Вдруг послышался какой-то почти беззвучный хлопок - как будто лопнул большой мыльный пузырь. Лафайет нахмурился. Странное явление - хотя, может быть, для галлюцинации оно и нормальное. О'Лири открыл бумажник, как будто проделывал это тысячу раз, и обнаружил там пачку хрустящих банкнотов. Величественным жестом вытащил одну бумажку: пятьдесят долларов - как и должно было быть. Но вот написание...
Водяные знаки на поверхности банкнота выглядели как-то незаконченно были едва видны. Первая буква была похожа на "О" с маленькой "х" наверху, за ней следовала перевернутая буква "U", потом какая-то загогулина и несколько точек...
Постепенно странность исчезла. Казалось, буквы приобрели резкость, как будто попали в фокус видоискателя. Теперь О'Лири видел, что слова стали совершенно четкими. Но вот первая буква... Это была по-прежнему буква "О" с маленькой "х" наверху. Лафайет задумался. Такой буквы, вроде, вообще не существует. Хотя должна быть - ведь он же ее видит.
И тут его осенило - он даже улыбнулся. Механизм его воображения, будучи всегда последовательным, изобрел иностранный язык и соответствующий ему, тоже иностранный, алфавит. Естественно, поскольку он изобрел его сам, то может прочитать написанное с помощью воображения. Вероятно, это же относилось и к разговорному языку. Если бы он смог сейчас проснуться и послушать свою речь, то она, скорее всего, показалась бы ему сплошной тарабарщиной. Это как стихи, которые приходят во сне. Их быстренько запишешь, а утром посмотришь - сплошной бред. Но слова на банкноте были достаточно ясны - надпись под знакомым изображением Гранта гласила: "Королевские сокровища Артезии". Правда, Лафайет с некоторым удивлением обнаружил крошечный парик и кружевной воротник. В конце концов, это просто игра в деньги.
Но что это значило? Он улыбнулся про себя. А какая разница? Он же не сможет прихватить все это с собой, когда проснется. Лафайет протянул бумажку трактирщику, который стоял рядом, разинув рот. Почесав затылок, тот пробурчал:
- У меня нет сдачи, ваша светлость.
Как только человек заговорил, О'Лири внимательно прислушался: да, это был странный язык, напоминавший чем-то бруклинское наречие.
- Сдачи не надо, - великодушно сказал Лафайет, - вина не жалей; да, и еще - принеси-ка парочку стаканов и вилку с ножом, если можно.
Трактирщик поспешно удалился. Рыжий стоял не двигаясь, мрачно уставившись на О'Лири.
- Ты там сядь, - обратился снова к нему Лафайет, указав место напротив. - Мне из-за тебя ничего не видно.
Громила посмотрел вокруг и, заметив, что находится в центре внимания, выпятил грудь.
- Рыжий Бык не настолько пьян, чтобы подчиниться какому-то разряженному франту, - заявил он.
- Делай, что тебе говорят, - предупредил О'Лири, сдувая пыль с неровной зеленой бутылки, которую ему принес трактирщик, - или я пришлепну тебя так, что ты уже не возникнешь передо мной.
Рыжий заморгал и в замешательстве скривил губы. Сзади подошел хозяин с двумя стеклянными кружками. Бросив взгляд на рыжего, он быстро вытащил пробку из бутылки, плеснул вина в кружку на один-два дюйма и подал ее Лафайету. Тот взял, понюхал: пахло уксусом. Пригубил - слабое и кислое пойло. О'Лири отодвинул кружку.
- Неужели нет ничего получше? - Он вдруг замолчал. А если просто взять и представить, забавы ради, что там найдется бутылка редкого марочного вина - ну, скажем, Шато-Лафит-Ротшильд-29 - прямо в этой куче, внизу - под грязными бутылками... Он зажмурил глаза, представляя себе цвет стекла, этикетку, напрягая все свои силы, чтобы она там оказалась.
Глаза Лафайета резко раскрылись от неожиданно возникшего мерцания в потоке чего-то неизвестного, что можно было бы принять за течение времени. Странное слабое мерцание в течение нескольких секунд. Это случалось и раньше, когда он пополнял содержимое своего бумажника, и еще раньше - там, на улице. Каждый раз, когда он хотел внести изменения в происходящее, возникало такое колебание света. Нет сомнения, что это маленький дефект в его технике. Впрочем, беспокоиться пока не о чем.
- Лучше у нас нет, ваша светлость, - ответил трактирщик.
- Посмотри под бутылками, - посоветовал О'Лири. - Нет ли там такой большой, - он начертил в воздухе контур бутылки с бургундским.
- Нет у нас таких.
- Хм-м, да ты посмотри сначала, - Лафайет откинулся назад и, улыбаясь, обвел взглядом окружающих.
Какое же у него все-таки изобретательное подсознание! Самые разные лица вокруг - вытянутые, округлые, старики, молодые женщины - толстые, худые, видавшие виды, благородные. А мужчины - с бородами, гладко выбритые, блондины, брюнеты, лысые.
Подошел трактирщик и, держа бутылку в вытянутой руке, ошалело ее разглядывал. Потом поставил на стол и, отступив немного, спросил:
- Вы это имели в виду?
