И, прежде чем король успел помешать ей, Джессмин взяла его руку с перстнем в свои и прижалась к Камню щекой.
Обжигающий жар и ледяной холод пронзили ее тело, она почувствовала, ощутила огонь желания Гэйлона и холод его тоски. Развернув его руку, она прижалась губами к его ладони. Гэйлон попытался освободиться, но Джессмин держала крепко.
- Ты не должна... - прошептал он хрипло.
Вместо ответа Джессмин уселась к нему на колени и обвила его шею руками. Она первая поцеловала его, но он ответил ей тотчас, ответил со страстью, от которой у Джессмин перехватило дыхание. Под тяжестью двух тел плетеное кресло отчаянно затрещало и развалилось. Гэйлон и Джессмин хором расхохотались.
- О боги! - простонал сквозь смех Гэйлон, сидя на полу. - Я же говорил тебе, что беда обязательно случится!
Джессмин, все еще оставаясь у него на коленях, приподняла голову и улыбнулась:
- Может быть, кровать немного покрепче?
- Нужно проверить.
Прижимая Джессмин к груди, король встал на ноги. Не опуская на пол своей драгоценной ноши, Гэйлон зашагал в спальню.
11
Пока Виннамир радовался первым приметам весны, Ксенара, расположенная много южнее, уже стояла на пороге лета. Дни стояли жаркие, безветренные, и торговые корабли уходили из Внутреннего моря на веслах. Неподвижный воздух дрожал над мостовыми города, и тучи жалящих мух облепляли его жителей.
Мелкоячеистая сетка, которой были занавешены окна паланкина, спасала от надоедливых насекомых, но против удушливой городской вони она была бессильна. Жара, запахи и шум, взятые вместе, для непривычного человека были совершенно непереносимы, но Тек лишь прижимал к чувствительным ноздрям надушенный носовой платок и старался почаще напоминать себе, что когда с моря задует соленый ласковый бриз, Занкос станет более подходящим местом для жизни.
Повинуясь указаниям жреца, носильщики свернули с улицы ростовщиков на аллею, вдоль которой лепились друг к другу богатые продовольственные лавки. К сожалению, самый прямой путь обратно ко дворцу и к храму Мезона пролегал через этот запруженный народом шумный квартал. По булыжным мостовым вышагивали люди всех национальностей и всех оттенков кожи, рабы и торговцы, солдаты и моряки. Кое-где в толпе приезжих и горожан можно было заметить и отпрысков королевского дома Герриков, которые расталкивали толпу в поисках развлечений. Их можно было заметить издалека по богатой одежде и надменным лицам. Стоило им, однако, очутиться на одной из боковых темных улочек, и вместо вожделенных увеселений они мгновенно бы расстались с жизнью и с кошельком.
Пока носильщики прокладывали себе путь. Тек внимательно рассматривал воинов, которые часто встречались среди обычных жителей. Большинство из них носили короткие юбочки и принадлежали либо к солдатам Бенджарийской армии, либо к воинам Тарвийского легиона. И Тарвия и Бенджария - две восточные страны - объединились с Ксенарой в борьбе против общего северного врага, и эти солдаты были лишь предвестниками того, что вскоре будет повсюду. Ксенарская равнина превратится в огромный военный лагерь, в котором будет сосредоточена армия столь огромная, что никакой Кингслэйер не сможет с ней справиться.
Армией будет командовать король Роффо, и, коль скоро бог Мезон был еще выше, чем король, то больше всего власти оказывалось в руках Тека. Верховный жрец снова возблагодарил своего бога за его благословение, за возможность прославить в битве могущество Мезона. Неожиданно возникший над городом ветер потревожил новые орды роящихся мух и принес с городской бойни запах смерти и свежей крови. Тек задохнулся и снова поднес к лицу надушенную ткань, проклиная подувший не в ту сторону зефир.
Носильщики снова повернули и замедлили шаг. Улица сузилась, а булыжная мостовая круто пошла вниз, изгибаясь и петляя по склону холма. По обеим ее сторонам возвышались высокие дома с крошечными балконами из кованого железа. Их оштукатуренные стены растрескались и местами облупились.
