-- Баранки гну! -- немедленно взъярился Даг. --Балаган на площади -- ваших рук дело?
Барон Эрнарский выразительно покрутил пальцем у виска.
-- Я, конечно, не люблю государыню. Не люблю и за государыню не почитаю, но в невинных людей стрелять это не повод.
-- Не повод, -- плохо понимая, куда он клонит, согласился Даг.
-- Тем более, если мы, по-твоему, такие дураки или сволочи... уж не знаю, за кого ты нас держишь...
-- За дураков.
-- Спасибо на добром слове. -- Пашка, не сходя с места, учтиво поклонился. -- Может, мы и дураки, но не настолько, чтобы не подобрать жертву королевской охоты. Нате, любуйтесь. Выключатель в коридоре.
Канцлер, до сих пор изображавший молчаливую галлюцинацию, покорно шагнул за дверь. Крохотное пространство кухни налилось желтым светом, запрыгали, бледнея, привязанные к фитилькам свечей огоньки. Ночь за окном отодвинулась.
Даг остолбенел.
У окна, задумчиво катая в щербатом блюдце сплюснутую пулю, сидел Хальк.
-- У нас проблемы, -- пользуясь Канцлерским жаргоном, сообщил Даг.
-- Это у вас проблемы, -- поправил вежливо Гай, мятежный внук генерала Сорэна, который в числе прочих обнаружился на кухне при включении электричества. -- У вас и у вашей легитимности. Так что милости просим.
Это означало -- если не в дипломатических выражениях -- посылание далеко и без удобств.
-- Милости -- это когда по-хорошему. Это когда я просил вас не соваться. А вы плевать хотели на мои просьбы.
Гай гнусно хмыкнул и заметил, что лояльность по отношению к державе -- это хорошо, но почему бы не воспользоваться моментом? Почему они должны ждать, молчать и терпеть? Если они знают, что государыня и ее государство... далее было уже нецензурно. Во многом Гай оказывался прав (кроме употребления непристойностей в дамском обществе), но сказать ему об этом было нельзя никак. Во-первых, потому что Даг находился, что называется, при исполнении, какая уж тут дружба. А во-вторых, что это за дружба такая -- толкать людей в пекло? Орденов им на шею никто не повесит...
Почему-то вспомнились глаза Яррана -- после того, как он, наконец, отыскался и встречал Дага на подъемном мосту Твиртове, чтобы сообщить, что никого уже нет. Ни Канцлера, ни государыни.
-- Передай своим приятелям, -- сказал Ярран, -- что я разнесу по кирпичику весь этот гадюшник, если только они посмеют рыпаться. А если откроют Ворота -перевешаю на фонарях. Невзирая на дружбу и прочие тонкие чувства.
-- Здесь будут войска, -- сказал Даг.
-- В квартире? -- осведомился Гай невинно.
-- И в квартире тоже. Так что если ты, Командор, не намерен сдать мне шпагу и отправиться под домашний арест, собирай людей и топай. Это я тебе говорю как частное лицо.
-- Люди! -- воззвал Гай трагически. -- Это что же получается?! Меня, Командора и прочая-прочая... носителя императорской шпаги в тридцать шестом колене... какой-то вшивый барон гонит с родной кватеры!
Народ безмолвствовал.
-- Будут стрелять, -- пообещал Даг.
-- Будут, -- подтвердил Канцлер авторитетно. -- Сам был у государыни и приказ получил. И исполнять намерен. Королевская легитимность -- дело кровавое.
Наносное веселье скатилось с Гая. Остальные давно уже не веселились, и молчание в кухне висело такое, что даже тараканам было тошно.
-- А ты что скажешь? -- Гай повернулся к Хальку. -- Ты во все это веришь?
Хальк двумя пальцами поднял с блюдца пулю.
-- На, попробуй, -- предложил он Гаю. -- Приятного мало. Несмотря на то, что Мета такая умелица.
-- Философствовать мы будем после, -- помолчав, сказал Даг. Можно было, конечно, в который раз объяснить, что он не хочет, чтобы их наивностью воспользовались другие, менее честные и чистые. Что он не хочет очередного Вторжения, что у него просто нет сил второй раз держать Ворота и переживать смерти близких людей. Все это он наверняка успел бы сказать. Но не сказал.
Минута ушла. Они услышали за окном хруст кустов и настывшего коркой снега, и стало понятно, что они все в заложниках у этих заплеванных стен и собственной гордости.
-- Ну что вы сидите! -- со звоном в голосе сказала Мета, и Даг вдруг увидел -- будто другими глазами -- свой брошенный на стол, в кучу окурков и лабиринт немытых чашек, чеканный в ножнах корд, и глаза Халька, и Роханского Всадника, и Мету, и Пашку Эрнарского, и ощутил волну стыда и ярости от того, что оказался не волен в своих решениях и поступках.
Бледные в синеву губы Халька шевельнулись.
-- Ну что ты бесишься? -- сказал он тихо. -- Все как нужно. Как ты хотел и как решил. Ты ведь дописал тот рассказ?
-- Да, -- сказал Даг, уже заранее зная, чем все кончится.
Хальк улыбнулся.
-- Вот и прекрасно. Помоги мне встать.
Рассказ назывался _Кузнечик цвета хаки_. Коротенький, в каких-нибудь шесть страниц, он написался быстро и совсем неожиданно. Слова возникали на бумаге, будто кто шептал их на ухо, и невозможно было противиться ходу событий и мыслей. Крошечный отряд новобранцев, вчерашних выпускников-гимназистов... Первые жертвы в непонятной чужой войне. Просто и без затей. Смерть на краю гнилого болота, осень, сказочно красивые березы там, где лес -- еще лес, и лист кружится в прозрачном стекленеющем воздухе, и беззвучно упадает на землю, на лицо лежащему. И нет сил стряхнуть...
Он получил за этот рассказ предупреждение от Капитула, и был тягостный, неприятный разговор с Алисой, тогда еще не государыней. Все это вышло как-то уж очень некстати, и _Кузнечик..._ остался незаконченным. А вчера, накануне коронации, дописался сам собой. В виде этакой _ужастной мсти_. И, как всякий абсолютный текст, начал немедленно претворяться в жизнь. Со всеми вытекающими последствиями.
... Они ссыпались по лестнице вниз шумной и почти что веселой толпой. Вывалились на улицу, под темное небо и гулкие кроны тополей. Далеко в поселке заходились лаем псы. Впереди был лес: плотная черная стена обступала дом полукругом. Если идти через этот лес часа четыре, можно выбраться на гравийку, но смысла в этом никакого...
-- И дальше что? -- подходя к Дагу, в упор спросил Пашка.
-- Дальше -- как повезет. Можно отсидеться в лесу.
-- Сколько?
-- Не знаю.
-- Тогда иди и попробуй, -- предложил Пашка совершенно резонно.
-- Мы останемся в поселке, -- подал голос Хальк. -- Если на старой фабрике, то вряд ли найдут.
Мета нервно хихикнула:
-- Там привидения.
-- А тут -- боевики ее императорского величества, -- скривился Гай. -Выбирайте, что вам милее.
Они расстались уже в поселке, на просевшем крыльце местной почты.