О'Лири самодовольно кивнул. Трактирщик вытащил пробку. На этот раз из бутылки шел тонкий изысканный запах. Лафайет попробовал вино: аромат был густой, богатый - настоящая симфония летнего солнца и темных погребов. Он с удовлетворением вздохнул. Вино, конечно, может быть, и придумано, но запах был абсолютно настоящим. Рыжий, наблюдавший происходящее с открытым ртом, слегка подался вперед и потянул ноздрями. Он даже высунул толстый язык. Лафайет наполнил наполовину вторую кружку.
- Садись и выпей, Рыжий, - сказал он.
Здоровяк нерешительно взял кружку, еще раз понюхал и залпом опрокинул содержимое. Улыбка изумления осветила грубые черты. Перекинув ногу через скамейку, он сел и протянул кружку Лафайету.
- Жидкость что надо! Я бы еще глотнул этого! - Он с вызовом посмотрел вокруг.
Лафайет снова наполнил обе кружки. Сидевший рядом старик с индюшечьей шеей придвинулся ближе, внимательно разглядывая бутылку.
- Гарсон! - крикнул Лафайет. - Стаканы на стол!
Стаканы были тут же поданы. Он наполнил один из них и передал его старику. Тот сначала осторожно пригубил, замер в изумлении, а потом залпом выпил все. Обнажив беззубые десны, старик улыбнулся.
- Эх, - прокудахтал он, - такого вина мы не видели с тех пор, как умер старый король.
Круглолицая женщина в накрахмаленном головном уборе с оторванным углом так взглянула на старика, что тот сразу же замолк, и протянула оловянную кружку. Лафайет налил.
- Выпьем все, - пригласил он.
Глиняные кружки, бутылки с отбитым верхом, медные кружки - все сгрудилось вокруг Лафайета. Он разливал вино, при этом не забывая себя, и то и дело прикладывался к кружке. Это превзошло все ожидания.
- Давайте споем, - предложил О'Лири.
Веселые голоса стали выводить "Старого Мак-Дональда". Слова несколько отличались от тех, к которым он привык, но Лафайет быстро приладился, добавив к общему нестройному хору свой мягкий баритон.
Кто-то тронул его сзади за шею. Пышущая здоровьем девица в кружевной блузке, плотно облегающей полногрудую фигуру, слегка покусывала его ухо. Ее крестьянская юбка уже скользила по коленям О'Лири. В нос ударил исходящий от нее запах, - потянуло козлом. Лафайет фыркнул и повернулся, чтобы получше ее разглядеть. Это была довольно миловидная особа с красными щечками и кокетливо вздернутым носиком, волосами цвета спелой пшеницы и пухлыми губками, но, похоже, никто ей ни разу не говорил о существовании мыла. Это можно поправить. Лафайет сосредоточился, пытаясь вспомнить запах духов, которые он нюхал однажды в магазине прямо перед закрытием. Тогда, в спешке, он нечаянно разбил флакончик...
О'Лири опять почувствовал знакомый щелчок. Осторожно принюхался. Ничего. Еще - и он ощутил легкий аромат мыла "Айвори", третий раз - и теперь уже в ноздри проник запах "Шанели N_22". Лафайет улыбнулся девушке. Та ответила ему тем же, явно не заметив ничего необычного.
Стаканов становилось все больше. Лафайет заставил себя переключить внимание с мягких зовущих губ на вино и стал снова его разливать, время от времени прерываясь, чтобы сделать глоток самому. Подлил девушке, потом Рыжему в его кружку размером с пол-литра, потом еще и еще...
Старик, сидевший рядом с рыжим громилой, настороженно смотрел на бутылку в руках О'Лири. Потом сказал что-то костлявой старухе, сидящей рядом с ним. Появилось еще неясное ощущение тревоги. О'Лири ловил все больше и больше нахмуренных взоров, обращенных на него.
Пение стало затихать, и, наконец, воцарилась полная тишина. Пьяное веселье смолкло. Все стали осенять себя крестным знамением или чертили в воздухе круги.
- В чем дело? - добродушно спросил Лафайет, приглашающим жестом опуская бутылку на стол.
Все вскочили. Те, что сидели поближе, быстро попятились назад. Гул усиливался, но в нем уже не было того веселого оживления, которое царило минуту назад, - это был испуганный ропот.
Лафайет пожал плечами и налил себе полный стакан. Он уже было опустил бутылку на стол, как вдруг его осенило. О'Лири взвесил ее на руке: бутылка была такая же тяжелая, как в самом начале. Лафайет налил до краев кружку Рыжего Быка. Здоровяк икнул, нарисовал перед собой толстым, как польская сосиска, пальцем нечто похожее на круг, поднял стакан и выпил. Лафайет наклонил бутылку и внимательно посмотрел внутрь: темная поверхность густой красной жидкости поблескивала всего в дюйме от верха. "Неудивительно, что они так переполошились", - с досадой подумал он. Да, оплошал. Из одной литровой бутылки умудрился добыть несколько галлонов вина.
- Ах... это... знаете, - начал он, - это был просто фокус типа...
- Чародей! - крикнул кто-то.
- Колдун! - поддержал его другой.
Все дружно ринулись к дверям.
- Постойте! - крикнул, вставая, О'Лири.