Лафайет попытался сделать шаг, но почувствовал сильный укол пики в грудь.
- Кто-то сунул мне это в руки! - пытался оправдаться он. - Я шел по темному проходу и...
- Хватит, ворюга! - огрызнулся тот, что ткнул его копьем чуть ли не до крови. - А теперь давай, пошевеливайся! От меня не потребуют даже извинения, если я выпущу тебе кишки.
- Послушайте, Адоранна! Я хотел только помочь. Он сказал мне...
- Кто? Кто был твоим сообщником в этом преступлении? - Чтобы вопрос был понятнее, стражник снова кольнул его.
- Я хочу сказать, что это был мужчина... ну, такой... среднего роста, в накидке. Он пришел ко мне в комнату...
- Но как этот негодяй проник сюда? - завопила толстая фрейлина. - А вы, увальни, наверно, дрыхли на посту?
- Я прошел через какую-то раздвижную панель, - сказал О'Лири, поворачиваясь к принцессе. - Вот, прямо тут. Она сразу же задвинулась за мной и...
Адоранна вздернула подбородок, окинула его взглядом, полным презрения, и отвернулась.
- Благодарю тебя, Марта, - холодно сказала она толстой фрейлине, - и вас, джентльмены, за то, что вы так бдительно меня охраняете. А теперь оставьте меня.
- Но ваше высочество... - начала было толстая фрейлина.
- Оставьте меня!
- Адоранна, если бы вы только... - болезненный укол в солнечное сплетение заставил О'Лири отступить.
Стражники схватили его за руки и поволокли из комнаты.
- Подождите! - крикнул он. - Послушайте же!
- Завтра ты все это расскажешь палачу, - прорычал стражник. - Еще одно слово, и, клянусь всеми святыми, я избавлю корону от расходов на твою казнь.
В коридоре Лафайет, еще не оправившийся от изумления, заметил впереди перекресток. Прямо за углом, начал он импровизировать, пусть будет стоять м-м... полицейский. Он арестует этих двоих.
Стражники грубо толкнули его к повороту - полицейских там не оказалось. А жаль! Наверно, потому, что он уже видел это место раньше и поэтому не смог тут ничего изменить. Но вон та дверь впереди: она должна открыться, оттуда выползет питон, и вот тут, в замешательстве...
- Ну, иди, пошевеливайся! - Стражник грубо толкнул его к двери. Змея, увы, не появилась.
- Ага, ну, тогда оружие в кармане брюк.
Он пощупал, но ничего не обнаружил. Ему следовало бы знать, что ничего из этого не выйдет: ведь он надел брюки всего несколько минут назад, и, если бы в кармане было оружие, он бы это почувствовал. А кроме того, как он мог сосредоточиться, если эти два амбала все время тащат его куда-то? Неожиданно О'Лири резко толкнули под руку, показывая, что теперь надо спуститься вниз. Он споткнулся, и в то же мгновение на него обрушился шквал ударов. Лафайет полетел вниз по лестнице, дальше и дальше, пока, наконец, не очутился в пустом вонючем коридоре между двумя каменными сырыми стенами. Перед ним была железная дверь, ведущая в низкую камеру, освещенную коптящими светильниками на железных черных подставках. Пока стражники Лафайета в нескольких выразительных словах объясняли неопрятному увальню - бледному небритому и прыщеватому губошлепу - его историю, О'Лири прислонился к стене, пытаясь определить, какое из ушибленных мест болит сильнее.
- Подождите... дайте только чуть-чуть перевести дух, - сказал Лафайет. - И тогда я вас тоже помучаю.
Последовал удар, и О'Лири отлетел к двери с решеткой. Сильные руки потащили его к дубовой двери, местами покрытой плесенью. Звякнули ключи, заскрипели несмазанные петли - светловолосый тюремщик распахнул дверь. Лафайет увидел кучу хлама на каменном полу. Черт! Жаль, что ему не пришло в голову вообразить что-нибудь поприличнее до того, как он это увидел.
- Похоже, для такого хлыща, как ты, это не самые лучшие апартаменты, заржал надзиратель. - Тут есть солома, но я открою тебе маленький секрет: лучше оставайся на голом полу. У нас тут блохи и все такое прочее. Улавливаешь?
После этих слов последовал пинок под зад, и О'Лири кубарем влетел в камеру. Дверь с шумом захлопнулась.
6
О'Лири сидел на голом полу в полнейшей темноте. Надо будет обязательно прочитать о символике снов у Фрейда. Все эти блуждания в темноте, сопровождаемые побоями здоровенного мужика, должны означать что-то вроде желания быть наказанным. А желание это, скорей всего, возникло из чувства вины перед Адоранной и Дафной - особенно перед первой.
