- Запропастился, - кисло произнес Ровенский. - От слова пропасть.
- Ладно. Забудь, - отмахнулся Марципало. - Головной боли от них было больше, чем пользы...
- Это если считать, что имело место прожектерство, а не действительно открытие. Иначе все бы озолотились.
- Я тебе говорил - не верю, - отрезал Марципало.
- Не верю. Не верю, - пропел Ровенский. - Я тоже во многое не хочу верить.
- Во что, например? - Голос Марципало неуловимо изменился. Ровенский знал - такой тон свидетельствует о том, что тема президенту фонда сильно не по нутру.
- Повышенная смертность вокруг нас, Коля.
- Как и во всей стране. Лекарства плохие. Эскалация насилия. Телевизор смотри.
- Думаешь? - Ровенский хмыкнул. - Тебя не смущает, что слишком много людей в последние годы отправились на тот свет? Или просто удалились из науки, позабыв о своих изобретениях?
- Не смущает.
- А меня смущает. Идеи-то у них были революционные.
- Революционеры обычно плохо кончают, - насупился Марципало. - Это люди с определенными изъянами в психике. Они мрут как мухи, потому что лезут куда не надо. И переоценивают ценность своих идей.
- Хорошо бы... А если идет выбивание носителей идей?
- Слушай! - раздраженно воскликнул Марципало и нажал сильнее на газ, так что его пассажира вдавило в сиденье.
- Воздушная яма, - хмыкнул Ровенский.
- Нет никакого выбивания. Нет!
- Нет так нет...
- Сема, послушай мой совет. Есть вещи, в которые лучше не лезть. Я тебе настоятельно рекомендую им воспользоваться.
- Обязательно, - согласился Ровенский. - Но с меня-то спроса нет. Я же трепач.
- Слишком длинный у тебя язык...
- Слишком, Коля... Я же не спорю... Молчу...
Ровенский угрюмо посмотрел на вырастающие прямо по курсу, похожие на лайнеры, вспарывающие черную морскую гладь, глыбы московских домов, усеянные светляками окон. И произнес задумчиво:
- А все-таки порой мне страшно.
* * *
Часть стены рухнула. В воздухе витал запах бетонной крошки и приглушенные ароматы грузинской кухни. Ведь взорвали грузинский ресторан.
Сама коробка выстояла. Окна все вылетели. Хорошо еще, что кабак воткнули на место снесенного охраняемого памятника архитектуры восемнадцатого века в старый московский малолюдный переулок. Если бы рвануло где-нибудь на Тверской - весь "Склиф" уже был бы заполнен пострадавшими.
Какая-то невезуха была с этим рестораном "Кутаис". Сначала чуть не убили чиновника из московского Комитета по охране памятников, который решил, что он имеет право защищать памятники культуры - это когда земля в центре столько стоит! Потом пошли разборки. Сперва здесь было задумано казино, но подоспела мафиозная война вокруг игорных заведений. Кому-то сильно помешало здесь казино - ведь такой же центр досуга уже есть через два квартала. Разбор - еще три трупа. Наконец все сошлись на том, что в здании разместится элитный грузинский ресторан. Добрая получилась харчевня. Почти все грузинские воры в законе почтили ее своим присутствием - устраивали сходняки, терли друг с другом о нелегких воровских делах. В прошлом году около "Кутаиса" неизвестные расстреляли пожилого авторитетного вора Гоги Зугдидского вместе с его малолетней любовницей. Голубки выпорхнули из кабака, сытые и пьяные, и на пороге их встретили автоматной очередью.
Нынешний взрыв обошелся в пять трупов.
- Ну что, бытовой газ? - с надеждой спросил эксперта начальник Московского уголовного розыска.
- Ага, - хмыкнул эксперт в форме майора милиции. - Тротил. Не меньше кило.
- Вот черт, - покачал головой начальник МУРа, предчувствуя, что одним висяком стало больше. - Что скажешь про все это, борец с бандитизмом? обернулся он к Артемьеву.
- Ну что сказать, устроены так люди, - тот процитировал известный шлягер двадцатилетней давности. - Кутаисская группировка и татары дерутся.
- Дерутся, - согласился Артемьев. - Зураб кинул людей, которые под татарами ходят. Деньги немалые. Для разрешения спора стороны пригласили разводящего. Тот в пользу татар присудил. Разводящего грохнули... Теперь ответ прилетел.
- Что делать будем? Это уже переходит всякие рамки.
- А что тут сделаешь? - развел руками Артемьев.
- Надо на место ставить.
- Ставь, - хмыкнул боец с бандитизмом. - Тебя в офис к ним не пустят без решения суда. А суд у них на подкормке.
- Кому ты рассказываешь... Все равно будем зачищать. Давить хиву их поганую.
- А ты не знаешь, какие бабки они наверх платят? - усмехнулся Артемьев. - Не в курсе, какой хай поднимется? И с новым законом ты ничего с ними не сделаешь. Даже беспредел ментовский, как в былые времена, не устроишь, потому как прокуратура теперь на их страже. И прокуроры очень не любят превышающих власть ментов. Оборотней позорных, подбрасывающих стволы и наркотики честным ворам в законе. Ты не знаешь этого, Василий Семеныч? Не знаешь, как прокуроры за бабки наших оперов опускают? Не знаешь, что там, где деньги, правосудие бессильно? Так я тебе рассказываю...
- Все равно, - упрямился начальник МУРа. - Давай завтра ко мне. Подумаем, как им жизнь попортить. Куда удары нанести.
- Подумаем, - кивнул Артемьев. - Нанесем... Иголочные уколы... Может, даже убедим их шалить потише, чтобы спать нашему Госсобранию и Администрации Президента не мешать...
- А ты что предлагаешь? - зло посмотрел на своего коллегу начальник МУРа.
- Да ничего я не предлагаю... По совести если, то гнидить их надо. Стрелять, пока они всю страну не скупили и не продали... Скорпионов давят башмаком.
- Помечтай.
- Мечтаю, - криво улыбнулся Артемьев, повернулся и пошел к ждущему его джипу.
С места происшествия он отправился в Региональное управление по борьбе с бандитизмом. Поднялся в свой кабинет, оформленный по скучному офисному лекалу - белые обои на стенах, мертвенные лампы дневного света, сейф, видеодвойка, длинный стол для оперсовещаний.
- Никита, зайди ко мне, - произнес Артемьев, нажав на кнопку селектора.
Через минуту в его кабинете появился начальник отдела по борьбе с авторитетами подполковник Никита Денисенко.
- Ну что, Никита, - ласково начал Артемьев. - Посмотрел я, как твои подопечные тротилом друг друга по понятиям жить учат.