- От твоего гура отказались, - сказал Миск. - Уходи.
Сарм задрожал, задрожали и стоявшие за ним царя-жрецы.
- Мы принесем серебряные трубы, - сказал Сарм.
- Уходи, - повторил Миск.
И тут во множестве переводчиков по всему помещению послышались странные слова:
- Я помню его... я его никогда не забывала... в небе... в небе... у него крылья, как потоки золота.
Я ничего не понял, но Миск, больше не обращая внимания ни на Сарма, ни на других царей-жрецов, бросился к Матери.
Остальные цари-жрецы придвинулись, и я тоже подошел ближе.
- Как потоки золота, - повторила она.
Я слышал эти слова в переводчиках царей-жрецов, приблизившихся к помосту.
Древнее существо на помосте, выцветшее и высохшее, подняло антенны и осмотрело своих детей.
- Да, - повторила Мать, - крылья у него были как потоки золота.
- Мать умирает, - сказал Миск.
Эти слова тысячу раз повторились в преобразователях, они повторялись снова и снова: это цари-жрецы повторяли их недоверчиво друг другу.
- Этого не может быть, - говорили одни.
- Рой вечен, - повторяли другие.
Слабые антенны дрогнули.
- Я буду говорить с тем, кто спас мое дитя.
Мне было странно, что так говорят о могучем золотом Миске.
Я подошел к древнему существу.
- Это я, - сказал я.
- Ты мул? - спросила она.
- Нет, я свободный человек.
- Хорошо, - сказала она.
В этот момент через ряды своих братьев прошли два царя-жреца со шприцами.
Они собрались, должно быть, в тысячный раз делать ей укол, но она затрясла антеннами и отстранила их.
- Нет, - сказала она.
Один из них, несмотря на ее запрет, хотел сделать укол, но Миск положил ему на плечо свою конечность, и тот не стал.
Другой царь-жрец, пришедший со шприцем, осмотрел антенны Матери и ее тусклые глаза.
Он знаком отозвал своего товарища.
- Разница всего в несколько анов, - сказал он.
Сзади я услышал, как один из царей-жрецов повторяет снова и снова:
- Рой вечен.
Миск положил переводчик на помост рядом с умирающей Матерью.
- Только он, - сказала Мать.
Миск жестом велел отойти врачам и остальным царям-жрецам и настроил преобразователь на самый тихий уровень. Я подумал, сколько может держаться в воздухе послание из запахов, пока не превратится в неразличимую смесь, которую унесет вентиляционная система и выбросит где-то вверху, среди черных утесов замерзшего Сардара.
Я прижал ухо к транслятору.
И услышал слова, которые не донеслись до других трансляторов в помещении.
- Я была неправа, - сказала Мать.
Я был поражен.
- Я хотела быть единственной Матерью царей-жрецов, - продолжало умирающее существо, - и слушала своего перворожденного, а он хотел всегда оставаться перворожденным единственной Матери царей-жрецов.
Ее тело вздрогнуло - от боли или печали, не могу сказать.
- Теперь я умираю, но племя царей-жрецов не должно умереть вместе со мной.
Я едва слышал доносящиеся из переводчика слова.
- Давным-давно, - продолжала она, - Миск, мое дитя, украл яйцо самца и спрятал его от Сарма и остальных, кто не хотел, чтобы был новый рой.
- Я знаю, - негромко ответил я.
- Недавно, не больше четырех ваших столетий назад, он рассказал мне, что сделал, и объяснил причины. - Сморщенные антенны дрогнули, их тонкие коричневые волоски приподнялись, как будто их шевельнула подходящая смерть. - Я ему ничего не ответила, но обдумала его слова, и наконец в союзе с рожденным вторым, который после этого отдался радостям золотого жука, я отложила женское яйцо, чтобы его спрятали от Сарма за пределами роя.
- Где это яйцо? - спросил я.
Казалось, она не поняла мой вопрос; я испугался, потому что все ее высохшее тело вдруг задрожало, и я подумал, что это предвещает конец долгой жизни.