- Для них хорошо, а для нас плохо. Теперь рапы наверняка будут бить вдвое сильнее.
Локу намеревался двинуть Нату по зубам за неуважение к вавадиру, но я удержал его. Нат был мне нужен.
- Выясни, чья очередь кормить вусков, - приказал я Локу. - И устрой так, чтобы выполнять эту неприятную задачу выпало кому-то из наших.
Вуски - животные, начисто лишенные ума, большие, толстые, похожие на свиней твари примерно шести футов в холке, шестиногие, с гладкой маслянистой кожей беловато-желтого цвета и атрофировавшимися клыками. Их использовали для вращения водяных насосов, перевозки грузов, подъема клетей, а также для производства вкусных и сочных бифштексов и ломтиков ветчины. Правда, мы, рабы, видели в них только рабочую скотину. Ели мы те же помои, что и вуски.
Мастодонтов, которые выполняли действительно тяжелую работу, кормили задешево особого рода травой, привозимой с острова Страй.
Помимо охранников-рап, вместе с нами трудилось много рап-рабов, серых созданий, похожих на стервятников, с костлявыми шеями и клювастыми мордами, чьи серые тела издавали неприятный запах пота. Той ночью в карьерах, когда два солнца опустились за мраморный край и по небу поплыла первая из семи лун, они вели себя беспокойней других.
Я заставил Ната рассказать все, что он знал о городе Зеникке.
В городе проживало около миллиона жителей - примерно столько же, сколько в Лондоне моего времени. При этом в Зеникке находилось множество рабов, подвергавшихся страшному угнетению и произволу. Посредством рукавов дельты реки Никки и искусно сооруженных каналов, а также необыкновенно широких проспектов город разделялся на независимые анклавы. Гордость Дома котировалась в Зеникке очень высоко. Человек либо принадлежал какому-то дому, либо был никем и ничем. Сохраняя твердокаменное выражение лица, подобное мрамору вокруг под светящимися сферами первых трех лун Крегена, я услышал, что цвет Дома Семейства Эстеркари был изумрудным в честь зеленого солнца Крегена. Значит, крамф Гална, которого я швырнул в принцессу Натему, принадлежал ее дому. Я представлял, как бы он умер, привязанный к рогам вава и пущенный по широким равнинам Сегестеса. Умер бы, как мне представлялось, не слишком достойно - как обнаружилось позже, я был к нему несправедлив.
У внешней ограды одного раба-рапу избивала пара рап-охранников. Они действовали кнутами умело и ловко, серое стервятникоподобное существо пронзительно визжало и дергалось в цепях. Он потерял, как шепотом передавали рабы, свой молоток и зубило, а это являлось - если так решал надсмотрщик - тягчайшим преступлением. Вуски, терпеливо вращая рычаги кабестана, втянут изломанное тело на самую верхнюю ступень мраморных карьеров, а потом его швырнут вниз с высоты тысячи футов, и он разобьется, превратившись в кровавый ком.
В оттененном лунами сумраке мраморных стен Локу подкрался ко мне. Лицо его оставалось таким же серым и осунувшимся, но подбородок, выпяченный еще свирепее, вызвал у меня подъем духа.
- На этой неделе вусков кормим мы, - доложил он, сверкнув глазами в лунном свете.
- И? - спросил я.
Он вынул из набедренной повязки молоток и зубило. Я кивнул. Найденные в хижине такие инструменты означали смерть, если ими не работали на мраморных фасах или в Черных шахтах. Там внизу, запертые на семь дней и ночей, рабы не носили цепей. Теперь, на поверхности, нас снова крепко сковали.
- Ты действовал отлично, Локу, - одобрил я. - Мы, кланнеры Фельшраунга, никогда не забудем Локу.
- Да помогут нам быстрые ноги Дипру! - простонал Нат, съеживаясь. Локу лениво двинул ему кулаком в челюсть, отправив в угол хижины.
Я не думал, что Нат, вор, предаст нас.
Семь дней мы ждали в белых карьерах, пока не пришла наша очередь грузить на баржи огромные мраморные блоки в соломенных тюках и отвозить их в город. Где-нибудь в городе или, что лучше, на открытой равнине нас будут поджидать мои люди. Они без сомнений оставались на свободе. То, что делали с пойманными рабами, было, учитывая обстоятельства, безобразно и становилось известно всем.
Всю неделю были выставлены дополнительные охранники, многие в ало-изумрудной форме городской стражи. Это были воины, выставляемые Домами в качестве полицейских сил. Рапы чаще обычного пускали в ход кнуты. Рапы-невольники кипели от возмущения. Мы же с моими ребятами вели себя образцово.
Непрестанное звяканье инструментов обтесывающих камни женщин, тяжелый стук молотков по зубилам на всех фасах карьера, глухое рычание вращаемых вусками пил, подымающих тучи крошки и пыли, - все эти звуки день за днем действовали на нервы. Но мы оставались спокойными, послушными и внимательными.