Впереди лежало безмятежное Внутреннее море, словно огромное зеркало сверкая под высоким полуденным солнцем. По его поверхности лениво ползли корабли с худыми, обнаженными мачтами. Жрец, однако, смотрел не на них, а на мраморные колонны храма Мезона и на дворец короля, расположенный чуть выше на холме на противоположной стороне бухты. Теку редко случалось выбираться в город, однако сейчас король нуждался в средствах для поддержания своей огромной армии, и верховный жрец мог помочь ему в этом гораздо больше всех остальных. Гнев бога-воителя был сильным аргументом в устах его жреца, который заключал сделки с ростовщиками, и помогал ему договориться о пониженных процентных ставках.
Он и Роффо поступили довольно мудро, заключив союзные договоры лишь с богатыми государствами. Благодаря этому Ксенара не рисковала остаться ни с чем, разоренная дотла временным нашествием огромного числа вечно голодных и нищих солдат. Двадцать лет назад собрать такую армию было бы невозможно хотя бы по причине недостатка питьевой воды. Теперь же титанические водоводы Ксенары, выстроенные для того, чтобы отводить на юг воду с Серых гор, могли снабдить водой несколько таких армий.
Именно эти водоводы способствовали тому, что за последние два десятилетия Занкос разросся и стал чуть ли не вдвое больше. С другой стороны, такая жара в это время года предвещала долгое и засушливое лето, а между тем все собственные водные источники уже пересохли. Не было никаких сомнений в том, что цена воды возрастет, однако вряд ли это имело какое-то значение, коль скоро именно вода приносила королю Роффо наибольший доход.
Неуклюжий спуск носилок с холма раздражал Тека, и он закрыл глаза, спасаясь от солнечного света, отражавшегося от поверхности воды. Почти мгновенно его голову заполнило, мягкое, золотистое свечение, и приступ раздражения прошел. Шум и вонь ослабели, и Тек остался наедине со своими грезами.
Перед его внутренним взором постепенно появлялось внутреннее святилище храма. Все его колонны и скульптуры были слегка освещены мягким рассеянным светом. У дальней стены возникло какое-то движение. Тек всмотрелся. Бог Мезон, холодный и белый, как собственное изваяние, шагал по обширному пространству пола. Каким-то образом оказалось так, что теперь Тек стоял на его мраморном пьедестале и наблюдал, как бог укладывает на вымазанный свежей кровью алтарь тело молодого человека и изорванной тунике.
Мезон протянул своему жрецу меч с золотой рукояткой, и Тек жадно схватил тяжелое оружие и поднес его к груди жертвы. Жертва не шевелилась, только смотрела на Тека. Смерть была единственным справедливым наказанием за грех некромантии, и верховный жрец с силой вонзил меч в грудь юноши, затем одним поворотом клинка рассек ребра так, что грудная клетка раскрылась.
Из пронзенного сердца хлынула густая кровь и поднялась по лезвию меча вверх, к самым рукам Тека. Юноша был мертв, и жрец испытал прилив сумасшедшей радости, однако жертвоприношение еще не было закончено. Взмахнув над головой мечом. Тек изо всей силы ударил им плашмя о край алтаря. Клинок переломился, и из его рукоятки хлынуло жаркое алое пламя, проворно растекаясь по каменным плитам пола. Огненная река накрыла собой тело жертвы, и плоть таяла от жара и текла, словно воск. Потом огненный поток внезапно изменил направление; он повернул вспять, и горячий воздух хлестнул Тека по лицу.
Верховный жрец вздрогнул и проснулся, жадно хватая ртом воздух. Кожа на лице горела, но это было всего лишь солнце. Прошло, однако, довольно много времени, прежде чем он сумел успокоиться. За все годы верного служения бог Мезон ни разу еще не подавал ему столь очевидного знака. В этом сновидении во всех подробностях живописалась смерть Гэйлона Рейссона и конец меча Орима.
