Это сороки. Они врываются в воробьиные гнезда в поисках яиц и птенцов. Воробьи испуганно чирикают. Самый слабый из них бьется в когтях Кривоклювой предводительницы стаи. Все его попытки вырваться тщетны.
Мы сидим тихо, оставаясь невидимыми. Кривоклювая, заметив, что рядом нет других галок, напала бы и на нас, изгоняя с территории, которую она считает своей.
- Убить! Убить! Убить! - кричит она, сжимая в когтях воробья.
- Убить! Убить! Убить! - повторяют сороки, разбивая клювами и сбрасывая вниз спрятанное в углу гнездо ласточки.
Наступает тишина. Затихают переполошившиеся воробьи, стихают и крики сорок. Похоже, опасность миновала.
Мы ждем, не зная, то ли сороки просто затаились, то ли улетели прочь.
- Летим? - спрашивает Кея, расправляя крылья.
- Летим.
Я осторожно перелетаю в следующую нишу. Кея летит за мной. Сбоку я вижу, как солнце освещает ее крылья, радугой рассыпается на спинке, высвечивает голубизну глаз. Мы останавливаемся у едва заметной щели в стене.
- Быстрее в гнездо! - кричит Кея, цепляясь коготками за края камней.
С ветки старого каштана на нас смотрит Кривоклювая, придерживая окровавленным когтем маленький серый комочек.
Она видит меня, но молчит. Лишь когда Кея пододвигается поближе ко входу и солнце серебристыми бликами расцвечивает ее перышки, сороки начинают орать, наклоняются с веток, вытягивая вперед раскрытые клювы.
- Убить! - кричит Кривоклювая.
- Убить! Изгнать!
Они летят. Злобно машут крыльями. Я принимаю угрожающую стойку, зная, что, в сущности, они ужасно трусливы и боятся ударов.
Кея прижимается к стене. Ей страшно. Она растеряна.
- Иди сюда! Иди сюда! - зову я. - Здесь мы будем в безопасности!
Но Кея не слышит моего зова. Она забывает обо всем, кроме своего страха, отрывается от стены и взмывает ввысь, прямо в синеющее над нами небо. Сороки несутся за ней.
Кея садится на верхушку башни. Я стараюсь приободрить ее своими криками.
Сороки поворачивают обратно и несутся вниз. Я сажусь рядом с перепуганной Кеей.
Разозленные крупные галки с серыми глазами кидаются в погоню за сороками. Те спасаются бегством, зная, что в столкновении с этой серо-черной тучей у них нет никаких шансов на победу. Мы сидим на башне и смотрим на удаляющуюся трусливую стаю. Кея с опаской поглядывает на незнакомых галок.
- Спасаться? - Она открывает клюв и склоняет головку набок.
- Но ты ведь тоже галка, - отвечаю я, взъерошивая перышки.
Крупные, массивные птицы возвращаются, криками извещая о своей победе. Они кружат над башней, как будто утверждая свое право на владение этой территорией.
И вдруг я слышу крик - крик, призывающий к нападению. Серо-черная туча несется прямо на нас.
- Убирайся отсюда! Убирайся отсюда! - кричат галки. Кея взмывает вверх, а я отшвыриваю клювом напавшую на нее птицу. Мы, кувыркаясь, падаем вниз, выдирая друг у друга перья. А Кея летит прямо к солнцу, ослепленная ярким светом.
- Убирайся отсюда! Убирайся вон! - кричат ей вслед разъяренные галки.
Они вот-вот перестанут преследовать Кею. Им нужно было лишь прогнать ее.
- Я лечу за тобой! Подожди меня! - кричу я, но мой голос тонет в криках преследователей.
- Я боюсь! - кричит Кея.
Ее белые крылья переливаются, серебрятся, золотятся. Наверное, эти галки приняли ее за сороку. Поэтому они с такой злостью и кинулись на нее.
- Остановись! - кричу я вслед обезумевшей от страха Кее.
Вперед, вперед, к солнцу, куда угодно, лишь бы подальше отсюда.
Галки больше не преследуют ее, но Кея не оглядывается назад.
Подлетая к реке, она снижается и пролетает под накренившимся стальным скелетом, с которого свисает и болтается на ветру множество оборванных проводов. Кея не замечает опасности. Она летит против солнца, которое слепит ее, налетает на болтающуюся проволоку и с писком падает вниз. Белая галка старается пошире расправить крылья на волнах, но перья пропитываются водой, и каждый взмах, которым она пытается оторваться от поверхности, лишь заставляет ее погружаться все глубже и глубже.
- К берегу! Быстрее! - кричу я, кружа прямо над ней.
Вода несется по узкому каменному руслу прямо к тому месту, где поток исчезает под развалинами рухнувших поперек русла домов.
- Помоги мне! - просит Кея, пытаясь вырваться из стремнины.
- К берегу! - кричу я.
Но она уже исчезает среди упавших колонн, растрескавшихся бетонных плит, погнутых мачт. Еще мгновение я слышу ее крик. В глазах у меня все еще стоит искрящаяся белизна ее крыльев.
Я пытаюсь влететь под каменный завал там, где вода струится вдоль бетонной стенки набережной.
- Кея, вернись! Но Кеи нет.
Вода пенится, шипит, фыркает, исчезая под завалом. Я лечу дальше туда, где река снова вырывается из-под руин. Сажусь на берегу, не обращая внимания на коршунов и греющихся на солнышке змей.
- Кея! Вернись!
Я жду, но Кея не выплывает.
Я возвращаюсь туда, где видел ее в последний раз, и зову, зову, зову.
К щели в стене, которая ведет туда, где мы собирались построить наше новое гнездо, я возвращаюсь лишь тогда, когда солнце давно уже скрылось за горизонтом. Я втискиваюсь между обрывками бумаги и клочками шерсти, зарываюсь в перья и пух, что мы принесли сюда вместе. Пытаюсь заснуть без Кем.
Я просыпаюсь от голода и холода. Распрямляю ноги и крылья. Ищу взглядом Кею. В первое мгновение мне кажется, что она уже успела вылететь из гнезда, но только в первое мгновение, потому что я сразу же все вспоминаю.
- Кея, вернись! - жалуюсь я, вылетая из башни в холодный утренний воздух. Кружащие поблизости знакомые и чужие галки приветствуют меня своими обычными окриками.