Мы кормили вусков по очереди, сливая остатки помоев в их корыта, зажатые между бесценных мраморных плит. Вонь стояла почти такая же, как в Черных Шахтах. Вуски опускали в корыта рыла, хрюкали и чавкали, а волны тошнотворной жидкости омывали наши ноги, наполняя носы зловонием. Те, в чьи обязанности входило кормить вусков и кого мы освободили от этих обязанностей, думали, что мы рехнулись. Множество настороженных охранников несло дозор, но мало кто стремился подходить чересчур близко к загонам вусков. Постепенно мы начали сокращать вускам пойло.
В предпоследний день они сделались непокорными, как ни разу не наказанные рабы. Так что какое-то время, трудясь на мраморе, с отражающимся от блестящих поверхностей и слепящем солнечном свете я опасался, что рассчитал неправильно. Но вуски, - глупые твари. К концу дня они хрюкали, визжали и по пути назад в загоны даже пытались неуклюже убежать в сторону. Мы соблазнили их небольшим количеством еды и несколько успокоили.
В последний день они выглядели угрюмыми и озабоченными, тянули грузы и вращали колеса с какой-то глупой агрессивностью, заставившей меня от души пожалеть бедняг за то, что мы вынуждены были с ними делать. Рабы, приставленные погонять вусков, по большей части мальчики и девочки, держались от них подальше, а вечером, когда два солнца утонули в золотых, изумрудных и алых потоках света, предпочли не попадаться им на пути.
Мы отнесли большие чаны с пойлом к загонам, и я сумел пролить изрядное количество мерзкой жидкости чуть не под сапоги охранника-рапы, который гортанно прокричал в мой адрес непристойные ругательства. Мне пришлось выдержать щелчок его кнута, но не без пользы, так как охранники в результате убрались прочь.
Помои мы вылили за мраморными стенами загонов. В последнюю ночь вуски отправились спать голодными. Утром они тоже голодали, хотя нам полагалось накормить их в последний раз, прежде чем оттолкнуть от причала нагруженные баржи. Они визжали и хрюкали, а некоторые, сочтя голод стимулом к более первобытным действиям, тыкались атрофированными клыками в стены загонов.
Этим утром оба солнца Антареса взошли с особенно великолепным блеском. Мы до отвала наелись пойла, так и не увиденного вусками. Нат находился под наблюдением Локу. Все цепи мы тайком перерубили обмотанными в тряпье молотками и теперь готовы были сбросить их в любую минуту. Нат дрожал и взывал к своему языческому богу, покровителю воров.
Мы взошли на борт баржи, карабкаясь среди гигантских мраморных блоков, обтесанных женщинами до аккуратной квадратной формы, следуя оставленным каменщиками меловым пометкам. Я пошел на большой риск, вернувшись быстро и тихо к загонам вусков. Распахнув ворота, я побудил глупых зверей выйти, воспользовавшись стрекалом, и с радостью увидел их уродливые морды и свинячью злобу в крошечных глазках. Они страшно проголодались. И их выпустили на волю.
Вуски разбрелись по всему карьеру в поисках пищи.
Охранники носились, гневно крича, стараясь восстановить порядок. Я видел, как один ош, взволнованно размахивая двумя парами верхних конечностей, пытался с помощью пики загнать глупого вуска обратно, и изрядно повеселился, когда обычно послушное животное набросилось на него и сшибло с ног, стуча атрофированными клыками. Я прыгнул с причала на баржу и присоединился к остальным, когда на борт поднялись охранники-рапы. Их должно было быть десять, как я знал, ибо граждане Зеникки со вполне объяснимой чувствительностью относились к пребыванию в городе недостаточно охраняемых рабов. Однако этим утром, из-за того, что по непостижимой для большинства причине вуски взбесились и безобразничали в карьерах, охранников было всего шестеро.
Мы отчалили и, отталкиваясь длинными шестами, медленно поплыли по каналу меж мраморных берегов.
Вскоре берега стали кирпичными, а потом последовали и первые дома. Пока это были лишь хибарки, принадлежащие людям-без-Дома, жившим на городских окраинах и только считавшимся свободными.
Признаюсь теперь, что, снова отправившись в путешествие по воде, я пережил странное ощущение.
Мы проплыли под изукрашенной гранитной аркой, над которой проходила утренняя процессия рыночных торговцев, лотошников, домохозяек, воров и всевозможного сброда. Весь этот гам, запахи, утренняя болтовня, смех пробуждали волнение в моей крови. Небо порозовело от призрачного розового свечения, разливающегося над Крегеном тем прекрасным утром. Когда мы приблизились к городу, воздух стал слаще, напоминая нам о том, в какой зловонной атмосфере мы потели и надрывались все это время. Канал влился в более широкую протоку с кирпичными стенами, вздымавшимися на высоту десяти футов над уровнем воды. С обоих берегов на нас хмуро взирали глухие стены примыкавших друг к другу домов. Крыши были разной высоты и формы, так что небосклон при взгляде против солнца казался обрамленным прихотливым бордюром.
На наблюдательных пунктах стен виднелись часовые, одетые в цвета своих Домов. Между анклавами проходили зоны вооруженного перемирия.
