- Очень жаль, но я не могу его снять - сустав не пускает.
- Гм... - король пристально посмотрел на О'Лири. - Ну, ладно, у меня к тебе такое предложение, мой дорогой. Поверни перстень печаткой внутрь. Некоторые, увидев изображение секиры и дракона на твоем перстне, могут превратно это истолковать.
- Что это еще за толкование?
Горубл развел руками.
- В тавернах рассказывают такую историю - что, дескать, придет время, появится сказочный герой с этим самым знаком, и придет он, чтобы избавить страну от... гм... определенных затруднений. Конечно, чушь несусветная, но у тебя могут быть неприятности, если они сочтут тебя посланцем, пришедшим исполнить пророчество.
- Спасибо за информацию. - О'Лири повернул перстень на пальце. - Ну, а теперь, если вы не возражаете, ваше величество, я бы хотел задать вам несколько вопросов.
- Ты, конечно, удивлен, почему тебя вместо того, чтобы заковать в кандалы и бросить в темницу, привели сюда во дворец?
- Да нет. Я бы так не сказал. Все, что здесь происходит, кажется мне совершенно бессмысленным. Но раз уж вы начали об этом, то действительно, почему я здесь?
- Такова была королевская воля! Капитану городского гарнизона две недели назад был дан приказ прочесать весь город и доставить каждого, кто подозревается в колдовстве.
Лафайет кивнул и вдруг неожиданно для себя заметил, что зевает, прикрывая рот рукой.
- Прошу прощения, - сказал он. - Продолжайте, я слушаю.
- Все-таки твои манеры производят странное впечатление, - с раздражением сказал король. - Ну, неужели у тебя нет ни капли почтения к королевскому сану?
- Да нет, не в этом дело, - ответил О'Лири. - Просто я немного устал.
Монарх уселся в глубокое кожаное кресло и вдруг раскрыл рот, увидев, как Лафайет плюхнулся в другое кресло, стоящее рядом, и уютно положил ногу на ногу.
- Послушай! - взревел Горубл. - Наше королевское величество не давало тебе позволения сидеть.
О'Лири снова стала разбирать зевота.
- Ваше величество, давайте без всех этих церемоний, - предложил он рассудительным тоном. - Я страшно устал. Понимаете, теперь я ощущаю, что, хоть эти приключения и происходят во сне, а выматывают, как настоящие. В конце концов, мозг - или, по крайней мере, какая-то его часть - полагает, что ты на самом деле бодрствуешь, поэтому он так и реагирует...
- Хватит! - рявкнул король. - У меня от твоей болтовни уже мозги набекрень.
Он пристально посмотрел на О'Лири, пытаясь принять, по-видимому, непростое решение.
- Послушай, юноша. Ты уверен, что ничего не хотел бы нам... ну, сообщить? Например, кое-что из того, что мы могли бы сообща обсудить, а? Он подался вперед и, понижая голос, добавил: - К обоюдной пользе?
- Боюсь, я не понимаю, о чем вы говорите.
- Ответь нам коротко - да или нет? Говори, не бойся - мы заранее даруем тебе прощение.
- Ну, нет. И что из этого?
- Нет?
- Нет! - отрезал О'Лири. - Нечего мне вам сообщить.
- Нет? - Плечи короля тяжело опустились.
- Послушайте, - сказал Лафайет, смягчаясь, - почему вы не расскажете мне, что вас мучает, а? Может, я смогу вам чем-нибудь помочь? Я кое-что умею...
Король выпрямился - вид у него был озабоченный.
- Наше королевское величество привело тебя сюда, чтобы один на один сообщить тебе, что ты заранее получишь наше королевское прощение, а в ответ будешь использовать свое искусство запретной черной магии во имя интересов короны. Ты же отвергаешь наше предложение - и тут же, без всякой паузы - намекаешь нам, что тебе подвластны демонические силы. Создается такое впечатление, что ты сам напрашиваешься на то, чтобы тебя растянули на дыбе.
- Интересно, - сказал О'Лири, - если я сейчас засну, где я проснусь здесь или в пансионе мадам Макглинт?
- Уфф! - взорвался король. - Мы чувствуем, что какая-то таинственность вокруг тебя есть, поэтому перво-наперво отправим тебя в государственную тюрьму по обвинению в колдовстве.
Взгляд его остановился на бутылке, стоящей на столе.
- Скажи нам, - обратился он к О'Лири доверительным тоном, - как бутылка оказалась в ящике стола?
- Она всегда была там, - ответил О'Лири, - я всего лишь указал на нее.
- Но как же... - Король тряхнул головой. - Хватит!
Он подошел к колокольчику, висевшему на шнуре.
- Мы заслушаем твой случай в открытом суде, если ты уверен, что тебе нечего сообщить нам один на один. - Он выжидательно поглядел на О'Лири.
- Все это чепуха, - возразил тот. - Сообщить что? Почему вы ничего не расскажете о себе? У меня создалось впечатление, что вы представляете собой что-то вроде символа власти.
- Символа? - взревел Горубл. - Мы тебе покажем, что мы есть - символ или правитель.
Он дернул за шнур. Дверь открылась, и за ней уже ждал внутренний караул.
- Доставьте его в суд! - приказал король. - Этот человек обвиняется в колдовстве.
- Ну ладно, - сухо сказал О'Лири. - Думаю, что нет смысла пытаться тут что-то объяснять. Все это может быть не так истолковано. Ну, веди меня, дорогой.
Лафайет сделал насмешливый жест, обращаясь к капралу с бычьей шеей, когда караул окружил его.
После пятиминутной ходьбы по гулким коридорам они попали в зал суда, где должно было состояться слушание дела. Толпа кричаще разодетых мужчин и несколько женщин в широких юбках с кринолином были уже в зале, и все с любопытством уставились на О'Лири, как только он вошел в зал в окружении охраны. Почетный караул, который стоял по бокам двойной двери, провел О'Лири и его сопровождение в зал с куполообразным потолком в стиле рококо из красного и зеленого мрамора, украшенный тяжелыми портьерами из зеленого бархата с золотистой бахромой. Все это напомнило Лафайету зал в оперном театре города Колби. С одной стороны комнаты было расположено возвышение, все пространство которого занимало широкое кресло.
Несколько мальчиков с челками, в широких штанах, длинных чулках, остроносых башмаках и матросках подняли длинные горны и вразнобой затрубили фанфары. Из дверей в противоположной стороне комнаты появился король. Теперь он был облачен в пурпурную мантию. За ним следовала все та же свита прихлебателей. Все застыли в низком поклоне, женщины присели в реверансе. Лафайет почувствовал, как кто-то изо всех сил пнул его по голени.
- Поклонись, олух, - прошипел незнакомый бородач в панталонах горохового цвета.
Наклонившись, Лафайет потер ушибленное место.
- Так недолго и по зубам схлопотать!
- Заткнись! А то я твоей мордой пол вытру, идиот!