Лафайет поднялся на ноги, ощупью добрался до стены, затем обошел камеру. Окон в ней, похоже, не было, но даже если они и были, дотянуться до них он не мог. Итак, всего-навсего - одна дверь, массивная и неприступная, О'Лири услышал какой-то шорох, торопливую возню. Крысы... Да... это не самое приятное место, чтобы провести остаток ночи. Он вздохнул, в который раз сожалея, что все эти события не позволили ему подготовиться заранее и обеспечить себе хоть какие-нибудь удобства. Теперь уже поздно, но, может, что-нибудь все-таки удастся... Лафайет представил свечу длиной пять дюймов, лежащую на куче мусора в дальнем углу, и спички у себя в кармане.
Он почувствовал толчок, как будто ехал по ровной дороге и неожиданно попал на полоску гудрона. О'Лири шарил руками, натыкаясь на всякий хлам, пока не нащупал солому. Там лежали какие-то косточки... Ага, а вот и огарок восковой свечи с подтеками... вот фитилек. Ну, а теперь спички. В его кармане такую мелочь могли просто не заметить. Нащупав их, Лафайет вытащил спички из кармана и зажег огарок. Свеча горела слабым желтым пламенем. При тусклом свете он убедился, что был прав, представив себе эту камеру в виде крошечной клетушки.
О'Лири выбрал на полу место посуше и сел. Казалось, что он останется тут навсегда, если не сможет вообразить свое убежище в пансионе мадам Макглинт. Последние две попытки не удались, но, собственно, этого и следовало ожидать. В конце концов, кому бы удалось сконцентрировать свои психические энергии, когда тебя куда-то волокут, зажав мертвой хваткой, и каждую секунду могут проткнуть острой как бритва шпагой?
В конце концов, в камере хоть не бьют. Однако вернуться назад - это уж в самом крайнем случае. Не может же он просто исчезнуть, даже не попытавшись объяснить Адоранне, как он оказался в ее комнате с мешком награбленного добра. Что он мог сделать? Если бы события не разворачивались с такой скоростью, он смог бы найти какой-нибудь выход и в самую последнюю минуту избежать всего этого. Может, и сейчас еще не поздно? Может, Никодеус?.. Вот кто мог бы вытащить его отсюда. Он, наверно, еще и не знает об аресте своего подопечного - или, Лафайет поправил себя, - может, услышал об этом всего лишь несколько минут назад и уже идет сюда, проходит через зал, подходит к двери с железной решеткой и отдает приказ о немедленном освобождении О'Лири...
У двери послышался звук. Открылось крошечное откидное окошко, блеснул свет. Лафайет увидел в отверстии лицо и мгновенно подскочил к нему.
- Дафна! Что ты тут делаешь?
- О, сэр Лафайет! Я так и знала, что случится что-то ужасное!
- Да, ты оказалась права, тут что-то нечисто. Послушай, Дафна, я должен отсюда выбраться. Я беспокоюсь за Адоранну. Интересно, кто это привел меня в ее комнату?
- Я пыталась им все рассказать, но они считают, что я ваша сообщница.
- Что? Какая чушь! Но не переживай, Дафна, Никодеус должен скоро появиться.
- Он делал попытки, сэр, но король пришел в ярость. Он сказал, что с вами все решено, вас поймали прямо на месте преступления.
- Но ведь все было подстроено!
- По крайней мере, вам не придется долго ждать в этой ужасной камере. Осталось три часа до рассвета, сейчас рассвет наступает рано.
- А на рассвете они меня выпустят?
- На казнь, - мрачно ответила Дафна.
- На чью казнь?
- На в-вашу, сэр, - Дафна зашмыгала носом. - А я отделаюсь двадцатью годами тюрьмы.
- Ну нет! Они не посмеют! Король Горубл хотел, чтобы я убил дракона, и...
- Ну, ладно, - перебил охранник хриплым голосом, - ты посмотрела на него, детка. С тебя поцелуй.
Окошко с шумом захлопнулось. О'Лири застонал и снова уселся на прежнее место. Он не только свел на нет свои шансы на спасение, но еще и втянул в это ни в чем не повинную девушку. Дело оборачивалось так, что конец уже близок - второй раз в течение нескольких часов он оказался лицом к лицу с неминуемой смертью. Ну и сны, однако!.. А что, если он вовремя не проснется и приговор приведут в исполнение? Он, например, слышал, что бывали случаи, когда людям снилось, что они падают и при этом ударяются, и они в самом деле умирали во сне от сердечного приступа. Проверить это трудно, да он и не мог позволить себе такой эксперимент. Делать нечего. Он должен проснуться!
Опершись о стену, Лафайет сидел расслабившись, его глаза были закрыты. Он думал о пансионе миссис Макглинт, представляя себе его крыльцо в сером предрассветном полумраке, темный зал, скрипучие лестницы, покоробленную, покрашенную черной краской дверь в его комнату, железную ручку на двери, покрытую коричневой эмалью, которая местами потрескалась и отвалилась, затем саму комнату, спертый запах кухни, старинное дерево, пыль...
Лафайет открыл глаза. Свечка оплыла, ее неровное пламя отбрасывало на каменную стену пляшущие тени. Ничего не изменилось. О'Лири почувствовал, как в нем поднимается беспокойство, словно вода, которую пытаются сдержать дырявой посудой.