Приблизившись к цели, мы свернули в широкий канал, где все больше возрастал поток грузовых судов. Плыли легкие быстроходные суда, подобные гондолам. Плыли толкаемые рабами доверху нагруженные баржи, вроде нашей. Степенно проплывали весельные корабли, украшенные яркими тентами и шелками. Порой на них были люди, а иной раз я видел, как по палубам прогуливаются диковинные существа в странных нарядах, например, сплошь сшитых из золотых и серебряных кружев, в заломленных набекрень шляпах с яркими перьями. Я наблюдал за судами голодным взглядом - уже не один год я не видел даже лодки, не говоря уж о корабле, идущем по волнам на всех парусах.
Впереди над каналом возвышалась поистине невероятных размеров арка. Одна ее сторона была увешана охристо-лиловыми украшениями, другая блистала сплошным изумрудно-зеленым. Мы свернули за ней в канал, повернув к зеленой стороне, и вскоре в архитектуре стала заметна несколько большая открытость. Мы были внутри анклава. По цветам знамен я догадался, что это анклав Дома Эстеркари. На миг свирепая и жутковатая радость охватила меня, угрожая заставить отказаться от первоначальной цели.
Строительная площадка находилась позади каменного причала. Мы все медленнее и медленнее подталкивали судно к причалу, и вода закручивалась в водовороты по обе стороны от тупого носа. Я кивнул двоим своим ребятам. Они вытащили из воды шесты и шмыгнули в нишу, специально устроенную нами между мраморных блоков. Я услышал короткие резкие звуки, как от ударов железа по железу.
Охранник-рапа, стоявший на носу, оглянулся, на его морде стервятника застыло вопросительное выражение. Я, со своего места на корме, тоже оглянулся, словно, подобно охраннику, высматривал источник звука за кормой. За нами следовала еще одна баржа с грузом мрамора, с экипажем из рап и охранниками-ошами. Мы сильно потеряли скорость, и баржи должны были вот-вот столкнуться. Я не имел ничего против. Теперь до меня донесся новый оттенок журчания воды - веселый, легкий и вдохновляющий. Это журчала вода, бившая ключом изнутри нашей баржи.
- Что еще за шум? - прокаркал рапа.
Я пожал плечами, демонстрируя неосведомленность, затем спрыгнул с высокой кормы и пошел вперед, волоча за собой шест, словно меня позвали. Баржа уже заметно погрузилась в воду. Охранник-рапа в центре судна сделал движение, собираясь остановить меня. Я ударил рапу изо всех сил и сбросил вниз, на мраморные блоки, где двое моих ребят схватили его и заставили замолчать навсегда. Затем исчезло еще двое рап-охранников. Вода уже хлестала, поднявшись до планшира. Сгинул еще один рапа. Я увидел, как Локу и Нат намотали цепь на птичьи голени пятого охранника, обутого в большие сапоги, и уволокли его прочь. Короткий визг рапы оборвался, едва начавшись, - похоже, он задохнулся.
Следующая за нами баржа обогнала нас и двинулась мимо. Никто на ее борту не обращал на нас ни малейшего внимания - и тут я увидел, почему. На миг меня охватил неистовый гнев.
Невольники-рапы на второй барже убивали цепями своих охранников-ошей и сбрасывали этих четырехруких созданий с толстыми мордами за борт. Взлетали брызги воды.
Мы продолжали тонуть. Через несколько секунд вода должна была хлынуть через борт. Мы собирались нырнуть и плыть к берегу, воспользовавшись суматохой. Но сейчас со всех сторон сбегались охранники. Бунт рап, неуклюжий и жестокий, вызвал ответную реакцию. Теперь наш побег уже не мог пройти незамеченным. Баржа с рапами ткнулась в причал, и они повалили на берег, вопящие, воспламененные, наводя ужас вращающимися в воздухе цепями.
Глава 10
"МОЖЕШЬ ПАСТЬ ПЕРЕДО МНОЙ НИЦ, ДРЕЙ ПРЕСКОТ!"
Принцесса Натема Кидонес из Знатного Дома Эстеркари явилась в тот день с утра пораньше на причал для подвоза камня, чтобы выбрать мрамор для стен летнего дворца, который возводили для нее. Ни в малейшей степени принцессу не волновало, что она забирает мрамор, предназначенный для строительства нового здания городского водоснабжения. Принцесса знала, что всегда может получить, что захочет.
Глядя в немой ярости, как эти идиоты-рабы уничтожили плоды моего планирования, я не знал тогда, что в группе ярко разодетой знати на причале стояла, нетерпеливо постукивая по камням украшенной самоцветами сандалией, принцесса Натема.
Я видел лишь атаку толпы рап, блеск оружия в солнечных лучах и грозно вращающиеся железные цепи.
Рапы, в конечном итоге, оказались не так уж глупы. Они успешно протащили на борт множество своих сотоварищей. В этом им, несомненно, помогла моя проделка с вусками. Теперь, одетые в лохмотья, размахивающие цепями, с ревом бросаясь на пристань, они представляли собой внушительное зрелище.
Для нас было еще не все потеряно.