- Куда я, черт возьми, попал? Где я, в конце концов?! - пронеслось у меня в голове.
- В настоящее время ты в моей избе... В бывшей моей, - поправил сам себя Фомич, присевший уже к столу, в тень, чтобы не пугать меня своей прозрачностью. - Все, что вокруг тебя происходит - не сон. Если захочешь, потом - забудешь... Если, конечно, оно у тебя будет, это самое "потом"...
- А что, может и не быть? - осторожно осведомился я. - У меня есть такие реальные перспективы?
- Насчет перспектив - не знаю, не знаю, - уклончиво отозвался зашедший в гости хозяин. - А случаи всякие случаются...
- Это какие случаи? - вскинулся я.
- Разные, - хмыкнул Фомич.
Я открыл рот, чтобы задать ему тысячи полторы появившихся вопросов, но меня опередила Кукушка:
- Нельзя ли помолчать? - капризно жеманно пропищала она. - Вы мешаете мне работать некоторым образом...
- Отчего же, можно и помолчать, - пожал плечами Фомич. - Работай... Некоторым образом...
- Спасибо, - церемонно поклонилась Кукушка, откашлялась и произнесла торжественно: - Блям-блям. Время - полночь!
И тут же изо всех углов и щелей полезли какие-то тени и существа: лохматые, чумазые, с хвостами и без, с рогами и без, с клыками и свиными мордами. Они лезли и лезли отовсюду, отталкивая друг друга. Из погреба, откинув крышку, пытались выкарабкаться два существа, заталкивая один другого обратно.
По столу прыгали и кувыркались голозадые бесенята с длинными хвостами. В углу три старушки, взявшись за руки, упоённо распевали, почти воя.
В другом углу стояло, согнувшись вдвое, Нечто. Настолько огромное, что не могло выпрямиться даже в такой высокой комнате.
И все они выпрыгивали, выползали, выкарабкивались отовсюду, где только была хотя бы малюсенькая щёлочка или трещинка.
И вся эта орава голосила и визжала на все лады:
- Время полночь! Время полночь! Время полночь!
- Блям-блям! Блям-блям!
- Гуляем! - провизжал звероподобный мужик, у которого из всего лица видны были только глаза, всё остальное скрывала густая шерсть.
- Эх, пирожки слоёные, орехи калёные! Стаканчики гранёные! - весело провопил другой мужичонка, с унылым фиолетовым носом, нависшим над губой, с болтающимися по плечам ушами.
Он распахнул в широкой, щедрой улыбке пасть, выставив на всеобщее обозрение свой единственный зуб: чёрный и кривой, как татарская сабля. Потом залихватски подмигнул единственным глазом, сиротливо приютившимся на лбу, между бровями, затем выдал звонкую барабанную дробь пухлыми, словно пшеничные оладьи, ладошками, по обвислому, как и нос, фиолетовому животу.
- Ну, вы, домашние! - хлопнул ладонью по столу устроившийся по-хозяйски за столом Фомич. - Нельзя ли потише?!
Возня сразу же прекратилась. Вся эта орава притихла, и в этой тишине слышалось усердное пыхтение - это два существа из погреба продолжали запихивать один другого обратно, проделывая это с завидным упорством.
- Балагула! Домовой! - совсем уже осерчал Фомич. - Вы что, не слышали, что я сказал?!
Существа мгновенно притихли, выползли потихоньку из погреба и уселись, свесив туда ножки, на краешке, косясь друг на друга, сопя и тяжко вздыхая.
- Как же вы меня достали! - покачал головой Фомич. - Столько от вас шума и беспокойства. Домашние, а шумите хуже Уличных. Пора вас, пожалуй, на улицу выставить, будете Уличными...
- Не надо нас к Уличным! - пискнул кто-то невидимый от стенки.
- Не надо, так ведите себя прилично, - погрозил Фомич. - Не видите у нас ЖИВОЙ в гостях. Марш все по углам, да сидите там тихо, не мешайте нам.
- Это несправедливо! - возмутился мужик с фиолетовым носом.
- Мы и так целый день по щелям да по стенам сидим! Сейчас наше законное время! - поддержали его явно обиженные остальные существа.
- Сам бы залез в стенку, да просидел целый день, как мы сидим...
- Ну-ка, ну-ка, вот это вот кто сказал? Предъяви свое рыло! громыхнул кулаком по столу Фомич.
- Паааажалста! - протянул, отрываясь плечом от стенки, тощий бес с горящими по-настоящему глазами.
- Думаешь, очень я боюсь Уличных? - продолжил он с усмешкой. Напугал, тоже мне! Да надоел и ты, и все твои Домашние. Я, если угодно, сам от вас давно уйти хотел. А раз такой случай для этого подвернулся, так ещё лучше. Понял, Фомич? И не очень-то я тебя боялся. И ты меня не выгонишь, я сам по себе ухожу. Понял? Да сам бы ты где сегодня был? Сам бы на улице стоял, если бы тебя Живой в дом не пригласил? То-то...
И нахальный бес направился к двери.
- Ну, нет, Уголёк, подожди! - остановил его Фомич. - Пока ещё только ты свои слова говорил, а я слушал. Теперь моя очередь. Так просто ты отсюда не уйдёшь, не на того напал. Гляди-ка, сам по себе он уходит! Шалишь, брат, не выйдет. Ты за кого меня считаешь? В двери он выйти захотел! Уйдёшь так, как по Закону положено...
Фомич встал с места.
Бес кинулся к двери, но Фомич щелкнул пальцами, и на двери сама по себе упала тяжеленная поперечная задвижка, в виде цельного деревянного бруса, толщиной в руку.
Бес с разбега ударился о двери грудью, отлетел, заныл, завыл, защёлкал зубами, из глаз его посыпались искры, он моментально стал похож на бенгальский огонь. Запахло палёной шерстью.
- Ты нас не очень пугай, как бы мы тебя не напугали, - спокойно сказал Фомич, не обращая внимания на фокусы беса. - Ты не сам по себе уходишь, мы, Домашние, и я - Фомич - Ночной Воин, тебя изгоняем. И не просто так мы тебя изгоняем, а сквозь щели отсюда выдуем. Не в день ты уйдёшь, а в ночь, и не могучим бесом, а мелкими бесенятами. И не будет тебе возврата, и живых не пугать тебе среди бела дня. Уходи!
Бес завертелся, завизжал, бросился на Фомича, но тот встал из-за стола, ладонью в рыло отпихнул беса к двери, и стал на него дуть.
Следом за ним стали дуть и все остальные существа, находившиеся в доме.
Беса приподняло, завертело, прижало к дверям, и буквально выдуло в щели...
- Вот так, - коротко подвел итог Фомич. - Ещё желающие есть прогуляться на свежем воздухе?
Вся ещё только что бесшабашная и бузливая компания притихла и стремительно исчезла в щелях, стенах, темноте углов...
Фомич сел обратно за стол и терпеливо ждал, когда существа попрячутся по местам, что они проделывали явно с большой неохотой.
Когда затихли шорохи, он обернулся в мою сторону.
- Ну что, так и будешь на полу сидеть? Иди за стол, здесь как-то поудобнее.
Я огляделся, и только теперь со смущением заметил, что действительно сижу на корточках возле печки, с топориком и лучинами в руках.
- Ты лучины в печку положи, под дрова, подожги, да заслонку открой в дымоходе, - посоветовал Фомич, - иначе гореть не будет, один угар. А сам иди сюда, поближе садись, не бойся, поговори со мной.