли окликнуть едущие в повозках купцы или конный солдат и вежливо предложить подвезти. Джем, упрямый и гордый, всегда отрицательно качал головой. Он не желал ни жалости, ни помощи.
Джем вовсе не боялся разгуливать по владениям синемундирников. Напротив, он чувствовал себя в безопасности. Солдаты привыкли к виду "хромоножки" - так они стали называть Джема. А некоторые его искренне полюбили.
- Стой! - как-то вечером окликнул его незнакомый часовой, когда Джем, возвращаясь в замок, шагнул на перекидной мостик. Уже стемнело, и прозвучал колокол - сигнал начала комендантского часа. Видимо, при свете занавешенной тучами луны фигурка на костылях, с трудом переставляющая скрюченные ноги, кому-то показалась страшноватой. Часовой наставил на Джема мушкет и строго спросил, чего ему здесь надо.
- Морви! Не валяй дурака! - урезонил часового его напарник, вышедший из тени, отбрасываемой воротами. - Это несчастный хромоножка, разве ты не видишь. Он тут живет.
В другой раз Джем слышал, как какой-то солдат негромко сказал:
- Оставьте вы его все в покое. Он же дурачок.
И Джем понял, что так о нем думают все. Это его не радовало, но когда он подумал об этом хорошенько, то решил, что это ему на пользу. На этом можно было играть.
К тому времени, когда Джем мог самостоятельно добираться до потайного плетня, в деревне к нему все привыкли. Целых две луны ему понадобилось, чтобы освоить такой далекий путь. В один прекрасный день он свернул с дорожки на кладбище и, безошибочно найдя дыру в стене, скользнул между ветвей. Снег в то утро растаял. Отяжелевшие от влаги листья гладили щеки Джема.
Придет или не придет?
Джем уцепился за ветку дерева. Он тяжело дышал. Его никто не видел он в этом не сомневался. Но она придет или нет?
Конечно, нет.
Это было глупо. Сколько времени прошло с того дня, когда они были вдвоем? Неужели она должна все время тут торчать и ждать его? Джем ощущал глубокую, затаенную муку. Девушка что-то сделала с ним, она его изменила. Порой он начинал ее ненавидеть за это. Иногда то, что случилось с ними в тот день в лесу, казалось Джему верхом совершенства. Казалось, в тот день чему-то пришел конец, что-то достигло вершины. Джем даже не пытался бороться с мечтой о том, чтобы это повторилось вновь. По ночам, лежа у себя в алькове, он проигрывал в уме случившееся между ним и Катой, снова и снова представлял себе девушку.
Он хотел ее.
К утру простыни его намокали от изливавшейся горячей жидкости.
В тот день, стоя у кладбищенской стены, Джем хотел именно такой встречи с Катой. Он изнывал от страсти, сердце его бешено колотилось.
Она не пришла в тот день, но на следующий день и потом Джем возвращался к дыре в кладбищенской стене. Он раздвигал ветви, делал несколько шагов по лесу, стоял и ждал, вглядываясь в чащу.
На четвертый день она пришла. Он сказал:
- Я знал, что ты придешь.
Неправда. Он ничего не знал.
- Я следила за тобой, - лукаво усмехнулась она. - Я следила за тобой исподтишка.
- Ты знала, что я был здесь?
Юноша не мог поднять глаз. Страсть стихла. Его обожгло холодом.
Кап-кап - падали с деревьев капли. Ката запрокинула голову:
- Хотела поглядеть, сильно ли тебе этого хочется.
Это прозвучало вызывающе. Жестоко. Джем не мог этого вынести. Костыли выскользнули в него из рук. Дрожа, хватаясь за ветки, он опустился на землю.
Протянул руку:
- Возьми меня за руку. Прошу тебя.
Она не взяла.
Джем лежал на мокрой земле и дрожал. Он закрыл глаза. Он слышал, как шуршат под ногами Каты листья, как потрескивают сучки. Неужели ушла? Ну и пусть. Он больше никогда не придет сюда. Он не будет думать о ней. Он найдет другую, ту, которая ответит на зов его разгоряченного тела.
Но она легла рядом с ним.
Она прикоснулась к нему.
В тот день в их встрече не было блаженства. Ката даже не целовала Джема. Чувство, владевшее Джемом, было близко к грубому животному инстинкту, ничем не сдерживаемому, торопливому, отвечающему только на прикосновения рук возлюбленной. Ката сорвала с него одежду, рывком опустила его на спину, легла сверху, сняла платье. Джем овладел ею.