- Ну вот, дорогая, все в порядке.
Миск погладила королеву по волосам и попыталась ее утешить. Джессмин плакала, словно девочка, над цветком розы, который Гэйлон оставил утром у нее на подушке. Цветок начинал вянуть, и для королевы это было ударом. Впрочем, на протяжении двух последних недель королеву охватывали попеременно то искрящаяся радость, то глубокая печаль. Для организма женщины, который впервые готовился к таинству материнства и которому предстоял еще целый ряд физиологических и эмоциональных изменений, это было только естественно.
- Мне следовало поставить его в воду, - причитала Джессмин.
- Подумай лучше о том, насколько дольше сохранится у тебя эта роза, если ты засушишь ее между страницами книги, - подсказала Миск.
Всхлипывания Джессмин немедленно превратились в хихиканье.
- А что, в самом деле можно?
- Почему бы тебе не попробовать, дорогая? В библиотеке наверняка отыщется подходящий толстый том.
- Замечательно! - воскликнула Джессмин и улыбнулась, хотя глаза ее все еще были мокрыми от слез. - Можно использовать "Книгу Камней", ведь она гораздо толще всех остальных.
- Нет-нет, - поспешно сказала Миск. - Я сомневаюсь, что Гэйлон будет от этого в восторге.
По глазам королевы она, однако, догадалась, что та ее дразнит.
- Впрочем, попробуй. Только не залезай на лестницы и не поднимай ничего тяжелого. Прошло еще слишком мало времени, но все равно будущему ребенку нужен комфорт.
- Обещаю даже не смотреть в сторону лестницы.
Слезы высохли, и перед Миск стояла прежняя, приветливая и веселая Джессмин. Когда она с розой в руках пошла к двери, мягкие нижние юбки полоскались вокруг ее лодыжек, а шаг был таким легким, словно ноги в домашних туфлях вовсе не касались пола.
Миск проводила ее взглядом и опустилась на подушку, уложенную на подоконнике. Эта и многие другие подушки в комнате были украшены искусной и затейливой вышивкой Джессмин, а теплое солнце врывалось в комнату сквозь стекло окна. Здесь, в замке, Миск было гораздо проще зацепиться за текущий момент времени, особенно теперь, когда в коридорах бурлила жизнь и было полно народа. И все же она не чувствовала себя спокойной. Ее видение будущего с каждым днем становилось все более нечетким и размытым, несмотря на то что незначительные события из разных вариантов прошлого продолжали являться ей с завидной регулярностью, так что она даже начинала путаться, что из всего этого было на самом деле, а что - могло бы быть.
Однако Миск вышла из текущей реальности ради гостя. Это близкое будущее она могла припомнить. И действительно, вскоре в центре комнаты появилось темное пятно, запахло соленым морским ветром, который так нравился ее брату. Вихрь усилился, океанский воздух завертелся волчком, и маленькая молния высветила изнутри стремительно сгущающуюся тучу.
Сезран шагнул из тучи навстречу сестре, и на губах его возникла напряженная улыбка. Развевающиеся полы его темно-синей накидки опали, и ветер сразу стих.
- Сестра, - сказал он обманчиво дружелюбным голосом.
- Я вижу, ты удовлетворен, братик.
Миск позволила себе на мгновение увлечься играми детей на лужайке, хотя знала, что это разозлит Сезрана.
- Да, и ты знаешь почему.
- Я знаю?
Голос мага стал вкрадчивым.
- Ну, конечно. Семя страшной войны, которая полностью уничтожит эту милую домашнюю идиллию, которую ты устроила для Гэйлона, начинает прорастать. Вскоре ему придется сделать выбор. - Сезран улыбнулся: - Если он возьмет в руки Кингслэйер, он умрет. Если он не возьмет его, то погибнет от рук врагов.
В его голосе послышалось ликование, и Миск стало тошно.
- Не слишком рассчитывай на свое так называемое проклятье, брат. Гэйлон может оказаться единственным человеком, которому дано полностью овладеть Наследием Орима.