Баренга хмыкнул, а Пигги пошел открывать дверь. За ней, улыбаясь, стоял бело-желтоволосый тип. На нем была лиловая куртка, мягкие серые штаны и тапочки.
– Надеюсь, я не очень помешал, – сказал он смешным голосом.
– На что бы ты там ни надеялся, нечего нас беспокоить, – отозвался Баренга.
– Я случайно услышал ваш разговор с клерком, – продолжил он.
– Тогда затыкай уши, чтобы не было случайностей, – ответил Баренга;
Пигги и Филандер расхохотались.
– Я счел довольно примитивным, что вы прямо спросили, в каком номере живет Викки Стоунер. Просто невероятно, каким нужно быть глупцом, чтобы открыто спрашивать, где отыскать свою жертву. Невероятно глупо.
– Слушай-ка, белый, ты что, хочешь, чтобы тебе задницу надрали? – спросил Баренга.
– Не знаю, сможет ли твой маленький обезьяний мозг воспринять мою мысль, но если ты открыто заявляешь, что за кем-то охотишься, то сам становишься объектом охоты.
– Эй, что ты несешь? Пошел вон отсюда!
Ласа Нильсон вздохнул. Он взглянул в коридор направо, затем налево и, убедившись, что никто его не увидит, достал из кармана куртки маленький автоматический пистолет и всадил пулю 25-го калибра с медным носиком между правым и левым глазом чернокожего, которого, хотя он этого и не знал, звали Пигги. Выстрел прозвучал глухо, едва слышно, будто на диване разбили тарелку. Голова Пигги слегка дернулась, и он рухнул там, где стоял.
Войдя в комнату, Нильсон ногой закрыл за собой дверь.
– Уберите его под кровать! – приказал он.
Филандер с Баренгой еще не поняли, что случилось. Они тупо смотрели на Пигги, словно уснувшего на полу, если не считать крови, струившейся из переносицы.
– Запихните его под кровать, – повторил Нильсон, и до Баренги с Филандером вдруг дошло, что случилось. Стараясь не смотреть друг другу в глаза, они запихнули Пигги под кровать.
– Здесь кровь, – сказал Нильсон, кивая на место, где упал Пигги. – Вымыть.
Филандер было направился за тряпкой, но Нильсон кивком показал на верховного главнокомандующего Черным фронтом освобождения.
– Нет, ты. Как тебя зовут?
– Абдул Керим Баренга.
– Что это за имя?
– Афро-арабское.
– Оно ни африканское, ни арабское. Смочи тряпку. Теперь вот что. Пока я ждал в коридоре, я слышал, как вы заказывали еду. Ты дашь официанту хорошие чаевые. Ты заплатишь ему десять долларов, а в другой руке будешь держать еще сто и скажешь ему, что ищешь белую девушку, которую опишешь. Не говори "Викки Стоунер", а скажи, что у нее рыжие волосы и веснушки и что она – твоя возлюбленная, за которой ты приехал в Нью-Йорк. Не пускай официанта в номер.
А ты… как тебя зовут?
– Филандер.
– А ты, Филандер, возьмешь поднос и подержишь дверь. Возьмешь поднос в левую руку, а правой придержишь дверь. Пустишь официанта только на порог, но не за дверь. Там буду стоять я, наготове с этим маленьким оружием, которого, если понадобится, с лихвой хватит и на вас обоих, и на официанта. Понятно?
– А если официант ничего про нее не знает?
– Официанты, повара, конюхи, лакеи, садовники, служанки, сторожа такие вещи знают. Они всегда были брешью в стене любого замка. Как исстари говорилось у нас в семье… Вы не знаете, что такое брешь в стене замка? Ну что ж, давным-давно люди считали, что безопаснее жить в каменных домах, похожих на крепости. Крепость – это укрепленное на случай нападения сооружение, в которое трудно проникнуть.
– Как банк или эти новые винные магазины, – подхватил Филандер.
– Точно, – подтвердил Нильсон. – И вот много лет назад мы поняли, что слуги являются брешью в стене, то есть дыркой. Словно кто-то взял и оставил дверь в винный магазин открытой на ночь.
– Ясно, – сказал Баренга. – Это стратегия. Как у великого черного Ганнибала.
– Какого Ганнибала?
– Ганнибал, негр. Он – африканец. Самый великий полководец.
– Не знаю, зачем мне все это, – сказал Нильсон, – но у нас есть немного времени. Во-первых, Ганнибал был великим полководцем, но не самым великим.
Он потерпел поражение от Сципиона Африканского.
– Еще один африканец, – улыбаясь заметил Баренга.
– Нет, его так прозвали после того, как он разгромил войска Ганнибала при Заме в Северной Африке. Сципион был римлянином.
– Макаронники врезали Ганнибалу? – в изумлении переспросил Баренга.
– Да, в некотором смысле.
– Им удалось победить черного Ганнибала?
– Он не был черным, – возразил Нильсон. – Он был карфагенцем. Это в Северной Африке. Но карфагенцы на самом деле были финикийцами. Они пришли из Финикии… теперь это Ливан. Ганнибал был белым. Семитом.
– А разве семиты… они, значит, не чернокожие?
– Нет, и никогда такими не были, за исключением тех, которые смешались с черными.
– Но Ганнибал был негром, настоящим негром. Я видел по телевизору. В рекламе лака причесок в стиле "афро". У него даже волосы были заплетены в косички "кукурузкой". Белые таких причесок не носят.
– Сдаюсь, – сказал Нильсон. – У тебя есть деньги на чаевые официанту?
– Я не даю никаких… – Баренга увидел, как маленькое зловещее дуло поднялось до уровня его головы. – Нету "бабок".
Нильсон ловко скользнул левой рукой в карман, причем пистолет в другой руке не шелохнулся. Вынув из кармана несколько новых банкнот, он бросил их на кровать.
– Запомни. Десять долларов чаевых. Держи его по ту сторону двери. Тебе нравится эта рыжая девчонка с веснушками. Держи сто долларов так, чтобы их было видно. И сними эту дурацкую тюбетейку. С таким головным убором никто не поверит, что ты готов заплатить сотню, чтобы найти женщину.
– Это мои национальные цвета, – возразил Баренга.
– Сними.