К празднику начали готовиться за неделю. На опушке леса выстроили высоченные качели - в три человеческих роста. Слышно было, что в Пеньяны привезли бочки со смолой: будут их жечь в ночь на берегу озера. Праздник назывался по-латышски "лиго", по-русски - Иван Купала. Гриша спросил у Яна, что значит слово "лиго". Тот долго подыскивал слова, потом начал объяснять по-латышски:
- Ну, это когда на качелях качаются - туда и назад. И солнце тоже играет, раскачивается, - взад, вперед, с утра к полудню, потом вниз - к вечеру... Летом качели у солнца самые длинные... Тогда люди радуются, это и есть праздник "лиго". Понял?
Гриша не все понял, но совсем ясно увидел солнечные качели в длинных, как стрелы, золотых лучах. И потом уж целый день думал о них.
Редаль в канун праздника принес из лесу дубовых веток, украсил ими свежевыбеленные стены избы, а земляной пол устлал зеленой травой так густо, что нога утопала в ней по щиколотку.
Тэкля и Золя сидели вечером на завалинке у Редалевой избы, плели из полевых цветов венки и вполголоса пели протяжные песни, в которых каждая строка начиналась и кончалась словом "лиго".
А отец Гриши принес из лесу березок. Этими деревцами, застенчивыми и горделивыми, он украсил углы крыльца, горницу. На следующий день они стояли еще во всей своей красе, не успев увянуть. И их дыханием начался для Гриши праздник. Много событий предстояло увидеть ему в этот день... Готовился зеленый бал! Зеленый бал и хороводы в Пеньянах... И вечерние костры!
Но прежде всего он увидел Ивана-солдата. Иван был заозерский, он приехал к родным на побывку.
На одном плече солдат нес небрежно накинутую шинель с красными погонами, новенькая его бескозырка была сдвинута на левое ухо. Он прохаживался за колодцем, подальше от господского дома, и глядел на крыльцо Перфильевны. А у изгороди, за углом, глядел на солдата Кирилл Комлев и, неизвестно почему, помирал со смеху, сгибался, хлопал себя по коленям.
На крыльце показалась черноглазая Тэкля и пошла с пустыми ведрами к колодцу. Солдат, выпрямившись, прошелся мимо; головки его начищенных сапог сверкали. Кирюшка, взмахнув обеими руками, повалился за изгородью в траву. Гриша скорей побежал к нему:
- Дядя Кирюша, там стрекава, обожжешься!
Комлев только хохотал, отмахиваясь от Гриши. Потом утих, вытер мокрые глаза и спросил страшным шепотом:
- Видал героя?
- Видал. Он вправду герой?
- А как же. Герой! - И Кирюшка опять обмяк от смеха. - Видел, какую крепость осаждать взялся?
- Какую?
- Тэклю.
Гриша обиделся:
- Ты как маленький, дядя Кирюша! Тебе б только баловаться! - И пошел от Комлева к Ивану-солдату.
Солдат прохаживался по усадьбе, а Гриша стал ходить следом, любуясь на него издали.
Наконец решился, подошел ближе. И спросил:
- А где твоя сабля?
- Мы в пехоте, - ответил Иван, не сводя тревожных глаз с Тэкли.
Ответ был непонятный, но дальше спрашивать Гриша не решился.
Тэкля не спеша вытащила из колодца полные ведра. Огнистые студеные капли брызнули на землю и стали на ней мутными шариками, быстро обрастая пылью и соринками. Тэкля начала прилаживать к ведрам коромысло... потом поглядела на Ивана - и опрокинула ведра. Может быть, она сделала это и не нарочно. Может быть. Вода широкой струей хлынула на дорогу и на бегу разделилась на тонкие, как веревочки, ручейки.
Солдат подскочил к ведру:
- Дозвольте подсобить.
Придерживая шинель, он расторопно схватил пустое ведро, надел на крюк, и колодезный журавель с курлыканьем и скрипом понес ведро вниз, в воду.
Тэкля опустила глаза и до того покраснела, что щеки у нее стали даже как будто влажными - заблестели, как алый шелк.
А на крыльце уже стояла и приглядывалась к происходившему Перфильевна.
- Эй ты, невеста непросватанная! - раздался ее зычный голос.
И Тэкля, споткнувшись, чуть снова не разлила ведро, которое только что подал ей Иван-солдат.
Потом схватилась за коромысло и легко вскинула тяжелую ношу себе на плечи.
Солдат, потупясь, пошел к изгороди, где сидел за кустом крапивы Кирилл Комлев. Гриша направился было туда же, но другое событие привлекло его внимание. У сажалки, сидя на сосновом обрубке, готовился бриться по случаю "лиго" Август Редаль. Ян держал перед ним наготове чистый рушник, а за Яном стояли зрители: Катя, Минай в праздничной рубахе и одна из дочек Перфильевны. Редаль точил на камне обломок ножа. Потом он долго мылил, жесткую, как проволока, бороду. И вдруг, зверски скосив глаза, начал со скрипом скоблить щеки.
Гриша подошел ближе. Лесник быстро и бесстрашно водил по лицу острым ножом. Когда он наконец вытерся рушником, зрителям открылся голый его подбородок, неожиданно белый и маленький, как детская пятка. Это походило на фокус: ни одной царапины не было на лице лесника.
- Вот теперь можно и на кирмаш, - сказал он вставая.
Да, кирмаш! Кирмаш - это сельская ярмарка, гулянье по случаю дня "лиго". Латыши устраивают в этот день зеленый бал - с оркестром в танцами, русские водят хороводы.
Гриша на кирмаше не был ни разу. Вот где, должно быть, весело!
Редаль спросил:
- А ты, Грегор, пойдешь на зеленый бал? - Он оглядел Гришу, покачал головой. - Нет, тебе нельзя.
- Почему? - спросил Гриша.
- Нельзя. Мне тоже нельзя.
- Ну почему ж?
- Нам обоим нельзя: тебе еще рано, мне уже поздно.
И, довольный своей шуткой, Август Редаль принялся смеяться.
Мимо шла Тэкля. Лесник и ей закричал по-латышски, что вот Грегору Шумову рано, а Августу Редалю поздно ходить на зеленые балы.
Грише было не до смеха.
- Я - не плясать, я поглядеть только, - сказал он жалобно.
- Поглядеть? Ну, если только поглядеть... Что ж, тогда можно?
- И Яну можно?